Глава 23 (1/1)

10.04.2014 —?Итак, Бетани,?— аккуратно начала женщина, сидевшая напротив меня в дорогом кожаном кресле, сложив ногу на ногу, и сверлившая меня заинтересованным во мне и моих внутренних конфликтах взглядом. —?Уже четвёртый день, верно? Ты так ничего мне и не рассказала. —?Может, дело в том, что мне попросту нечего вам рассказывать? —?поникшим голосом ответила я, вертя в руках едва держащуюся на тонкой ниточке пуговицу от своей рубашки. Миссис Янг, должно быть, восприняла мои слова как протест, думая, что мне просто не нравится находиться в этом кабинете. Отчасти она была права. Интерьер здесь так и кричал о дорогостоящем ремонте, на который не поскупился директор нашей школы, и это лишь отталкивало меня, но в то же время и притягивало. Я словно сливалась с серыми стенами, а они сгребали меня в охапку своими монохромными воображаемыми руками, пытаясь притянуть поближе и отломить кусочек краски, который мог бы избавить от этого настроения скуки и тоски. Однако была одна проблема, которая не давала им этого сделать: во мне не осталось ни одного цвета. Всё было серым: обои, ковёр, стул, на котором я сидела, волосы и глаза миссис Янг, её строгие брюки. Я была серой. Только поэтому я сидела на своём стуле, только поэтому я не выбежала из этого кабинета в первый же день и только поэтому я продолжаю давать женщине напротив меня надежду, что я всё же заговорю. Атмосфера, серый цвет кабинета с голодом поглощали меня, и я уже никак не могла выбраться. Может быть, поэтому я не могла ничего ей рассказать. Джоанна (по совместительству миссис Янг) наклонила голову набок, проводя очередной анализ моего состояния. За эти четыре дня она могла изучить меня вдоль и поперёк, стоило ей только этого захотеть. Она могла подметить мелочи (может, даже подметила), записывая в свой белый блокнотик, и сделать вывод, что так будет продолжаться каждая наша встреча. Но вместо этого её серые глаза продолжали с каким-то интересом, с какой-то интригой задерживаться на моём лице, словно вот-вот дрогнет какой-нибудь нерв, какой-нибудь уголок губ, который выдаст меня с поличным. Но до этого не дошло, ведь моё лицо сохраняло полную отрешённость от всего, что происходило в этих стенах. —?Ты пережила настоящее потрясение. Не каждый взрослый мог бы о таком молчать и продолжать жить, словно ничего и не было. Никто не осуждает тебя за то, что ты чувствуешь, и так же никто не будет тебя осуждать, если ты этими чувствами поделишься. Прямо сейчас я здесь для того, чтобы облегчить твои страдания, которые ты так тщательно пытаешься завуалировать безразличием ко мне и к тому, что произошло. —?Нет, вы здесь потому, что вас позвал наш директор,?— с присущей моему настроению, устоявшемуся за неделю, злобой в голосе отозвалась я, нахмурив брови. —?Вам хватает того, что вам изливают мои одноклассники и все те, кто был на том представлении. Зачем мне вносить сюда и свою лепту, если от этого ничего не изменится? Вам всё так же будут платить за проведённое со мной время, а я всё так же буду держать в себе бóльшую часть всего, что копится во мне. Мы останемся в расчёте, миссис Янг, и для этого вам вовсе не нужно выпытывать из меня что-то. Мои слова нисколько не отразились на настрое женщины, продолжавшей изучать меня с ног до головы. Я не могла скрыть от неё ничего, хоть и надеялась, что она не возьмёт эти мелочи во внимание. А зачем ей брать их во внимание? С чего ей вдруг интересно, почему я постукиваю ногой по полу, отбивая неизвестный мне самой ритм, впиваюсь ногтем в палец, словно пытаюсь проткнуть кожу, то и дело отвожу взгляд, чтобы женщина его не поймала и не вызвала во мне целый ураган эмоций, который я едва ли могла сдерживать? Этот серый цвет, наполнявший каждую клетку меня, был готов растворится в абсолютной тьме, чёрной краске, которая не оставила бы от него и следа. Сдерживало меня только отсутствие зрительного контакта с психологом, которая пыталась выведать чувства, о которых и без того прекрасно знала. Миссис Янг каждый день спрашивала меня о том, что я чувствую от случившегося с Грейс. Она просила меня поделиться своими ощущениями, своими переживаниями, прикрываясь желанием помочь. На самом же деле было не секретом, что она делает это только потому, что это её работа, ей за это платят. Но она с таким рвением, с таким упорством пыталась выдавить из меня хоть словечко, хоть жалкую буковку, что выдавливать из меня вовсе стало нечего. А что я могла сказать ей о том вечере? ?Ужасно, что это произошло?,?— это я могла сказать о том, что случилось со знакомой мне девушкой, чьё тело попросту вывалилось из шкафа перед сотней, а то и больше людей? Что я могла сказать ей? Может быть, она хотела услышать, как я просыпаюсь посреди ночи и чётко слышу дыхание над своим ухом, словно вот-вот та самая Перкинс шепнёт мне, что во всём виновата я. Может быть, она хотела услышать о той фотографии, на которой, как оказалось, была Грейс, возможно, незадолго до того, как её хладнокровно, без всякого сожаления в содеянном и со звериными повадками задушили, а потом спрятали в шкафу, как какой-то грязный секрет, который никто, по идее, не должен был знать. Провалом было то, что этот шкаф был в школе?— в месте, где каждый день появляется свыше тысячи человек. Может быть, она хотела услышать то, как я боюсь ходить по улице и боюсь оказаться следующей Грейс Перкинс, которая хранила какой-то ужасный, леденящий секрет, который её и погубил. И она совершенно точно хотела услышать о том, что я одновременно знала и не знала, кто это сделал. По телу вновь пробежался табун мурашек, от которого в судорогах дёрнулись мои ноги, но я сделала вид, словно этого не произошло. Но такое происходило каждый раз, когда я вспоминала о Грейс. А ещё каждый раз, когда я оставалась с собой наедине, я выдирала один волос со своей головы, чтобы боль могла отвлечь меня от постоянной, назойливой череды мыслей, в которой одно было связано с другим, и каждое из них было готово разорвать меня на мелкие-мелкие кусочки, не пожалев и крошечного сосуда где-то под моей кожей. У меня кружилась голова каждый раз, когда я думала о Грейс, о книге и о незнакомце, который оказался не только преследователем, но и убийцей. Мне было страшно, мне было холодно и жарко в то же время от мысли, что я списывалась с настоящим психопатом, который убил мою одноклассницу и спрятал тело в шкаф, где его точно бы нашли, словно это было задумано специально, чтобы я знала, чего мне нужно опасаться. Это было своего рода предупреждением. Но оно не оказало на меня ровным счётом никакого влияния, и я лишь выкинула эту чёртову книгу в ближайшую мусорку, пытаясь унять в руках дрожь, словно обожглась о костёр. И мне было плохо от мысли, что Грейс именно об этом хотела мне сказать, но я просто махнула рукой, отправив её на верную гибель. Я могла бы знать, кто через несколько часов убьёт девушку, которая раскрыла бы мне самый большой секрет. Но я махнула рукой, и порыв ветра, вырвавшийся из-под моей ладони, превратился в ураган, унёсший за собой жизнь человека. И это лежало на моей совести. —?У меня нет цели отсидеть здесь определённое количество часов, чтобы уйти домой и забрать с собой заработанные деньги. Моя цель?— помочь тебе разобраться со всем, что на тебя свалилось. А свалилось на тебя немало. —?Вы можете не повторять, что мне пришлось пережить ужасное, потому что это не так. Через ужасное пришлось пройти Грейс, но она, к сожалению, не сидит здесь и не говорит об этом, потому что она мертва. Ужасное приключилось с ней, а не со мной. Это её задушили, это её зачем-то спрятали в школьном шкафу, чтобы продемонстрировать её до ужаса бледное и обмякшее тело перед десятками людей. Я лишь стала одной из тех, кому пришлось это увидеть. Со мной всё будет в порядке, а вот с Грейс в порядке уже не будет ничего. —?Я беспокоюсь о тебе. Не только как человек, в чьих интересах обследовать тебя с ног до головы, но ещё и как человек, который не представляет, что тебе пришлось пережить. Вы с Грейс, кажется, были близкими подругами, поэтому… —?Мы не были друзьями. Такое резкое заявление Джоанны немало смутило меня, отчего я тут же прервала её посреди предложения. Возможно, что она по моим синякам и мешкам под глазами, припухшим от каждодневных слёз векам и в целом усталому виду, которые я никак не могла, как она сказала, завуалировать равнодушием и безразличием, подумала, что нас с Перкинс объединяло нечто большее, чем пара общих предметов. Но даже это не повод называть нас близкими подругами, коими мы были, разве что, в фантазиях Грейс. Женщина так же, как и я, нахмурилась, словно произошла какая-то ошибка, но, кажется, для неё это было бóльшим, чем просто какой-то ошибкой. —?Не были? —?хмыкнула она, переведя взгляд на блокнот. —?Я пойму, если так ты хочешь справиться со своим потрясением. Может быть, отдаление от Грейс помогает тебе, и я не вижу в этом ничего плохого. —?Нет, вы не понимаете. Мы не были друзьями. Я знала Грейс, Грейс знала меня, мы однажды сходили в парк аттракционов, но на этом всё закончилось. Она не была моим другом и не могла быть. С каким-то скептицизмом во взгляде миссис Янг просверливала во мне дыру. По одним её глазам было ясно: она мне не верит. Я бы тоже себе не поверила. Как человек, которого с умершим не связывает совершенно ничего, может не спать ночами, может так сильно реагировать на один только шёпот имени какого-то человека, может хотя бы допустить мысль, что во всём виноват он? Такого не существует, такого не бывает, когда люди друг другу чужие. Но я была точно уверена, что мы с Перкинс были никем. А если мы были никем, то почему я так реагирую? —?У меня была причина, чтобы… Впрочем, это неважно. Я не хотела тебя задеть, извини. —?Какая причина? Джоанна подалась вперёд, вглядываясь в свой блокнот, но тут же сделала вид, что между нами буквально несколькими секундами ранее не было разговора. —?Мы могли бы поговорить с тобой о другом, о том, что сейчас по-настоящему важно. —?Нет-нет, миссис Янг, важно сейчас вовсе не то, о чём вы думаете,?— я чуть наклонилась вперёд, подавшись в её сторону, как сделала она тридцатью секундами ранее. —?Вы ведь не просто ткнули пальцем в небо. Вам кто-то что-то сказал? Кто это был? Я понимаю, что это ваша профессиональная тайна, но она касается меня?— значит, я имею право знать, кто это был. Мне просто… важно знать, кто вдруг мог подумать, что мы с Грейс были… ?близки?. Это ведь сущая чепуха, вы мне верите? Между мной и этой девушкой не было совершенно ничего. Ничего не могло заставить кого-то думать, что мы хотя бы друзья. Знаете, за несколько часов до её смерти я на неё накричала. Это ли делают друзья? Так ли поступают друзья? А она смотрела на меня такими глазами, словно я её предала. А ведь проблема вся в том, что я не могла её предать, но выглядела она, точно напуганный ребёнок, на которого прикрикнула его же мать. Я не заметила, как пальцами сжала ткань своих джинсов, словно ногтями пыталась проделать дырку. Но как только я взглянула на свою руку, то тут же ослабила хватку, откинувшись на спинку стула. Дышала я так сбивчиво, будто только-только пробежала целый марафон, отчего закусила с силой нижнюю губу, выравнивая дыхание. —?Мне нужно знать, если кто-то вам что-то сказал. Я не хотела быть для Грейс Перкинс кем-то и всеми силами пыталась отталкивать так, чтобы в будущем ей не было больно. Но ваши слова говорят мне о том, что я только тянула её ближе к себе, а потом собственноручно воткнула нож ей в лёгкое. Пожалуйста, скажите, что это не так. Мне хотелось спрятаться от взгляда женщины напротив. Миссис Янг смотрела на меня так, словно я… отчаявшаяся? Обезумевшая? Для неё два этих понятия близки, и трудно было разобраться, с каким именно словом она меня связывала. Однако она не выдавала ни страх, ни настороженность по отношению ко мне, а одну лишь режущую жалость, которая, кажется, оставляла на моём лице шрамы один за другим. Неужели ей меня жаль? Неужели всё настолько плохо, что я достойна, разве что, жалости? —?Ты ни в чём не виновата, Бетани. Смерть Грейс не твоя вина… —?Да когда же вы смените пластинку? —?я усмехнулась, и смешок этот был, скорее, порывом злости, раздражения, которые буквально лились из меня через край. —?Я прошу вас только об одном: скажите, почему вы посчитали, что мы были близки? Почему? Ответьте только на этот вопрос. —?Это не в моих полномочиях, и я не должна об этом рассказывать,?— Джоанна отложила блокнот в сторону, впервые за все прошедшие полчаса оторвав от меня свой взгляд. —?Но кое-что нашли в доме Грейс. Сейчас там проходит полный обыск на какие-либо улики, которые могли бы дать полиции направление, в котором им надо двигаться. Это всё, что я могу тебе сказать, и даже этого было слишком много. —?Это не всё,?— я покачала головой из стороны в сторону,?— вы можете сказать мне больше. Но вы не хотите. —?Я рискую твоей психикой, и меня это волнует сейчас куда больше, чем твоё желание добиться справедливости. В первую очередь я психолог, и моей задачей является создать для тебя максимально комфортные условия после того, что на тебя свалилось. Поверь мне: того, что я тебе сказала, вполне достаточно, чтобы ответить на твой вопрос. Нам лучше закрыть эту тему и впредь больше её не поднимать, хорошо? —?Вы только что вдребезги разбили мои убеждения и теперь предлагаете просто взять и забыть об этом? Я сильнее укуталась в свою кофту, с трудом выдерживая повисшую между нами тишину. Единственное, чего мне сейчас хотелось,?— так это поскорее уйти отсюда. Вся серость в этом кабинете стала до тошноты мне отвратительна, а один только вид психолога заставлял почувствовать себя какой-то дурочкой, которую пытаются обвести вокруг пальца и оставить ни с чем. —?Ты что-то знаешь? —?С чего вы это взяли? —?Если мы и дальше будем отвечать друг другу вопросом на вопрос, то не сдвинемся с мёртвой точки,?— сказала женщина, вновь сложив руки в замок. —?Просто скажи: ты знаешь что-то, что необходимо знать полиции? Душа провалилась в пятки, стоило мне только услышать её вопрос. Я почувствовала, как часто начала дышать и как сильно колотилось моё сердце, а к лицу начала приливать кровь, отчего, наверное, мои щёки налились не просто румянцем, а попросту алой краской. Но даже так я не собиралась давать никакого ответа. Зачем мне отвечать? Я ведь не обязана этого делать, правда? В конце концов, это просто приём у психолога, а не допрос в участке полиции. Но, быть может, миссис Янг может что-то сделать? Если на секунду, хотя бы на мгновенье представить, что она может что-то сделать… Мне было бы намного легче, поделись я с ней тем, что так сильно гложет меня уже почти неделю. Но не будет ли это чревато последствиями??Это наш с тобой диалог, и никто не должен о нём знать? —?Возможно,?— выпалила я неожиданно для себя самой. —?Но что вам с этого? —?Ты ведь прекрасно знаешь, что любая информация может помочь в поиске. —?Это всего лишь догадки, ничего более,?— я очевидно начала сдавать на попятную, боясь, что от моих слов станет только хуже. Но тут мне в голову пришла до коликов безумная идея, которая, скорее всего, падёт крахом, стоит мне только произнести одно слово. Однако под натиском взгляда Джоанны я не могла поступить иначе. —?Но если полиция в отчаянии, я, может быть, могла бы помочь. Только при одном условии,?— я сделала небольшую паузу, прежде чем продолжить, тысячу раз подумав. —?Вы отведёте меня в дом Грейс. —?Определённо нет. —?Тогда мой ответ тот же. —?Это плохая идея, ты и сама это понимаешь. —?Ещё плохая идея?— отпускать потенциального свидетеля,?— мой голос по-странному задрожал, потому и звучал совсем неуверенно, однако теперь отступать назад было поздно. Я с трудом верила в собственные слова, ведь никогда мне не приходилось ставить ультиматумы чужим людям. Но сейчас это был единственный способ, с помощью которого я могла бы добиться своего. —?Может быть, если я увижу то, что увидели вы, то тогда я смогу помочь следствию. И я знаю, что вы так или иначе имеете к нему отношение. Так что, миссис Янг? Мы можем договориться? Мне кажется, я выглядела что ни на есть ужасно. Голос, губы, ноги?— всё моё тело дрожало и выдавало какую-то боязнь, и по большому счёту эта боязнь была порождена мною самой. Как мне могло прийти такое в голову? Как я вообще могла хотя бы подумать о том, чтобы ставить какие-то условия женщине, которая просто оценивает моё состояние? Это ли люди называют отчаянием? В глазах её было ощутимое недоверие и сомнения, стоит ли вообще идти на провокации. Оно и понятно: кто в здравом уме станет вестись на подобные выходки какой-то школьницы? Однако, что меня приятно удивило и в то же время вызвало панику, женщина резко выдохнула, словно приняла только что не лучшее решение в своей жизни. И я сразу поняла, в чём именно оно заключалось.*** Мы были прямо напротив дома, у которого стояла не одна полицейская машина. То и дело из дома выходили люди в форме с коробками, косо поглядывая на меня, но не на Джоанну. Здесь её знали почти все, и ко мне ненароком закралась мысль, что и сама женщина имеет прямое отношение к расследованию. Может быть, прикрываясь званием психолога, она пытается выведать у нас, тех, кто был так или иначе знаком с Перкинс, какие-то подробности случившегося? Но это больше похоже на что-то из ряда фантастики. Джоанна Янг?— полицейский под прикрытием! Это даже звучит, как какое-то сумасшествие. Поэтому, откинув эту мысль, я встряхнула головой и внимательно смотрела в уже знакомые окна, которые прежде в жизни не видела. Всё такое же, как на той фотографии. Нет сомнений?— на фотографии действительно была Грейс, вешавшая что-то в своей комнате. Только сейчас вместо её крохотной фигурки за стёклами я видела крепко сложенных мужчин в синих куртках, которые перетаскивали коробки одну за другой. Они проводили обыск, хотя это и было странно?— делать что-то подобное в доме жертвы, а не в доме подозреваемого. Однако полиция пустилась во все тяжкие, не имея и малейшего понятия, кто мог совершить такое преступление. Разведённые и убитые горем Джереми Перкинс и Лили Рид в кои-то веки пришли к согласию и разрешили покопаться в их жизнях, чтобы понять, что случилось с их дочерью. Меня вновь пробрали мурашки. Дом Перкинсов вселял в меня самый настоящий ужас, и как раз теперь я пожалела, что решила сюда сунуться. Но куда теперь деваться? Это то, чего я добивалась, и теперь поздно сдавать назад. Джоанна сказала полиции, что я потенциальный свидетель, поэтому на мои плечи лёг двойной груз, ведь я буду под пристальными взглядами полицейских, которые захотят услышать от меня хоть звук, который даст им чёткое представление о том, с чем они имеют дело. Мы прошли внутрь, протискиваясь между стенами из коробок, в которых лежало всё, начиная от документов и заканчивая рождественскими игрушками. Только на первом этаже я увидела около четырёх человек, которые разбирали найденное в перчатках и так тщательно рассматривали, словно на глаз могли определить, кому принадлежат отпечатки пальцев. Я лишь натянула посильнее рукава кофты, сглотнув ком в горле, и с испуганным взглядом направилась по лестнице прямо наверх, откуда выносили больше всего вещей. —?Если тебе неприятно здесь находиться, мы можем уйти,?— шепнула мне на ухо миссис Янг, но я отрицательно покачала головой. —?Тогда я подожду тебя здесь. Вряд ли, зайдя туда, ты захочешь, чтобы с тобой был кто-то. Она позвала полицейских, стоявших в комнате Грейс, и, как я поняла из тихого разговора, разъяснила им ситуацию, попросив оставить меня одну. Но мне дико не хотелось оставаться здесь одной. Здесь был её запах, и вся эта атмосфера, создававшаяся фотографиями на стенах, которые сделала Грейс, только давила на меня с большей силой, и хотелось вдребезги разбить все рамки до единой о пол. Я приоткрыла дверь в комнату и прищурилась от яркого света лампочки. А когда глаза привыкли, я смогла рассмотреть комнату в целом: пастельного оттенка розовые обои, словно здесь не делали ремонт со времён детства Грейс; письменный стол у окна, который, почему-то, был нетронут, и всё лежало, наверное, так же, как в тот день, когда девушка последний раз была здесь; стояла на полу лишь пара коробок, которыми и занимались те копы, которые вышли отсюда до меня. Хоть дом и был наполнен чужими людьми, находившимися здесь впервые, но эта комната выглядела так, словно здесь до сих пор кипит жизнь. И всё было довольно красочно только на первый взгляд. А потом я рассмотрела на стенах бесчисленное количество фотографий, которые отличались одна от другой как своей цветовой гаммой, так и тем, что на них изображено. Но пейзажи, фотографии животных, о которых так трепетно лепетала Грейс, были лишь их малой частью. Я осторожно подошла чуть ближе, и тут же по спине пробежался холод от увиденного, а желание сбежать отсюда только возросло. На тонкой верёвке, протянувшейся от одной стены комнаты до другой, висело не меньше десятка фотографий, и на всех них был один человек?— я. Фотографии со спины, в профиль и совсем изредка в анфас были сделаны исподтишка, я даже этого не видела. Где-то я улыбалась, где-то хмурилась, а где-то получалась расплывчато, куда-то спеша по школьным коридорам. Все эти снимки были сделаны в школе и были только самым безобидным началом. За этой верёвкой, на стене, где вразнобой висели фотографии безделушек и всё тех же животных, через каждую из них мелькала я. На улице, в парке, на школьной парковке, у магазина?— на каждом шагу меня поджидала камера Грейс, из которой вскоре появлялся снимок, который она с гордостью вешала на свою стену, как очередной трофей. Я даже увидела себя в окне собственной комнаты, где делала уроки под светом настольной лампы. Она за мной следила… Она знала слишком много.?Мы можем встретиться у твоего дома, если хочешь??Ты же всё равно идёшь к Эштону? Я слегка пошатнулась, едва удерживая себя на ногах. Джоанна могла быть правой в чём угодно, но только не в том, что я захочу сейчас побыть наедине. Мне катастрофически стало не хватать воздуха, и я судорожно искала руками что-нибудь за своей спиной, за что можно схватиться, чтобы не упасть. Нет, нет, нет… Что это вообще такое? Зачем ей эти фотографии? Зачем она меня фотографировала? Зачем ей нужно было это все? Зачем? —?Бетани, у тебя всё в порядке? —?в дверь постучалась миссис Янг, интересуясь обстановкой. —?Д-да, всё нормально,?— еле выдавила из себя я, сжимая руками перекладину стула с новой силой. Соврать для меня было сейчас единственным выходом. Не то для спокойствия Джоанны, не то для моего собственного успокоения, ведь я не могла поверить ничему, что видела на стенах этой комнаты. Я была повсюду: на протянутой верёвке, на стене, на столе Грейс и где-то даже на кровати, валяясь на её подушках. Нет-нет, даже не так: Грейс была повсюду. Она следила за каждым моим шагом, за каждым моим вздохом, запечатлевая мою жизнь на своих снимках и забирая мою энергию. Это… Это похоже на помешательство, чёртов фанатизм! Когда вся твоя комната увешана плакатами твоего кумира, в каждом уголке есть напоминание о нём и о твоей любви к нему?— вот это мне напоминала окружавшая меня обстановка. Я и сейчас была словно под прицелом фотокамер. Это ненормально, это совершенно, чёрт возьми, ненормально! Что об этом думали её родители? А знали ли они об этом вообще? Как они могли допустить ТАКОЕ, как они могли допустить, чтобы их дочь превратилась в нечто… подобное? Неужели никогда они не заходили к ней без стука и не заставали за этим делом? Никогда им не было интересно, чем занимается Грейс в свободное от уроков время? Это всё было у них под носом, Грейс жила так прямо у них под носом, а они этого не видели. Потому что если бы видели, то сейчас бы я здесь не стояла. Никого бы не было в этом доме: ни полиции, ни миссис Янг, ни их самих. Они бы уехали отсюда, стёрли всё подчистую, чтобы никто не смог увидеть, чтобы никто не смог узнать, чем занимается их ребёнок. Но они это упустили, и кто-то застал её за этим, а потом она же за это и поплатилась. До меня сразу дошло, чем именно занималась Грейс на той фотографии. Она развешивала эти снимки. Я уверена, полиция не прикасалась ни к чему, а отпечатки девушки до сих пор остались на блестящей бумаге. Всё осталось в точности так же, как было, когда она последний раз сюда заходила. Даже окна не открывали проветриваться, хотя в комнате уже пахло затхлостью. Я едва ли могла смотреть на всё это, едва ли могла осознать, чем занималась Перкинс в тайне ото всех. Об этом говорила Филлис? А если и так, почему она не объяснила мне напрямую? Если бы не её молчание, сейчас бы всё было по-другому. Возможно, даже Грейс была бы жива. Я бы не увидела этих снимков, я бы не увидела себя в объективе мёртвой девушки. Всё было бы совсем иначе. Оторвавшись от стула, я перевела взгляд на стол, где лежали учебники и какие-то ежедневники, рядом с которыми была пара ручек. Насколько я буду плохим человеком, если прочитаю, что она писала в своих дневниках?— по шкале от одного до десяти? Как по мне?— все пятнадцать. Перкинс точно не хотела, чтобы я это увидела, да и я сама не хотела этого видеть. Но раз это зашло так далеко, то будет глупо тут же включать совесть и отговариваться тем, что это неприлично?— лезть в чужую жизнь. Но жизни-то, как бы грубо, жестоко это ни звучало, уже нет. Может быть, там я найду ответ на все эти ужасные вещи, что мне довелось только что увидеть. Я осторожно открыла первую страницу ежедневника Грейс, который лежал, всем видом крича, чтобы я посмотрела его. Какие-то незамысловатые надписи, похожие на строчки песен, и собственные мысли. Впрочем, я и могла не надеяться на большее. Но потом я перевернула страницу и вмиг об этом пожалела.?Бетани Джефф… Сегодня она на меня посмотрела. Как-то странно на меня посмотрела. Может быть, я странно выглядела? Нелепо? Почему она так на меня смотрит? Со мной что-то не так? Я не знаю, не знаю. Она обычно на меня не смотрит, но сегодня посмотрела??Я встретила её в парке аттракционов. Я хотела пофотографировать карусели, но у первой же из них стояла она. Она снова на меня посмотрела. Что со мной не так? Со мной ведь что-то не так, да? Я обращаю на неё слишком много внимания, слишком много. Или она обращает на меня слишком много внимания??Интересно, мы могли бы стать друзьями???В столовой она погналась за мной. Я не знаю, зачем она это сделала, я испугалась. Я что-то сделала не так? Почему она вдруг пошла за мной? Наверное, она увидела, как я её фотографирую. Она стала меня слишком часто замечать. Я не хочу, чтобы она Это было последним, что написала Грейс. Она написала это утром третьего апреля, в тот день, когда я сказала ей не трогать меня. В тот день, когда её убили. —?Полиция пока не бралась за её личные вещи,?— внезапно раздался мягкий голос женщины за моей спиной, отчего я подскочила на месте. —?Это всё ужасно. Все эти фотографии, они… повсюду. Когда я впервые увидела их, то подумала, что она фотографирует тебя, как друзья фотографируют друг друга. Теперь ты понимаешь, с чего я это взяла,?— голос Джоанны был размеренным, спокойным, но в то же время она и правда ужалась всего, что на самом деле таили за собой эти фотографии. —?Она тебя преследовала, не так ли? Я говорила с её родителями, и они сказали, что никогда не видели её в чьей-то компании. Возможно, ваше общение стало иллюзией того, что у неё может появиться друг. Ей было одиноко. И это одиночество вылилось в нечто… подобное. Я не хотела, чтобы ты это видела. Тем более, когда оно, оказывается, имеет такой смысл. Всё было похоже на дурной сон. Всё вокруг?— Джоанна, полиция, эти снимки на стене и записи в дневнике?— это ведь один сплошной кошмар, верно? Такого не бывает. Такого не бывает со мной, так почему я сейчас всё это переживаю? Действительно, просто дурной сон. Незнакомец, Грейс, постановка?— одна сплошная выдумка моего мозга, которому после долгой однотонной жизни нужен был глоток свежего воздуха. Но проблема в том, что он пахнет гнилью. Вдруг, когда я отвлеклась от всех этих идиотских мыслей о собственном бреду, мне в голову пришла одна ужасная, до смерти холодная идея: а что, если незнакомец говорил не о том, что Грейс знала обо мне? Что, если он говорил о том, что она знала о нём? —?Тебе это всё о чем-нибудь говорит? —?Что? О чём? А, нет, нет, ничего… —?пока женщина с интересом рассматривала снимки на верёвке, я незаметно для неё схватила небольшой ежедневник Грейс, в котором читала всё, что она писала. Я засунула его под ремень, а потом всё это дело прикрыла кофтой. —?Мне, наверное, пора идти… —?Ты точно ничего не вспомнила? Может, у тебя есть подозрения, кто это мог быть? —?Нет, нет, я ничего такого… не припомнила. Если вы не против, я пойду. Я вспомнила, что моя тётя попросила меня вернуться сегодня пораньше, чтобы помочь ей по дому. Жаль, что я ничем не помогла. Надеюсь, вы найдёте что-нибудь, и дело сдвинется с места. До свидания. Ещё раз простите, что это всё было зря. Простите. Я поправила на себе толстовку и поспешно вышла из комнаты, спотыкаясь о коробки и разбросанные на полу вещи. Кончики пальцев задрожали, что я едва ли могла сдержаться, чтобы не сорваться и не тряхнуть рукой. Больше всего хотелось сейчас спрятаться где-нибудь среди всех этих вещей, а вместе с собой спрятать этот дневник. Никто не должен его видеть, никто не должен увидеть, что там написано. Если все мои ужасные, ужаснейшие догадки верны, то незнакомец убил Грейс потому, что она видела его, она знала, кто он, а ещё она знала обо всех тех записках. ?Это наш с тобой диалог, и никто не должен о нём знать?. Я не хочу, чтобы кто-то стал следующей Грейс Перкинс. Но что, если следующей Грейс Перкинс стану я?