Both - 2. (1/1)

Ана подскочила на постели, огляделась, в попытке понять, где она находится. Голова раскалывалась, пульсировала, будто была готова лопнуть в любой момент. Композитор перекатилась на правую сторону, к тумбочке, протянула руку к серебристой упаковке обезболивающего. Её спина и рука, на которую был сделан упор, хрустнули, и немного жидкости пролилось на постельное бельё, стоило стакану оказаться в нетвёрдой, дрожащей ладони.Хорошие новости — Ана у Рэйджи.Плохие новости — она ничего не помнит.Сакурай упала обратно на подушки, лежала пластом, пока не ощутила эффект от трёх залпом выпитых таблеток. Теперь Анастасия могла более-менее трезво мыслить, но всё ещё чувствовала себя разбитой, несобранной и уставшей. Ана добралась до ванной комнаты на негнущихся ногах, успела понять, что одета только в боди и выглядит очень, очень плохо.Рэйджи отсутствовал, и неизвестность его местоположения расслабила Сакурай. Девушка сплюнула кровь от интенсивной чистки зубов (ей повезло, что у Котобуки нашлась лишняя щётка, похоже, оставленная специально для неё) и посмотрела на себя в зеркало.– Всё ещё отвратительно, – Ана решила выкупаться целиком.За купанием последовала стирка и новая напасть — сменная одежда не в её распоряжении. Анастасия долго не решалась надеть одну из пижам Рэйджи на голое тело, но выбора у неё не было — скорее всего, он вернётся с минуты на минуту.Сакурай проигнорировала очередные пропущенные звонки от семьи: разбираться с этим на голодный желудок выше её сил. Она вышла в кухню, с удивлением посмотрела на накрытый стол. "Скорее всего ты проснёшься поздно, поэтому завтрак придётся разогреть самостоятельно. Кофе в ящике, ближайшем к холодильнику.P. S. Ты жуткая соня"В конце Рэйджи оставил сердечко и рисунок милой, но взъерошенной совы. Ана приложила руки к лицу, чувствуя смущение.Душевное и физическое состояния значительно улучшились после перекуса. Едва Сакурай взяла в руки телефон, чтобы позвонить Котобуки, она услышала поворот ключа в замке. Вздрогнув от шума, Ана случайно открыла переписку с Хаджи. У неё не было времени взять в толк почему в сообщениях дедушки упоминается Джунко — Анастасия поспешила встречать Рэйджи, всё ещё неуверенная по поводу произошедшего прошлой ночью: она увидела на шее синяк и едва ли могла надеяться, что на этом всё закончилось.– Наконец-то ты проснулась, котёнок.Котобуки не посмотрел на неё, лишь потрепал по влажным волосам, от чего сердце Аны ушло в пятки.– Где ты был? – Сакурай спросила хриплым голосом, пыталась не выдать волнение тоном.– В агентстве.На том и порешили.– Что-то случилось?Рэйджи прошёл в зал, бросил белый пиджак на диван и направился на кухню. Ана ходила за ним хвостиком, но остановилась, подобрала предмет верхней одежды и аккуратно сложила его, чтобы на ткани не образовались заломы.– С чего ты взяла?– Я чувствую...Анастасия не могла сказать почему составила подобное мнение: ей было достаточно уловить изменения в интонации Котобуки, в его взгляде и походке. Раздражённый, он увеличивал давление стопы на землю, вследствие чего шаг его звучал грузно, неестественно.– Завидую я тебе, Ана, – Рэйджи раскрутил крышку виноградного сока, отпил из упаковки, чуть поморщился из-за приторного вкуса. – Хорошо существовать в информационной блокаде, не знать, что творится буквально у тебя под носом. Это не издёвка, – Рэйджи усмехнулся, убрал напиток в холодильник. – а так, обычное наблюдение — не более, не менее.Сакурай поджала губы. Тон мужчины уверял её в обратном.– Рэйджи, я не смогу помочь, если ты не скажешь прямо. – А тебя кто-то просил? – Котобуки изогнул бровь.Ана вздохнула, кивнула самой себе и ушла в спальню. Не было смысла поддерживать беседу, при любом исходе ведущую к ссоре.Рэйджи с грустью посмотрел ей в след.– Стой.Он выпалил неожиданно для себя, тем не менее, Анастасия остановилась, повернула голову в его сторону, ожидая следующих слов.Рэйджи переступил с ноги на ногу, поднял глаза к потолку и упёр руку в бок, колеблясь.– Вышла статья, – Котобуки смял губы, нервно повёл бровями. – Про исчезновение Айне.Его голос дрогнул. Ана шёпотом выругалась, протянула руки, намереваясь подойти с объятиями, но отвела обратно, сгибая в локте. Рэйджи важен физический контакт, но нужен ли он в подобной ситуации? У всех бывают дни, когда прикосновения других людей вызывают злость, возможно, такой день настал для Котобуки?Рэйджи сел на диван, взъерошил волосы, а затем закрыл лицо ладонями. – Не позволяй этому причинять тебе боль, – тем не менее, Ана мягко убрала его руки своими, забралась мужчине на колени, чтобы обнять. – Я понимаю, как тебе тяжело, но подумай об Айне. Он не хочет, чтобы ты мучился. Айне всегда желал тебе счастья и был счастлив с тобой. Поэтому не плачь, – Ана прижалась к телу Рэйджи, скрестила руки на его спине, крепко обхватив шею. – ради него.Рэйджи уткнулся лицом в плечо Аны, его грудь содрогнулась, и он прижал Анастасию к себе так, как прижимают мягкую игрушку. Сакурай поцеловала Котобуки в голову, вдохнула ртом, предотвращая собственные судороги.– Он наблюдает за тобой с Небес, Рэй, – горячее всхлипывание обожгло её кожу. – и просит Бога, чтобы у тебя всё было хорошо.Ложь далась Анастасии тяжело. Она не хотела давать Рэйджи слепую надежду, но оставить его ни с чем, ещё хуже — травмировать жестокой правдой, Ана не могла. Сакурай была на грани слёз: от безысходности и боли. Эта рана вряд ли когда-нибудь заживёт, и Котобуки обречён жить с ней.– Обещай, что всегда будешь со мной!Сердце Анастасии болезненно сжалось. Рэйджи посмотрел на неё, в его блестящих глазах отражалась мольба.– Клянусь... – Ана осторожно стёрла слёзы с покрасневших щёк Котобуки, холодом пальцев успокаивая раздражённую кожу.– Ты уверена, что он попал в Рай? – Рэйджи обессиленно положил голову на ключицы Сакурай.– За свою жизнь Айне не сделал ничего плохого. Бог милостив, Рэй. Все мы его дети, и для каждого из нас Он хочет достойной жизни на Земле, и бесконечного счастья после её завершения. Он прощает любой грех при покаянии, идущим из глубины души. Айне был светлым человеком... – Ана запнулась, проглотила собственные рыдания. – Поэтому сумеет снискать милость Божию. Даже разбойник попал в Рай, Рэйджи. Значит, Айне тоже там.Ана заставляла себя говорить каждое слово, будто вытягивала клещами. Она убеждала Рэйджи во лжи, но делала это с любовью, искренним желанием унять горе родного человека — грешна ли она теперь?Но каков бы ни был ответ, её это не заботило. Уверенность в спокойствии и ментальном здоровье Котобуки — приоритет, и она готова пойти на всё ради этого.– Расскажи, – попросил Рэйджи, удивив Ану.Сакурай потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Анастасия попыталась вспомнить строки Евангелия, которые учила с бабушкой в детстве, но на ум приходили только предложения.– Крест Иисуса Христа был воздвигнут между распятиями двух разбойников. Один из них принялся хулить Его и говорил: "Если Ты Христос, спаси Себя и нас". Другой, напротив, пытался унять его и отвечал: "Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? И мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал". Этот разбойник попросил Иисуса помянуть его в Царствие Небесном, и сказал ему Иисус: "Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в Раю". Впоследствии покаявшийся разбойник получил прозвище "Благоразумный", его вспоминают в церковных службах, кажется, на Страстную пятницу.– Неужели можно так просто попасть в Рай?– Я уже объясняла, Рэй. Всё дело — здесь, – Анастасия приложила палец к груди Котобуки, к тому месту, которое защищало сердце. – Нужно поверить, принять его. Ты почувствуешь это, как тот разбойник. Принятие истины открыло ему глаза: он признал себя достойным казни за злодеяния свои, а Господа страдальцем невинным, в страдальце-человеке он увидел страждущего за человечество сына Божия. Он познал то, что не сумели познать священники и фарисеи.– И ты тоже?.. – Рэйджи посмотрел Анастасии в глаза, будто пытался найти в них правду. – Просто веришь?– Вся наша жизнь — это просто вера. Вера в любовь, вера завтрашний день, вера во всё подряд. Ты же не сомневаешься в том, что утром откроешь глаза, проведёшь обычный день.– Пожалуй, ты права, – Котобуки кивнул, посмотрел куда-то в сторону. – Иногда просыпается в тебе что-то такое, Ана, – Он прищурился. – а я всё никак не могу взять в толк, что. Мне кажется, если бы ты захотела, то стала бы отличной злодейкой.– Дурак!– Вовсе нет! – Рэйджи хихикнул, и Сакурай облегчённо вздохнула. – Когда ты хочешь, ты можешь быть по-настоящему убедительной. Я мало знаю о том, что творилось в твоей семье, но точно могу сказать одно, – Котобуки приставил указательный палец ко лбу Анастасии. – Она вырастила здесь монстра. И если он взбунтуется, то сможет уничтожить старую мораль и написать новую, величая злодеяния добродетелью. Будь ты сектанткой, я бы не раздумывая присоединился к твоему культу.Растерянное лицо Сакурай сказало Рэйджи о многом. Он не имел в виду ничего плохого, но объяснить свои слова было необходимо: глупый взгляд сменился обидой и разочарованием, кончики губ характерно опустились.– Не воспринимай моё высказывание как оскорбление. Развитый ум — большая ответственность. Ты никогда не замечала за собой забавные попытки оправдать по всем канонам плохую вещь? – Рэйджи наигранно удивился, расширил глаза.– Замечала.– Вот об этом я и говорю, – он снова улыбнулся. Ни следа от прежней грусти. – У меня никогда не получалось, у тебя, уверен, всё наоборот. Но это потому что я глупый, – Котобуки высунул кончик языка и скосил глаза к носу.– Так попроси у волшебника Оз мозги.Анастасия находилась в крайней стадии раздражения, случайно выдала своё состояние неосторожной фразой. Столь резкая смена настроения вызвала у неё диссонанс, острое нежелание меняться по щелчку пальцев. ?И если он взбунтуется, то сможет уничтожить старую мораль и написать новую, величая злодеяния добродетелью?Неприкрытый упрёк или странный комплимент? Она должна радоваться, что сумела оказать успокаивающий эффект, но были ли слёзы Рэйджи настоящими? Может, это подлая игра, чтобы разжалобить её и вынудить остаться на ночь? Ана вспомнила слова матери, и ей стало совестно: "Ты слишком много о себе мнишь". Котобуки обескуражен — Сакурай никогда не видела у него такого лица. На нём отразилось не удивление, а что-то большее, возведённое в степень. Это можно сравнить с эмоцией, какая бывает у людей, обнаруживших, что их смертельно ранили: неверие, отказ принимать участь.– А ты — сердце...Анастасия хмыкнула, спустилась с колен Рэйджи и ушла за телефоном.– Мне домой надо, – изрекла она, упёрлась поясницей в подоконник. – Но я останусь, только на день. Ты, конечно, повеселел, но не верится, что надолго.Рэйджи пожал плечами. Агрессия Сакурай расстроила его не меньше абсурдной статьи."Кисараги Айне — ярчайший из айдолов, когда-либо воспитанных Саотомэ Шайнингом, — исчез и уже много лет не появляется на публике. Обстоятельства и факты пропажи — не утешительные"."Даже его близкий друг, Котобуки Рэйджи, перестал вспоминать о Кисараги, будто его не было вовсе"."Более интересной подробностью является появление Миказе Аи в скорости после пропажи Айне".Кожа, согретая горячей водой, податливая и мягкая, принимает всё, что ей дают — будь то увлажняющий крем, лосьон, или лезвие. Айне часто признавался: его хобби поистине девчачье и стыдное для юноши. Кисараги обожал принимать долгие ванны со всевозможными маслами, солями и красителями. В один из дней украшением такой скучной обычной воды стала его собственная кровь.На предплечьях Айне остались такие же, как у Аны, шрамы: глубокие, уродливые, в состоянии раны демонстрирующие всю подноготную. Они похожи на каньон, а река, протекающая между склонами — кровавая, с берегами-ошмётками мяса и крови. У Аны, к счастью, шрам один, а у Айне — множество. Он исполосовал руку, подобно полотну, и Рэйджи неведомо, какой смысл скрывался за хаотичными узорами.Так много крови он никогда не видел и не пожелает вновь. Было ощущение, что несчастная белая комната, выложенная дорогим кафелем, превратилась в скотобойню. Котобуки отлично запомнил этот вид освежёванной конечности, как если бы она была вскрытой консервной банкой.Щелчок на периферии показался ему лишним, не принадлежащим этому миру, а затем Рэйджи услышал обрывок своего имени.– Рэй!..Анастасия, паникуя, тряхнула его за плечи. Попытка привести Котобуки в чувства удалась: замутнённый взгляд прояснился, вновь обрёл блеск.– Господи, ты меня напугал! – Ана нервно обняла его, быстрыми колючими поцелуями одарила лицо и висок. – Я подумала, у тебя с сердцем что-то!Рэйджи безошибочно выбрал её заклеймённую руку, дёрнул на себя и задрал рукав кофты, боясь увидеть развороченное нутро. Но его не было. Как и крови, оттенившей воду и плитки белизну. Вместо них — длинная полоса безобидного оранжево-кораллового цвета, дающая неглубокий провал, удивительно прямая, но с характерными рваными краями, возможно красивая.С губ Рэйджи сорвался беспокойный вздох.– Тебе нужно поспать, – Ана погладила пальцами кожу головы, пропустив их между отросших каштановых прядей. – Ты устал, Рэй. Нужно отдохнуть.– Я отдыхал.– Не возражай. Ты же знаешь, что я имею в виду не физический отдых. Если так продолжится, ты просто сломаешься. Почему ты настаивал на этом, когда я переживала из-за глупостей, а сам отпираешься?– Ты уйдёшь.– Куда я могу уйти? В соседнюю комнату? Ну же, – Анастасия осторожно сжала ладонь Рэйджи и повела за собой. – доверься мне.Ана уложила Котобуки, вновь поспешила на кухню. К счастью, в пальто у неё завалялось детское успокоительное — его дают Альбине, когда она начинает бесконтрольно заменять буквы. Естественно, лекарство не окажет тот же эффект на взрослого мужчину, какой производит на маленькую впечатлительную девочку, но попытаться и вместе с ним использовать силу внушения — лучше, чем бездействовать.Ана высыпала порошок на дно чашки, разбавила его подогретым молоком: форма и способ применения были абсолютными достоинствами. Чтобы окончательно замести следы, Ана размешала в напитке немного сливочного масла и мёд. Такая смесь призвана лечить горло, но с нервами тоже сумеет справиться — Анастасия уверена более, чем на сто процентов.Рэйджи с недоверием посмотрел на предложенную чашку.– Я не понимаю, что ты хочешь сделать.– Я хочу спать, – Сакурай всучила мужчине напиток, взглядом заставила пить. – И ты будешь спать со мной.– Почему? Рэйджи сделал пробный глоток, но затем отпил больше. Сочетание пришлось ему по вкусу. Анастасия улыбнулась, погладила Котобуки по ноге.– Потому что я так сказала. Между прочим, кто-то постоянно жаловался на отсутствие телесного контакта, – Ана скривила губы. – Упустишь шанс?– Я хотел не такой контакт.– Мы уже это обсуждали.Композитор ответила жёстко, со стальными нотками в голосе. Её неприятно удивляет, что Рэйджи может переключиться на разговоры о сексе сразу после воспоминаний о Кисараги. "Иногда я чувствую себя Айне с расширенным функционалом", — она повела плечами, как от холода.– Спасибо за заботу, – Рэйджи поставил чашку на тумбочку и лёг на бок — его действительно начало клонить в сон.– Я ещё ничего не сделала.По возвращении Сакурай обнаружила Рэйджи проверяющим телефон, но заметно расслабленным, а самое главное — в длинных штанах и без верха.– Накинь что-нибудь, простудишься ведь!Анастасия постаралась не смотреть на его тело, юркнула к месту у стены.– Я всегда так сплю, – безэмоционально отозвался Рэйджи, отложил смартфон и повернулся к Сакурай. – Ну, – он кивнул, упёрся виском в ладонь, предварительно согнув руку в локте. – будем отдыхать?Котобуки посмотрел в её чистейшие, искренние глаза и не сдержал смех. Со стороны он кажется умалишённым, но понять его можно — и нужно! Невозможно без веселья реагировать на попытку Аны играть в отравительницу и, надо сказать, весьма неудачливую. Бедняжка, ослеплённая успехом, она даже не заметила, что эта дрянь частично осела на дно.Сказать или нет? Рэйджи бы с удовольствием посмотрел на палитру выражений милого личика, но этот выпад вызовет вопросы, ответы на которые Анастасии лучше не знать: он обшарил её карманы в целях убеждения себя, что в них не завалялось ничего дурного, и нашёл бесполезное успокоительное для детей. Чудо-порошок — дешёвый сахар, возможно, с какой-то витаминной добавкой. В его детстве подобным промышляла Мизуки: тайком растворяла успокоительное в напитке и давала Рэйджи, когда тот надоедал энергичностью.В самом деле, может Ана — потерянная сестра?– А ты в хорошем настроении... – Сакурай опасливо отодвинулась.– Вспомнил одну идиотскую шутку, – Рэйджи прочистил горло, выудил из памяти первую попавшуюся ерунду: – Если бы Синдерелла была кухаркой, её бы звали Моцарелла.Ана расхохоталась. Котобуки нравится смех Анастасии, сопутствующая улыбка и скромные, практически незаметные, ямочки на щеках. Рэйджи чувствует, что готов убивать, дабы защитить этот прекрасный вид и наслаждаться им в одиночку.– Если серьёзно, – однако мужчина не был расположен к шуткам и баловству. – Ты планируешь иметь детей?Ана опешила.– Да, но нескоро, – Сакурай ответила неуверенно. – Лет в двадцать пять, скорее всего, потому что мне нужно выпуститься из консерватории и укрепить карьеру.Рэйджи не слышал замысловатого объяснения. Он уловил лишь короткое подтверждение, цифру и обрадовался. Довольно часто партнёрши заявляли ему, что ребёнок — не для них, некоторые даже помышляли об искусственном оплодотворении ближе к сорока годам, если родить традиционным способом не представится возможным. А тут Анастасия назвала вполне конкретный возраст: двадцать пять лет! Всем бы японкам подобное рвение в рождении детей, глядишь, решилась бы проблема со старением населения.Двадцать пять лет — кому расскажи, не поверят. Семья в Японии — дело позднее настолько, что некоторые так и остаются одинокими, не заметив наступившей старости. Девочка из страны с традиционным укладом действительно лучший вариант для Котобуки. Её легко завоевать, она открыта в своих чувствах и даёт гарантию долгой семейной жизни. Неглупая, хорошо образованная и красивая, как и соотечественницы, — теперь ясно, почему многие так стремятся жениться на русской женщине.– А если забеременеешь раньше. Что тогда?– Рэйджи, меня пугают твои вопросы.Дискомфорт Аны он мог ощущать физически.– Ты часто говорила, что все привилегии — в браке. Но разве не нормально расспросить партнёра о его взгляде на семью, прежде чем делать предложение?Анастасия закусила губу. Рэйджи прав и наконец-то поступает по-взрослому: разбираться с подобными вопросами необходимо в начале отношений, чтобы не тратить время друг друга в случае несовпадения взглядов. Тем более, если подобные разговоры благоприятно влияют на его состояние, Ана будет рада поделиться мнением.– Рожать буду, что ещё делать-то. Но я слежу за этим, поэтому осечка маловероятна.– Ты пьёшь противозачаточные? – Рэйджи неосознанно посуровел. В его понимании подобные манипуляции недопустимы и ухудшают здоровье женщины. – А теперь поведай мне, почему ты против, – Ана хихикнула. – Забавная реакция. Я не принимаю, мне не надо, но девочкам с акне часто назначают противозачаточные.– Для лечения — пожалуйста, во всех остальных случаях — только после обсуждения со мной. – Почему? – удивление Сакурай возрастало с каждым словом. – Рэй, противозачаточные не делают аборты, а просто приостановливают менструальный цикл. В них нет ничего плохого, а наоборот, много полезного, если подбирать препарат с врачом.– Мне не нравится твоя осведомлённость в этой теме.– Я тебя не понимаю.– И не пытайся. Просто знай, что я негативно отношусь к подобному вмешательству. Всё должно происходить так, как заложено природой.– У большинства девушек месячные сравнимы с пыткой, и противозачаточные...– Это надо лечить не волшебными таблеточками, – Котобуки перебил Ану, не желая слушать противоположные доводы. – У тебя болезненные месячные?– Не скажу! Личное!Анастасия прижала руки к налившимся жаром щекам. Как он смеет задавать подобные вопросы, переходящие все рамки приличия?– Я имею право знать.Рэйджи настаивал. Если Ана страдает, как и "большинство девушек", он просто возьмёт её за руку и отведёт к врачу.– У тебя фетиш? Скажи прямо!– Да, фетиш на здоровье близких мне людей.В голову Аны пришла безумная идея намекнуть Котобуки на его заболевание.– А сам ты хорошо себя чувствуешь? – Анастасия сменила тон на обеспокоенный. Её взволнованность не была игрой, Сакурай действительно хотела знать, с чем их паре предстоит столкнуться. – Максимально честно, Рэй. Тебя беспокоит что-то, связанное с Айне? Твоё отношение ко мне иногда доходит до гиперопеки, поэтому я хочу знать. Чего ты боишься?Рэйджи вскинул брови, демонстрируя изумление. Ему казалось, что Ана не замечает этого, как и многого вокруг неё.– Если я не обращаю внимание, не значит, что я не вижу происходящего.Сакурай привыкла жить исподтишка и часто не считает нужным ставить окружающих в известность о собственном понимании ситуации. Это было её первым принципом. Второй принцип заключался в очень простом правиле: "Пока я не захочу заинтересоваться чем-то — этого нет".Ана практически всегда пользовалась вторым приёмом в присутствии Куроды, от чего участие Акайо в её жизни казалось минимальным. На самом же деле, Курода играл в ней не последнюю роль: они пересекались в агентстве чаще, чем виделись с родителями, выпытывали друг у друга секреты новых проектов и пару раз работали в команде, а затем расходились, осыпая один другого проклятиями и оскорблениями. Акайо не нравилось, что приходится сотрудничать с полукровкой, Ана не могла простить предательство со стороны Джунко и обвиняла безвинного. Так сложилось, что Сато выбрала своим композитором на выпускной экзамен Куроду, а не Анастасию, как обещала, и Сакурай, не установившая дружеские отношения ни с кем, кроме Джунко и Рэна, была вынуждена отказаться от участия. Ана опустила глаза на обнажённый торс Рэйджи, наконец-то уделила ему минутку. Она часто слышала от "Квартета", что Котобуки стоит убавить аппетит, а Миказе вовсе высказывался о Рэйджи, как о полном человеке. Сакурай же видела подтянутое тело взрослого коренастого мужчины — именно то, что сводит её с ума. У Рэйджи на груди и на руках — умеренно густые тёмные волосы, редкость для современного артиста. Ана помнит Ацуши: стройного, без единого волоска везде, кроме головы. Отсутствие чего-то столь естественного всегда смущало Анастасию, пренебрегавшую бритьём предплечий — тонкие и редкие волосы не причиняли неудобств. Ана сохранила чувства от объятий Ацуши и невольно провела параллель с тем, что испытывает от прикосновений Рэйджи; Котобуки лидирует. Она впитывает его силу и мужскую энергетику, даже когда Рэйджи не хочет находиться в образе строгого доминанта.Сакурай задумывается о гранях личности Котобуки и понимает, что попала в бесконечный лабиринт. Что ей нравится? Чего она боится? Эта давящая атмосфера — чистый опиум. Густой серый дым заполнил спальню, осел на их грешной плоти и пробрался в лёгкие, удушая возбуждением. Ещё один вдох — и она погибнет, с радостью позволит разрушить тело, растоптать волю.Если Рэйджи хочет использовать её — пускай. Заставит выносить для него ребёнка — это то, чего она хочет. Только бы ощутить на губах плотный шарик дыма.– Я прекрасно знаю этот взгляд, – Котобуки улыбается, смотрит в глаза и, кажется, заглядывает в самую душу.Темно и душно. Ана вспотела, а Рэйджи так близко, что их губы соприкасаются. Анастасия слышит его запах, напитывается им, желает большего. Её руки — за его шеей, прижимают к себе, позволяют терзать, сминать тело в ладонях, кусать и развязно целовать: со слюной, языком и причмокиваниями.Запах Рэйджи пленительный и стойкий. Пищевые и вредные привычки, сама кожа образуют этот удивительный свежий аромат: дерева, мха и табака. Терпкий, умопомрачительный, Анастасия не может осмыслить дьявольское воздействие.Она чувствует себя, будто в курильне: истосковавшаяся, мучимая ломотой в каждой клеточке трепещущего от предвкушения организма. Кровь кипит, а рядом болезненно стонет целомудрие — в горле вяжет, режет, саднит язвы и трещины, а слизистые оболочки как смола текут вниз.– Рэй!..Её голос надломлен, неестественно высок и наполнен блаженной сладостью.Они встретились взглядами: её одурманенный, цвета насыщенного чая, и его тёмный — металлическое солнце.— Скажи, чего хочешь, – Рэйджи звучал глухо и низко, торопливо задрал кофту, принялся осыпать поцелуями грудь. – Я всё для тебя сделаю, просто будь моей...Анастасию будто окунули в чан с ледяной водой. Маковый туман испарился, оставляя липкий страх. – Рэй, нет!Ана поджала руки, упёрлась ими в плечи Котобуки, отталкивая, но он с лёгкостью сжал оба запястья в одной ладони и убрал преграду — завёл за голову и вдавил в подушку, сдавив хрупкие кости до хруста. Анастасия испугалась блеска в его глазах и той нежности, с которой он очерчивал пальцами изгибы её лица, шеи и ключиц.– Если бы ты представляла, как сильно я боюсь потерять тебя, как важно твоё присутствие на моей стороне. Если бы ты только могла себе вообразить, ты бы моментально забыла обо всём, – Рэйджи проговорил удручённо, в его словах ясно слышалась печаль. Он наклонился над Аной и коснулся её губ своими, силой разомкнул их, надавив на жевательные мышцы, чтобы суметь поцеловать её по-взрослому, так, как предпочитал. Ана шумно и стремительно втянула воздух, закашляла, чувствуя в горле ком и подступающую тошноту. Сердце колотится, вот-вот выскочит из груди.– Я передумала! — Анастасия едва нашла мужество, чтобы ответить.– Ты пренебрегаешь мной? Я не могу жить без тебя, Ана, я не могу дышать, когда тебя нет рядом! Если бы ты понимала, в каком страхе я живу, ты бы не отталкивала меня! Перестань быть эгоисткой! Складывалось ощущение, что Рэйджи специально распаляет себя, но Сакурай не обделяла его любовью, всё свободное время уделяла только ему.– Почему ты так поступаешь со мной?! Котобуки укусил чувствительную часть её шеи, возбуждая нервные окончания по всему телу против воли. Ана дёрнулась и попала под новый, более приятный укус, в основание сгиба между шеей и плечом. Свободной рукой Рэйджи поглаживал её грудь, а затем спустился ниже. – Я люблю тебя, Ана, – Рэйджи вновь прильнул к её губам. – Люблю сильнее всех на свете. Ты — моя последняя надежда. Что тянет тебя назад? Ана закрывает глаза, пряча слёзы. В конце концов, именно она затеяла эту игру. Но Сакурай не ожидала, что всё обернётся подобным образом. – Мне страшно... – Её губы и брови дрожат, как у напуганного ребёнка. Она доверяла Рэйджи, взрослому и мудрому, не предвидела подвижность своих мыслей, но была уверена в адекватной реакции Рэйджи. Как сказать о боли, донести нежелание близости? Сбивчивый шёпот, прерываемый громкими поцелуями, оказывал на Ану устрашающее воздействие, а раздевающие её холодные, быстрые руки приводили в ужас. Редкое удовольствие от точечных прикосновений не могло покрыть того омрачённого страхом отчаяния, которое она испытывала в эту секунду — Ана дрожала не от возбуждения, а от испуга. Анастасия не смела обнять Рэйджи за шею и прижаться к его разгорячённому телу, а он всё шептал, как она дорога ему, как невообразима без неё жизнь, как любил с первой встречи и будет любить до конца своих дней.Ана тяжело дышит, иногда вздрагивает, будто от судороги. Рэйджи прижимает к себе её хрупкую фигуру, скрывает от всего мира в крепких объятиях.Сакурай взмолилась, чтобы пытка прекратилась до того, как произойдёт непоправимое: она возненавидела себя, свою слабость и похотливость, панически боялась расплаты.– Рэй, пожалуйста, не сейчас! Мне страшно!Ана не выдержала и сорвалась на крик, стоило пижамным штанам опуститься с талии на бока. Рэйджи отпрянул, раздражённо вздохнул. Анастасия закрыла грудь руками, сжалась и опустила глаза.– Почему?– Ты бросишь меня... Получишь, что хочешь и оставишь.Сакурай против воли поджала губы, изогнула брови, готовясь заплакать.– Мне с детства твердили, что всё закончится после этого, поэтому отстань. Пожалуйста...– Хорошо.Котобуки отсел, плюхнулся на спину, задорно закинул ногу на ногу. Его действия были исполнены, чтобы помочь Ане прочувствовать дружественную атмосферу, но Сакурай приняла их за пассивную агрессию. Анастасия повернулась к нему спиной, сложила руки под щекой и поджала губы внутрь, позволив себе беззвучно проронить слёзы. В своей семье в такие моменты она просто убегала из дома в ближайшее заброшенное здание и сидела там, пока не наступало душевное равновесие.– Почему я писала дедушке про Джунко?Ана вспомнила совершенно случайно и моментально захотела узнать ответ на свой вопрос. Она мало помнит с прошлой ночи, но в присутствующих у неё воспоминаниях Сато нет. Последний раз они пересекались в консерватории до экзамена по иностранному языку, да и какой смысл ей ехать в Синдзюку, если она живёт в самом центре ночной жизни — Роппонги? Конечно, от одного к другому — всего двадцать минут, но ночью это имеет огромное значение. – Ты захотела ночевать у меня, но обезопасила нас и дедушке сказала, что будешь у неё.– Но...– Разве я буду тебе врать? Ана, послушай, – Рэйджи подскочил и перевернул её, грубо схватив за плечо. – Я не враг, понятно? Твоё отношение просто оскорбительно. За кого ты меня держишь? Что надо сделать, чтобы ты наконец-то открылась мне? Мы могли расстаться уже много раз, но всё ещё вместе. Разве это не о многом говорит? – Я просто хотела уточнить, почему ты злишься на меня?..Сакурай окончательно поникла. Она легко могла найти объяснение конфликтам: алкоголь запустил цепную реакцию отвратительных событий. Если бы она не напилась, этот день не случился бы таким паршивым.– Сколько раз я должен тебе повторять, что ты не на войне? Никто не собирается тебя подставлять, я тебе больше скажу, кроме меня ты никому не нужна, даже собственной семье.– Зачем?.. Анастасия не думала, что сможет разрыдаться из-за одной фразы.– Ты сама прекрасно знаешь, котёнок, – Рэйджи провёл согнутым указательным пальцем под её глазами, собирая слёзы. – но пытаешься вернуться туда, откуда тебя гонят. Я проходил через это сам и понимаю тебя. Оставь их, Ана. Будь там, где тебя хотят видеть — у меня.Сакурай закрыла лицо руками и громко, протяжно завыла. Рэйджи не нужно было располагать полной информацией, чтобы ударить в нужную точку и разбить Анастасии сердце. Он сделал это намеренно, не подозревая, насколько сильно его слова ранили её душу.Ни звонка, ни сообщения — полное отсутствие контакта получила Ана за проявление воли. Родители с лёгкостью отрезали от себя дочь, прекратили интересоваться её жизнью, стоило ей приехать в аэропорт вместе с дедушкой. Анастасия хотела посмотреть мир, была целеустремлённой и любознательной, пока не поняла: СМС игнорируют, а на звонки отвечают спустя пять попыток. Мать и отец полагали, что наказав Ану таким образом, вернут её домой, но вышло иначе — отношения превратились в бесконечную холодную войну. Ана оказалась слишком упряма, а "семья" затаила обиду. Несмотря на неудачи в переговорах, Анастасия продолжала верить, что выпускной в лучшей школе Японии родители точно не пропустят, обязательно приедут, поздравят её и радостно обнимут.Не случилось. Не прилетели. Даже не прислали поздравительное письмо, не помогли купить красивое платье и туфли для самого важного дня в жизни Аны. Вечер перед торжеством Сакурай провела в объятиях Хаджи и слезах, а не трепетном ожидании. На церемонию она пришла в блузке и штанах, строгих и элегантных, а также в старой дедушкиной обуви — оксфордах, которые он надевал на свадьбу и выпускной из университета. Хаджи сумел выделить деньги из своего жалования, зная, что до следующей зарплаты придётся экономить на всём, но бросить любимую внучку, кажется, единственную, кто искренне ценил его, он не мог.Рэйджи насторожился, увидев, что рыдания Аны усилились. Она дрожала, судорожно хватала воздух, но не могла вдохнуть: её диафрагма сокращалась слишком быстро, лёгкие просто не успевали раскрыться, и в скорости началась икота.– Солнышко, тише, тише! – Котобуки прижал к своему ледяное от пота тело Сакурай, почувствовал искусственное напряжение в её животе, которым Ана пыталась выдавить застрявшие в глотке клочки воздуха и затем спокойно вдохнуть.Рэйджи услышал сиплый хрипящий выдох, Анастасия содрогнулась в кашле.– Всё хорошо, – Котобуки успокаивающе поглаживал её меж лопаток, согревая кожу, чтобы облегчить неприятные ощущения.Ана приоткрыла глаза, постаралась проморгаться, чтобы вернуть зрению былую чёткость. В промежутке она увидела яркое белое свечение молнии, а за ним раздался оглушительный, визгливый как рычание чёрной пантеры, гром.– Охренеть!Анастасия подалась назад, от неожиданности выругалась на русском. Хлынул дождь: плотный, быстрый и сильный, стук его капель по стеклу ощущался не хуже, чем на улице. Квартиру наполнили ненавязчивые мелодии, больше похожие на будильник, а за ними — сигнал массового оповещения.– Не вставай, – Рэйджи подошёл к окну и прислушался. Налетевший ветер мешал разобрать слова диктора, но общий смысл Котобуки сумел уловить. – Оповещение о плохой погоде, ничего серьёзного. Посмотри мой телефон.Ана взяла мобильный, открыла сообщение.– Двадцать процентов, что случится цунами; просят быть бдительными, пока что не покидать квартиры или укрытие. Господи, надеюсь никто не пострадает. Позвони маме, пока я с дедушкой буду говорить.Сакурай заторопилась к своему смартфону: она переживала, что кто-то из родственников оказался на улице.Для Рэйджи этот день оказался слишком длинным. Быстро поговорив с мамой и сестрой для галочки, он вышел к Анастасии, но Ана трещала с дядей, прижав кофту к груди. Всё это время её верх был обнажён, а из-за стресса Котобуки не сумел полюбоваться видом.Иногда Ана сама приводит Рэйджи в бешенство, после которого он чувствует вину и стыд. Анастасия заметила его, жестом попросила подождать. После перерыва эти эмоциональные качели, на которых они друг друга прокатили, казались смешными. Всего восемнадцать лет, а такая стерва — черта русской женщины? Слишком умная, но не знающая, когда надо притворяться дурой. Поэтому Ану никто не любит, кроме него, и даже друзья избегают. Никому не нужно её мнение, потому что оно сто процентов окажется правильным, её идеальность и сила духа раздражают. Кажется, она никогда не сломается. Ей будет плохо — она уснёт на несколько ночей, но ты не увидишь и тени печали на её лице в тот день, в который она решит выпасть из мира просто потому, что ей так легче, а на чувства остальных Ане плевать. Сколько же логических ошибок возникает, когда Рэйджи начинает анализировать её. Но это не помешает ему побороть Анастасию: за его опытом девочке не угнаться. Кроме того, успешные ходы уже сделаны. Анастасия положила телефон на подоконник, внимательно посмотрела на Рэйджи.– Прости меня.– И ты меня, солнышко, иди сюда.Рэйджи с радостью прижался к Сакурай в светлом порыве — после кнута всегда идёт пряник, и чем лучше Ана будет себя вести, тем чаще станет получать только хорошее. В конце концов, её боль он принимает как свою, подобно настоящему родителю. – Больше не говори о моей семье, хорошо? Ты не знаешь, что в ней происходило, мне больно даже слышать об этом.– Ана, ты должна это принять.– Я знаю. Обещаю, я поработаю над своими чувствами и буду любить тебя так же явно, как ты меня. Капкан захлопнулся.