Patria о muerte. (1/1)

Василь.После официальной церемонии по протоколу следовал фуршет. Я слишком переволновался, и после первого бокала меня накрыло волной похуистического покоя. Состояние мимолетное и нестабильное, но комфортное. Странно было поймать себя на том, что сохраняя эту хрупкую гармонию, я неосознанно избегал общества премьер-министра. Я будто чувствовал, где именно он находится в конкретный момент времени, даже если не видел его, и стоило ему подойти ближе, как мне становилось жарко и я менял дислокацию. Однако, зацепившись языком за Каменец-Подольск в разговоре с постпредом ЮНЕСКО в Украине, я так увлекся, что утратил бдительность. Меня вдруг окатило жаром, точно за спиной преисподняя разверзлась. Сердце забилось чаще, и тонкая оболочка покоя пошла трещинами. Я обернулся. Юрий Иванович стоял в двух шагах, и я их сделал, чтобы уже прекратить эту пытку. - Василь Петрович, часик потерпите, забирайте своих и поезжайте отдыхать, резиденция готова, теплый семейный ужин…Я старался не смотреть на него, будто посмотрев, окаменею или случится нечто не менее страшное.- Юрий Иванович, я как раз хотел сказать… Не нужно резиденции, я домой, на Дарницу…- Василь Петрович…Он выдыхает мое имя так интимно, будто собирается открыть мне какую-то сокровенную тайну, но на самом деле, он снова хочет меня переубедить. Еще секунда - и я поддамся, и не потому, что мне хочется в Межигорье, а потому, что мне снятся безумные сны и потому, что его голос лишает меня воли.Подняв на него глаза, я едва выдохнул, хотя мне хотелось крикнуть:- Нет, пожалуйста… Так будет лучше…Я поймал его взгляд и замер – он смотрел, как в том сне, вот сейчас еще руку мне на спину - и я пропал…Я отступаю на шаг, стараясь сохранить лицо.- И кортежа не нужно, я с отцом доеду…- Как скажете, господин президент, - он склоняет голову, и я, наконец, могу вздохнуть. Где-то через час, действительно, все разъехались. Батя уже проявлял вулканическое нетерпение – ему-то выпить только дома можно будет. Поэтому, когда все закончилось, он едва ли не с подскоком побежал заводить машину. Мне уже не хотелось пить, мне хотелось спать. Я чувствовал, что хорошо бы выспаться на неделю вперед, а лучше, на все пять лет.Когда я спускался к машине, уставший и погруженный в свои мысли, вдруг на плечо мне легла ладонь премьер-министра. Он появился рядом, будто из-под земли. От его прикосновения меня прошило дрожью и…О, Боже! Ну, нельзя спорить с очевидным!…как болезненно сладко она отдалась вниз живота!И опять этот голос!- Василь Петрович, завтра я заеду в восемь, будьте готовы и, пожалуйста, соблюдайте дресс код. Сколько оттенков эмоций он разбудил этой обыденной фразой!?Будьте готовы…?К чему конкретно? Хотя, мне кажется, что я уже ко всему готов…?Соблюдайте дресс код…?А вот это что-то новое… Во мне колыхнулась какая-то девичья обида.Я что – плохо выгляжу?С чего бы вдруг? Когда это я придавал таким вещам особое значение?По-моему, он заметил и безошибочно верно оценил мою реакцию, потому, что добавил:- Тем более, вам так идет его соблюдать. Он окручивает меня этими своими комплиментами, обольщает, как женщину, и я снова ведусь, будто заколдованный. И он пользуется моим замешательством, чтобы в очередной раз смутить меня.- Хороший костюм подчеркивает достоинства фигуры, а ваша фигура – главная в стране. Я чувствую, что краснею, пока он сжимает мою ладонь в своей, прощаясь до завтра.Он уходит, а я еще долго не могу прийти в себя. Вечером я лег рано и перед тем, как уснуть, едва ли не молился о том, чтобы ночь прошла без сновидений.Удивительно, но кто-то там, действительно услышал мои молитвы. Я вырубился быстро, спал крепко, долго и никаких снов на сей раз не видел.Утром, приводя себя в порядок перед зеркалом, я в очередной раз зарекся думать о своих странных реакциях на премьер-министра, хотя, в общем-то, понимал, что это все равно, что не думать о белой обезьяне из восточной притчи – чем больше стараешься не думать, тем больше думаешь.Оставалось одно – погрузиться в работу, заполнить мозги новой информацией, которой, как я понял, ближайшее время, будет более, чем дохуя. На том и порешил. В конце концов, я – президент, и не могу демонстрировать своим подчиненным слабость, а подчиненных у меня теперь – целая страна.Знать бы какой мне предстоял денек…Буквально от самого подъезда я ринулся в бой с казенными растратами: для начала, я сбежал от Юрия Ивановича и свиты со всеми этими лимузинами. Ну как сбежал – уже на остановке премьер нагнал меня, и нам вместе пришлось проехаться в общественном транспорте. По-моему, ему не понравилось.Вот и отлично. Пусть прочувствует, как живут те, кто кормит всю эту чиновничью ораву.На подступах к президентскому офису я распустил своих гвардейцев, несмотря на возражения премьер-министра.Однако, к сюрпризу, который ожидал меня за дверьми, я не был готов.Едва Юрий Иванович представил мне моего секретаря, как выяснилось, что Сергей Павлович в ударе и прямо сейчас исполняет какой-то дикий пьяный перфоманс, запершись с ружьем в кабинете.Я и не предполагал, до какой степени ебанувшийся человек столько лет управлял страной, ровно до той минуты, пока из обшивки двери во все стороны не полетели дубовые щепки.Наставив ствол, бывший смотрел на меня так, будто застал с собственной женой.Белла Рудольфовна героически закрыла меня собой, и мне стало даже как-то неловко, но я решительно не знал, что мне делать в этой ситуации.Юрий Иванович, похоже, знал, во всяком случае, он попытался образумить Сергея Павловича, только ничего не вышло. Да и справиться с этим, по-моему, мог только профессиональный нарколог или психиатр.У премьера на этот счет было другое мнение – он считал, что с этим вполне может управиться спецназ, и был готов отдать соответствующие распоряжения.- Не надо спецназ. Можно я попробую?Все-таки, спецназ против пьяного неадекватного старика это слишком, да и шуму много наделает.Пожав плечами, Юрий Иванович пропустил меня в кабинет, всем своим видом выражая крайний скепсис. Но как ни крути – у меня все-таки педагогическое образование и за довольно долгую практику, доводилось договариваться и с трудными подростками, и даже с трудными стариками.Разница только в том, что они все были трезвыми.Начал я с того, что просто его пожалел. Чтобы ни наворотил Сергей Павлович в свою бытность президентом, в тот момент он был, действительно, жалок, как старый пес, которого гонят со двора. Разумеется, его пьяные слезы посвящались утраченным источникам дохода, но разбираться в этом тогда было более чем несвоевременно. - Вы сможете участвовать в следующих выборах, если сохраните репутацию…Аргумент был так себе, но сработало. Вероятно, перспектива возвращения к кормушке, светила даже сквозь пьяный угар. Он,вроде, и трезветь уже начал. Наконец, неверной походкой Сергей Павлович направился в туалетную комнату, а я распахнул окна, чтобы в кабинете уже перестало тащить кабаком, а то я чувствовал, что сам будто пьянею от одного духа. Ну да, кабинет президента у нас похож на кабак, Кабинет Министров на игорный дом, а Рада – на публичный.В чем мне и предстояло убедиться в течение дня. Каким образом Белле Рудольфовне удалось привести все в порядок до появления СМИ, так и осталось для меня загадкой.После соблюдения всех ритуалов и формальностей я, наконец, остался в кабинете один, и Белла принесла мне кучу папок для ознакомления. Я с первого дня восхищался этой женщиной - редкого ума и порядочности, с ее филигранной тактичностью и объемом оперативной памяти в несколько терабайт. Но, несмотря на идеально структурированную подачу информации, у меня голова шла кругом от букв и, главное – от цифр, которые местами просто пугали.Именно эти цифры я и обсуждал с секретарем, (язык не поворачивался называть ее давно опошленным словом ?секретарша?), когда в кабинет вошел господин премьер-министр.Очень кстати – часа не прошло, как я приступил к своим прямым обязанностям, а у меня уже назрела масса вопросов к нему.Далее Юрий Иванович и Белла Рудольфовна исполнили дуэтом номер в очень необычном жанре – это не было диалогом, оба обращались ко мне, а я молчал, внимательно слушал и делал выводы. Два перекрестных монолога, две разные, как они сами, риторики. Они будто играли в шахматы, по очереди делая ходы, а я должен был все взвесить, судить этот поединок и согласиться с победителем.Конечно же, победителем стала Белла – она могла бы быть прекрасным дипломатом - она не спорила, не оправдывалась и не доказывала, она просто констатировала, а вот Юрию Ивановичу оправдываться пришлось. Не то присутствие Беллы Рудольфовны, не то мое искреннее негодование, а может быть все вместе – не позволили мне снова попасть под обаяние премьера и повестись на его отмазки.Однако, в чем он был прав, так это в том, что мы опаздывали на встречу с Кабмином.Но я обязательно вернусь к этому разговору…Ждать повода к нему вернуться пришлось не долго.Вся королевская конница и вся королевская рать пронеслась по Грушевского прямо перед нами. Юрий Иванович пояснял мне кто именно торопится на встречу со мной, а кто с парикмахером. Таким образом,произошло предварительное, так сказать – заочное, знакомство с Кабмином, и, хотя я не увидел еще всех этих упырей в лицо, я уже был хорошо осведомлен о состоянии и приблизительной стоимости их автопарков. Как же меня внутри трясло и переворачивало, пока я терпел, в самом упадническом смысле, очередную церемонию представления!Господин премьер, похоже, поставил себе задачу изнасиловать меня этими церемониями до-смерти!Но, тут уж, как говорится – Родина или Смерть. До-смерти не вышло, но ощущения были такими, будто меня и правда отымели. Нет, даже не так – будто я позволил себя отыметь.Зато в рамках регламента.От самого себя стало тошно. Я растерялся, как школьница и не смог сказать ни слова о том, что на самом деле думал.Да, хуевый из меня Че Гевара…Всю дорогу до самого зала заседаний Верховной Рады я ругал себя последними словами, а на премьера мне было просто стыдно посмотреть.Но прямо за дверьми мне представился случай отыграться за свое позорное молчание в Кабмине.То, что происходило в этих стенах еще до нашего появления уже никак ни в какой регламент не укладывалось – стесненные в условиях народные избранники рвали друг другу и себе самим глотки, сбившись в кучу в проходе между кресел.Традиционные методы вроде призывов спикера угомониться не работали, и мне пришлось прервать побоище нестандартным способом.- Путина свергли!В ту же секунду наступила гробовая тишина. Такое начало воодушевило меня уже только тем, что не вписывалось ни в какие церемониалы, и я начал.Начал с азов, объясняя, как недоразвитым детям, что такое демократия, что нельзя бесконечно пить соки из собственной Родины, что ни за какие блага нельзя ложиться под олигархов.Конечно, это было все равно, что читать проповедь в борделе, но меня реально прорвало.Такая же гробовая тишина стояла, когда я выходил из зала, будто за моей спиной разверзлась бездна, готовая меня поглотить, сожрать, будто и не было меня.Нет, ребятушки, так просто я вам не дамся. И один в поле воин, если поле свое. А это - мое поле, это - моя страна. И, раз уж я здесь, значит есть еще шансы. Однако, размышляя в масштабах страны, я и не догадывался о том, что в это время творилось у меня дома. А дома творился форменный пиздец.Вся квартира была завалена барахлом, которое будто вывезли из дома бывшего генпрокурора, только все не влезло, по причине нехватки пространства. Но батя не расстраивался по этому поводу – он уж собрался в Межигорье, ну чтоб уж развернуться!Легче было сдерживать свою ярость перед Кабмином.Едва я выставил несчастного Яна Давыдова на пару с агентом по недвижимости, отец начал мне объяснять, что именно он натащил в течение дня в наш дом-полную чашу. Хорошо, что в эту пору, как раз, по телеку показывали мое выступление в Раде – второй раз я бы вряд ли дожал, меня еще от первого покачивало.Мама, остолбенев, молчала, а батя и Светка, похоже, не догоняли, что в первую очередь все сказанное относится к ним.- Я там воюю с этими упырями, а оказывается у меня дома – такая же фигня!Ненавижу, когда отец начинает паясничать, да еще и пьяный! С детства в таком состоянии видеть его не могу! Будто он и не отец мне, а чужой какой-то неадекватный мужик…Меня трясло от злой обиды.Ну, не драться же мне с ним!Мать было жалко, и я выбрал меньшее из зол – я хлопнул дверью и пошел куда глаза глядят. Всю ночь я гулял по набережной один, и спать совсем не хотелось.Еще бы, после такого насыщенного дня!Идти мне было решительно некуда – пугать ночными звонками Ольгу или ребят не хотелось, и не хотелось сейчас кому-то объяснять, почему президент самой крупной в европейской части континента страны ушел ночью из дома, как подросток. Не зря я накануне как следует выспался…Будто в страшную сказку попал – заколдованная страна, пронизанная страшным проклятием, зараженная застарелой проказой, пропитанная гноем сверху донизу. Но ведь на самом деле она не такая! Она потрясающе красивая, сказочно богатая не только ресурсами, но главное – людьми, мозгами, мыслями, идеями. Снять эту порчу – показать тем, кто еще не уехал, что здесь можно достойно жить, зарабатывая честным трудом, а не используя малейшую возможность хоть что-нибудь да спиздить, как мой отец… - может быть в этом моя миссия?Maybe. Только я не представлял тогда, какова будет цена. Как Алису Лидделл меня втягивало в Кроличью Нору, и в процессе этого затяжного трипа мне предстояло многое потерять и многое обрести, становиться маленьким и легким, как перышко, чтобы проскочить сквозь замочную скважину, становиться огромным, как великан, чтобы придавить могильным камнем гадину, отравляющую эту мою несчастную заколдованную, уже порванную и обглоданную по границам страну.К рассвету меня все-таки сморило, и я задремал на скамейке. Проснулся я от дикого холода. Время было шесть. Чтобы совсем не околеть, я быстрым шагом направился пешком до вокзала. Дошел я уже к семи. На месте я снял пиджак и галстук, чтобы привлекать меньше внимания, а то совсем как в телевизоре, а так – похож на командировочного, только что сошедшего с поезда. Во всяком случае, мне так казалось.Ванька Скорик был единственным человеком, которому в это время в выходной можно было позвонить, потому – военный, с тех пор, как срочником еще отслужил, позже не встает.- О, здорово, президент! Что не спится?- Вань, можно я к тебе приеду сейчас?- Да запросто! Я ж тебя давно зову – коньячок, шашлычок! Ты, небось, со своими приедешь? Ну, в смысле, с охраной, со всеми делами?- Нет. Я приеду один. И вообще, будет хорошо, если я на пару дней пропаду из поля зрения общественности.- Ну, как скажешь… Не тяни тогда.- Спасибо. Еду.Я взял такси и через сорок минут был у Скориков. Милка уже наметала на стол завтрак на троих, хотя, я его воспринял, как не состоявшийся вечером ужин.Голодный я был, конечно, как волк, поэтому смел все предложенное за милую душу.Тут меня потянуло ко сну. Скорик строил мне рожи и подмигивал, намекая, что надо бы дернуть, но Мила пресекла его пантомиму, бутылку спрятала до вечера, а самого Ваньку запрягла что-то делать по дому. Я лег на втором этаже в маленькой комнатке с низким скошенным потолком и окном, распахнутым в сад. Перед тем, как уснуть, я написал маме смску, что со мной все в порядке. Подняв глаза от дисплея, я увидел, как на его свет по потолку подтянулись пауки-сенокосцы, и теперь, собравшись в кучу,пялились в мой телефон всеми двадцатью пятью глазами.Я улыбнулся.Да, не Межигорье, но как же здорово засыпать там, где тебе рады…Дома отец со Светкой, наверное, до сих пор говном исходят…Ну и пусть…Мысли уже путались, сливались, обрывались, как нити и таяли…А во сне я видел карту Украины, по которой ползали большие косматые пауки и пауки поменьше, и опутывали, оплетали ее своими сетями, так плотно и старательно, что уж и не видно было под паутиной ничего…- Вась! Ваась! Хорош спать! Шашлык стынет!Я аж подскочил, приложившись головой об этот самый скошенный потолок и распугав сенокосцев.- Блядь, Вань, ты чего орешь!- Давай по пятьдесят, пока Милка за хлебом пошла.Он протянул мне стакан и бутерброд с колбасой.- Вот неймется же…- Ну, за твое президентство!- Не буду я пить за этот геморрой. - А за что тогда? – Скорик растеряно посмотрел на меня.- За Родину, Вань. Patria о muerte – слыхал? Родина или Смерть!