Глава 2 (1/1)

Клубящееся Нечто сгустилось и задрожало, впуская в свои пределы хмурого и недовольного светлого?— рандеву, на которое его вызвал соперник, не сулило ничего приятного. Тёмный, в ожидании ангела уже некоторое время меряющий пространство?— точнее, его отсутствие?— нетерпеливыми шагами, предчувствий не обманул.—?Вот объясни мне?— какого дьявола ты вмешиваешься?! —?прервав свой выжидательный променад и заложив руки за спину, демон сразу пустился с места в карьер, и видом, и тоном выражая крайнюю степень возмущения. —?Какой в этом смысл? Он сделал выбор, договор заключён и подтверждён, просто признай своё поражение!Насупившийся ангел упрямо мотнул головой:—?Ты воспользовался моментом, уязвимостью, взял его обманом…—?Да, взял! —?даже не подумал отпираться тёмный, невинно пожимая плечами. —?Мы так и работаем. Взял и буду брать до тех пор, пока эта душа не станет моей полностью. —?Карие глазищи хитро прищурились:?— А ты что, завидуешь? Тоже хотелось бы вот так?— без дурацких правил и ограничений? —?Инкуб язвительно хохотнул:?— Только ведь вам, служителям Добра, этого нельзяааа,?— растянувшая губы улыбка могла послужить образчиком презрительной издёвки,?— а жаль. Наш красавчик тааакой слаааденький…—?Заткнись,?— метнул недобрую молнию из-под сведённых бровей светлый.—?Что вижу? Чудо?— ангел разъярился! —?картинно округлил рот тёмный. —?Хотя, согласен: зачем рассказывать, когда ты и сам мог всё лицезреть. Признайся, тебе это нравится? Подсматривать? Если уж самому никак… Ты ради этого всё не оставишь нас в покое? —?безупречно зачёсанная голова склонилась набок, меж губ мелькнул тонкий язык. —?Нет, серьёзно: сколько можно мучить парня?—?Это я мучаю?! —?ангел задохнулся от негодования и невольно сжал кулаки.—?А кто? —?не моргнув глазом продолжил обвинять инкуб. —?Без твоих нашёптываний его совесть давно бы сдохла, а душа перестала сопротивляться неизбежному. —?Деланное сожаление подкрепилось красноречивым вздохом:?— И мне бы не пришлось подтверждать наш договор снова и снова. Смирись, а?—?Пока человек жив, он имеет право выбирать и менять свой выбор,?— процедил светлый сквозь сжатые до хруста зубы. —?А у меня есть право поддерживать то, чем его душа и так обладает. —?Синий взгляд излучал твёрдую уверенность и непробиваемое упрямство:?— К тому же, ты ведь сам обещал, что Ричард станет мудрым правителем? Что сможет воплотить в жизнь не только задумки своего отца, но и собственные планы? Так что происходящее не противоречит даже вашему договору. —?Голос едва уловимо дрогнул, становясь тише:?— И любящую жену ты ему тоже обещал.—?Вот только не надо приписывать мне благие дела,?— скривился демон и, не желая продолжать беседу, принимающую не слишком лестное для него направление, в сердцах притопнул каблуком:?— Кто же знал, что у этого засранца окажется столь благородное нутро? —?Впрочем, быстро взяв себя в руки, тёмный вновь вернулся к привычной тягуче-насмешливой манере:?— Но тем значительнее будут мои заслуги, ведь так?Светлый промолчал, но гневно раздувающиеся ноздри и изрезавшие лоб вертикальные морщины говорили о том, что он сейчас довольно далёк от присущего посланникам небес всепрощающего смирения. Демон хмыкнул:—?Ладно, ангелочек, чёрт с тобой! Не хочешь отступиться по-хорошему?— дело твоё. Доставляет удовольствие смотреть на то, что я с ним вытворяю? Тоже крылышки нераскрывшиеся заводят? Я так и знааал… —?Тёмный скабрезно причмокнул губами. —?Конечно, за такой приз стоит побороться. И будь уверен: в следующий раз я уж так расстараюсь, что мало не покажется?— ни тебе, ни этому добросердечному строптивцу. Посмотрим, что ты тогда запоёшь. Адьёс, амиго!Эффектные языки пламени взвились, на мгновение придавая неописуемому Нигде зыбкие очертания, и погасли, унеся с собой злорадно ощерившегося напоследок инкуба.—?Ирландский волк тебе амиго,?— буркнул светлый и, запустив в волосы растопыренную пятерню, отчаянно дёрнул соломенные жёсткие пряди. Блуждающий взгляд безотчётно уставился туда, где только что стоял спесивый противник, и неожиданно прояснился.—?И правда чудо?— дьявол истину изрёк… —?задумчиво пробормотал ангел и кивнул сам себе, будто убеждаясь в правильности пришедшего на ум решения.Натянув поводья, Ричард оглянулся в поисках оставленных убегающей дичью следов. Впрочем, вывороченный комьями дёрн и сломанные кусты сразу бросались в глаза, выдавая в добыче абсолютное презрение к преследователям. Недобро усмехнувшись, охотник направил коня по проторённому огромной тушей пути, уклоняясь от так и норовящих хлестануть по лицу веток.Крики загонщиков и надрывный лай собак остались далеко позади: всем было известно, что закончить сие почти ритуальное действо король намеревался лично, без чьей-либо помощи. В конце концов, кабанья охота?— это не пустое развлечение для изнеженных светской жизнью аристократов, решивших потешить себя приятным и безопасным времяпрепровождением, загоняя вёрткую лису или красивого с виду, но трусливого сердцем оленя, спасающегося от своры гончих исключительно бегством, однако, рано или поздно, всё равно сдающегося и позволяющего прикончить себя без малейшего сопротивления. Разумеется, отдавая дань собственному высокому положению и переменчивой охотничьей моде, Его Величество не чурался подобных утех, кроме увеселения служащих ещё и способом для родовитых дворян помериться обширностью владений, но, тем не менее, предпочтения английского короля целиком и полностью были на стороне забавы иного рода. Как и его древние предки, наследник славного Плантагенета полагал, что подстрелить загнанную до полусмерти трепетную лань?— не велика заслуга, и настоящий мужчина должен выбирать добычу посерьёзнее, способную постоять за себя, бросить вызов охотнику, превратить весёлую аристократическую забаву в настоящий поединок, опасный и воинственный подвиг.Ни одно животное не подходило на эту роль лучше, чем смелый, свирепый, грозный дикий вепрь?— зверь благородный, восхищающий своей силой и смелостью, бьющийся до последнего, предпочитающий смерть бегству или отступлению. И сегодня именно его голову в качестве трофея желал получить Ричард, а не обманчивые в надуманном благородстве оленьи рога.Взяв за пример ту же почитаемую предками традицию, бывшую когда-то обязательно вменённым не только дворянским, но и королевским ритуалом, в финальную атаку на разъярённого зверя Его Величество шёл один, вооружившись лишь кабаньим копьём и собственной отвагой. Немногие из сопровождения, обязанные неотступно следовать за своим сюзереном, куда бы тот ни направился,?— и те должны были устраниться с охотничьей тропы, принуждённые к тому приказом и угрозой неминуемой кары за неповиновение. Перечить королю, всё ещё пребывающему в мрачнейшем расположении духа после смерти супруги, никто не решился, а возможно, некоторые из приближённых втайне даже надеялись на то, что из противостояния победителем выйдет не государь, а свирепый вепрь.Различив в окружающем его лесном хаосе характерный треск устилающего землю хвороста, Ричард остановил коня и спешился?— последняя схватка требовала равноценных условий как для человека, так и для животного, да и рисковать жизнью Серри*, белого породистого рысака, к которому Его Величество, невзирая на приписываемую ему всеми жёсткость и холодность натуры, питал самую нежную привязанность, попросту не хотелось. Успокаивающе погладив косящего настороженным глазом жеребца, король медленно двинулся на звук тихого, но угрожающего похрюкивания, крепко сжимая ясеневое древко и стараясь производить как можно меньше шума.Вооружённая желтоватыми, похожими на длинные кривые кинжалы клыками добыча поджидала венценосного охотника на небольшой поляне, упирающейся с двух сторон в почти отвесные склоны холмов. Отступать зверю было некуда, да он и не собирался: вставшая дыбом на загривке густая бурая щетина и налившиеся кровью злые глаза ясно свидетельствовали о намерении вспороть брюхо зарвавшемуся двуногому наглецу, рискнувшему бросить вызов грозному хозяину леса. Низко наклонив голову, вспахивая рылом прошлогоднюю листву и размётывая её тяжёлым свирепым дыханием, вепрь уставился на противника, замершего у противоположной границы свободного от деревьев пространства, должного стать полем смертельного для одного из них боя.Несмотря на устрашающий вид соперника, английский король не сомневался в своей победе. Со дня?— точнее, с ночи?— последнего визита Джима Мориарти прошло уже больше года, и силы, несказанно возрастающие после подобных посещений, неуклонно шли на убыль, особенно после того, как Ричард лишился поддержки и утешения в лице безвременно почившей королевы Анны, однако в искорёженном теле их было ещё достаточно, чтобы недрогнувшей рукой пробить копьём толстую шкуру и вонзить широкий наконечник в безошибочно определённое убойное место.**Должно быть, зверь тоже чувствовал это и не спешил нападать.Лишь немногим более десяти ярдов отделяло охваченного азартным предвкушением охотника от вожделенного трофея, и Его Величество уже готов был сделать последний рывок, когда в сердце, гулко разгоняющем кипящую адреналином кровь, шевельнулось что-то вроде сострадания к обречённому на смерть секачу.А ведь они похожи.И не только потому, что белый вепрь, как символ мужества и неустрашимости, украшал герб Ричарда, а его слуг всегда можно было отличить по такой же эмблеме на ливреях и камзолах.И не тем, что точно так же, как и кабан, стараниями церкви и клириков во всех нынешних бестиариях из храброго и благородного животного низведённый до статуса нечистой, устрашающей твари?— попирающего добро и бунтующего против Бога дьявольского создания, герцог Глостер, ныне правящий король Англии, невзирая на множество проведённых реформ, значительно улучшивших жизнь народа и укрепивших благосостояние государства, а так же несмотря на покровительство наукам, искусству и образованию и на иные добрые дела, список которых можно было бы продолжать до бесконечности, слыл жестокосердным тираном и бездушным убийцей как среди ненавидящих его врагов, так и меж собственных ближайших подданных.И даже не внешней безобразностью, способной в глазах окружающих придать очевиднейшим достоинствам отмеченного ею существа черты отвратительных пороков. Но как сильный отважный зверь, в честном бою гораздый разметать целую свору натасканных на него собак, загнанный в западню умелым и беспощадным ловцом не мог избежать уготованной ему чужой хитростью безжалостной участи, так и сам Ричард, много лет назад попавший в расставленную коварным демоном ловушку, не был в состоянии выбраться из опутавших его дьявольских сетей, вместе с иллюзорными земными благами сулящих неотвратимую и страшную погибель.Что гибель сия будет такой же ужасной, как и неминуемой, английский правитель, увы, нисколько не сомневался, как и в том, что тёмный посланник преисподней когда-то обманул его, воспользовавшись отчаянием и наивностью и взяв за исполнение необдуманных юношеских желаний непомерно высокую плату. Но Ричард хотя бы знал?— за что расплачивается. А за что должен был отдать свою жизнь ни в чём не повинный вепрь?Будоражащий кровь пыл настигнувшего жертву преследователя поутих, а ослабленная секундной жалостью рука опустилась, ткнув остриём копья в землю. Будто почувствовав нерешительность охотника, секач сделал пару неверных шагов, приближаясь к противнику, однако всё ещё не рискуя, а возможно?— и не желая атаковать. Несколько бесконечных мгновений они вглядывались друг в друга, словно прикидывая, как бы подостойнее выйти из сложившейся ситуации, пока человек, наконец, не отступил с пути привыкшего ломиться напрямую сквозь любые препятствия зверя, громким пронзительным свистом подстрекая того на неизбежный побег с места так и не состоявшейся битвы.Но как только мощная, покрытая взлохмаченной шерстью туша скрылась в ближайших кустах, оставив после себя сломанные ветви и густой смрадный дух, милосердие покинуло сердце короля, сменившись гневной злостью на самого себя. Ну надо же, каков добряк! Отпустил добычу, которую выслеживал всё утро. Пожалел… Мягкотелый, расчувствовавшийся болван, позволивший собственной слабости взять верх. Снова.В груди заныло?— неприятно тягуче и томяще, как случалось всякий раз, когда загнанная в самый дальний угол изодранной души совесть подавала свой слабый, но назойливый, как комариный писк, голосок. Яростно чертыхнувшись, Ричард подозвал пофыркивающего неподалёку коня и, с некоторым трудом водрузившись в седло, вонзил шпоры в бока скакуна, пуская того с места в отчаянный галоп.Если проклятый инкуб не появится в ближайшее время, эта зудящая трусливая тварь, в последние дни поднимающая голову с всё большей настойчивостью, сожрёт его изнутри, упрекая не только за совершённые злодеяния, но и за всякое жестокое намерение или даже просто недобрую мысль. Тот, кто называл себя Джимом Мориарти, никогда не придерживался определённых дат, но в этот раз он уж слишком задержался, желая, вероятно, помучить свою жертву не только жутким визитом, но и невыносимым ожиданием оного.Влетев на двор замка подобно одному из всадников Апокалипсиса, Его Величество так резко остановил коня, что взмыленный Серри затанцевал на месте, припадая на задние ноги. Спешившись и бросив повод подскочившему слуге, Ричард поспешил скрыться от опасливо-навязчивых взглядов всполошенной челяди в своих покоях настолько быстро, насколько позволяла усиливающаяся, казалось, с каждым шагом хромота. Попадающаяся навстречу прислуга, завидев нахмуренное чело и потемневший взор монарха, шарахалась, разбегаясь по комнатам, точно лесное зверьё?— по норам. Впрочем, это и к лучшему: король не был уверен, что не сорвётся на каком-нибудь нерасторопном лакее, сгоряча приумножая и без того многочисленные грехи ещё одной загубленной душой.Бросив на заваленный бумагами стол перчатки и приняв из дрожащих рук камердинера кубок с вином, Его Величество кивком головы приказал испуганному служке удалиться, а сам, осушив золочённую чашу одним махом, рухнул в кресло и закрыл глаза. Тяжкие воспоминания, и без того терзающие Ричарда с той самой минуты, когда доктор, повернувшись к нему от постели жены, беспомощно развёл руками и покачал головой, расписываясь в своём бессилии перед лицом смертельного недуга, обрушились на осиротевшего монарха гнетущим грузом, безжалостно лишая даже тени надежды на то, что он сможет однажды встретиться со значимыми для него людьми в ином, лучшем мире. Несомненно, невинная и прекрасная Анна, столько лет вынужденная делить с ним судьбу и постель, как никто заслуживала быть вознесённой в райскую обитель, где её уже ждал их милый сын Эдуард, но вот самому Ричарду дорога в сии благословенные места была точно заказана.Что ж, он сам сделал этот выбор.Мучительный вздох сожалеющего раскаяния, заполнив подреберье, так и не вырвался наружу, привычно подавленный железной волей и нежеланием демонстрировать искренность глубоких, потаённых чувств даже наедине с самим собой. Да и какой смысл сокрушаться о том, чего всё равно не изменить? Если бы ещё можно было раз и навсегда закончить, наконец, эту пытку, растянувшуюся на годы?— и тоже по его, ричардовой, вине…С той ужасающей ночи, когда юный наследник герцога Йорка впервые увидел кареглазого демона и заключил с ним богомерзкую сделку, прошло много лет. За это время потомок славного Плантагенета, пытаясь добиться вожделенного и обещанного адским посланником престола, не единожды успел обагрить руки кровью не только врагов, но и вчерашних друзей, а душу?— осквернить ложью, завистью и предательством. И всё же… Всё же оставалось что-то, что никак не позволяло инкубу отпраздновать абсолютную победу, а Ричарду?— превратиться в жестокого и бессердечного наместника сатаны на земле. Проданная душа будто не хотела смиряться с выпавшей ей участью, сопротивляясь изо всех сил, которых, видимо, было не так уж и мало, поскольку, несмотря на отравляющие разум ненависть и подозрительность ко всему сущему, подлинные, заложенные в самом естестве молодого человека устремления и нравственные приоритеты снова и снова уводили его с пути алчного самоутверждения на нелёгкую и неблагодарную стезю доброчестия и верности долгу.После того, первого раза, проснувшись от крепкого сна и не обнаружив следов отвратительного насилия ни на собственном теле, ни в постели, юноша решил, что ему просто пригрезился кошмар?— чудовищный, но бесследно рассеявшийся вместе с ночным сумраком. Однако, поднявшись с ложа, Ричард убедился, что произошедшее с ним?— не причудливый дьявольский бред: тело, невзирая на по-прежнему согнутый стан и никуда не исчезнувший горб, повиновалось ему без усилий, а в каждом члене бурлили сила и энергия, требующие немедленного и решительного выхода. Кое-как одевшись и даже не позавтракав, он провёл день, упражняясь с мечом до изнеможения, пугая родственников вдруг свалившимися на него умениями, усиливая и без того достаточно неприязненную настороженность, а потом, попросив у тётки коня, обскакал все окрестности, не только чтобы насладиться новыми возможностями, но и для того, чтобы сбросить всё ещё преследующее его мерзкое ощущение совершённого над ним бесчестья.Как ни странно, юноше с каждой минутой действительно становилось всё легче, чувство опозоренности и осквернённости отступало, и к вечеру он был почти уверен, что уплаченная им за силу, ловкость и выносливость цена не так уж и высока. Всего одна ночь мучений за целую жизнь счастья?— разве это сравнимо? Да и отношение к нему окружающих, включая родственников и челядь, стало намного уважительнее, что было приятно и лестно, а некоторый страх, мелькавший в обращённых к молодому человеку взорах, лишь тешил быстро и непомерно возрастающее самолюбие юного наследника Йорков.Пользуясь обретёнными талантами, Ричард без труда уговорил тётушку дать ему людей, оружие и лошадей, которых женщина предоставила без промедления и с заметным облегчением?— присутствие в доме странного племянника её явно тяготило. Наскоро попрощавшись с родичами и матушкой, новоиспечённый баловень судьбы отправился вслед за братьями и их досточтимым покровителем графом Уориком, победоносно шествующими по землям Англии прямиком к Лондону. Эдуард и Джордж были не только несказанно удивлены появлению преображённого, пусть и не внешне, младшего, но и обрадованы, увидев в том благословляющий божий знак?— Ричард настиг их накануне решающего сражения с возглавляемой Маргаритой Анжуйской армией, потому любая помощь принималась как благо, а любые сомнения и подозрения отбрасывались, как ненужная помеха.То был его первый бой, и мужчина, побывавший после этого не в одной баталии, помнил всё до мельчайших подробностей, как пылкий любовник помнит первое свидание с предметом своих долгих истомляющих воздыханий. Ричард носился по полю брани, подобно карающему демону, и меч в его руке разил безотказно и неотвратимо, упиваясь кровью врагов, как сладким вином. И когда в пылу битвы перед юношей возник знакомый облик убийцы отца и Эдмонда, сердце его возликовало мстительным предвкушением и злым азартом.О, как заносчив был барон Клиффорд, как надменен, как презрительно смотрел он на юного противника, согбенное тело которого сулило лёгкую привычную победу, с какой насмешкой величал его ?клеймённым зверем?! Но тем большее наслаждение испытал Ричард, когда его оружие, пробив доспехи, вошло под рёбра ненавистного врага, и на губах, больше не кривящихся в высокомерной издевательской усмешке, предвестником мучительной смерти запузырилась тёмная кровь. В тот миг наследник Йорков почувствовал себя воистину всесильным и поверил, что всё, обещанное темнооким инкубом, исполнится с такой же неукоснительной точностью и быстротой.Будто подтверждая сии расчётливые упования, неведомая сила тут же привлекла взор молодого человека к разворачивающейся всего в нескольких шагах трагедии: провозглашённый королём Эдуард, обезоруженный и прижатый к толстому стволу дуба, вот-вот должен был пасть от руки наседающего на него верзилы с кровавым знаком Ланкастеров на изодранной в бою тунике. Однако мрачное злорадство, охватившее душу Ричарда при виде столь обнадёживающего его планы и устремления зрелища, длилось не более мгновения. Вопреки злобному голосу в голове, вещающему, что вот она, счастливая возможность устранить самую главную преграду на пути к трону, заодно с ещё не зачатыми наследниками, всё затмивший зов братской преданности бросил юношу вперёд, принуждая ловким мечом отбить летящую в грудь родича сталь, а после одним умелым движением прикончить несостоявшегося убийцу.Непритворная благодарность, вспыхнувшая в глазах Эдуарда после секундного удивления, отозвалась в сердце младшего брата отрадным чувством выполненного долга и правильности сделанного выбора.Благое дело не осталось невознаграждённым: едва бой закончился, молодой король поспешил воздать всем, отличившимся в нём, по заслугам, начав с провозглашения Джорджа герцогом Кларенсом, а Ричарда?— герцогом Глостерским. Разумеется, сей титул, как и прилагающиеся к нему земли и привилегии, были далеки от тех щедрот, что сулил заключённый с демоном договор, но юная душа новоиспечённого высокопоставленного вельможи благодаря бескорыстному порыву, сохранившему жизнь старшему Йорку, словно очнувшись от затянувшегося кошмара и следуя предопределяющим судьбу инстинктам, избрала путь верного служения провозглашённому государю, кротко надеясь, что это сможет хотя бы отчасти исправить последствия решения, всё больше кажущегося роковой ошибкой.К сожалению, избавиться от дьявольских сетей оказалось не так просто.В одну из ночей, когда молодой герцог, захваченный бесконечной чередой идей и планов, засиделся допоздна, Джим Мориарти вновь возник перед ним, заставив парня вскочить из-за стола и отпрянуть в ужасе, опрокидывая стул и пачкая бумаги разлитыми чернилами.В комнате повисла тягостная тишина: даже парализованным от страха умом Ричард понимал, что любые вопросы бессмысленны, а потому просто замер, ожидая, когда инкуб сам соизволит озвучить цель визита. Но именующий себя господином Мориарти не торопился, давая возможность захлестнувшей юношу панике достичь апогея, тем временем неторопливо оглядывая покои своей жертвы, куда более роскошные, чем во время их первой встречи.—?Вижу, вас можно поздравить, мой лорд,?— наконец произнёс незваный гость, елейно улыбаясь. —?Судя по всему, ваши дела идут неплохо, но… —?гримаса нарочитой любезности ртутно перетекла в холодный оскал неудовлетворённого хищника,?— всё могло бы быть значительно, значительно лучше, не пойди вы на поводу у собственных слабостей. —?Инкуб покачал головой, сопровождая сие движение осуждающим поцокиванием:?— Вам дали такой шанс?— избавится от претендента на престол, причём?— чужими руками, а вы, поддавшись дешёвому альтруизму, спасли его. Как можно, не разумея личной выгоды, так вредить себе же, потворствуя лживой, трусливой совести? Вы никогда не получите желаемого, если будете потакать тому, что облачённые в рясу ханжи величают добродетелями. Человеколюбие, преданность, жертвенность, забота о других,?— всего лишь дефекты характера, не более того,?— привлекательное лицо демона брезгливо скривилось, словно он говорил о чём-то невероятно скверном. —?Какие это добродетели, если они не позволяют свершиться тем благам, которых вы заслуживаете и собственным умом, и по праву рождения?Подытожив возмущённую речь выразительным вздохом, посланник ада мановением руки поднял упавший стул и, установив его поудобнее, устроился на нём в самой непринуждённой позе. Закинув ногу на ногу, он щёлкнул пальцами, выуживая прямо из воздуха сочное краснобокое яблоко, и пустился в философствования, острым ножом отрезая от плода маленькие кусочки и отправляя их в рот неспешно-ленивыми движениями:—?Добро и зло, мой юный друг,?— вообще понятия относительные. Что кому-то беда?— иному радость. И кто сказал, что интересы одного могут быть более значимы, чем выгода другого? И как же поступать тогда, каким мерилом мерить? —?вскинутая бровь инкуба подчеркнула значимость вопроса, ответ на который был дан незамедлительно и самым назидательным тоном:?— У всякого для такого дела, милорд, есть свои весы, на которых собственная корысть и должна быть равна добру, а личный убыток?— злу. Лишь так можно избежать путаницы и сомнений. Понимаете ли, дорогой герцог? А вы, позволив мнимым навязанным добродетелям вмешаться, к тому же нарушили свою часть сделки, что совершенно недопустимо. Любому известно, что князю тьмы претят подобные благие поползновения принадлежащих ему душ. А посему, если желаете получить всё обещанное и не распрощаться с жизнью сию же минуту, нам придётся ещё раз подтвердить наш договор. Надеюсь, вы не забыли?— как?О, Ричард не забыл! И вполне согласился бы умереть, только б не освежать сии отвратительные воспоминания, но… Перспектива оказаться в геенне огненной немедля страшила ещё больше. Картины адского пламени, извивающихся в нём грешников и почти уже осязаемые прикосновения беспощадного вечного жара к собственной коже явились ему в тот момент настолько ярко и ужасающе, что готовые сорваться с губ возражения так и не получили свободы, а рука сама потянулась к шнуровке камзола?— медленно и обречённо, помимо затуманенной воли своего паникующего хозяина, отчаянно надеющегося лишь на то, что нынешнее унизительное и страшное подчинение похотливому демону станет последним.Джим был в ударе. Обездвиженному, как и в первый раз, невидимыми путами, лишённому возможности не только хоть как-то сопротивляться, но даже выразить испытываемую муку громким криком или посланным в сторону насильника проклятием, Ричарду мнилось, что его душу и тело протаскивают через все круги ада, швыряя из одной пытки в другую, умножая и без того всепоглощающую боль чувством удушающей безысходности. Тихие сдавленные стоны?— единственное, на что он был в тот момент способен?— казалось, только распаляли развратного демона, побуждая на всё новые и новые мерзости, продлевающие невыносимые истязания.Увы, милосердное беспамятство в ту ночь так и не заключило измученного юношу в свои спасительные объятия?— молодому герцогу Глостеру пришлось испить сию чашу до последней капли. Но как только наконец насытившийся Джим растаял в предрассветной мгле, отвесив на прощание фиглярский поклон, боль исчезла, а вместе с ней опустошённое сердце покинули сожаления, сомнения и угрызения совести. На их месте остались только чистая, ничем незамутнённая жажда власти и холодная ненависть ко всему, что стояло между младшим сыном герцога Йорка и его желанной целью.Ко всему, что могло бы спровоцировать ещё одно появление безжалостного инкуба…