III. (1/1)

Простое человеческое горе обрушилось на Уильяма Вейра, и он твердо решил по-человечески его пережить.Смертные не спускаются в Ад за умершими возлюбленными. Один, говорят, попробовал?— но и у него, если верить мифам, ничего не вышло. Не бродят ночи напролет по опустевшему дому, гадая, какую сделку предложить подземному Отцу, как выкупить, украсть, отбить у него пленную душу. У смертных, для начала, нет родственных связей в Аду.Они просто плачут, и пьют, и ходят на могилы. Некоторые ударяются в религию?— но для него это точно не вариант. Другие стараются отвлечься и забыться, с головой погрузившись в работу. Проходит время?— и, смотришь, уже не больно дышать, и солнечный свет не режет глаза, и каждое слово, каждый звук и запах больше не напоминают о ней. И становится можно жить дальше.Он делает все, что полагается. Принимает соболезнования от коллег. Ходит на кладбище, хоть этот ритуал и кажется бессмысленным: очевидно, что труп, гниющий под земляным холмиком, больше не имеет никакого отношения к его Клэр. Напивается, краем сознания отмечая, что спиртное, как и положено, бьет по координации и ясности мыслей, а наутро исправно снабжает похмельем. Перебирает фотографии. По вечерам, не зажигая свет, подолгу сидит в опустевшей спальне в надежде заплакать; но слез нет. Пытается отвлечься работой.На работе, кстати, тоже все невесело. Проект ?Горизонт событий?, похоже, застрял намертво: уже три года их группа не может сдвинуться с места.В теории все звучит гладко. Принято считать, что кратчайшее расстояние между двумя точками?— прямая: но это не так. Кратчайшее расстояние?— ноль. Достаточно сложить лист бумаги, на котором поставлены точки, так, чтобы они совпали друг с другом. Вселенная, в которой мы живем, многомерна; но и в ней возможны тоннели, червоточины, напрямую соединяющие друг с другом две точки в пространстве. Если научиться искривлять пространство-время так, чтобы начальная и конечная точки маршрута, сколь угодно отдаленные, накладывались друг на друга?— мы сможем мгновенно перемещаться на любые расстояния. Исчезнет основное препятствие для колонизации других планет и даже отдаленных звезд.Общепринятая теория гласит, что естественными пространственно-временными тоннелями являются черные дыры. И, чтобы овладеть телепортацией, нужно создать искусственную черную дыру и научиться ею управлять.В этом-то и загвоздка. Имитации черных дыр, создаваемые в лабораториях, существуют лишь доли микросекунды?— и так малы, что сквозь них не может протиснуться даже одна-единственная молекула. Над созданием действующей искусственной ?червоточины? их лаборатория бьется четвертый год?— все безрезультатно, и уже начались разговоры о сокращении бюджета. Настроения в команде мрачнее день ото дня: все чувствуют, что пытаются пробить лбом стену. Молодежь, вчерашние студенты и аспиранты Вейра, смотрят на него так, словно ждут откровения?— а он не знает, чем их обнадежить…***В этот вечер, уже далеко за полночь, он сидит дома перед компьютером. Рядом блестит полупустой стакан: в последнее время Вейр не может уснуть без двойного виски, и это его немного беспокоит, но не слишком. В конце концов, заливать горе спиртным?— нормально. Это по-человечески. Бывают привычки и похуже.На мониторе неторопливо вращается очередная неработающая модель ?червоточины?. Он всматривается в нее до рези в глазах, говорит себе: ?Ну же, сосредоточься!??— но перед глазами стоит ванна, до краев полная красной воды.Протирание глаз и хождение по комнате не помогают; наконец он решает плюнуть на все, почистить зубы и идти спать.В ванной какое-то движение сбоку привлекает его внимание. Уже выдавив на щетку зубную пасту, Вейр оборачивается…И видит кровавое озеро и парящую в нем, словно в невесомости, Клэр.Он отшатывается. Хочет закричать, но что-то перехватывает ему горло, из груди не вырывается ни звука. А Клэр неторопливо садится в ванне и поворачивается к нему. Глаза ее закрыты, но на губах играет, освещая мраморное лицо, легкая улыбка. Его мертвая жена прекрасна, как при жизни; нет, еще прекраснее.—?Не плачь обо мне, Уилл!Он видит, как шевелятся ее губы, но голос?— теплый грудной голос, по которому он так тосковал?— доносится словно откуда-то издалека.—?Не надо,?— повторяет она и протягивает к нему руки, с которых текут и капают на пол кровь и вода. —?Мне больше не больно. Здесь, внизу, боль не причиняет мук. Став всеобъемлющей, она утешает и дарит высшее наслаждение. Ты же и сам знаешь, верно?По-прежнему не в силах говорить, он кивает и делает шаг вперед. К ней.—?Ты помнишь,?— низким, интимным полушепотом продолжает Клэр. —?Разумеется. Все эти годы так старался забыть?— но ничего не забыл, верно, милый?Словно зачарованный мелодией ее голоса, он делает еще шаг. Плевать, сон это, бред или что-то похуже: все бледнеет перед тем, что Клэр снова с ним?— пусть в иллюзии, пусть всего на несколько мгновений. Хоть так он сможет с ней попрощаться.—?Прости… —?хрипло начинает он.Но все с той же легкой усмешкой она прикладывает палец к губам, а затем тянется к его ширинке. Он видит белоснежную грудь, усеянную алыми капельками, видит лебединую линию шеи, мокрые волосы, блаженную улыбку на запрокинутом лице?— и, пораженный и очарованный, не противится.Все так же, не размыкая ресниц, Клэр поднимается на ноги. По телу струится кровь и вода: сейчас она походит на Афродиту, рожденную кровавым морем. С удивительной быстротой и ловкостью, словно у нее не две, а десяток рук, расстегивает на нем и стаскивает с плеч рубашку, стягивает домашние брюки. Он подхватывает ее на руки и прижимает к себе, всем телом ощущая странный, лихорадочный жар ее тела, влажность и липкость воды и засыхающей крови. Клэр легкая, как пушинка, но сильная и цепкая: она толкает его к стене, обхватывает руками и ногами, обвивается вокруг него, как плющ.—?Люблю тебя! —?жарко шепчет ему в самые губы. —?Хочу быть с тобой вечно! Ты больше меня не оставишь, правда? Ты будешь моим?Он молча целует ее в ответ. Восставшая плоть касается ее плоти, пылающей, скользкой, влажно хлюпающей. Миг?— и Клэр, приподнявшись, насаживается на него.Они снова едины: плоть к плоти, уста к устам. Любят друг друга торопливо и страстно, словно в первые дни?— и с яростью, какой не знала их любовь при жизни. Поцелуи переходят в укусы. Она вцепляется зубами ему в плечо; он вонзает ногти ей в спину, приникает губами к глубоким продольным разрезам на запястьях. Медный вкус крови на языке. Боль, сливаясь с наслаждением, усиливает его стократно. Как до сих пор он обходился без этого? Никогда… никогда еще… даже когда Клэр была…[…настоящей?]…когда была жива… никогда не было так хорошо!Кафельные стены и пол расплываются и тонут во мраке. Растворяется все: двое парят в бесконечной мгле. Мимо проплывают звезды?— россыпь острых огоньков, и пылающие светила, и еще что-то огромное, округлое, сияющее так, что больно глазам, вращающееся словно во всех направлениях сразу… Но все это неважно. Важна только Клэр, горячая и гибкая, что змеей извивается в его объятиях, обхватив ногами за пояс, целует, кусает, слизывает кровь и шепчет, беспрерывно, лихорадочно шепчет:—?Будь со мной, милый! Будь со мной! Будешь моим? Будешь? Не уйдешь? Будешь?И все в нем стонет и рвется закричать: ?Да! Да! Никогда больше с тобой не расстанусь!? Но каким-то дальним краем сознания?— тем, где еще действует если не рассудок, то инстинкт самосохранения?— он удерживает крик. ?Пусть откроет глаза,?— думает он. —?Я скажу это, глядя ей в глаза?.Движения их ускоряются, делаются рваными, судорожными. Нарастает, становится почти невыносимым блаженство; но вместе с ним растет и прорывается на поверхность предчувствие близкой беды. От этого чувства уже не отмахнуться. Все это не сон?— по крайней мере, не обычный сон; и с ним происходит нечто очень серьезное, быть может, непоправимое.За миг до кульминации ему удается оторвать взгляд от ее запрокинутого счастливого лица с зажмуренными глазами.Он смотрит в сторону?— и из космической тьмы выплывает ему навстречу голубая кафельная стена и зеркало на ней.В зеркале Вейр видит себя?— одного.Он стоит, прижавшись спиной к стене, со спущенными штанами и вздыбленным, блестящим от влаги членом. Потный, нелепый. Жалкий. Руки расставлены и протянуты вперед, словно в мольбе, лицо перекошено идиотической гримасой восторга. Бедра ритмично толкаются вперед, совокупляясь с пустотой.Вскрикнув, он разжимает руки, и Клэр летит вниз. Падает спиной на пол?— тяжело, с грохотом, какой не может издать при падении живое тело. В тот же миг распахивает глаза.Вместо золотисто-карих глаз, которые он так любил?— две окровавленные пустые глазницы. Два провала во тьму.—?БУДЬ С НАМИ, ДЭМЬЕН! —?Притворство отброшено; это больше не голос Клэр. Да и вообще не человеческий голос.Он отшатывается, стукнувшись затылком о стену…***И открывает глаза у компьютера, за рабочим столом. Тикают ходики на стене, мягко гудит вентилятор, и лениво крутится на мониторе треклятая неработающая модель.Вейр (да, Уильям Вейр, так его зовут, и никак иначе!) тяжело переводит дух. Просто кошмарный сон! Или… нет, похоже, совсем не ?просто?.Он все еще чувствует неземной жар ее тела. Медный вкус крови на языке. Острую боль в плече, там, куда ?Клэр? его укусила, и тяжелую, болезненную пульсацию в паху. Вейр машинально тянется туда, но тут же отдергивает руку и, сжав ее в кулак, стараясь дышать глубоко и размеренно, ждет, когда возбуждение уйдет само.Наконец оно спадает; вместе с ним рассеивается и страх, оставив по себе лишь горечь и отвращение.Мерзко, невыносимо мерзко от того, что этот… ублюдок из Ада…[…Отец…]…этот сукин сын попытался добраться до него, используя Клэр. Впрочем, странно было бы ожидать иного. Сострадание, уважение к чужой интимности или к смерти?— все это ?слишком человеческое?, в Аду эти условности не в чести.Вейр пододвигает к себе стакан и приканчивает виски одним глотком, почти не ощущая вкуса.?Могло быть и хуже,?— думает он. —?Сатана искушал меня, но ничего не добился. Пусть позднее, чем следовало, но я соскочил с крючка. И по-прежнему остаюсь хозяином самому себе. Что ж, впредь буду осторожнее?.Теперь он знает, что в Аду о нем помнят. И больше не даст застать себя врасплох.Он поднимается из-за стола?— неохотно, вздрогнув при мысли, что сейчас придется проделать путь в ванную наяву?— готовясь выключить компьютер, бросает последний взгляд на монитор…И вдруг застывает, словно громом пораженный.—?Черт! —?тянет он вполголоса, расширенными глазами вглядываясь в крутящуюся на экране воронку. —?А если… так… так… погоди-ка… о черт!Вот же оно, решение!Простое, изящное?— и такое очевидное! Невероятно, что никто раньше до этого не додумался! Почему, черт возьми, не додумался он сам?Должно быть, неожиданная встреча с… с подземной родней встряхнула его разум?— и наконец поставила на место элементы головоломки, которую Вейр несколько лет тщетно крутил в сознании. Конечно, надо будет еще двадцать раз все проверить и перепроверить; но кажется, до него наконец дошло, почему ?червоточину? не удается воспроизвести в лаборатории и что с этим делать!Позабыв о снах и призраках, он снова садится за стол. Торопливо открывает MathType, начинает записывать формулы, но почти сразу придвигает к себе блокнот и ручку: по старинке, на бумаге, работать удобнее. Грядущие кошмары его больше не беспокоят: все равно сегодня спать не придется. И завтра, возможно, тоже.