Глава 10 (2/2)

Медленными шагами идя в сторону, откуда послышался грохот минутой ранее, я пальцами оттягивала ниточку, выбившуюся из шва футболки, и молилась, чтобы никого здесь не было. Спрашивать, есть ли тут кто, показалось мне глупым, ведь в голове сразу один за другим проносились кадры из фильмов ужасов, где героини делали ровно то же самое, а спустя минуту оказывались в холодных руках убийцы.

И я знаю, что теперь постоянно, как только узнала ?небольшой? секрет нашего городка, любую тень, любой шорох под окном принимаю за то, чем оно быть не может (или может, кто его знает), но я ведь просто не могу перестать об этом думать. Даже сейчас, когда я была уверена, что я одна, а магазин скоро погрузится во мрак и будет заперт изнутри, я думала, что по другую сторону стеллажа стоит человек, смотрит на меня сквозь бутылки соков и лимонадов и начинает обратный отсчёт до того, как я окажусь в его руках. А отодвинуть те же пачки я попросту боялась, потому что увидела бы, что на практике может быть то же самое, что в теории. А когда это касается того, чего ты боишься до дрожи в каждом миллиметре своего тела, — это ли не кошмар?

Я аккуратно выглянула из-за стеллажей, и оказалось, что я в самом деле одна. Мне пришлось обойти всю комнату по периметру, чтобы понять, что тут правда никого нет. Но я ведь слышала. Слышала, как что-то упало, а на полу даже ничего не было. Как такое может быть? Я решила пройти по второму кругу, а когда оказалась напротив стойки с бесплатными книгами, которые знакомая Селисты оставила здесь в качестве благотворительности, впала в ступор. Передо мной лежала одна из них, прямо у моих ног, и первой мыслью в голову пробралось не то, чтобы поднять её и положить на место, а то, чтобы пнуть в другой угол комнаты, побежать к кассе, забрав вещи, и уходить как можно скорее. Но я не сдвинулась с места, опустив голову и таращась на эту книжку, которая могла оказаться здесь, разве что, чудесным образом.

В один момент я схватила её в свои руки, сжав, что есть силы, но открывать боялась. Это определённо какой-то бред. Как она здесь оказалась? Она могла вот так вот упасть, разве что, благодаря волшебству или полтергейсту. Здесь никого нет. Колокольчик на двери не прозвенел, а значит, никто не мог ни войти, ни выйти. Я чувствовала дрожь в ногах и руках, держа эту идиотскую книжку, но я не могла её отпустить, словно ладони приклеились к её переплёту.

Я не заметила, как в страхе зажмурила глаза, а открывать их было ещё страшнее. Перевернув книгу другой стороной, я открыла форзац, молясь, чтобы там ничего не было, а глаза были всё ещё закрыты. Моя правая рука была в сантиметре от того, чтобы опуститься на бумагу, но я держала её в воздухе. Это ведь сумасшествие — думать, что сюда и правда кто-то пробрался и оставил мне что-нибудь в какой-то книге, которую я впервые в жизни вижу, да? Я так и подумала, поэтому страх в моей груди потихоньку ослабевал. А когда моя ладонь опустилась, и я почувствовала какой-то бумажный квадратик, меня словно ударили по животу.

?Извини, если мои последние слова тебя напугали. Извини, если я тебя пугаю, поэтому ты перестала со мной связываться. Но я не могу просто взять и отпустить тебя. Извини?. На фотографии был закат, за которым я буквально сегодня наблюдала. Он был не таким, как обычно, и именно поэтому, пока все мои мысли были заняты заходящим солнцем и до боли прекрасным небом, я напутала со сдачей покупателя, из-за чего выслушала кучу гадостей в свой адрес. Я пальцем провела по красной полосе на снимке, возобновляя этот закат в своей голове, но вместо умиротворения я чувствовала лишь дикий страх в груди. Этот человек был здесь, кем бы он ни был. Скорее всего, он ходил рядом со мной, пока я разговаривала с Майклом или отвлеклась на покупателя. Может быть, он и был моим покупателем. И об этом я узнала только сейчас, когда увидела этот знакомый почерк на белоснежном листе бумаге, а под ним — фотографию, которая, кажется, была сделана именно здесь, в этом месте, у магазина.

Я схватила книгу ещё крепче, захлопнув её, и понеслась к кассе, забрав все свои вещи и ключи от магазина. Придётся одолжить у Аланны снотворное, иначе я сегодня не засну. Пока я со всех ног мчалась прочь от магазина, где — не исключено — заперла собственного надзирателя, который узнал даже второе, чёрт возьми, место моей работы, я поняла, что жить окружённой со всех сторон вопросами и странными вещами, которые не дадут мне спокойно жить до тех пор, пока я не съеду с этого города, — отвратительная идея, и я снова достала из кармана телефон, ища в контактах нужный номер.

— Что-то случилось?

— Да, Майкл, кое-что случилось, но сейчас не об этом, — я обернулась на минимаркет, в котором до ужаса боялась увидеть какое-то лицо, смотрящее мне вслед, и на глазах чуть не навернулись слёзы от страха. — Я поняла, что мы не можем и дальше так сидеть сложа руки, зная, что полиция от нас что-то скрывает. Я устала бояться ходить по улице ночью, не представляя, что со мной могут сделать. Я не хочу постоянно оглядываться, не идёт ли за мной какой-то психопат с ножом, который меня изуродует. Поэтому мы должны кое-что сделать.

Пока Майкл дожидался продолжения моей пламенной речи, впереди я увидела детскую площадку, на которой кто-то сидел ко мне спиной. В темноте я не могла рассмотреть, кто это был, но внутреннее чутье подсказывало поворачивать назад и идти обратно, молясь, чтобы этот человек меня не заметил. Но когда я подобралась ближе, то услышала тот же голос, что и в телефоне, только чуть тише и без перебоев в связи. Майкл, должно быть, псих, раз сидит на пустынной улице, когда на часах уже за десять вечера. В этом районе по ночам никто не ходит, разве что, очень сомнительные личности, и поэтому я приняла Клиффорда за того же, пока он не обернулся на меня, держа мобильник в руках. Я сглотнула ком в горле, смотря, как парень поднимается со скамейки, встав напротив меня, и нас разделяли какие-то сантиметры.

— И что ты предлагаешь нам сделать? Пойти самим охотиться на этого придурка с ножом?

— Нет, но мы можем закончить начатое, — я взяла Майкла за руку, потому что на душе до сих пор остался неприятный осадок от слов и фотографии в книге, и мне хотелось немного человеческого тепла, пока мы идём до моего дома. — Мы проникнем к Филлис в дом. Не спрашивай, я не знаю, как мы это сделаем, но нам нужно понять, что было под этой дощечкой. Даже если там ничего нет, то я успокоюсь. Я просто не могу игнорировать тот факт, что, возможно, прямо перед нами лежат детали убийств, о которых все молчат. И мне страшно, поэтому сожми мою руку ещё крепче.

— Вламываться в дом к нашей же подруге? Ты сумасшедшая, — Майкл, как я и просила, сжал мою ладонь крепче, и я почувствовала некое облегчение. — Это дико, Бетани.

— Я знаю, знаю, — мне и правда стало стыдно за собственные мысли и идеи, но всё происходящее вокруг настолько сильно застряло в моей голове, что я была готова пуститься во все тяжкие. — Но мы ведь с самого начала хотели узнать, что там. Можно было бы, конечно, сказать Филлис, но она...

— Слишком эмоциональная. — Да.

Я и правда думала над тем, чтобы посвятить в это безумие ещё и Филлис, но, как сказал Майкл, она слишком эмоциональная. Да и к тому же, лишние глаза, уши, рот и голова в общем вряд ли хорошо скажутся на всей этой конфиденциальности, которой пытается придерживаться полиция. Если расскажем мы, то расскажет и Филлис, а расскажет она, скорее всего, Люку, который не умеет держать язык за зубами, и после него в курсе будет целый город, а там жди беды. Как-никак, это дело полиции, и мы не можем вмешиваться в него так нагло. Точно так же, как не можем вламываться в дом миссис Патрик и выламывать ей пол в поисках улик. От одной мысли об этом у меня скручивает живот, но когда я лежу ночами и думаю, что знаю обо всём лишь частично, то мечтаю либо знать всё, либо не знать ничего. Но назад я сдать уже не могу, поэтому остаётся два варианта: терпеть и ждать, пока полиция сама объявит обо всём (и то не факт, что они расскажут всю правду), или же совершить преступление, за которое я могу угодить в колонию, но узнаю наверняка, не скрывает ли чего в своём доме Вивиан Патрик.

— Мы можем попробовать, но это правда сумасшествие, — сказал Майкл, остановившись посреди улицы. — И если что-то пойдёт не так, то это на твоей совести. И... Господи, зачем я только тогда нашёл у тебя эту газету...

— Я тоже задаюсь этим вопросом.