Василь Петрович и Философский Камень (1/1)

ВасильВечер мы провели все вместе - в моем кабинете скромно отметили нашу победу, расслаблять булки было рановато. Еще до полуночи разъехались по домам. Слава Богу, в ту ночь я спал, как убитый, а с утра пораньше занялся анализом налоговых поступлений в казну и загрузился так, что и думать забыл обо всем остальном. На самом деле, эта моя особенность, сосредоточившись на одной задаче оставлять незащищенными тыл и фланги, уже не раз меня подводила. А господин премьер будто чувствовал мои слабые места и появлялся в момент наибольшей моей уязвимости. Когда он вошел в кабинет, у меня уже привычно дрогнуло сердце, но я зарекся идти у него на поводу, чего бы ради он не пришел. Однако, пан Чуйко виртуозно владел искусством выбивать почву у меня из под ног.Он заявил, что моя борьба с коррупцией ставит под удар мою же безопасность и настаивал на том, чтобы я нанял охрану. Да только я уже начал привыкать к мысли, что этот человек ничего не делает просто так, а во всем ищет собственный интерес, посему я завернул его инициативу, к тому же меня просто разжигало желание сделать ему наперекор.Я дал ему понять, что в курсе того, кто затеял эту аферу с подкупом моей команды.- Наличие охраны никому не гарантировало безопасности. И еще… Я больше не позволю вам прижать меня к стенке.Я добросовестно старался выглядеть непреклонным, но вдруг…Юрий Иванович схватил меня за запястье и, прежде, чем я успел что-либо предпринять, отшвырнул к стене, тут же прижав к ней.В моей юности это называлось емким словом ?зажал?.Его действия вышибли из меня всю решимость и волю к сопротивлению. Голова закружилась, сердце едва не выскакивало из груди, дыхание сорвалось, и я почувствовал, как подкашиваются колени. И еще… у меня встал…В тот момент, если б господин премьер только пожелал, мне кажется, я бы… я бы отдался ему.Прямо здесь и сейчас…Я стоял перед ним будто заколдованный его взглядом, готовый повиснуть у него на шее, когда он прошипел мне в лицо:- Слушай сюда, мальчик, сегодня же найми охрану. Мальчик…Это обращение окончательно меня добило, я слабо уперся ладонями ему в плечи, из последних сил пытаясь сохранить иллюзию какой-то дистанции, но эффект был прямо противоположным.Мальчик…Мне хотелось прижаться к нему. Мне хотелось слышать это ?мальчик? снова и снова. Я не мог себя контролировать. Когда он вдруг опустился передо мной на колено, я потерял все ориентиры. Господи, что он делает?!Он подобрал с пола оброненный мной блокнот, поднялся в полный рост и, сунув его мне в ладонь, сказал, как ни в чем не бывало:- Подумайте, Василь Петрович. Хорошего дня.Мой демон-искуситель вышел за дверь, оставив меня одного, и я реально осел на пол.Он выигрывал - даже когда все козыри были у меня на руках, в своих он будто держал мое естество. Не знаю сколько прошло времени прежде, чем я спохватился, что в кабинет может зайти Белла Рудольфовна, например. Выдумывать объяснения относительно своей дислокации на полу было бы чрезвычайно глупо, посему я поднялся на ноги, но, вероятно, слишком резко, голова снова закружилась, перед глазами замелькали серебристые светлячки,и я оперся на край стола. В таком положении Белла меня и застала.- Василь Петрович, с вами все в порядке?Нет, не все… А еще вернее – со мной все в полном беспорядке…Мысли будто рассыпались, и я никак не мог их собрать.Но вслух я, разумеется, сказал:- Да, Белла Рудольфовна, спасибо, все хорошо.Хотя, вряд ли я был убедителен. Да и невозможно убедить кого-либо в том, в чем сам далеко не уверен. Если только ты не профессиональный лжец. По этой части до Юрия Ивановича мне было действительно далеко. Я кое-как собрался, и понеслась череда встреч и визитов, консультаций и совещаний. К вечеру я был убежден – страну может спасти налоговая реформа. Не только она, конечно, да и скорее всего в процессе ее реализации повылезут всякие косяки, но нужно было с чего-то начинать. Перед отъездом домой я сам зашел к спикеру и положил ему на стол готовый законопроект. - Ярослав Олегович, это очень важно. Мне бы хотелось, чтобы в понедельник с самого утра парламентарии занялись этим законом.- Добре, - ответил тот с угнетающим равнодушием и не глядя положил документ в папку. Вот все этим людям похуй, кроме самих себя и своих детей.Кстати, о детях…Выходные я решил посвятить сыну и, наконец-то, сводить его в зоопарк.В субботу я спал до обеда, как убитый, а когда проснулся, сразу позвонил Ольге.- Ты с нами?- Вась, что-то я за неделю подустала. Вы поезжайте, а я лучше ужин приготовлю.Я заехал за Димкой, и мы отправились на проспект Перемоги. Народу было полно. Узнавая меня, некоторые посетители останавливались, кивали в нашу сторону и тихо переговаривались. Согласен, у нас в диковинку, что президент вот так запросто без кортежа и охраны гуляет в парке с ребенком. Сначала меня это смущало, потом привык. Несколько человек попросили селфи, и я не смог отказать. Я заметил, что люди действительно смотрят на меня с надеждой, а я, в свою очередь, надеялся в понедельник преподнести им приятный сюрприз в виде снижения налогов.Мы успели сходить к слонам и бегемотам, жирафам, медведям и волкам, а еще купить мороженого прежде, чем на аллеях зоопарка начали появляться журналисты, причем сразу группами. Вот это действительно напрягло. Мы с Димкой по принципу игры в казаки-разбойники, сбежали от них почти нехожеными тропами и спрятались в серпентарии.Атмосфера здесь была самое то. Полумрак и прохлада на контрасте с ярким солнечным светом и жарой снаружи. За огромными стеклянными экранами содержались самые разнообразные рептилии всех возможных цветов, размеров и форм. Димка наблюдал за ними едва ли не с раскрытым ртом, подолгу залипая у каждого террариума. Мой интерес к этим тварям был более поверхностным и в силу возраста, и в силу того, что мои коллеги и подчиненные из Кабмина и Рады в смысле хищности, хитрости и хладнокровия не уступали местным обитателям. Вот кобра, например, ну чем не Жанна Юрьевна? А вон тот объевшийся удав – ну, чисто Карасюк. Есть хищники побольше, есть поменьше…Я рассматривал маленьких ярко-зеленых ящерок, когда вдруг почувствовал, что кто-то прицельно смотрит мне в спину. Ощущение было столь отчетливым, будто у меня между лопаток вживлен датчик. Я медленно обернулся и замер, как парализованный. Сквозь стекло, обвив мощными кольцами толстую ветвь и свесив хвост на серые камни, усыпавшие дно террариума, агатовыми глазами на меня смотрел белый питон. Как завороженный я подошел ближе и коснулся стекла ладонью. Змей красиво изогнул хребет и подался ко мне, что-то нашептывая змеиным своим языком.Господи, я действительно извращенец! Я хорошо помнил, как крепко сжимали меня во сне змеиные кольца, помнил прохладу змеиной кожи... Меня охватило сумасшедшее возбуждение, подсознательное желание прижаться к этому красивому и опасному существу, стать его жертвой.- Паап… - Димка потянул меня за руку, выводя из этого гипнотического состояния, - Паа, ты что, как Гарри Поттер – змеиный язык понимаешь?Я будто очнулся.- Не совсем, - я погладил сына по голове, - а хотелось бы понимать, о чем они говорят.- А тебе зачем?- В работе пригодилось бы, - улыбнулся я.Змей ревниво посмотрел на Димку, свернулся вокруг ветки и прикрыл глаза.Он не отпустил меня, только задремал на время…Выйдя на свет божий, я обнаружил, что посетителей стало намного меньше, журналисты куда-то рассосались, а солнце неумолимо двигалось на запад.Мы гуляли по парку, пока он не закрылся, а потом еще дали пешком до Университета.Усталые, но довольные вернулись домой часам к десяти. Оля сваяла отменный ужин и мы втроем засели на кухне. Димка без умолку рассказывал матери о том, что видел в зоопарке, мы ни словом не помянули свои проблемы на работе, все было почти, как раньше… Почти… Уже за полночь она отправила Димку спать, а мы с ней посидели еще с полчаса, допили бутылку красного, и я уже собирался ехать на Дарницу.- Ну, куда ты сейчас поедешь? Устал ведь. Оставайся. И я остался.А дальше все получилось само собой.Что получилось? Получилось доказать себе, что способен на нормальный секс с женщиной? Получилось почувствовать себя мужиком? Наверное, так и надо. Наверное, так делают многие. Наверное, секс с бывшими это уже, как секс по дружбе, без каких-либо обязательств. Только мне после него стало тяжело и тошно. Тошно от того, что я, будто использовал Ольгу, чтобы самоутвердиться, хотя, клянусь, я этого не хотел, а тяжело потому, что никакого удовлетворения кроме банальной физической разрядки, я не получил. Глупо чувствовать себя обманутым при таких обстоятельствах, но именно обманутым я себя и чувствовал. Только я сам себя обманул. И ее. Получается так. Оля уснула, а я смотрел в потолок и хотел провалиться на месте. Утром, сквозь душный тяжелый сон я слышал, как она поднялась и пошла на кухню. Через несколько минут оттуда донесся запах кофе.Как будто все нормально, но только ?как будто?…Потом проснулся Димка, они о чем-то болтали за завтраком.Ну, все же как у людей. Что ж меня тогда так колбасит? Будто я что-то в себе предал… Или кому-то изменил…Димка тихонько открыл дверь и, увидев, что я проснулся, упал рядом со мной на диван.- Па, доброе утро! А сегодня мы куда-нибудь пойдем?Выбор пал на Dream Island. И опять же, не каждый день увидишь действующего президента в трусах в публичном месте. Вот тут на меня пялились во все глаза.Да и по фигу… Главное Димке здесь нравится.Через четыре часа мокрые и отдохнувшие, мы выбрались из аквапарка и пошли гулять в Голосеевский заказник. Димка был в полном восторге, а мое настроение, хоть и поправилось, но червь вины едва ощутимо грыз меня изнутри. Когда я завез Димку к матери и уже в одиночестве отправился домой,это чувство проявилось более отчетливо.Дома батя предложил за ужином по рюмашке, но мне совсем не хотелось. Пить надо на радостях, а когда на душе паршиво, алкоголь только усиливает негатив.- Вась, ты чего такой хмурый? – спросила мама.Я отшутился и пошел к себе. Лег я рано. Попытался почитать Сунь Цзы ?Искусство побеждать?, но в голове от прочитанного оставалась невнятная каша и я отложил книгу. А зря. Спустя некоторое время я все-таки перечитал ее и пришел к двум выводам. Первый заключался в том, что политику нужно всегда держать ее на столе, а второй – в том, что Сунь Цзы, вероятно был инкарнацией Юрия Ивановича Чуйко, или наоборот. Не важно. Важно то, что если бы я тогда осмыслил тезисы этой книги не с позиции историка, а с позиции действующего политика, я бы не наломал столько дров, сколько мне предстояло наломать в ближайшие недели, я бы разгадал и увидел истинные мотивы, окружающих меня людей, одни из которых всю жизнь были со мной, другие вновь появились в ней, а кое-кто разделил эту жизнь на ?до? и ?после?, как магическую формулу произнеся однажды ?Доброе утро, господин президент?…?Зная когда можно, а когда нельзя сражаться, уверенно идешь к победе. Правильно понимая, как применять большие и малые части для достижения своих целей, уверенно идешь к победе.Создавая единомыслие верхов и низов, уверенно идешь к победе.Умея выждать время, будучи готовым действовать, чтобы застать противника врасплох, уверенно идешь к победе.Правитель, не ограничивая свободу действий умного полководца, уверенно идет к победе. Таковы пять верных путей к победе?.Как все просто. Но, видимо, чтобы уразуметь эту истину, следует или получить негативный опыт, или научиться прислушиваться к врагу, читать его мысли, чувствовать его.Только беда в том, что к своему врагу я хотел прислушиваться в несколько ином контексте. И чувствовать его мне хотелось несколько иначе. Прислушиваться к его дыханию и слышать, как оно замирает и сбивается, когда он раздевает меня… Мне хотелось чувствовать его в себе.Сам не заметил, как рука скользнула под одеяло. Я прикрыл глаза и, как наяву увидел его, склоняющегося надо мной, услышал его сорванное дыхание, почувствовал, как он задвигает мне по самые яйца. Сбросив одеяло, я метался по постели и едва не рвал простыни, как обезумевшая от похоти самка, разводя колени, поднимая бедра, будто он и правда во мне. Вот только губы сохли без его поцелуев… Я часто влажно облизывал их, не выпуская из ладони собственный член. Я хочу, чтобы он ласкал его…Последняя капля. Закусив губу, чтобы не закричать, я кончаю, выгнувшись дугой. Это сладкое напряжение последней секунды, и тело начинает звенеть беспомощной дрожью освобождения. Ты стремительно поднимаешься на сумасшедшую высоту, а потом медленно спускаешься обратно к земле, будто потоки эфира поддерживают тебя, не давая упасть и очнуться.Лучше всего, когда в этот момент земля разверзается, и ты сразу проваливаешься в сон. А во сне ты снова чувствуешь его руки на своих бедрах…Утром я был совершенно опустошен. Представить себе встречу с премьером я просто боялся. Я же смотреть на него спокойно не могу, после того, как он прижал меня к стене в кабинете. После этой ночи, выпившей из меня все силы. Моя влюбленность стремительно переходила в стадию одержимости. Я уже почти привык к тому, что под взглядом господина премьер-министра мне хочется раздеться. Теперь под его взглядом мне хотелось не просто раздеться, а лечь на лопатки и ноги раздвинуть.Я плеснул в лицо холодной водой и заставил себя очнуться. Хотя бы на время… Хотя бы на день. Чтобы этот колдун, имеющий власть по ночам забирать мою душу и мучить тело, не завлек меня еще в какую-нибудь западню. Собрав всю волю, я посмотрел в зеркало над умывальником и поклялся себе быть начеку.Вообще, было даже интересно – продолжать эту тонкую интимную игру, смысл которой был понятен кроме меня еще только одному человеку. В ней с политическими целями и амбициями мешалось откровенное чувство похоти, к намерению победить воровство и коррупцию примешивалось желание самому быть побежденным тем, кто являлся персонификацией этих пороков. Я помнил, что моя сила в слабости. Я помнил, как смотрел на меня господин премьер, когда зажал у стены. Моя слабость стала единственным моим оружием, и оно было обоюдоострым, легким в действии, и тяжелым, как тяга земная, когда держишь его при себе или неправильно им пользуешься.Чтобы самому о него не пораниться, мне пришлось немедленно пойти в наступление.Для этого я собрал Кабмин и сообщил министрам, что глава правительства зарубает все мои инициативы по причине отсутствия средств, а само правительство пассивно настолько, что не может изменить ситуацию. Я отдавал себе отчет в том, что это походило на монолог женщины о скупом любовнике. И я отдавал себе отчет в том, что именно так его воспримет Юрий Иванович. Мишкину помощь в тот момент сложно было переоценить - его присутствие и активное участие не позволяли мне увлекаться и терять берега.Когда дело дошло до понижения налоговой ставки, господин премьер выразил вулканический скепсис, но я был настроен решительно.- Юрий Иванович, а вы что, против понижения ставки?- В принципе, ?за?, конечно… Но, я боюсь, Рада будет против.- Какие проблемы? Давайте сейчас у Рады и спросим.- У кого?- У Рады. Пойдемте.По коридору я будто на крыльях летел. Меня просто перло от того, что за мной буквально бежал господин Чуйко. Вокруг было слишком много народу и слишком мало интима, чтобы он смог закружить мне голову, заговорить, заколдовать и обездвижить. С чувством торжествующего восторга я уже поворачивал к лестнице, когда Юрий Иванович нагнал меня, схватил за локоть и втиснул в лифт. Это произошло так неожиданно, что я растерялся, а когда двери закрылись, и я остался с ним наедине, беспомощно прижался к стенке. Сам. Он уперся в нее ладонью, чуть выше моего плеча, склонился ко мне и сказал что-то про охрану. Я не помню… Помню только, что он был близко, очень близко… Он что-то прошептал о моем легкомыслии и, глядя в глаза, добавил:- Утонуть можно…Почему он это сказал?Еще нескольких секунд хватило бы, чтобы окончательно потерять контроль над собой, но двери распахнулись и я вырвался в коридор. - Мне не нужна охрана! – отрезал я.Это тоже была магическая формула - призванная разрушить чары его голоса, его взгляда, его дыхания, но маны едва хватало на один раз…В Раде, вероятно еще не закончился первый раунд боев без правил. У меня мелькнула наивная надежда, что такие чувства в народных избранниках пробудил мой законопроект, но, разумеется, его и не доставали из папки. Дискурс шел вокруг переименования улицы Тимошенко. ?Доллар по восемь? тоже вполне себе заклинание – услышав это, парламентарии замерли на местах, будто окаменели. Правда, ненадолго. Тем не менее за закон они проголосовали, какие бы там магические пассы не исполнял Юрий Иванович, стараясь сделать так, чтобы я их не заметил. Это позволило мне заключить, что моих усилий хватило для того, чтобы и его лишить хоть части сил, которые он регулярно направляет на то, чтобы ставить мне палки в колеса. Мне нравилось так думать.Мне нравилось чувствовать спиной его взгляд, когда я спускался по лестнице, ловко миновав двери лифта. Я огласил Кабмину свою волю, благословил министров идти работать и удалился к себе.Не прошло и четверти часа, как в кабинет, снова без стука, вошел Юрий Иванович. Похоже, я серьезно вывел папочку из себя…Принимая во внимание, что обычно премьер контролировал эмоции и с холодной иронией реагировал на разоблачения, можно сказать, что тогда он просто рвал и метал.Чистый дарвинизм...Я знаю, чего ты хочешь… Я знаю, кого ты видишь во мне…Его гнев скрывал под собой животное желание. Его взгляд видел во мне самку. Поэтому выбор у меня был не богатый – либо сдаться, либо вести себя, как строптивая сука.- Не поспешили ли мы с вами?- Нет, Юрий Иванович, мне кажется, мы с вами вообще молодцы. Наоборот – не откладывая в долгий ящик…Пандоры…Знать бы мне, как придется отвечать за эти слова…- … Это при условии, что все будут платить честно.- Извините, конечно, но мне кажется, что налоги все и должны платить честно. Разве не так?- Вот у меня такое чувство, Василь Петрович, что вы на что-то намекаете.- Юрий Иванович, вам все время что-то кажется…Хорошо бы, кабы так, только он видел меня насквозь.- … Все политики должны подать честные декларации.- Да я только ?за?. - Хорошего дня, - вернул я его реплику, брошенную на прощание в прошлую пятницу, когда он покинул мой кабинет, оставив меня возбужденным и обессилевшим. На этот раз он вышел от меня в ярости.И в ярости он был прекрасен. Однако, времени на лирику совсем не оставалось – к полудню меня ждали в Налоговой на Кошица. Ждали юристы, журналисты и еще целая страна.Ну, уж тут я был в себе уверен на полторы тысячи процентов. Легче найти тринадцать лазеек в двенадцати заповедях, чем уличить меня в сокрытии доходов или активов. Но, на выходе из здания меня все-таки ждал сюрприз.Нет, на самом деле, Марина офигенная женщина – отличная мать и хорошая жена. Иначе бы не отважилась доставать целого президента, чтобы только он вернул работу ее мужу. Впоследствии мы очень дружили, но первое впечатление было – она сумасшедшая. Я не сразу понял, о ком она говорит и чего именно от меня хочет. В какой-то момент показалось даже, что это какая-то провокация. В ее речи было слишком много эмоций, но я кое-как вычленил из нее рациональное зерно. Мои доводы в пользу экономии бюджетных средств на президентской охране ее не убедили. Тем не менее, я был непреклонен.- Марина, мне не нужна охрана. Извините.Я вернулся в Администрацию, наскоро перекусил в кафе и, не дойдя до кабинета, застал в приемной министра культуры с незнакомым мне молодым человеком. Следующий час был полностью посвящен выносу моего мозга. Нет ничего хуже мудака с претензией на креативное мышление. Если мы так будем популяризировать налоговую реформу, люди вообще перестанут платить налоги – потому, что сумасшедшим деньги доверять нельзя. А только сумасшедший мог принять предложения такого криэйтора. Если бы не Белла, меня бы точно увезли в дурку. Кое-как выставив этого альтернативно одаренного вместе с министром, я с облегчением вздохнул. К вечеру у меня было ощущение, что я сдвинул с места гору. Чувство выполненного долга делало усталость приятной. Хотелось домой, пивка и баиньки. Но, как я понял, простые человеческие радости президента не касаются.Я шел по аллее в сторону выхода, когда позвонила Ольга. Я все еще неловко чувствовал себя перед ней, но наш разговор не касался личного, хотя прямо на него влиял в долгосрочной перспективе.Если бы тогда она уволила Сурикова, все могло сложиться иначе…Но тогда Ольга его так и не уволила. История не знает сослагательного наклонения. Эта развилка навсегда осталась позади. Не успел я отключить вызов, как из-за ближайших елок на аллею выскочила Марина с бутафорским ножом и инсценировала нападение.Нет, она реально больная!- подумал я тогда и тут же ей об этом сообщил. Ее намерение вернуть Толика на службу было столь твердым, что она даже пообещала записаться к психиатру, если я возьму его в штат. Ну, что за люди…Кое-как я от нее отвязался и через час, наконец, добрался до холодильника с пивом и микроволновки с бутербродами. Но стоило мне опустить задницу на кресло, как по ящику показали собственного моего родителя, отказавшегося выдать квитанцию своей пассажирке, которой оказалась сама мисс Клименко. Меня на месте подбросило.- Папа!Отец вышел из ванной, и я услышал такой глас народа, что охуел на месте. Мало того, что мои аргументы разбились о месседж ?а иначе – нищета?, я еще многое узнал о доходах своей семьи. Ну Светка, ладно, можно предположить, но мама!Лежа в постели я мучился очень противоречивыми мыслями.Мой праведный гнев уступал место чувству вины. Значит, я не могу обеспечить своей семье тот уровень доходов, которого было бы достаточно, чтобы Светка не левачила на залiзници, а Наташка при этом получила бы хорошее образование, батя не таксовал бы до самого кладбища, а на рыбалку бы ездил на нормальной машине, чтобы матери не приходилось приторговывать коньяком, ради бросить что-то в холодильник.Не могу. Ни как сын, ни как президент.Но разве я ничего не делаю, для того, чтобы это стало возможным?Долги бюджетникам погасили, причем, отобрав эти деньги у олигархов. Налоги снизили. Ну что еще вам надо? Ну неужели нельзя потерпеть немного ради себя самих, ради своих детей? Ну неужели непонятно, что я делаю все, чтобы каждую копейку сохранить?Конечно, еще какое-то время будут пиздить, и врать будут. Но я не Христос, я не могу в три дня разрушить храм и возвести новый. Нужно перестраивать все столпы власти, а это требует времени.Но этого не понимали не то что в целом в стране, а в частности у меня дома.Но с другой стороны, получалось, что я требую кристальной честности от тех, кто прибавив к официальным доходам несколько тысяч, просто борется за выживание, а в это время колоссальные суммы уходят из страны в неизвестном направлении и ложатся на чьи-то счета.И люди, на чьи счета они ложатся, - вокруг меня. И кроме счетов их ничто не интересует. Они стоят у власти в этой стране, но не живут ей, не живут в ней, не знают ее. Как же я все это ненавидел.А меня угораздило влюбиться в воплощение собственной ненависти…Катастрофа…Я испытывал странные чувства, когда он испепелял меня взглядом, едва сдерживая ярость. Я бы душу продал, чтобы снова это ощутить. Ярость – самое точное определение. Ярость это не просто гнев, ярость это еще неукротимость, это еще животное возбуждение.И я чувствовал его ярость именно так. Едва не сползая на пол, как течная самка, из последних сил стараясь сохранить лицо.Но он знал. Он видел ее во мне. Может я и усомнился бы в том, что это так, если бы не несколько секунд проведенных в лифте с господином премьером, незадолго до того, как он ворвался в мой кабинет. - Утонуть можно…Эта фраза не имела никакого отношения к моей безопасности, о которой Юрий Иванович так радел, но именно ее я расслышал четко, именно она осталась в памяти.Именно она стала триггером для очередного изматывающего сна.Я вхожу в кабинет премьера. Вроде все, как обычно, только Юрий Иванович сменил строгий костюм на джинсы и черную футболку, плотно обтягивающую его плечи. Челка падает на лоб… В реальности я увидел его таким намного позже, когда он оставил пост министра… А во сне я был совершенно очарован этой переменой образа. Мне казалось, что никогда еще он не выглядел настолько настоящим. От него будто волнами исходило ощущение подлинной мужской силы – всеподчиняющей, уверенной и бескомпромиссной. А еще я чувствовал его безмолвную ярость, и во мне робко трепетало и неумолимо росло откровенно мазохистское желание испытать на себе все ее оттенки. Я и сам одет не по протоколу – без пиджака и галстука, поэтому возникает впечатление, что встреча не официальная, а личная.- Юрий Иванович….Он намеренно меня игнорирует, не отводя глаз от монитора.- Господин премьер…И вот он смотрит на меня ледяным взглядом, и мое тело начинает звенеть, незаметной глазу пронзительной дрожью.- Вы пришли чем-то еще меня порадовать?Сталь в его голосе возбуждает так, будто я наглотался афродизиаков. - Я… я пришел объяснить вам стратегию, которая может привлечь дополнительные средства в бюджет. Вы же экономист. Законы экономики работают везде одинаково. - Вы сами верите в то, что говорите?- Я в этом убежден.- А я совсем нет.- Юрий Иванович, вы не хотите дать людям шанс?- Наши люди любой шанс обратят в возможность проехать на халяву. - Тогда дайте шанс мне, доказать вам, что это не так.Он окатывает меня взглядом, будто холодной водой, и внутренняя сладкая дрожь усиливается. В процессе нашего диалога, я незаметно для себя подошел к премьерскому столу. Юрий Иванович развернулся в кресле. Мой взгляд тут же упал ему ниже пояса, и мне стало очевидно, какая страсть разгоралась подо льдом его сдержанной ярости, но лед уже тронулся…У него стоит. Стоит на меня…- Что мне сделать, чтобы вы меня услышали? – шепчу я пересохшими губами, и коротко облизываю их, ловя на себе оценивающий хищный взгляд.- Наверное, подойти ближе, - он похлопывает себя по бедру таким естественным хозяйским жестом, что я не могу не подчиниться. Немедленно и необратимо.И я подхожу ближе, и я опускаюсь на колени перед ним, и я целую его руку, вероятно, окончательно помешавшись.- Тебе придется быть очень убедительным…- хрипло выдыхает он, расстегивая ширинку.Я поднимаю на него взгляд.- Господин премьер…- Можно просто – господин.О, Боже! Да! Можно… Можно больше не мучиться тайными желаниями, не притворяться и не лгать самому себе. Можно все… Я хочу именно этого и я получаю то, что хочу. И меня, - стоящего на коленях перед мужчиной, которому сейчас готов беспрекословно подчиниться, которому даю волю делать со мной все, что ему будет угодно, - охватывает чувство абсолютной свободы. А еще - восторга и предвкушения...Правой рукой он гладит меня по щеке, по затылку, привлекая ближе, одновременно левой освобождая свой ствол, и единственное чего я хочу – ублажать его каким угодно способом, и мне уже очевидно каким именно я могу это сделать прямо сейчас.Он распахивает рубашку у меня на груди, стаскивая ее с плеч, дразнящими прикосновениями касается сосков, и я начинаю скулить от похоти.- Вот так, мальчик…Его ладонь снова у меня на затылке. Я послушно подаюсь вперед и робко касаюсь губами его члена.Кто я после этого? – вопрос сто сорок восьмой, я существую, чтобы заставить его кончить мне в рот.Я поднимаю глаза, а он так унизительно ласково поглаживает меня по щеке ладонью…- Давай, детка…… Скользит большим пальцем по нижней губе….- Возьми его…- Да…Он горячий, каменно твердый… Я охватываю его губами, чувствуя, как он пульсирует у меня во рту, и слышу первый срывающийся выдох… своего...хозяина?..Он задает ритм, и я забираю глубже, подчиняясь движению его ладони.Мои руки ложатся на его бедра, и он вгоняет мне в самую глотку.В трусах становится мокро, я истекаю наслаждением пока он трахает меня в рот. Его вздохи становятся чаще, превращаясь в стоны, а мои тают на его, уже до предела напряженном, стволе. Господи, да!Его пальцы судорожно сжимаются у меня на затылке. Я чувствую солоноватый вкус семени и слышу финальный глубокий стон и хриплый шепот:- Вася! Сука…Я захлебываюсь его удовольствием, и он грубо тянет меня за волосы, не прекращая наполнять им мой рот. А потом выскальзывает, его семя падает мне на губы, и я слизываю его, дрожа в сумасшедшем каком-то оргазме, истекая стонами, когда он касается влажной головкой соска, и последние капли обжигают мне грудь.Я бессильно опускаю голову ему на бедро, снова целуя руку, которой он только что держал меня за холку, как прирученное животное. Такое сравнение заставляет член дернуться. После сокрушительного опустошающего оргазма, это сладко до боли, и я не могу сдержать стон. Он гладит меня по волосам, касается пальцами шеи, наощупь находя русла напряженно пульсирующих вен.Позволив мне отдышаться, он сжимает запястье и тянет меня вверх, усаживая к себе на колено. С хозяйской небрежностью ласкает грудь, окончательно распахнув рубашку, обнимая за бедра. Он смотрит так, будто чего-то ждет.- Я был достаточно убедителен? – выдыхаю я, положив руку ему на плечо.- Но недостаточно терпелив, - он едва улыбается, он говорит это чуть ли не с отеческой заботой, но я слышу в его мягком низком голосе желание.Он расстегивает пряжку моего ремня, тянет вниз зиппер и запускает руку под резинку трусов.- Ну-ка… что у нас тут… Ммм… Мальчик…Мокрый весь…Мне становится чудовищно стыдно и я знаю, что он это замечает и ему это нравится.Он привлекает меня ближе и влажно целует в губы.- В следующий раз ты кончишь, когда я разрешу…Возбуждение бьет в голову с такой силой, что я просыпаюсь.Снова в мокрой постели, снова возбужденный, снова додумывая, дорисовывая снова оборвавшийся сон.На работу я собирался на автопилоте – измученный и не выспавшийся. На Дарнице я сел в маршрутку, но проехав пару остановок, вышел и пересел в такси. Мне казалось, что у меня на лбу просто бегущая строка ?Я беру у премьер-министра?.Правда, только во сне…Сидя на заднем сидении простенького Kia, я анализировал качественное развитие своих сновидений в реальном времени.Сначала, - с ума сойти! Всего месяц назад, - они походили на картины в пастельных тонах, полные намеков и незавершенностей. Но с каждым разом становились все четче, все насыщенней, все реалистичней, пока не стали отчетливыми, как гравюры Дюрера. С самого начала они пробуждали во мне, поднимали откуда-то из глубин моей сущности странные эмоции, желания, чувства. Потом я стал различать в них физические ощущения. Я помнил их телом, едва ли не более явно, чем сознанием. А теперь я мог думать во сне и ловить собственные мысли. Нет, он точно колдун…Так не бывает…А бывает ли так, что учителя истории становятся президентами? Бывает ли так, что президенты влюбляются в премьер-министров, не смущаясь тем,что оба они мужчины? Так чему я еще удивляюсь?Каждое утро одно и то же – я пытаюсь собраться с мыслями, игнорируя чудовищную усталость, пытаюсь соответствовать своей должности, для начала хотя бы внешне, пытаюсь не дать этой моей одержимости окончательно завладеть сознанием, ослепить и обескровить. Добравшись до Администрации, я тут же вызвал к себе ни много ни мало министра МВД и распорядился о начале операции ?Невод?. Позднее я связался с начальником киевской ДАI и потребовал, чтобы Петра Васильевича Голобородько в рамках рейда проверяли с особым пристрастием.К обеду я погряз в распоряжениях, по-моему, относительно всего, что только двигалось в этой стране. Я был рад, когда вошла Белла и сообщила, что пора отправляться на встречу с представителями банковского сектора. Довольный тем, что вырвался на свободу, я в очередной раз утратил бдительность. Марина появилась будто из-под земли и, как я ни старался, пройти мимо нее незамеченным мне не удалось.?И в третий раз закинул он невод?…И в третий раз я объяснил ей, что в охране не нуждаюсь. У меня бы сложилось впечатление, что ее Юрий Иванович подослал, если бы мне не было известно, как низко он ценил профессиональные качества ее супруга.И тут она включила безотказное оружие манипуляции – женские слезы. Прекрасно зная, как историк, что часто за потоками женских слез проливались потоки крови, следовали войны, катастрофы и прочие потрясения, как мужчина я просто не мог не прореагировать.Веками они плачут, и веками же мы реагируем одинаково…Я чувствовал себя виноватым в ее слезах, и конечно не смог ей отказать в просьбе поговорить с ее мужем. Вполне предсказуемо.Но обещая ей сделать это в ближайшее время, я не ожидал от нее такой реакции – она повисла на мне и никак не могла остановить поток благодарностей. А поток становился настолько бурным, что на нас начали оборачиваться прохожие. Кое-как успокоив Марину, я проводил ее до метро, а сам поехал на такси. У меня началась какая-то агорафобия. Двоих и более человек в радиусе двух метров от себя, я воспринимал, как толпу, а мне так было необходимо одиночество, для того, чтобы привести в порядок мысли. Тогда я и начал записывать в тетрадь свои еще во многом наивные идеи и соображения. Это отвлекало от других мыслей – соблазнительных и опасных…Днем я держался, но к ночи они снова завладевали мной.Я уже лежал в постели, слыша через стенку, как батя все еще матерится, поминая операцию ?Невод?. Только это меня совсем не беспокоило.Крайний раз я видел его вчера….Не считая того, что видел его во сне…Видеоряд, пришедший на память, не оставил меня равнодушным. Я повернулся на живот, в попытке заглушить нарастающее возбуждение, и обреченно застонал, упершись взведенным стволом в матрас. Это было приятно. И я понял – я не усну, пока не кончу. С утра ко мне в кабинет вошел Санин и доложил о результатах работы с чиновниками. За истекшие сутки он имел беседу с дюжиной мастодонтов, которые, судя по их декларациям, буквально жили за чертой бедности. Михе нужна была отмашка на глобальную операцию по выворачиванию карманов у их ближайших родственников. Ну что ж – взяток в пятьдесят миллионов нам больше не заносили, и вряд ли теперь занесут, значит, придется самим трясти их, как груши…- … Вась, будет бойня. Вась, так что?- Ну а чо, Мих? Американцы не побоялись самого Аль Капоне. Посадили его за неуплату налогов. Неужели мы с тобой будем переживать из-за каких-то там ?юрийивановичей?, с их мамами, женами и даже хомячками. Если мы боимся, не надо было даже начинать. - Прессовать так прессовать? Ладно…Миха тут же ринулся в бой, а я, оставшись один, погрузился во вселенскую тоску. Юрий Иванович – имя нарицательное украинской коррупции. Действительно – Крестный Отец. Он, с его опытом, с его мозгами в нормально развивающейся стране мог бы быть очень состоятельным человеком, не пачкая руки и совесть. А вместо того, чтобы помочь мне сделать Украину такой, он выжимает из нее соки сам и помогает это делать другим. И ужас в том, что это никак не влияет на мое желание под него лечь…От этих мыслей меня отвлек Скорик, который позвонил мне и минут десять нечленораздельно жаловался на супругу.- Скорик, вы ругаетесь по три раза в день, мне что – каждый раз вас мирить? Вань, ну ты странный какой-то… Ну как я могу повлиять на твою жену? Разбирайся, пожалуйста, сам со своими личными проблемами…- Какими личными? Это наши проблемы! – успел крикнуть он, прежде, чем я отключил вызов.Но Ванька перезвонил по правительственной и сообщил, что сейчас застрелится.Потом ко мне ворвался Мухин, прячась от своей помощницы.- У вас у всех сегодня проблемы с женщинами?- Да была б это женщина! – затянул Серега. Вот опять же – вы даже не представляете, мужики, насколько у вас все просто….Не успел я объяснить ему всю необоснованность его претензий к мирозданию, как Белла напомнила мне об открытии памятника в парке Шевченко, запланированном на полдень. Я направил Серегу на путь истинный – то есть работать, и мы вместе покинули мой кабинет. В коридоре нам встретилась Оксана. Да, она была полным антиподом того, что Сергей Викторович привык называть женщиной, но я с удовольствием оставил его в ее обществе, потому, что только такая фрёкен Бок могла управиться с его распиздяйскими привычками и внести хотя бы относительный порядок в абсолютный хаос его жития. Парк Шевченко, Могилянка, юные бандуристы, блин, представители бизнеса. Весь день какая-то суета. А на вечер у меня была запланирована еще одна встреча. С Анатолием Степановичем. Я обещал…Я приехал в их квартирку недалеко от ВДНХ часам к восьми. Марина настояла, чтобы я остался на ужин, и, по опыту зная, что отказывать ей бесполезно, я согласился. Толик действительно выглядел не очень – изрядно спал с лица и был молчаливо печален. Тем не менее, сидя во главе стола, все норовил то хлебушка мне положить, то салатику подкинуть.Будто большой такой старший брат. Это выглядело даже странно. И мне было неловко, потому, что он смотрел на меня с надеждой, а я тогда еще был уверен в том, что не нуждаюсь в охране. Часов в десять от бабули вернулись их дочери. Я предложил Толику прогуляться до проспекта и по дороге обсудить его дальнейшую карьеру. Все это время я употребил на доказательства своей правоты и его профпригодности, в том контексте, что начальник президентской охраны, уволенный по сокращению, это востребованный высокооплачиваемый специалист в своей области. Я так вошел в раж, что даже цитировал Махатму Ганди.Анатолий Степанович, по-моему, немного взбодрился. Во всяком случае, его взгляд перестал напоминать взгляд брошенной собаки.- Подвезти вас? – предложил он, но я отказался.- Нет, спасибо. Вон, парни меня домчат с ветерком! – бодро отчеканил я, обдавая Толика неукротимым оптимизмом. Непродолжительный диалог с парнями закончился полным моим фиаско, и если бы не Толик, наваляли бы мне парни пиздюлей, к бабке не ходи.Чисто по-рыцарски он увез меня от взбесившихся таксистов, и после этого, я не мог ему отказать. Да и впервые столкнувшись с такой неприкрытой агрессией, я изменил свое мнение – глупо спорить с очевидным. А может это была провокация? Может это все-таки Юрий Иванович? От него всего ожидать можно. Или я параною, или просто не могу не думать о нем…Так или иначе, Толика в должности я восстановил.Он проводил меня до дверей подъезда, и мы попрощались. Дома все уже спали. И слава Богу. Мне кажется, отец ни о чем кроме лицензии говорить не мог, а у Светки в глазах читалось, что она задумала какой-то, (как обычно – безумный), блицкриг, на базе возможностей сестры президента.Стараясь никого не разбудить, я принял душ и тихо проскользнул к себе.Вечерняя погоня подбросила в кровь адреналина, и я никак не мог успокоиться.Юрий Иванович был прав… И когда называл мои планы нереальными, и когда беспокоился о моей безопасности…Беспокоился…От этой мысли внутри разлилось тепло.Я знаю, что это просто так выглядит. Я знаю, что беспокоится он только о себе. Я знаю, что тоном отеческой заботы он бы зачитал мой смертный приговор и бровью бы не повел. Но… может быть, я знаю не все… А может быть, я ничего не знаю, а просто уже не верю ему после нескольких подстав.Я не верю ему, я не знаю его, я его просто хочу. И, возможно мне только кажется, но я все отчетливее чувствую, что это желание взаимно…Обаяние зла велико - это обманчивое тепло облаком сгущается в солнечном сплетении, а потом будто растворяется и бросается в кровь. Становится жарко, голова кружится, и я хочу думать, что он, и правда, беспокоится обо мне…Наверное поэтому, в ту ночь мне приснился пронзительно нежный сон…В спальне светло. Источник света трудно определить – будто светятся сами стены. Голубоватые стены – золотистым мягким свечением. Простыни белые. Я лежу на этих простынях – совсем голый и полностью открытый тому, кто осторожно и мучительно медленно входит в меня.Он смотрит с таким восхищением и нежностью, будто владея каким-то сокровищем, не может перестать любоваться им. И это сокровище – я сам…Я бы отдал все, чтобы он так посмотрел на меня в реальности…Войдя до упора, он опирается на левый локоть, правой рукой гладит грудь, влажно целует в шею, хрипло шепчет на ухо какие-то сладкие пошлости.Голова идет кругом, и я истекаю стонами и предсеменем. Его губы на моих губах, его дыхание сливается с моим, пока он плавно и размашисто двигается во мне. Пальцы сплетаются, и он распинает меня на постели, прижимается грудью. Мой ствол зажат между нашими телами и напряжен так, что мне больно.Я теряюсь во времени, я не знаю сколько это длится– я лежу под ним весь зацелованный, заласканный, задыхающийся, уже готовый кончить.Чувствуя, что я на грани, он шепчет:- Готова детка… - и поднимается, закидывая мои колени себе на бёдра, глядя на меня все с тем же восторгом обладания.Его движения становятся быстрее, ладонь ласково проходится по животу и смыкается на члене.- Дааа! – я кричу, выгибаясь дугой, слыша в ответ его долгий стон.Мы кончаем одновременно, он льётся в меня, снова склонившись к моим губам, но не касаясь их. Мы захлёбываемся стонами друг друга и своими собственными. Из меня хлещет на живот, он едва касаясь трогает яички, и меня накрывает ещё одна волна, и пока я дрожу сжимая его в себе, он снова осыпает меня поцелуями, нежно благодарно шепча это:- Детка…Я просыпаюсь не просто в сперме, я просыпаюсь в слезах.Катарсис…Слёзы льются сами собой, я чувствую необыкновенную легкость и удовлетворение, но вдруг осознаю, что это был только сон, и вою от бессилия, от невозможности воплотить свои сны в реальность, шепча в мокрую подушку:- Господи, почему - я?.. Почему я в тебя влюбился…Утром за мной заехал Толик. Удивительное дело, но с ним я чувствовал себя увереннее и спокойнее. Не в том смысле, что я опасался нападений или провокаций, а в смысле моего собственного внутреннего покоя и равновесия. Толик воплощал в себе то, что принято называть простым и емким словом – мужик. Его исступленная преданность мне, на самом деле, очень меня тронула, и я полностью ему доверился. По этому каналу доверия, он словно подпитывал меня, как аккумулятор, своей ровной и спокойной мужской силой. Его молчание само по себе будто поглощало лишние тревоги. Рядом с ним я отдыхал и, набравшись сил, даже начинал капризничать. Но молчание – это единственный аргумент, с которым невозможно спорить в принципе. Анатолий Степанович терпеливо выслушивал мои эмоциональные монологи обо всем на свете, вызывая во мне чувство неподдельной благодарности – в конце концов, он был единственным, кто слушал меня не перебивая.И еще… его присутствие, его тихая верность и предупредительная исполнительность компенсировали колоссальный пробой в моих отношениях с другим человеком… С тем, кто должен бы быть моей правой рукой… Он ей и был…. Только не моей… Десница богов на земле, способный держать меня не только за горло…Войдя в приемную, я получил список поправок к налоговому законодательству, а Толик – кофе с молоком в кружке объемом с полведра.Белла сообщила, что звонил отец, сделав акцент на том, каким наречием он изъяснялся.Вот правда- иногда мне кажется, что я не его сын… Еще один провал, который нечем заполнить…В одиннадцать часов, как обычно, Белла принесла чай и напомнила о встрече с журналистами через пятнадцать минут. Хоть выдохну…… не успел подумать я, как в кабинет вошла Светлана Петровна Сахно.Я люблю Светку, но мне всегда не хватало старшего брата, который мог бы вправить ей мозги. Я у нее авторитетом не пользовался, а батя часто поощрял не самые лучшие ее начинания. Стало ясно, что выдохнуть перед конференцией не придется. С обыкновенной для себя непосредственностью, сестрица потребовала пристроить ее на должность. Диапазон пожеланий раскинулся от главы Администрации до губернатора Одесской области. После моего решительного отказа, Света достала Мухина, Скорика и Санина. Вообще, я удивляюсь, почему она не с него начала. Миха капал на нее слюной уже много лет и ни в чем не мог ей отказать. Похоже, сегодня проблемы с женщинами у меня…Вечерком на вентилятор подбросила Яна – сюжетом о прессинге родственников власть имущих и комментарием относительно целей данной кампании. Мухин, который и на посту министра умудрялся решать некоторые вопросы через постель, тут же посоветовал мне ей вдуть. Блядь, Серега – как это примитивно!Диспут вокруг нового сюжета привел нас к проблеме честного судейства. И вот тут Мухин выдал совсем не примитивный номер, презентовав нам с Михой инока Себастьяна, которого уже завтра решено было вернуть из обители на грешную землю. Потом Санин дал мне краткий отчет по проделанной работе. Кто бы сомневался, что за бывшими женами Юрия Ивановича Чуйко вился километровый шлейф неуплаченных налогов. А ведь это, наверняка, не все... И как он дальше думает?Если совсем честно, информацию об этом я принял с определенной долей мстительного злорадства, закамуфлированного под железную принципиальность.Разве родственники не должны платить налоги? В том числе и бывшие… В особенности те из них, которые ощутили на себе то, о чем я могу только мечтать…Да, мной руководила чистая ревность, когда я распорядился не давать никаких поблажек и прессовать по полной.- Если у господина премьера или его представителей возникнут вопросы, они будут решаться на самом высоком уровне.В кабинет вошла Белла, как всегда, справиться, не нужно ли чего, и заодно доложила:- Господин премьер-министр с главами фракций будут ожидать вас завтра в десять.- А что случилось? – с деланным удивлением я поднял бровь, а у самого бешено забилось сердце.- Вероятно, он сообщит вам об этом во время встречи. - Ради этого пришлось изменить расписание?- Юрий Иванович очень настаивал на аудиенции.Настаивал…Меня трясло изнутри, а Белла смотрела так, будто ей это было заметно. А что так официально? По записи… Ты же можешь ногой дверь открыть в мой кабинет и прижать меня к стенке…Меня бросило в жар. Едва справившись с собой, я отпустил секретаря с миром.- Ну что, Вась? Лед тронулся. На ловца и зверь бежит.Зверь… Он-то зверь… Зрелый, матерый волк… А вот ловец из меня хуевый…Лед… Зверь…Даже такие невинные давно притершиеся к языку и слуху клише, вроде крылатых цитат и народных поговорок, толкали мою ощутимо пошатнувшуюся тонкую психику к совершенно определенным ассоциациям, которые уже привычно воплощались в сновидениях, но всегда по-разному. Лёд… Зверь… Лес…Я быстро шёл, почти бежал сквозь сумеречный бор. Не ясно было какое время года, какое время суток. Межвременье. Вокруг воистину смешались все оттенки серого с едва заметными пастельными полутонами. Под ногами шуршали мертвые прошлогодние листья. Я толи кого-то искал, толи, напротив, от кого-то скрывался в этом промозглом холодном бесцветном лесу. Я спускался в овраги, поднимался на холмы и постоянно чувствовал опасность. Я осознавал, что эпицентр этой опасности рядом, но не представлял чем или кем он мог бы быть. Именно поэтому друг на друга накладывались две взаимно противоречащие задачи – найти этот эпицентр и остаться целым. Вернее даже – чтобы остаться целым, его нужно было найти. Продираясь через колючий кустарник, я поранил щеку и плечо. Кровь выглядела нереально яркой, и я откуда-то знал, что это плохо. Плохо, что я поранился. Потому что кровь – это след.Страх неминуемой встречи с этим Нечто пронзает так сильно, что больно дышать, но я заставляю себя идти вперед, не зная цели, просто остановиться – значит умереть. И я уже чувствую приближение Этого… Я слышу его дыхание за спиной. Горячее дыхание – единственный источник тепла в промерзшем насквозь лесу. Сердце заходится, я ищу глазами какую-нибудь возвышенность, чтобы иметь хоть малое преимущество, но незаметно спускаюсь в лощину, поддавшись темному мороку.Оно уже совсем рядом, секунды, чтобы успеть обернуться, а тело будто не слушается. Но все-таки я оборачиваюсь. В тот самый момент, когда на меня бросается и валит с ног огромный серебряный волк.Мощные лапы прижимают к земле мои плечи, с алого языка мне на грудь капает слюна.Горячо…Страх ушел, осталось только полное смирение со своей участью.Зверь не скалился, не рычал, он просто смотрел на меня. А я на него.А еще – от него исходило тепло. Живое, звериное, настоящее. Чем бы это не кончилось, я не мог удержаться - протянул руки и зарылся пальцами в серебристую шерсть.Тогда зверь убрал лапу с моего плеча и, склонив голову, слизал кровь с моей щеки. Этот сон оглушил меня. Я уже свыкся с мыслью, что мое гиперактивное, (особенно по ночам), либидо – причина хронического недосыпания – доведет меня до вынужденной психотерапии, но такие сны – совсем другое. Они наполнены слишком сложным для дилетанта символизмом. Только спустя время я понял, что сон был пророческим.А тогда мне казалось невозможным приручить этого зверя…Тем не менее, Юрий Иванович сотоварищи ожидали меня в моем кабинете ровно в десять. Я задержался, в какой-то степени умышленно. В конце концов из-за его визита мне пришлось перестраивать все свое утреннее расписание. Подождет, - думал я, а у самого внутри все трепетало.Когда я вошел, господин премьер, Жанна, Романченко. Карасюк и спикер, как по команде поднялись и встречали меня стоя.Прямо, как дети в школе. Чем же я заслужил такое почтение?Разумеется, о цели их визита было нетрудно догадаться.Сегодня урока истории не будет. Сегодня будет урок экономики. Экономики государства, в бюджет которого, вы, мои голубчики, положите все, что не положили раньше…Главное не утратить внутреннего равновесия, не поддаться магии его обаяния, не повестись на очередной развод…Хотя, кто бы сомневался, что если господин Чуйко сразу не разведет, то обязательно после выкрутится.Его светлый костюм контрастировал с темными одеждами остальных визитеров, и мне почему-то подумалось:Гендальф Серый…А что? Тоже колдун…- Василь Петрович…Он обращается официально по имени отчеству, но его голос звучит так интимно…Я хочу слышать, как он называет меня просто по имени. Просто – Василь…- Вы пошутили, мы оценили ваш юмор, но… зачем же так радикально?.. Как говорил классик – нужно приходить к консенсусу… Он говорит мягко, мягко смотрит, мягко стелет...- …родственные связи никто не отменял…- Коллеги, я вовсе не против родственных связей…Я переключил внимание на прочих присутствующих, чтобы на пол не стечь под этим его взглядом…Да, я вообще не против связей… Не обязательно, кстати, родственных…- Но, разве брату или сестре не нужно платить налоги?- Они заплатят. И он заплатит, и она заплатит. Все заплатят.Теперь в его голосе едва слышно звенит сталь. Это не для меня, это для них, но именно меня это сводит с ума. - А вы, Юрий Иванович? – я изо всех сил стараюсь выглядеть требовательным и непреклонным. - И я – заплатит. Вот теперь я прижал тебя к стенке. И каково тебе?- Хорошо, - заключил я, создавая аллюзию открытого финала.Только у меня еще не все… Партнера нужно держать в напряжении… Не успели мои визитеры дойти до дверей, как я добавил:- Но есть нюанс. Один есть нюанс… Парламентарии и премьер обернулись ко мне. По его взгляду было ясно, что он готов меня убить, от этого взгляда меня бросило в жар. Я снял пиджак.- Жарко, простите…В глазах господина министра блеснул агатовый огонек, и я чуть не кончил на месте, но, взяв себя в руки, продолжил:- Вы во власти… И одновременно занимаетесь бизнесом. А по закону так нельзя. Поэтому нужно либо продать бизнес…- Либо?- Уйти в отставку, - отрезал я, - Вам решать.- Продадим. И он продаст. И он продаст. И она продаст. - А вы, Юрий Иванович?- И я - продаст.- Вопрос исчерпан. Удачи.Я остался доволен собой. Я выдержал это испытание. Я настоял на своем. Но чего-то не хватало. Возможно того, чтобы он вернулся и выместил на мне всю свою ярость…Но это все лирика. На самом деле не хватало другого – не хватало, чтобы дав обещание, чиновники его выполнили. Это стало очевидно вечером. По телеку яростно шутили о моей инициативе, приводя реальные примеры ?попыток? продажи чиновниками бизнеса на сумасшедших каких-то условиях. Светка, разумеется, затаившая на меня, как комар попивала кровь, а потом ?успокоила?, заявив, что решит эту проблему, поскольку стала заместителем главы Фискальной Службы.Ну, Санин, я тебе устрою! Только уже не сегодня…Хлопнув коньяку, я отправился спать. Только упав в койку, я осознал насколько вымотался за эту неделю. Парадокс – работаешь, как лошадь, а спать хочешь, как собака…Осознал и вырубился.Тотальная усталость сделала свое дело – я проспал, не видя снов, до обеда.Это еще вопрос, что значит словосочетание ?бессонная ночь?…Зато выспался. И даже перевыспался. Честно – я праздно шатался по квартире, осовело глядя вокруг до самого вечера, время от времени, пытаясь дозвониться до Санина, но он, в ожидании шторма залег на дно и на связь не выходил. Мы с мамой остались одни, батя таксовал, Наталья гуляла, а где в это время находилась и чем занималась ее хитросделанная мать, я мог только догадываться.Батя вернулся первым и с порога взбодрил меня, еще раз высказав свое мнение по поводу лицензирования своей трудовой деятельности. На самом деле, я уже подзаебался это слушать, посему почти сразу же свалил на улицу.Как подросток, честное слово…К вечеру над Дарницей собрались облака, и я не пожалел, что накинул куртку с капюшоном прежде чем углубиться в парк Победа. Я знал его как свои пять пальцев и быстро затерялся на дорожках вдали от шума городского.В пасмурных сумерках парк походил на лес из моего сна. Я бродил по нему ни о чем конкретно не думая, пока не начало темнеть.Уже возвращаясь, свернув на главную аллею, я встретил свою бывшую ученицу Оленку. - Привет, а ты что тут делаешь, Красная Шапочка? – улыбнулся я.Оленка ни разу не была гуманитарием, зато, что нетипично для девочки, имела отличные оценки по точным и естественным наукам, пока в школе училась все время на какие-то олимпиады ездила, то по физике, то по информатике.- А я с работы иду, а тут вдруг раз – и президент Украины! – засмеялась она, - Поздравляю.- В субботу? Так поздно? – насторожено уточнил я, - Что это за работа такая?- Да нормальная работа - я в супермаркете на Жмаченко подрабатываю, за учебу-то платить надо.- И что, хватает?- Да нет, конечно, но это лучше, чем ничего. И лучше, чем у Маринки…Марина Городецкая – Оленкина одноклассница и соседка по подъезду, боль моя… Тут, как раз, наоборот – абсолютная склонность к гуманитарным наукам, в театральную студию ходила, историей занималась взахлеб, собиралась поступать на исторический. Я так ей гордился, знал ее родителей – очень достойные люди. А год назад, я вот так же встретил Оленку, и она рассказала мне, что Городецкая бросив институт на третьем курсе, пошла работать в стрип-клуб с широким ассортиментом услуг. Ее мать и отец, слава Богу, об этом не догадывались, неизвестно, что им там насвистела эта ?интердевочка?, но у меня волосы дыбом встали, когда я узнал. С тех пор я время от времени предпринимал попытки ее образумить. На телефонные звонки она довольно быстро перестала отвечать, тогда я с упорством идиота ждал ее у подъезда. Пару раз мне удалось ее поймать, но мои доводы в пользу высшего образования она не нашла убедительными. - Она все там же?Мне подумать было страшно, что она там делает с этой публикой, - а еще страшнее – что эта публика может сделать с ней.Совсем ребенок же еще…- Да.- Слушай, а что это за заведение? Название у него есть?- Да вы что, Василь Петрович? Вы туда пойдете?- Видимо, придется. Давай, выкладывай. Знаешь же.Оленка была девочка умная и Маринке явно сочувствовала, но переубедить ее тоже не могла, поэтому выложила все, что знала.- Пойдем, я тебя провожу, темно уже совсем, а ты тут одна…Я довел ее до дома, а когда дверь подъезда за ней захлопнулась, бросил взгляд на темные окна квартиры Городецких.Родители, наверное, на даче, а она… Завтра же к ней поеду… Хотя, почему не сегодня?Тут же пробив в интернете этот клуб по интересам, я вызвал Толика, заскочил домой переодеться, (мне почему-то показалось, что следует выглядеть более официально), и через сорок минут был по адресу.Охранник на входе, увидев меня, на секунду завис, вероятно узнал, и беспрекословно пропустил в зал. Не успел я войти, подвергая колоссальным рискам собственную репутацию, как ко мне подошла немолодая, но очень эффектная ухоженная блондинка и затараторила:- Добрый вечер. Рады приветствовать. Что вам предложить? Стрип-бар, спа-зона или сразу отдельный кабинет?Господи, я в Аду!Я нервно сглотнул и выдохнул:- Сразу… Отдельный.- Прекрасно! - она подхватила меня под локоть и, не умолкая ни на секунду, повела к невысокой арке в стене, - Бывали у нас раньше? Есть предпочтения?Мы вошли под арку. За ней вытянулся коридор, по обеим сторонам которого, в полумраке можно было различить несколько дверей, мы остановились у одной из них.- Есть. Мне нужна Марина.Блондинка распахнула дверь.- Располагайтесь. Буквально несколько минут. Что-нибудь выпить?- Нет, спасибо.Я остался в одиночестве, в комнате залитой красноватым светом.Отвратительное место. Весь этот антураж выглядел невероятной пошлостью с налетом позднего совка. Откуда-то еще доносилась музыка, от которой меня начинало подташнивать. Ждать действительно пришлось недолго. Маринка появилась минут через пять.Господи, дай мне развидеть это!Вот тебе и театральная студия – не знаю, как ее клиентура, но я видел перед собой не отвязную нимфетку, которой она, вероятно, должна быть по замыслу, а неуверенного и несчастного ребенка.В красном рассеянном свете она не сразу меня узнала – зрение у нее со школы было не очень, читала много и стеснялась носить очки. А еще выглядела всегда младше своих лет…Когда она запрыгнула мне на коленки, хотелось одного – обнять ее и плакать, а вовсе не того, на что она пыталась меня спровоцировать. Вернее даже не меня конкретно, а просто абстрактного мужика с яйцами в штанах. - Ну, здравствуй, Марина.Когда она наконец меня узнала, отскочила как ошпаренная.- Василий Петрович?! Зачем вы опять пришли?- Ты прекрасно знаешь, зачем я снова пришел.- Я не хочу!Вот упрямая!- А я хочу, - отчеканил я.Послушал бы кто наш диалог со стороны…Раньше говорили ?склонять ко греху?, а теперь приходится склонять к нормальной жизни.- Закончить исторический, в двадцать лет сесть в какой-нибудь пыльный архив и просидеть там всю жизнь с нищенской зарплатой?- Ну, почему в архив? Можно же получить диплом, есть международные гранты, можно продолжить образование за границей и вернуться квалифицированным специалистом…- Вернуться, чтобы что?- Чтобы себя уважать. Ты посмотри, что ты с собой делаешь? А здесь ты, чтобы что?В конце концов, она расплакалась. Но это было лучше прежнего равнодушия и пренебрежения к собственной судьбе.- Я прошу тебя, ну пожалуйста. Я помогу тебе восстановиться, я за тебя поручусь.Уж не знаю, что сыграло большую роль – поручительство президента или осознание, что вся жизнь летит в тартарары, но в ту ночь я увез ее оттуда.Когда мы выходили, к нам снова подошла немолодая блондинка.- Я прошу прощения, но у нас так заведено, что все происходит внутри клуба.- Марина у вас больше не работает, - отрезал я, уводя Городецкую с собой. Навсегда из этого ада. Возвращаясь домой, я чувствовал, как отлегло от сердца.Пусть маленькая, но победа не зря прошедшего дня. Хотя, не такая уж и маленькая – есть шанс, что целая жизнь спасена. А сколько таких кануло и, к сожалению, канет еще позволяя чьим-то сальным рукам измарать лучшие годы жизни, мечтая выбиться в индивидуалки или содержанки, в тридцать лет выходя в тираж, ко всему прочему бонусом получая непоправимые моральные увечья, превращающие чистых девочек в корыстных фурий, готовых ради денег на все, в такой малый отпущенный им срок. И во все века находились и будут находиться те, кто этим воспользуется.Как это вообще можно? Это же все равно, что растлить ребенка…Дома я сразу отправился в душ. После визита в этот бордель было ощущение, что в грязи извалялся. Выйдя из ванной, закутавшись в халат, я прокрался на кухню и опрокинул полстакана водки, закусив огурчиком.За победу…На кровать я просто рухнул и тут же уснул. В воскресенье я не отрывался от телевизора, стараясь уловить на разных каналах новости о начале налоговой реформы.Батя, проходя мимо, то и дело подъебывал.- Да, щас, конечно, заплатят тебе.- Па, по себе не суди.Обмениваясь с отцом колкостями, я не выпускал из рук пульт, пока не выронил его, остановившись на второй кнопке. На экране Яна Клименко с пристрастием допрашивала Юрия Ивановича Чуйко у дверей налоговой. - И давно вы были здесь последний раз?- Вообще, для меня это регулярная процедура.- И для ваших родственников?- Разумеется.- Скажите, а на них Фискальная Служба тоже оказывала давление?- В случае моих родственников у Фискальной Службы никогда не возникало такой необходимости.Вот же змей! И ведь, вроде бы и не врет! Вот уж и правда – раздвоенный язык!Зачем я это подумал?..Перед глазами вспышкой мелькнула картинка из недавнего сна о серебряном змее.Чтобы снова переключить внимание на текущую повестку пришлось приложить некоторые усилия. Я набрал Белле.- Белла Рудольфовна, добрый день. Простите, что в выходной беспокою, но завтра с утра мне нужна будет статистика по приходам в бюджет за прошлую неделю…Меня прямо жгло нетерпение. Хотелось получить хоть какое-то подтверждение своей правоты, подтверждение того, что мы с Михой не напрасно все это затеяли. Белла перезвонила через полчаса и сообщила:- Василь Петрович, я получила предварительные данные по поступлениям в казну.Она назвала цифру, и я так воодушевился, что тут же разослал сообщения всем своим о положительных результатах. Если такая динамика будет сохраняться, в бюджет уже до конца квартала поступит на треть больше, по отношению к предыдущему…- Подробный отчет будет у вас на столе завтра утром.Белла – незаменима!- Большое спасибо, Белла Рудольфовна, за оперативность и профессионализм.- Обращайтесь.В понедельник с утра по дороге в администрацию, я уже прикидывал, как распределить вновь обретенные средства. ?По дороге? это, конечно, громко сказано – по ямам и колдоебинам, которые киевские дороги собой представляли. Меня подбрасывало на каждом ухабе, из-за чего я совершенно незаслуженно злился на Толика. А тут еще Скорик позвонил и попросил денег на новую форму, потом Санин – с просьбой дать на таможню, потом Оля - ей было нужно на стабилизацию курса, и до кучи – Мухин, которому надо-то было всего пару тысяч, но меня уже все так заебали, что и его с этой просьбой я тоже послал. Тут произошло событие, которое повлияло на мое решение относительно бюджетных средств. На обочине стояла бригада ничем не занятых дорожных рабочих. Толик припарковался рядом, я вышел из машины и пообщался с народом, в частности с ярчайшим его представителем – бригадиром тетей Катей. Тетя Катя за минуту посвятила меня в проблемы отрасли, завершив свое обращение к президенту лаконичным словом – пиздец. Трудно было с ней не согласиться, однако я неверно выстроил причинно-следственную связь. Пиздец-то образовался не потому, что средств не хватало, а потому, что их тупо продолжали пиздить. Но увидев по прибытии в офис подробный отчет о поступлениях, я снова предался оптимизму и тут же ринулся на заседание Кабмина.По пути я встретил Санина и в жесткой форме потребовал, чтобы он освободил от должности мою сестру.Чувства и привязанности не должны вредить делу. В этом я был убежден. В конце концов, я не требовал от Михи больше, чем от себя самого. Мне, как никому другому было известно насколько это не просто. Не просто, но необходимо. На подступах к залу заседаний Кабмина было слышно, что министры ведут очень оживленную дискуссию, как выяснилось, как раз о распределении средств по ведомствам. Ну, это я тогда так думал, что по ведомствам, а на самом деле, конечно же, по карманам тех, кто эти ведомства возглавлял.Когда я вошел, Юрий Иванович призвал своих ?рыцарей Круглого Стола? к тишине. Как Великая Гвенви,* я занял место рядом с ним и сразу выпалил хорошие новости:- В казне появились дополнительные деньги. Последствия этой истории научили меня контролировать собственный энтузиазм, но тогда еще я просто им фонтанировал.Реакция на мои слова была столь бурной, что Юрию Ивановичу снова пришлось утихомиривать своих подчиненных. Ослепленный первыми плодами реформ, я не замечал в глазах этой братии жадного блеска, не замечал, как от жажды наживы у них тряслись руки, которые каждый готов был запустить в бюджет по локоть, если не влезть в него с ногами и не нырнуть с головой. - Я принял решение – сначала дороги.- Василь Петрович, а может, эти денежки как-то потратить по делу.Тогда я не вполне понял, что господин премьер имел в виду. Кроме того, меня так и подстегивало сделать ему наперекор.- Мне кажется, это важно, конкретно…- А я думаю, что это чистая утопия.Как же он был прав! Но мое желание поступить по-своему было непоколебимо.Я снова пустил в ход то самое единственное свое оружие.- Юрий Иванович, ну я попробую, хорошо?Проблема заключалась только в том, что используя это оружие, я входил с премьер-министром в какой-то особый психологический контакт, включая опцию восприятия того самого поля напряжения, возникшего между нами. И входя в это поле, согласно всем естественным законам, я попадал в зону турбулентности, едва не дрожа незаметной глазу дрожью. Незаметной чужому глазу, но от Юрия Ивановича Чуйко ее практически невозможно было скрыть, именно потому, что ему она и посвящалась, именно потому, что он сам был ее причиной… Тем не менее, я уже знал, как на него посмотреть, как к нему обратиться, чтобы заставить уступить. Его – с его тотальным всемогуществом, уступить мне – более слабому. Сука, почему здесь столько народу? Если бы мы остались одни, возможно, я смог бы быть еще более убедительным…Я добился своей цели – Юрий Иванович уступил. А вот теперь нужно бежать от него подальше, чтобы не повестись на второй заход, чтобы унялась эта сумасшедшая дрожь, чтобы сердце не выскочило из груди. Назначив министру Инфраструктуры аудиенцию через час, этот час я употребил на основательную подготовку к конструктивному диалогу. Готовился я к диалогу, - картинок всяких распечатал, собрал данные по срокам и стоимости, - а получился торг.Мы с Сергеем Павловичем, как выяснилось, преследовали диаметрально противоположные цели – мне было нужно быстро, качественно и дешево, а ему долго, на отъебись и дорого. Я думал о дорогах, а он – о карманах. Эта встреча не стала решающей, на много дней растянулась череда ей подобных – и с самим Сереем Павловичем, и с его последователями, каждого из которых после отставки приходилось трясти, как Буратино, вытряхивая из карманов спизженное. Ну, то, что еще возможно было вернуть. В общем, все дороги ведут не в Рим, а в чей-то карман…Во истину – понедельник день тяжелый. Родная моя сестрица полдня занималась рэкетом на Залiзницi, прежде, чем Санин все-таки ее уволил.Да, ее бы энергию, да в мирное русло. Слава Богу, хоть перед журналистами не опозорилась, заявила, что, типа, против кумовства и все такое. Саакашвили даже помянула, для создания нужного впечатления.Имена честных людей так часто используются для прикрытия неприглядных поступков людей не честных…В общем – ?ложки нашли, но осадочек остался?.Весь день я был на взводе, от текущих дел голова шла кругом. Я замотался настолько, что забыл поздравить Ольгу с именинами – впервые за много лет забыл. Жутко стыдно было, когда вечером она напомнила мне об этом сама.Как началась неделька, так и продолжилась – в адских суете и напряжении. Уразумев, что с такой родней, как я ?врагов не надо?, и что никто из своих ее инициативы по личному обогащению не поддержит, Светка взялась за чиновников, что помельче, видимо, чтобы я отдуплил не сразу, а будучи уже по яйца в компромате, ее стараниями. Я вовремя успел с заявлением о том, что уволю любого, кто с ней свяжется.Эта информация быстро разнеслась внутри Администрации, и я был почти уверен, что вечером сестра отравит меня за ужином или ночью зарубит топором. Тем временем, пока я боролся с кумовством, наши парламентарии переписывали под себя новый налоговый кодекс – снижая ставки и предоставляя льготы предприятиям, теперь уже им местами не принадлежащим, но плотно с ними аффилированным. Возглавлял кампанию, конечно же, господин премьер. К пятнице у меня так от всего этого накипело, что на пресс-конференции я просто сорвался. Пересматривая собственное выступление, я вдруг понял, что не все помню, из того, что говорил - в таком я был ударе в тот момент.СМИ называли эту мою речь эпохальной, но я понимал, что от одной речи мало что изменится, чтобы изменить менталитет нации, нужно, как минимум, два поколения. От Египта до Земли Обетованной – пешком неделю, а Моисей водил свой народ сорок лет, чтобы в нем стерлась память о египетском рабстве.Но я не Моисей, и сорока лет у меня не было.Сорок лет было у мамы. Сорок лет трудового стажа и, как раз в этот день, ей исполнялось шестьдесят. По дороге домой, я купил целую корзину цветов и ее любимые ?Madame Roshas? - старый благородный аромат, запах детства покоя и тепла. Когда я был маленьким, после какой-нибудь склоки со Светкой, или редких отцовских взбучек, (ему особо некогда было заниматься моим воспитанием), мама сажала меня к себе на колени, обнимала, тихо говорила что-то успокаивающее, слегка покачиваясь, и я тонул в этом аромате…Эти воспоминания тронули меня едва ли не до слез.Господи, ей уже шестьдесят…Вечером мы посидели впятером, а на следующий день ждали гостей. Собственно, все свои – Ольга с Димкой, дядька и пара маминых еще школьных подруг. Дальние родственники, сообразив, что я не стану никого из них трудоустраивать, продвигать по службе и отправлять учиться за границу их детей, ограничились поздравлениями по телефону. На работе мама проставлялась в понедельник, так что праздник растянулся на четыре дня. В воскресенье, после субботнего застолья, батя искал с кем бы похмелиться, но я пить не стал. Кажется, он обиделся – весь день ворчал на меня по всякому поводу и без. Однако, на самом деле, кроме того, что мне и правда не хотелось, так еще назавтра была назначена встреча с представителями МВФ. Мы с Серегой договорились, что пойдем вместе. Если честно – я очень волновался, встреч на таком уровне у меня еще не было. Серега, правда, тоже пока недостаточно опытен, но кого кроме него я мог взять с собой? Был, конечно, еще один человек – только я не мог ему полностью доверять…Но ночью в постели все равно думал о нем…Мухину я начал названивать с восьми утра, но ответом удостоен не был. Я все еще надеялся, что он появится, когда часы пробили десять раз. Я знал, что Хельга Расмуссен уже в Администрации, и мне срочно нужно было найти себе компанию – до встречи оставалось совсем немного.Я опять оказался прижатым к стенке. Ну, Серега, держись!Мне пришлось подняться в кабинет премьер-министра, чтобы просить его пойти со мной.Просить…Я робко опустил ручку двери, покосившись на молодую интересную секретаршу.Старый черт…Юрий Иванович сидел в кресле, раскладывая на столе какие-то бумаги. - Юрий Иванович, доброе утро. Мне нужна ваша помощь.Я чувствовал себя неуверенным подростком, остановившись посреди кабинета и нервно теребя пуговицу пиджака.- Чем могу служить?Мефистофель…- У меня встреча с Расмуссен через полчаса. Сергей Викторович… не может на ней присутствовать. Я просил бы вас пойти со мной.- Ну, если бы вы просили – я бы пошел.Я замечаю легкую улыбку в уголке его губ.И снова – как он смотрит! Блядь! Как же он смотрит на меня!Он ждет. Ждет, когда я попрошу, а у меня замирает дыхание, и я слова сказать не могу. Но все-таки заставляю себя. - Я прошу…Его легкая улыбка из снисходительной превращается в удовлетворенную. Ему доставляет удовольствие видеть меня просящим, и как-то само собой представляется, что я прошу его о другом и при других обстоятельствах…Я чувствую дрожь в коленях, когда он поднимается из-за стола, подходит ко мне, касается спины между лопаток, едва ли не с отеческой заботой.Встало-то у меня сразу – как вошел, но в этот момент, возбуждение пронзило, как электрический разряд. Господи! Какой нахуй МВФ! Запереть дверь и остаться здесь… с ним…- Пойдемте, Василь Петрович.Куда? Зачем? Я уже почти забыл.Но я не могу сопротивляться его голосу. Если бы он сказал не ?пойдемте?, а ?возьмите у меня в рот?, я бы сделал это не задумываясь…Он легонько направляет меня на выход, пропуская вперед, а мне хочется обернуться и... По мере того, как мы удалялись от двери в его приемную, чары ослабевали, но он все равно держал меня в напряжении.Откуда у него такая власть надо мной?..У переговорной нас встречала Оксана.- Василь Петрович, добрый день. Можно на минуту?Я отошел с ней в сторону.- Я с утра не могу дозвониться Сергею Викторовичу.- Я тоже. Не волнуйтесь, после встречи я к нему заеду.- К встрече все готово. Здесь список вопросов, которые следует обсудить.Она сунула мне в руки папку, но я не успел ознакомиться с ее содержимым.Едва я сел за стол по правую руку от Юрия Ивановича, как в переговорную вошла Хельга со свитой.И понеслась.Наше положение было таково, что, как говорил классик, нам следовало ?молчать и слушать?, а послушать было о чем. Я узнал про невыполнение достигнутых ранее договоренностей, про колоссальные долги, про отсутствие реформ и про международные экономические санкции. И чем дольше она говорила, тем больше мне хотелось вцепиться в горло тому, кто сидел слева от меня. Дьявол. Заморочил мне голову и даже не предупредил! И, главное, молчит, как немой! Они все просрали, а я должен отвечать!Долгие проводы – лишние слезы. Проводив делегацию МВФ до авто, Юрий Иванович заторопился к себе.Работы у него много - не все еще спиздили!- Не хотите ничего мне объяснить?Несмотря на всю свою решительность, я требовал объяснений, как обманутая женщина. - Я сидел, краснел, чувствовал себя полным идиотом. Почему вы меня не предупредили?- Ну вы никогда не спрашивали, я думал - вам не интересно.Ага, конечно!И тут он опять начинает колдовать, завораживать, заговаривать.- Можно вас…Смотря в каком смысле… А так-то – да, можно…Нет!Приходится прилагать титанические усилия, чтобы не сбиться с курса, когда он едва обнимает меня за плечи. Вроде бы все в рамках протокола, но сердце начинает биться чаще.- Василь Петрович, а вы быстро схватываете. Правильно – все валите на попередников. Согласитесь – это удобно. Он пытается убедить меня в том, что транш в пять миллиардов был употреблен на погашение предыдущих долгов, а также выплату зарплат и пенсий. Он совсем, что ли, за дурачка меня держит!Я старательно потакаю своей праведной ярости, чтобы вырваться из-под власти дьявольского обольщения, которым он оплетает меня, будто змей кольцами…Нет. Я не должен этого допустить. Не должен сдаться. - Готовьте указ!- Повысим пенсионный возраст? Поднимем коммунальные тарифы? И все сразу в один месяц вместо года?Я поднимаю на него глаза и… вместо того, чтобы хоть на секунду задуматься о последствиях, я думаю о том, как мне хочется поцеловать его в открытую шею, чуть выше воротничка…- Да. Все сразу. В один месяц. Вместо года.Тогда я не предполагал, что с завидным упрямством прокладываю себе путь на эшафот.Я резко поворачиваюсь к нему спиной, решительно направляясь к дверям Администрации, разрывая этот уже почти интимный контакт, и слышу вдогонку:- Желаю удачи! Надеюсь, у вас есть патриотично настроенные знакомые пограничники.Блядь! Как всегда, прав. Как всегда, прав в оценке наших реалий, но не в способах изменения ситуации. Он воодушевленно рассказывает мне о том, как довести страну до дефолта, а потом желает хорошего дня. И что мне делать?Я должен был что-то придумать, чтоб и волки были сыты и овцы целы. Как же мне не хватало опытного единомышленника, чтобы со всем этим справиться!Я вирiшив дiяти послiдовно. Для начала – найти Мухина, вставить ему пистон и готовиться к ужину.Я нырнул в Толькин Шевроль, и мы поехали к Сереге домой.Я насиловал дверной звонок минуты три не меньше, прежде, чем дверь открыла совершенно потрясающая блондинка с прибалтийским акцентом в наспех наброшенной Серегиной рубашке.Она попросила селфи и отправилась в душ, пообещав после сварить кофе.Мухин представлял собой то еще зрелище – сразу видно было, что накануне перебрал. Подтверждением тому была пустая тара на столике рядом. Традиционными методами разбудить его не удалось и пришлось действовать нетрадиционными. Я разулся и запрыгнул к нему в койку.- Сережа… - я потрепал его за ухо, совсем по-женски.- Ну… - промычал он сквозь сон, - Котику нужен тайм-аут… Не сейчас…- Котику нужен тайм-аут?- Котик устал…- Котик нажрался…- Не, я выпил немножко… - Котик алкаш…- Рита, а чо ты так хрипишь? Ох, ты, ё моё, Вася! А шо ты тут делаешь? – Серго так впечатлился моим присутствием, что сполз с кровати.- А я шел – прогуливался, думаю – дай зайду к котику, может быть кушать хочет, занесу вискас. Все-таки котик важный человек, министр иностранных дел. Чего ж котик не ходит на встречи-то?- А который час?- Рано еще – два часа дня.- Скока?- Два часа.- Что ж ты так поздно пришел… - Серега поднялся с пола и начал активно возвращаться к реальности. Ну, настолько активно, насколько ему позволяло его состояние.До самого ужина я, нет-нет, да и подъебывал господина министра на предмет его ночных подвигов. - Башка не варит совершенно…- С чего бы это? На погоду?- Хорош издеваться…Уже сидя в ресторане на летней веранде, я еще раз разъяснил Сергею Викторовичу цель момента. - Послушай, нумизмат, тебе нужно просто очаровать женщину. Все.- Так же как ту балтийку?- Нет, тубалтиец, так не нужно… Главное добиться отсрочки. Полгода. Лучше – год, конечно. - Мне кажется, ты меня используешь.- Мне тоже.- Она хоть симпатичная?- Очень! – с энтузиазмом сообщил я, как раз перед тем, как на ступенях , ведущих к веранде появилась Хельга в компании представительницы ЕБРР Матильды Олсен.И вот тут мы оба охуели. Я – от свалившегося на меня ощущения, что Матильда здесь не просто так – вероятно, ЕБРР мы тоже что-то должны, - а Серега – от осознания деталей стоящей перед ним задачи.Ну, извините… Говорят, некрасивых женщин не бывает, бывает мало…- Водки! – потребовали мы в один голос, обращаясь к официанту.Намерения мои были самыми благими, просто идеальными для того, чтобы вымостить ими дорожку в ад.Небо покарало меня за мои подъебки в адрес Мухина.Есть такая индейская поговорка: прежде, чем кого-то судить, походи сначала в его мокасинах.Через пару часов я был в такие мокасины, что трудно вообразить. А нас с Серегой буквально несло, прям, как в юности – какие, в пизду, долги?! Хотелось движухи, драйва и чего-нибудь повеселей, чем аккуратная веранда ресторана.Мы подхватили наших шведских подруг, запрыгнули в машину и поехали в центр искать подходящее заведение. Раз двадцать Толик менял маршрут, потому, что я и Мухин никак не могли договориться, где же должно состояться продолжение банкета. В конце концов, мы заехали в какой-то клуб. Происходящее дальше, я помнил урывками.Помнил только, что было весело. А потом, как-то сразу наступило утро.Наступило, потому что позвонил Мухин.Нахуя он это сделал?Как же мне было хуево! Не пересказать. Голова, мало что болела, а еще и будто ватой была набита. Когда я поднялся, стены комнаты поплыли, а пол закачался, как палуба судна, попавшего в шторм. Я сидел на кровати и тупо смотрел на корзину с цветами, которую подарил маме на День Рождения. Сообразить, почему она оказалась в моей комнате, я не был в состоянии. Мне требовались пояснения. В поисках оных я подхватил букет и вышел за дверь. Штормило страшно. Маму я встретил в коридоре, она не удостоила меня ни единым словом.Мироздание объяснило мне, в чем причина голосом Клименко, донесшимся из гостиной, где батя смотрел телек. - Рано расслабились. Президент Голобородько отправил восемьдесят тысяч потенциальных пенсионеров обратно на рабочие места. Напомним – повышение пенсионного возраста было одним из требований Международного Валютного Фонда для получения Украиной денежного транша, и президент Голобородько пошел на поводу у западных партнеров. Свой комментарий относительно ситуации дала глава МВФ Хельга Расмуссен. Я остановился напротив экрана, на котором появилась сама Хельга и выразила свое удовольствие.Выглядела она бодро, и я понял, что свою Полтавскую битву я проиграл этой шведке.А вот в батиных комментариях удовольствия было мало:- А я думаю, кто это у нас тут перегаром пхыкает, а это наш Павлик Морозов очухался.А Яна, между тем продолжала лить мне в голову кипящее масло, похоже, ей нравилось это блюдо – мозги президента во фритюре. Все женщины – ведьмы, каждая на свой лад…- После голосования Верховной Рады, депутаты уже внесли соответствующие поправки в законодательство и подняли пенсионный возраст. Меня чуть паралич не хватил, когда в кадре появился Юрий Иванович Чуйко и скорбно прокомментировал:- Лично я был против такого решения…Ну, конечно - отец родной, заступник народный!- …но вчера поздно вечером мне позвонил президент…Я похолодел…Я ему звонил?! Господи, ничего не помню… Чего я ему наговорил?!. - У нас состоялся долгий разговор. Василь Петрович настоятельно просил выполнить требования МВФ. И мы, скрепя сердце, все же пошли ему навстречу. Повторяю – скрепя сердце.Дальше снова заговорил батя:- Матери уже звонил главврач. Снова кайло в руки и арбайтен. Красава, Васек! Подарок матери сделал - шо надо. - Я думал, ее это не коснется, - попытался оправдаться я, хотя – какое это оправдание.- Думал? Тебя выбирали, чтоб ты не думал, а страной управлял.Вспышка справедливого отцовского гнева спровоцировала вспышку боли в лобной части черепа. И не скажешь мозга – от мозга, по-моему, уже ничего не осталось.Столь же справедливая материнская пощечина немного меня взбодрила, я таки переоделся и вышел из квартиры. Все это время Толик тактично ждал у двери.По пути, почитай, через весь Киев, я тупо спал, и никакие ухабы и колдоебины не могли этому помешать.В Администрации, прямо у входа, меня поймал Мухин и поволок в кафе.- Чего-то меня подразвезло.- Тихо ты. Соберись. У меня складывалось впечатление, что Серега просто отрывается на мне за вчерашнее. В четырежды крепкий эспрессо он насыпал какой-то дряни, и теперь вид содержимого чашки вызывал у меня приступы тошноты. И это притом, что голову так и не отпустило. А еще мотор - то стучал, как сумасшедший, то будто куда-то проваливался, и пальцы холодели.Блядь, еще не хватало, чтоб движок стуканул, не протянув сорока лет...Я был совсем не уверен в том, что мне следует пить кофе.- Единственное, что мне сегодня нужно, это вспомнить, что я делал вчера. И тогда Мухин посвятил меня в некоторые тайны, похороненные в руинах моей памяти. Основательно посвятил, снабдив свой рассказ широкой линейкой видеоматериалов. В финале его повествования, после того, как он констатировал, что я заставлял присутствующих пить воду из бассейна, мой желудок не сдюжил, и я ринулся в сортир.Я думал сердце горлом выйдет, честное слово.Боже мой, зачем я так нажрался?!.После этой крайне неприятной, но, в определенных случаях, совершенно необходимой процедуры, я отпивался минералкой у себя в кабинете и уговаривал Серегу отменить мероприятие, но он был непреклонен. И тут я вспомнил…- Зачем я звонил Юрию Ивановичу, Серег?Ради Бога, скажи мне, зачем я ему звонил… А еще лучше скажи, что я ему говорил…Но Мухин этой информацией не владел. Значит, я звонил ему в приватной обстановке… Бляяяя…- Что сделано, то сделано, - отрезал Серега, настаивая на своем, - Ты так в жизни никогда не сыграешь, Вась.Лучше бы движок стуканул,.. Но это было еще не все.Телефон в кармане пискнул, я достал его и прочел сообщение; ?Ваш язык меня приятно удивить?. Хорошо было только то, что сообщение пришло от Матильды Олсен, а не от Юрия Ивановича Чуйко, сама же суть послания немало меня насторожила. Как я ни брыкался, Мухин усадил меня в кресло и запустил съемочную группу в кабинет. Пока гример пыталась сделать так, чтоб я хотя бы выглядел живым, я повторил вопрос, который не давал мне покоя:- Зачем я позвонил Юрию Ивановичу?Но Серега будто меня не слышал. Он что-то бубнил, вероятно, задавал некую концепцию начинающегося представления, но я ни слова не понимал, тщетно пытаясь вспомнить свой разговор с премьером. В тот момент для меня не было ничего важнее. Именно поэтому, сняли мы с пятого дубля.На самом деле именно эта речь, а не пятничная, могла бы считаться эпохальной, если б кто-нибудь знал, в каком я состоянии. Надо быть эпичным мудаком, чтобы так надергаться, а потом еще и обращения записывать с похмелья.Я все время валился на слове ?витрима?мо? и каждый раз ловил себя на мысли, что буквально вчера так же запинался на нем. Но с кем и о чем тогда говорил, никак не вспоминалось. Запись закончилась. Валуном накатила усталость. Еще несколько минут группа выносила свет и сматывала провода, и, наконец-то, мы с Мухиным остались вдвоем. Но ненадолго. Не успела закрыться дверь за оператором, как в нее вошел Юрий Иванович. О, Господи! Этого еще не хватало…Во истину – мысль материальна. Я весь день думал о нем – и вот, пожалуйста. Материализовался…Он-то материализовался, а вот я никак не мог, и мне было жутко стыдно, что господин премьер наблюдает меня в таком виде. И стыдно за то, что я звонил ему вчера. Я не помнил, но откуда-то знал, что говорил что-то стыдное. А еще я откуда-то знал, что разговор этот действительно состоялся. Хотя, премьер бы и соврал, не моргнув глазом, что вполне в его стиле, я был уверен – не в данном случае. - Добрый день, Василь Петрович.Ему ли не знать насколько он для меня ?добрый?, учитывая, что я говорил с ним вечером пьяный в хлам. Блядь, о чем?! О чем говорил?Разумеется, я не мог его об этом прямо спросить. Вполне себе - он может подозревать, что я ни черта не помню, но столь непосредственно убедить его в том, что так оно и есть, значит дать ему еще один рычаг управления собой, дать нитку, за которую он может потянуть в любой момент и неизвестно с каким результатом для меня. Каким образом эта сложная мысленная конструкция поместилась в моей больной голове, я не знаю, но мощностей хватило на то, чтобы обработать информацию. Я просто поздоровался с Юрием Ивановичем, бессильно откинувшись на спинку кресла. - Вы прекрасно… держались. Очень выразительное… видео получилось.Догадываюсь…- Спасибо…Я плохо соображал, но хорошо чувствовал на себе его взгляд, как теплую волну, прокатившуюся по всему телу сверху донизу. В нем мелькнуло даже что-то вроде сочувствия, несмотря на то, как Юрий Иванович тонко подъебывал, отпуская мне комплименты и выдерживая между определенными словами короткие, но выразительные паузы.Наверное, впервые в жизни я подумал, что Серега был в тот момент лишним…Ведь я же это не серьезно, да?Только вот усталость давила, как могильная плита, я ощущал себя, как говорится, будто меня всю ночь ебали и денег не дали…Чутко уловив мое состояние, а может и еще почему, господин премьер, уходя, увел Мухина с собой, и за это я был ему благодарен.Оставшись один, я еле дошел до дивана, снял пиджак, прикрылся ?Дополнениями к Семейному Кодексу? и тут же выключился.Отдуплился я, как выяснилось, только через два часа, когда Белла вошла в кабинет с кружкой какого-то зелья. Я вскочил с дивана, будто скорость подъема могла как-то извинить мою еще полупьяную флегматичность. - У вас запланирована встреча с главой завода ?Мотор Сич?. По поводу отечественных вертолетов, - доложила секретарь после моих несуразных оправданий.- Да, вертолеты – это, как раз то, что мне сейчас нужно… А может быть, можно?...- Уже перенесла.Она святая!- Вот, пейте.Она поставила керамическую кружку на стол.- А что это?- То, что вам поможет. Этим секретом со мной как-то поделился помощник Ельцина. Авторитетно…- Пейте и езжайте домой. Оставшиеся встречи я так же перенесу. - Спасибо большое.Я сделал глоток. На вкус зелье было горьковатым и пахло мокрой травой.Нет, она тоже ведьма…. Но это очень кстати…- Извините, я не знал, что так выйдет.- Нормально. Вы это делали на благо государства. Это вас оправдывает. - Спасибо.Ее слова несколько притупили чувство неловкости и стыда, но не заглушили их окончательно, как и чувство тревоги, связанное с совершенно определенным провалом в памяти.По дороге на Дарницу мне немного посвежело, голову попустило, и мысли стали проясняться. Зелье Беллы Рудольфовны подействовало, но усталость не отступала и, приехав домой, я сразу кинулся на постель и уснул младенческим сном.Лег я еще засветло, потому и проснулся сильно до рассвета. В квартире – ни звука, за окном – глухая тьма.Тиха украинская ночь…Вновь осознав себя в реальном времени и пространстве, я снова попытался вспомнить уже позавчерашний вечер. Видимо, несколько часов в горизонтальном положении сделали свое дело, восстановив в мозгу нормальное кровообращение, а может, это зелье продолжало свое действие. Остаточные явления алкогольной интоксикации еще ощущались, но теперь, как мягкая полусонная лень. Я сладко потянулся и почувствовал, как кровь бежит по венам, как жадно всасывают ее капилляры. Я лежал в утробе глубокой ночи, в ней было спокойно и комфортно думать. Я не насиловал свою память, не пытался судорожно вытрясти из нее какие-то определенные подробности. Я плыл по течению, ни к чему конкретно не привязываясь. Воды бы попить…Где-то рядом на полу должна быть бутылка минералки…Я точно помнил, что где-то там ее поставил, прежде, чем упасть на кровать. Хоть что-то я помню точно…Свет включать не хотелось, чтобы не нарушить темную ночную идиллию. Я нашарил бутылку рукой, опрокинул ее, естественно, малость пролил на пол, но в целом, операция прошла успешно, и я припал к горлышку губами.Что-то похожее было вчера… Я пил воду из горла… В машине… За рулем сидел Толик… Ну а кто ж? Но еще кто-то был рядом… Наверное, Серега…И тут я вспомнил запах. Холодный запах парфюма с нотами океана. Вспомнил так отчетливо, что чуть не захлебнулся, и закашлялся, обливаясь водой по грудь.Знакомое ощущение… Вчера тоже так было…Все это вместе складывалось в совершенно нереальную картину.Ну, допустим, я звонил Юрию Ивановичу, но я не знаю такого устройства, которое могло бы передавать запахи на расстоянии… И что это значит?Нет. Этого не может быть.Память работала ретроспективно.А что я делал до того, как пил в машине воду?Кажется, я спал… Ну или что-то в этом роде… Стоп. Это не мог быть Серега еще и потому, что он же сам сказал, что я посадил Матильду в такси и поехал с ней в отель… Но никакого отеля я не помню. И не помню, чтобы от Матильды пахло мужской парфюмерией, тем более совершенно конкретной… И, потом, Матильду я увез на такси, а воду глушил совершенно точно в машине Толика… Я никак не мог сложить этот пазл из скудных обрывков, посему не стал зацикливаться.Может в памяти еще что-нибудь блеснет, и картинка, наконец, сложится, или хотя бы станет яснее…Я вспомнил, как шел к машине. Вернее, как меня к ней вели…Но кто?Может Серега поехал за мной? Или это был Толик?Нет. Я смутно помнил серый асфальт под ногами и как Толик открывал дверь. Значит - не он… Не Толик, не Серега, и уж явно не Матильда. Абсолютно точно это был мужчина…Я чувствовал силу мужских рук… Так же отчетливо, как в своих снах чувствовал силу звериных лап, змеиных колец…Нет. Нет… Нет!Это все потому, что я повернулся на нем… Это все потому, что я постоянно о нем думаю… Это все потому, что я хочу его прикосновений, так сильно хочу, что даже случайные и вполне невинные, в моем воображении они становятся гипертрофированно чувственными.Невинные прикосновения… К колену, к шее, к груди…Это тоже было!Или это мне снилось, пока я спал пьяным сном на заднем сидении…Да, наверное, снилось…Рациональное мышление вошло в диссонанс с памятью тела. Рацио холодно констатировало - не может быть, тело кричало – может! А память все еще сомневалась. Но тело кричало громче, после ритуальной смерти от алкоголя, наливаясь новыми соками возбуждения.Так. Спокойно. Главное – не впадать…Я наивно предположил, что холодный душ его снимет, что позволит мне рассуждать более бесстрастно и отделить, наконец, сон от реальности. Я вышел из комнаты и тихо прошел в ванну. Яркий электрический свет дико раздражал, от холодной воды я разве что замерз, так и не решив окончательно главную проблему.Вернувшись в постель, я с головой укрылся одеялом, стараясь восстановить ментальное равновесие и согреться.Согреться…Прошлой ночью меня согревал кто-то, сидящий справа от меня.С этим рациональное мышление спорить не стало. Уже хорошо…Я вынырнул из-под одеяла и хватил ртом воздух.Прямо как вчера в машине…Память частями возвращала мне украденное.Да. Мне было душно, и кто-то сказал:- Стекло опусти…Голос! Боже мой, голос!В лицо пахнуло ночной прохладой...Значит, и все остальное было?Что – все?Невинные прикосновения… К колену, к шее, к груди…Полуфантазия, полусон, полувоспоминание – господин премьер целует меня в губы, одновременно лапая меня всего и, ошалев от похоти, я подставляюсь его рукам.Я снова проснулся на рассвете, под влиянием прозаического желания отлить, а заодно уж ополоснуть некоторые части тела и бросить в машинку забрызганное спермой полотенце. После того, как миссия была выполнена, я натянул трусы и майку, (правильно, кстати, сделал), и позволил себе поспать еще часок. Я бы и два позволил, но мои родственники по папиной линии, то есть – отец и Светка, - по-моему, окончательно сошли с ума и разбудили меня, устроив представление с замером моей комнаты под сдачу, чтобы компенсировать убытки от повышения тарифов на коммуналку.Мамы уже не было дома, и вот за это мне было действительно стыдно. Только перед ней. За завтраком Светка поставила на стол передо мной тарелку, улыбаясь до того елейно, что я был уверен – яичница отравлена, но сестричка ограничилась тем, что выкатила мне счет.Ну, что я эти деньги за коммуналку в карман себе что ли кладу? То есть до этого, каждый год тарифы повышались и никто не пиздел, но зато кто-то пиздил – и ничего, поворчали на кухне и разошлись. А теперь мы торчим пять миллиардов, которые нечем отдавать, и все мои мечты о Евросоюзе разбиваются об стену тупого корыстного непонимания.Ха! Кому я хотел это объяснить?! Бате?Но мне и самому хотелось бы получить объяснения – как это случилось, что Рада, которая в каждый проект вносит по сотне поправок, растягивая принятие на месяцы, молниеносно приняла закон о повышении тарифов?Я знал, кому следует задать этот вопрос. По пути на ВДНХ я мучился желанием поинтересоваться у Толика, при каких обстоятельствах прошлой ночью я добирался домой, но, на самом деле я боялся получить ответ, каким бы он ни был. Если то, о чем я догадываюсь, правда – я сгорю со стыда, а если нет – умру от разочарования. Поэтому, еще долгое время истина о том, как я провел ту ночь, оставалась для меня тайной. - Господин премьер уже на месте? – справился я у охранника, заходя в здание Администрации. - Никак нет, Василь Петрович, - доложил тот. Конечно, я мог ему позвонить…Кто бы сомневался…Но мне нужно было видеть его…- Толик, отнеси, пожалуйста, портфель в кабинет. Я сейчас подойду.Нет, я очень ценил искреннюю заботу о моей безопасности…Но я не младенец, чтобы ходить за мной попятам…С деловым видом я несколько раз прошелся по коридору, создавая у снующих мимо служащих иллюзию, что президент озабочен государственными делами. В общем-то, так и было, но не только ими.Наконец, Юрий Иванович Чуйко прошел через металлодетекторы на входе.Вот если бы стояла арка, реагирующая не на металлические предметы, а на спизженные средства, Администрация звенела бы, не умолкая, от первого до последнего этажа, а с появлением премьер-министра, гудела бы, как Варлаамов колокол. Нужно было действовать, а я снова растерялся, как мальчишка, и чем ближе подходил господин премьер, тем моя растерянность становилась заметнее. Для него – уж точно.Его рукопожатие было уверенным и крепким, а мой ответ на него мягким и даже робким. И, вдруг я понял, сколько в этом общепринятом тривиальном ритуале, на самом деле, секса. Понял и едва ли не отдернул руку, стараясь скрыть от него свою дрожь. Я лепетал что-то вроде:- Я думал, тарифы поднимут только после Нового Года, - смутно припоминая собственные слова: ?Все сразу. В один месяц?.Ну как же виртуозно, просто ювелирно, он издевается надо мной, изображая приступ энтузиазма, как зеркало отражая мою неопытность и недальновидность, подкрепленную безрассудным оптимизмом. По достоинству оценив его искусство, и смирившись в необратимым, я пытался поймать хоть какой-то намек на содержание нашего ночного разговора, но ничего не получалось – этот колдун, будто, окружил себя непроницаемым облаком сарказмаИ тут мои старания были прерваны появлением главы ЕБРР. Я знал, что между нами ничего не могло случиться, знал так же четко, как и то, что мое общение с премьер-министром в практически бессознательном состоянии могло быть и, скорее всего было откровеннее, чем следовало, и меня это пугало.Но встреча с Матильдой пугала меня не меньше.Ей-то я чего наплел, и что я вообще с ней делал, если она пишет мне такие сообщения? Может она что не так поняла? Как можно ?приятно удивить? языком, которым не владеешь? В смысле – когда он еле ворочается. Меньше всего на свете мне хотелось это выяснять, поэтому я тут же исчез из ее поля зрения и старался не попадаться ей на глаза, то отсиживаясь у Мики, то у Скорика, постоянно меняя места дислокации, но госпожа Олсен не унималась и преследовала меня с маниакальным упорством, пока не настигла в зале заседаний. Собственно, ничего удивительного - сдал меня ей Юрий Иванович, позвонив мне на мобильный и обнаружив тем самым мое присутствие.Я понял, что отвертеться не получилось, и смиренно проследовал с Матильдой в кафе. В моей голове роились самые жуткие предположения относительно возможных ее требований и возможных моих обещаний.Надо меньше пить!И как же я легко вздохнул, когда выяснилось, что ее, всего на всего, интересовал возврат долга в двести пятьдесят миллионов евро. "Всего навсего? Ха! Двести пятьдесят миллионов!Однако учитывая наш долг МВФ и мои странные отношения с премьером, это казалось сущим пустяком. Мы разошлись на том, что вернем малыми траншами по пятьдесят миллионов каждый, а в случае, если будем удачно претендовать на иные кредиты, закроем остаток долга полностью. Вопрос только в том, чем платить. Чтобы решить эту проблему, вечером я снова собрал всех своих в кабинете. С Мухиным мы продолжали перебрехиваться, поминая наши совместные недавние подвиги, Скорик подъебывал на тему, что хорошо мы посидели в кабачке, а Ольга резала без ножа, объясняя очевидное – денег нет. Только Санин долго сосредоточенно молчал, внимательно слушая остальных, а когда мы угомонились, внес радикальное предложение, повысить акцизы на алкоголь. Вспомнив о том, сколько глупостей я наделал, будучи в состоянии алкогольного опьянения, (а ведь я еще не все помнил), как хуево и стыдно мне было вчера, а еще осознавая космические величины наших долгов, я нашел это предложение удачным.Я был зол и на себя, и на проклятую водку так, что сжег бы все ее запасы к чертовой матери, но с такого фейерверка денег не получишь.Ничего страшного, водка – не хлеб. Здоровее будем.Рассудил я и, пока волна моей решимости не схлынула, набрал Юрию Ивановичу.Он ответил так быстро, будто ждал звонка…Что-то уже привычно трепыхнулось в груди, когда я услышал его голос, но я взял себя в руки и сразу заявил свои требования.- Как поднимать, Василь Петрович? Вы вообще понимаете, что за этим последует?- Другого выхода нет. И сделать это нужно срочно.Больше полувека назад было написано: ?Будьте осторожны со своими желаниями – они имеют свойство сбываться?, но мало кого останавливало это предупреждение классика. - Ну, срочно не получится, депутаты на каникулах…И, тем не менее, с волшебной скоростью это мое желание сбылось. Тут батя прав: дать – это долго, взять – это на раз-два.И Юрий Иванович был прав, когда предупреждал меня о последствиях – они не заставили себя ждать.Закон обсуждался во всех средствах массовой информации так бурно, как никогда не обсуждались более глобальные проблемы, чем водка по полтосу. Насколько все серьезно, я понял, вернувшись домой в четверг вечером. Вернее, уже глубокой ночью. Толик, как обычно, проводил меня до подъезда. Я знал, что он еще некоторое время будет ходить по двору, прислушиваться, присматриваться, постоит у подъезда для пущей моей сохранности, но я считал это совершенно лишним – ну что со мной может случиться дома? Я несколько раз объяснил, что ему следует ехать домой, но он упрямо стоял у двери, как Терминатор. Я плюнул и поднялся в квартиру. Обнаружив в прихожей на полу дорожные сумки, я не сразу уразумел, к чему они здесь, думал – Светка в рейс собралась, но отец развеял мои заблуждения, вкратце объяснив, что чаша его терпения переполнилась – он стерпел то, что я ?снова отправил мать на рудники?, стерпел, что из-за повышения тарифов на ЖКУ, всем пришлось затянуть пояса, но я, оказывается, замахнулся на святое – алкоголь, а этого он уже не мог стерпеть. Мои возражения относительно возврата долгов приняты не были и, снабдив всем необходимым, а именно - личными вещами, стопкой книг и глобусом, батя выставил меня за порог, со словами:- Земля большая – разберешься.Выйдя во двор, я обнаружил, что Толик внял моим просьбам и уехал домой. С одной стороны, это плохо – так хоть бы сумки в машину закинул, а с другой – хорошо, что он не видел меня в таком нелепом положении.Президента выгнали из дома!Я вызвал такси и, рассудив, что лучше уж сразу ехать обратно на ВДНХ, побросал в багажник вещи и сел на заднее сидение, стараясь оставаться в тени – крайние мои контакты с таксистами были не очень удачны. По пути, водитель заехал на заправку, а я пока прошелся вдоль набережной Днепра, пытаясь примириться с реальностью. Добравшись до места, я залёг спать в своём кабинете. Происходящее со мной в ту пору, казалось мне чудовищно нелепым и абсурдным. Явно, мы что-то делали не так. Какие-то хаотичные действия сомнительной эффективности. В своей команде я был уверен, как в себе самом, но ни один из нас не был профессионалом. Профессионализм это сумма образования и опыта, с последним у нас были проблемы. Несмотря на Ольгин диплом, Мишкины успехи в раскрытии коррупционных схем, двадцатилетнюю службу Скорика, Микины креативные приемы, (про нас с Мухиным я вообще молчу), все это было совершенно наощупь и напролом. Мне нужен был союзник-профессионал, но у нас же все профессионалы за двадцать лет разбежались по миру. Положение было патовым. Кроме того, каждый углубился в свою сферу, по понятным причинам – они несли за них ответственность, но каждый думал только о решении проблем в своей области, не представляя, как их решение отзовется в других сегментах и отразится в целом на гражданах страны. Я никак не мог объединить эти разрозненные элементы в четкую структуру, части которой дополняли бы друг друга и поддерживали. У меня уже мозг вскипал от поисков Философского Камня, способного дать мне знание о том, как привести правительство к гармоничному существованию и эффективным действиям, знание о том, как всем этим правильно управлять в реальном времени.С такими мыслями я и заснул. Спать свернувшись на жестком диване – то ещё удовольствие, но человек, говорят, ко всему привыкает, и я так привык, что очнулся только услышав шум за стеной. Я не сразу сообразил где я, а сообразив, не понял почему я здесь.Господи, я в администрации… Почему? Батя выгнал меня из дома… Почему в трусах? Потому, что спал… Что за стеной? Приёмная… Что за шум в приемной? Белла!Я подорвался, не зная с чего начать – с того, чтобы одеться или спрятать сумки с вещами, и начал со всего сразу.Когда Белла вошла, выглядело все вполне прилично, я сидел за столом и пытался ей втереть, что пораньше приехал, потому что много дел. Все бы ничего, только я сидел все ещё в трусах, зато в рубашке, пиджаке и галстуке.Улучив момент, когда секретарь отвернулась, я проскользнул в приемную, прихватив туфли и брюки, и тут же у двери, наконец натянул их на себя.Именно в этот момент надо было войти Толику. В общем, в более идиотскую ситуацию, вряд ли когда-либо я попадал раньше. На этом нелепости не закончились.Не успел я окончательно облачиться, как Белла Рудольфовна посвятила меня в последствия решения поднять акцизы на алкоголь, будто волшебной палочкой взмахнув пультом от телевизора и явив мне картину, собирающегося у Администрации Майдана. Я действительно не ожидал, что народ отнесётся к подорожанию алкогольной продукции так чувствительно, но теперь с этим нужно было что-то делать. И я вышел к бастующим.На помощь пришла уже проверенная формула про Путина, толпа замолчала, и я начал рассказывать ей про будущее, однако, ее больше интересовало, как в настоящем залить глаза, чтобы забыть о прошлом.Это же ужас! Никого не волнует долговая яма, никто не выходит на улицы протестовать против всемогущества олигархата и засилия коррупции, а из-за водки – вышли!Хотя было ли когда-то иначе? Во все времена реформаторов рвали на куски – чем я лучше?Я готов был дать выход народному негодованию и пойти на второй заход, когда с лесов, стоящих у стены по случаю ремонта фасада, сорвалось алюминиевое ведро и с грохотом упало рядом со мной.Толик среагировал молниеносно – схватил меня в охапку и поволок за колонну, закрывая собой от источника предполагаемой опасности.Господи, какой позор!На Толика злиться было не за что – он действовал по инструкции, я залился на себя за свою слабость.Организовать работу собственной Команды – не могу. В полной мере контролировать денежные потоки в стране – не могу. Долги отдать не вынимая денег у граждан из кармана – тоже не могу. Это удручало значительно серьезнее, чем глупый эпизод с ведром.В приемной Белла потребовала снять пиджак, чтобы отчистить его от строительной пыли.Мне и так было ?лучше некуда?, но в моем кабинете меня ждал Юрий Иванович…Как Дьявол, он появлялся где и когда хотел, совершенно меня обескураживая. Из-за всех, произошедших со мной меньше, чем за сутки, нелепостей, я смутился перед ним больше обычного.- Василь Петрович, не подумайте, что я злорадствую, но я вас предупреждал…Он говорил со мной, как с неразумным подростком, способным к импульсивным необдуманным действиям.- Вы этими законами открыли ящик Пандоры…- Такое ощущение, что вы, все таки, Юрий Иванович, злорадствуете…- Напрасно вы так.Он так смотрел на меня, что мурашки по спине бежали.- Я здесь, чтобы вам помочь. От него веяло холодной рассудительностью, покоем и знанием. Всего этого я сам так и не обрёл с начала своего президентства. И, главное, я так и не приобрёл иммунитета от его обаяния, и даже больше – я влюбился в него.И он, как всегда чувствуя мою слабость, начал нашептывать мне мифы о трёх китах, на которых держится Украина. И, хотя, в моей интерпретации, это были скорее не киты, а Лернейская Гидра с тремя бессмертными головами**, я поддался на уговоры премьера, встретиться с этим монстром лично.- Мой водитель вас отвезёт…Он буквально толкал меня в его логово. - Я не думаю, что это хорошая идея, Юрий Иванович. - Я бы на вашем месте не игнорировал эту встречу. Поверьте, я ничего плохого вам не посоветую. В его голосе звучала просто отеческая забота. Я не смог сопротивляться.Да и время, видимо, пришло. Что толку во всех реформах, если найдутся те, что и на них нагреют руки? Врага нужно знать в лицо.- В конце концов, мы с вами в одной лодке.В справедливости последнего утверждения я сильно сомневался, но с необходимостью этой встречи окончательно согласился. Так или иначе, он добивался своей цели.Приехав в особняк, если не сказать – дворец, Андрея Николаевича Немчука, я чуть не ослеп от окружающей роскоши. Резиденция в Межигорье на этом фоне казалась скромнее. Ухоженный парк, в котором можно потеряться, анфилада комнат, ведущая не то в столовую, не то в зал заседаний теневого правительства.И вот они – Крестные Отцы, патриархи от трех крупнейших конфессий, мнящие себя богами. Отцы основатели украинской коррупции в текущий исторический период. Немчук – сам Гроссмейстер любезно предложил мне кресло во главе стола. Тонкий намек на то, что если коррупцию нельзя победить, ее можно возглавить. Разумеется, номинально.Каждое мое действие, движение, слово в тот момент имели особое значение.Я отказался, присев в кресло справа от хозяйского. Но хозяин тоже им не воспользовался, оказавшись рядом со мной, создавая атмосферу доверия и взаимного приятия. Предложение выпить кофе или чего покрепче я тоже отклонил – не только потому, что существовала вероятность впасть в неадекватное состояние, как Нина Егоровна, например, и наделать глупостей, а, в первую очередь потому, что для меня немыслимым было вообще что-то принять из рук этих людей, пусть даже чашку кофе.Учитывая то обстоятельство, что в руках Андрей Николаевич держал какую-то папку, его предложения не ограничивались кофе и выпивкой.- У меня, честно говоря, нет времени… Давайте сразу к сути. О чем вы хотели поговорить?- О жизни, Василь Петрович.В разговор включился Ройзман - колоритный еврей с каким-то особенным бандитским обаянием. - Жизнь это – лотерея, - начал он издалека, - Один выиграл джекпот и становится несчастным, - я расценил это заявление как намек на отжатые нами в качестве взятки пятьдесят миллионов, - а кто-то срывает шапки с прохожих и становится президентом. - А третий ломает все планы, ну и становится поперек горла. Никто из них не говорил прямо, а Маматов не говорил вообще. Несмотря на прозрачность намеков и сравнений, я ответил :- Простите, я не совсем понимаю о чем вы.Я действительно не понимал – чего они от меня-то хотят?- Честно говоря, мы тоже вас не всегда понимаем, - тихо засмеялся Немчук.А вы что - умеете говорить честно?- Но вы нам очень симпатичны, Василий Петрович, - продолжал обаять Михаил Семенович, - Вашим романтизмом вы напоминаете нас много лет назад. - Но слава Богу, жизнь нас вовремя вылечила, - добавил Андрей Николаевич, - вот мы и хотим тоже вас вылечить. Вколоть вам вакцину реальности. - Вы не в той стране начали реформы, Василий Петрович, - снова вступил Ройзман, - Во-первых, вы ничего не добьетесь, а во-вторых, вы не долго продержитесь.- В худшем случае – революция, в лучшем – импичмент, - нашептывал Немчук.Дубы-колдуны, блядь, что-то шепчут в тумане…- Оно вам надо? А стране оно надо?- Мы хотим предложить вам руку помощи. И мне предложили – девятизначный счет в кипрском оффшоре. Для начала.И тут меня едва на месте не подбросило. В голове роились противоречивые мысли. Про чувства я вообще молчу. А если взять эти деньги и погасить ими долги?И замазаться на всю жизнь. Поставить подпись под контрактом с Дьяволом, и в любой сомнительной ситуации Дьявол предъявит этот вексель к оплате, и я буду связан по рукам и ногам…Мне хотелось всех троих прямо сейчас упаковать в тюрьму и добиться ответа – откуда такие деньги на кипрских счетах и сколько их еще разбросано по всем возможным оффшорным зонам, но я знал, что с налета это сделать не получится. Однако, именно тогда я принял решение, что обязательно найду способ доказать их виновность и вывести на чистую воду.- А нам уж позвольте решать экономические вопросы в стране. Вот и вся истина – решалы. Как у соседей – государство живет по понятиям. ?Для начала? я сделал им встречное предложение – предъявить в налоговую девятизначные декларации, и откланялся.Меня трясло от злости, когда я возвращался к себеИ ведь он знал! Знал, что именно предложат мне отцы основатели. Знал и толкал меня к этому! Будто меня можно купить, как проститутку…Теперь картинка сложилась полностью – он все просчитал, он все чувствовал, ловил каждый мой шаг, чтобы помочь оступиться. Не нужно изобретать велосипеды и искать философские камни, все просто – набей себе цену до девятизначной и успокойся.Нереально рассчитывать на то, что наместник богов на земле, отвернется от них, чтобы примкнуть к малому числу еретиков-дилетантов, но только он знал где искать Философский камень, где спрятана та самая Кощеева Игла, знал заветные слова, способные обрушить заколдованный чертог, но для него это означало бы погибнуть под его обломками.Да, Монтекки и Капулетти нервно курят в стороне. Когда я вернулся, папочка ждал меня в кабинете. Он смотрел так, будто знал, чем закончилась моя встреча с ними. Уже доложили…Но еще в его взгляде мелькнуло беспокойство, и сразу за ним – вздох облегчения.- Слава Богу…- Что такое? – сколь возможно холодно спросил я.- Вы отказались от предложения.- А вы думали, я соглашусь?- Василь Петрович, вам же не чужд здравый смысл... - И поэтому, вы решили подложить меня под них?Он будто меня не слышал.- Надеюсь, вы понимаете, что в покое вас не оставят пока вы не оставите свой пост, а ситуация в стране располагает к тому, чтобы вы оставили его досрочно.- Я уже слышал сегодня слова ?революция? и ?импичмент?.- И что вы намерены делать?- Записывать обращения, убеждать, уговаривать, объяснять.Юрий Иванович тихо засмеялся.- А что вы намерены делать с ними?- Уж точно не то, для чего вы меня к ним отправили.Все это время премьер сидел в кресле, пристально глядя на меня, но вдруг поднялся, подошел вплотную и прижал меня спиной к двери, и у меня опять закружилась голова- Вы хоть понимаете, что с вас живого не слезут?Сердце зашлось.- Кто? – выдохнул я, подняв на него глаза.Если только ты...И тут у меня началось двоемыслие, доводящее до безумия.Да, не слезай с меня…- Не притворяйтесь, что не понимаете.- Я не притворяюсь…Но я и правда не понимаю. Не понимаю почему только что так злился на него. Я забыл.- Значит вы, действительно… недальновидны.Его дыхание снова касается моего лица. Снова – как тогда у стенки в кабинете, а потом в лифте, а потом…Меня потрясает короткая вспышка памяти – несколько секунд: человек, который сопровождал меня домой после этой проклятой попойки, склоняется ко мне, и я чувствую на лице дыхание, и пахнет океаном, и... его ладонь! У меня между ног…Я захлебываюсь вдохом, а господин премьер продолжает.- Что такое, Василь Петрович?У меня дежавю, или я, и правда, слышал это тогда же, в машине?И я так же ответил:- Можно воды? Пить…На долю секунды в глазах премьера отразилось удивление, а потом согласие, будто сказанное мной совпало с действительностью.Значит этот диалог реально состоялся… И совсем не по телефону…- Можно все… - едва улыбнулся он и опустил глаза, подтверждая сбивчивый ход моих мыслей.Можно все… Как во сне…Я должен опомниться!- Но без вашей помощи. Я справлюсь сам.Я не могу без тебя…- Тогда сначала попробуйте справиться с собой.Он слишком рядом, чтобы я мог выполнить это условие.- Вы о чем?- О том, что соблазнить можно не только деньгами.Именно это ты сейчас и делаешь...- Будьте внимательны к новым людям в вашем окружении. Они могут появиться. По-отечески вам советую.Блядь!Тут он отошел на шаг, выразительно посмотрел мне ниже пояса, повернулся к столу и налил воды из графина.Я принял стакан из его рук.В этом было что-то большее, чем просто вежливый жест.Вода заговоренная.Я пил медленно, чувствуя как каждый глоток прокатывается по горлу, и все это время господин премьер не сводил с меня глаз, пока в дверь у меня за спиной не постучали.Белла. Я был в таком ахуе от состоявшегося только что диалога, что обратил внимание на этот нюанс уже позже – Юрий Иванович был одним из немногих, кому Белла позволяла входить ко мне без стука, и единственным, в чьем присутствии, она сама стучала прежде, чем войти.Интересно, почему.Надо было собраться и держать лицо, а это не легко давалось.Юрий Иванович вышел, и я почти вышел из под его чар.В тот вечер я остался у Мики в номере отеля – сам он отъехал в командировку, почти на неделю, номер был проплачен на месяц вперед и это было очень кстати. Мы не замечаем обычных вещей, окружающих нас и обеспечивающих минимальный комфорт и удобство, пока не лишаемся их. Возможность спать на нормальной кровати, а не скрючившись на жестком диване, дорогого стоит.А водичка, поданная премьер-министром, не иначе и правда, была заговоренная.Пока я засыпал, в моем сознании мешались обрывки событий, происходивших в реальности последние недели: райские кущи поместья Немчука и преисподняя из которой я увел Городецкую, мама дающая мне пощечину и батя, закрывающий передо мной дверь, шум толпы на улице и несмолкающий гомон голосов в Раде.И в этом калейдоскопе - образ премьера, который, как Дьявол появляется, где и когда захочет. И я ищу его, я тянусь к нему, я ведусь на обаяние зла и где-то очень глубоко внутри остается вера, с малое горчичное зерно, в то, что все еще может измениться. А, как написано, обладающий верой с горчичное зерно, может двигать горы.Во сне я видел себя подростком лет пятнадцати. Я вошел в роскошно обставленный кабинет с окном выходящим в сад очень похожий на сад у дома Немчука. Я останавливаюсь посередине, не смея подойти к тому, кто сидит в кресле за столом.Он пристально смотрит на меня, он читает меня, как открытую книгу, он ждет от меня ответа на вопрос, которого я не помню, и я беспомощно молчу.- Василь… Подойди ко мне…Его мягкий голос завораживает, я послушно подхожу.Он берет меня за руку и усаживает к себе на колено. - Я надеюсь, ты сделал правильные выводы из собственных поступков и их последствий?Кто он мне? Учитель? Воспитатель? Отец?- Да…Он обнимает меня за бедра, совсем не по-отечески, но в сновидении это кажется нормальным, будто не впервые…- Ты еще слишком не искушён, чтобы обходиться без помощи опытного наставника…Я хочу возразить, но не могу ничего ответить, потому, что он привлекает меня ближе, целуя в шею, запуская руку мне в ширинку. - Ты будешь послушным мальчиком? - Да… - выдыхаю я ему в губы, пока он снимает с меня рубашку, ласково и жадно оглаживая грудь и плечи.Он целует меня, заводясь все сильнее, но полностью контролируя процесс, полностью контролируя меня, и мне нравится это ощущение –абсолютного подчинения ему. В его прикосновениях нет и намека на агрессию или насилие, только мягкая сила, перед которой я теряюсь, позволяя ему все.Этот сон тоже был вещим – разве не такова расстановка сил в реальном поле? Разве я не наивный подросток рядом с ним, с его опытом, связями, интеллектом? Разве не вертит он мной, как угодно, даже делая вид, что уступает и идет на поводу?И как бы я не пытался обходиться без помощи Дьявола, в итоге все мои пути приводили к нему, и к нему же тянулись нити расследований, одно из которых, увенчавшись успехом, разбило ему жизнь, а мне сердце.Я обрел Философский Камень, получил сакральное знание, но потерял собственную душу.* Великая Гвенви - Дженевра, супруга Короля Артура** По одной из легенд у Лернейской Гидры была одна бессмертная голова.