Глава 30 (2/2)

— Н-нет, а потом, другие.

— Телефон разрядился. Там было что-то важное? — Филлис неожиданно для меня начала заметно паниковать, но пыталась скрыть это как можно тщательнее. Всякий интерес к фарфоровым медвежатам её бабушки пропал, и всё моё внимание сконцентрировалось на девушке, которая явно что-то недоговаривала. — Что ты мне писала?

— Для начала: только не нервничай, ладно? Всё будет нормально и тебе не о чем переживать. Мы всё наладим и...

— ?Мы?? — Я откровенно недоумевала, о чём она говорила. Но потом, когда я всмотрелась в её глаза, моё сердце буквально провалилось в пятки и застучало в несколько раз быстрее. — Ты сказала своей маме про Аланну? — Я хотела... Мы, мы хотели помочь тебе, понимаешь?

— Я же просила, Филлис! Что ты наделала? Зачем ты это сделала? — Я схватилась руками за голову, оттягивая волосы так, что была готова вырвать их с корнями. — Ты... Ты хоть понимаешь, что ты наделала?

— В том-то и дело, что я не могу знать, потому что ты мне не рассказываешь! Ничего не произойдёт, доверься мне. Мама сказала, что она разберётся со всем, и с тем, что может тебе сделать твоя тётка. Я правда не хотела тебе как-то навредить, Бетани, правда! И я верю, что сделала только лучше, потому что ты уже с головой погрязла во всех этих твоих секретах, постоянно отворачиваешься от нас, хотя мы давали тебе повод доверять нам в течение нескольких лет! И ты после этого не можешь винить меня, что я не смогла просто смотреть, как ты тонешь.

— Я не тону, ясно? — Я мгновенно оказалась перед ней, наши лица были в нескольких ничтожных сантиметрах друг от друга, и я чувствовала на своей коже её сбивчивое дыхание. Она знала, что не так права, как уверяла меня на словах. — Я решила, что тебе можно доверять. Хочешь теперь сказать, что я ошиблась?

Моя злость наравне с обидой не давали мне спокойно смотреть на Филлис, пока она стояла и, кажется, верила в свою правоту. Но с каждой минутой её уверенность угасала, а вместе с тем и уходила моя вера в неё. Дело было вовсе не в том, могу ли я довериться им, — дело было в том, могут ли они довериться мне. Как оказалось, это гораздо труднее, чем лезть со своей помощью туда, куда не просят.

Я метнулась в прихожую, где стоял мой чемодан. Схватив его, я с силой распахнула входную дверь и буквально выбежала из этого дома. Филлис пыталась догнать меня, кричала мне что-то вслед о том, что я ничего не понимаю, но как я могла объяснить, что не понимает ничего она?! Мой мозг буквально вскипал, как и всё тело, и я понятия не имела, куда меня несут ноги. Я надеялась, что у Патриков будет безопасно, но теперь мне кажется, что, останься я там, они поставили бы камеры наблюдения в комнате, где спала, и вели за мной круглосуточный надзор. Видимо, так теперь и будет, только уже с органами опеки.

Чёрт! Я не имею ни малейшего понятия, куда мне теперь идти. Майкл и Люк отлетают автоматически. Надежда остаётся лишь на Селесту и её добросовестность, которая не позволит ей делать что-то против моей воли. Это будет эгоистично, скорее всего, мне будет стыдно перед ней, но хотя бы на одну ночь. Мне нужны хотя бы сутки, чтобы придумать, куда деваться.

Пара улиц — и я у её дома. Меня снова охватывает дрожь, особенно в ногах, я готова свалиться прямо у её порога. Из дома доносились какие-то странные звуки, чьи-то голоса и громкий смех, и только когда я позвонила в звонок, то поняла, что зря вообще сюда заявилась. Ноги подкашивались, в глазах то и дело наворачивались слёзы, которые я постоянно вытирала и не давала себе больше ни секунды слабины. Вскоре входная дверь широко распахнулась, и передо мной засияла улыбающаяся Септима, несколько удивлённая моему появлению. — Бетани? Что ты тут делаешь? Филлис сказала, что ты приболела, — улыбаясь, громко говорила она, чтобы её было слышно из-за шума на фоне. — Всё хорошо?

— Да, я просто... — я натянула улыбку, стараясь выглядеть как можно искреннее, и заглядывала за её спину, видя, как позади резвятся дети. — Ты сейчас, кажется, занята?

— К нам приехали родственники, а они чертовски любят веселиться, как видишь, — с оттенком неловкости произнесла девушка. Кто-то окрикнул её из гостиной, и она что-то ответила по-испански, о чём я могла только догадываться. — Слушай, мне надо идти... У тебя что-то срочное?

— Нет, нет, конечно нет. — Я помотала головой, ногой подталкивая чемодан чуть в сторону, чтобы Селеста его не увидела. — Ладно, не буду отвлекать. Развлекайтесь.

— Правда, мне жаль. — Ничего, ничего страшного, я зайду в следующий раз, когда... будет тихо.

Она понимающе мне улыбнулась и закрыла дверь. Я выдохнула полной грудью, но так и не позволяла эмоциям вырваться наружу. Каждый раз, когда такое происходит, чувствую себя каким-то ребёнком. Всё не так критично, чтобы устраивать из-за этого истерику, верно? Хорошо, что Селеста не увидела мой чемодан. Я бы стала обузой на их семейном празднике, а мне это к чёрту не сдалось. Хотя, наверное, я крохотным кусочком своей души надеялась, что она заметит, что что-то не так во мне, в моём взгляде. Видимо, блокировать эмоции на лице в последнее время у меня получается слишком хорошо, раз теперь это играет против меня.

Я спустилась по ступенькам вместе с чемоданом и посмотрела вперёд, в конец улицы. Вокруг столько домов, любой из них мог бы стать моим. Нет, нет, это ужасно, я не стану напрашиваться в чужие дома, с чего вдруг? Безумные мысли начали атаковать меня новой волной, я даже на секунду задумалась о том, чтобы ограбить собственный магазин, в котором работаю. Слишком ужасно, глупо и... Отчаянно? Видимо, именно такие мысли сопровождают бездомных в подобные моменты. От этой мысли я усмехнулась.

Надо же. Я бездомная. Да, я могла представить что угодно. Не буду врать, такое я тоже я видела вполне ясно. Но никогда мне не приходилось мириться с мыслью, что это всё взаправду. Конечно, я, наверное, утрирую, ведь рано или поздно гулянья в доме Селесты закончатся, и я смогу прийти к ней, как хромой щенок, вымаливая ночлег. Но от одной только мысли о том, чтобы так унижаться, у меня начинается рвотный позыв. Странно, я ведь всегда думала, что не должна стесняться ничего перед своими друзьями, тем более нагрянувших проблем. По крайней мере, так было до тех пор, пока они не свалились на меня. Мы делились, были искренними и говорили друг с другом о том, о чём не сказали бы ни одному другому человеку. Должно быть, всё изменилось. Или, правильнее сказать, я изменилась. Наверное, это я первая перестала делиться чем-то. Это я первая перестала доверять кому-либо, я первая начала отгораживаться ото всех. Вот и он, результат. Мне остаётся что-то, кроме как мириться с этим? Видимо, нет.

Я снова обошла город. Таскалась из края в край со своим чемоданом, меня можно было легко принять за какую-нибудь туристку, но я слишком хорошо ориентировалась и не оглядывалась по сторонам, чтобы не ловить странные взгляды на себе. А может, мне всего лишь кажется, что все на меня смотрят. Возможно, я настолько сильно не хочу внимания к себе, что мой вид только и кричит о том, чтобы кто-то на меня посмотрел. Иногда (в последнее время постоянно) я испытываю к себе невыносимую ненависть за всё, что только делаю. В том числе и за то, что, как мне кажется, не в моей власти.

Как ни эгоистично, но я всю дорогу думала только о себе. Естественно, не в лучшем ключе. Моё самомнение раздулось до таких размеров, что я подумала, что все проблемы происходят из-за меня. Я разрывалась между тем, чтобы обвинить себя во всех бедах, и тем, чтобы перестать, чёрт возьми, ныть и взять себя в руки. Я в конце концов не ни с чем. У меня есть деньги, я могу заночевать в мотеле. На первое время хватит на пропитание, так всё ли так ужасно? Или я всё-таки всё выдумала? Знаю только одно: я со всей силы хочу огрести себя кирпичом по голове, чтобы перестать думать. Всего-то.

Я долго, тщательно думала о самостоятельной жизни. Почти всё спланировав, расставив всё по полочкам, я обнаружила то, что снова стояла напротив этого дома. Я не знаю, почему возвращаюсь сюда снова и снова, потому что здесь, очевидно, меня не ждёт никакая поддержка. Впрочем, именно это мне и нужно. Холод, беспристрастие, никакие обязанности друг перед другом. Однако это слишком просто, не так ли? В любом случае, меня это ни капли не смутило.

Я постучалась в дверь, на этот раз без дрожи в ногах. Заходящее за горизонт солнце придавало мне уверенности, не знаю, с чем это связано. По ту сторону послышались тяжёлые шаги, и уже через пару мгновений дверь передо мной распахнулась, и в проёме стоял всё тот же Эштон в всё той же запачканной футболке.

— Кажется, мне некуда идти. — Я устремила взгляд в пустоту, губы растянулись в странной и неестественной улыбке, а на глаза опять навернулись слёзы.

Ни одного слова в ответ. Только распахнутая шире дверь и Эштон, стоявший рядом с ней и своим видом говоривший: ?Заходи?.