9. Прошлое. Ты такая идиотка! (18+) (1/1)

—?И я ему говорю: ?Алекс, если ты по вкусу не можешь различить солёную воду и обычную, то тебе стоит пойти к бабушке Ингрет!??— лепетала Йена напротив, совершенно не замечая, что её голос перекрикивает шум общей столовой. Некоторые взгляды были тут же устремлены на их столик.Кармилла почти не слушала её, ковыряла вилкой свой завтрак. В голове постоянно возникали сцены того вечера, и тянущее ощущение внизу живота не давало покоя. Даже сейчас, сидя как каменная статуя, она перестала протыкать завтрак вилкой, смотря в тарелку Йене, а, точнее, сквозь неё. Колени сами собой прижались друг к другу, суставы начинали ныть, и головная боль стала давить на виски, полностью скрывая гам остальных демонов, так же громко болтающих между собой. И каждый возглас, звонкий удар прибора о тарелку заставлял прищуриваться, чтобы боль не разрослась дальше. Над бровями стало ещё сильнее болеть, поэтому Кармилле пришлось сжать в руке вилку, чувствуя как металл врезается в кожу. И все её мысли были о нём. О его шепоте, который разносит тысячу мурашек, о его губах, нежно касающихся её кожи, о его пальцах, движущихся настолько медленно, настолько томно, что ей самой хотелось сильнее прижаться к нему. Клокочущее внизу живота чувство медленно ушло, когда рука Зея легла на её, сжимающую вилку, руку.—?С тобой всё нормально? —?спрашивает он, пытаясь посмотреть в её глаза. Но она не смотрела на него, хотела уйти отсюда как можно быстрее, чтобы не чувствовать пристальный взгляд со всех сторон. —?Эй…—?Всё в порядке,?— ответила Кармилла настолько резко, что Зей сам немного отпрянул от неё, широко раскрыв глаза от её напора.Йена переглядывалась то на Кармиллу, то на Зея, отчётливо понимая, что с ней вовсе не всё в порядке. Она вдохнула, плотно прикрывая губы и несколько раз моргнула для более правдивых слов:—?Кхм,?— Йена прокашлялась в кулак, чтобы привлечь внимание Зея, и у неё это получилось. Он поднял на неё голову. —?Зей, не мог бы ты сходить отнести посуду? —?она миловидно улыбнулась, и захлопала густыми ресницами, отдавая собранную посуду Зею в руки. Ему ничего не оставалось, как встать из-за стола и уйти по направлению к мойкам. Йена резко повернула голову на Кармиллу. —?Давай рассказывай.Кармилла подняла на неё взгляд полный непонимания. Сдвинутые к переносице брови, изучающий и прищуренный взгляд. Йена смотрела на неё так неотрывно, пока Кармилле не пришлось сжать губы.—?Не думай, что никто не слышал.—?Что? —?Кармилла широко раскрыла глаза, в немом шоке приоткрывая губы.Йена сжала губы, чтобы не засмеяться, но сдержалась, статно расправляя плечи. Внутри всё холодело так быстро, что Кармилла не сразу поняла. Он на неё смотрит. Неотрывно, искося, будто пытается скрыть то, как он неё смотрит. В грудной клетке всё сжалось до ноющей боли. Из ниоткуда, раздражение начало покалывать под ногтями, в подушечках пальцев, сами собой стали мимолётно скрежетать по деревянному столу, отдавая неприятным зудом в ногти.—?Той ночью все слышали твои… —?Йена не успела договорить. Белые волосы подпрыгнули, и стук подошвы по плитке был слышен каждому. —?Эй! Ты куда?Брови сильнее сдвинулись к переносице, когда усталый взгляд Сесилиона поднялся на её приближающийся силуэт. Он совершенно безразлично смотрел на неё, будто смаковал её раздувающийся гнев серой ухмылкой.—?Что такое? —?в его голосе смешок, режущий уши настолько, что красные глаза загораются дорогими рубинами.—?Хватит на меня так смотреть! —?её крик оглушил всю столовую и в мгновение все голоса затихли?— они смотрели на неё. Злую до дрожи в коленях, с горящими от гнева глазами. Сесилион приподнял густую бровь. —?Хватит на меня смотреть, будто я какая-то секс-игрушка, которую можно использовать! Я не настолько слепая, чтобы не видеть, что твориться у тебя в штанах! Да, я прекрасно это вижу и мне противно от тебя!Сидящий напротив Сесилиона Алекс кинул взгляд на друга, напрягая плечи. Сам Сесилион нахмурил брови, медленно поднимаясь из-за стола. Девушка рядом с ним прикоснулась к его плечу, но он резко отбросил её, просверливая в переносице Кармиллы дыру.—?Ты такая идиотка! —?он засмеялся. Злорадно?— не похоже на смех Сесилиона. Обычно он кристально чистый, с яркими искрами в кровавых радужках. Кармилла сжала губы. Очередное оскорбление брошенное ей как кость собаке. Жри, давись. Ты ему не нужна. Устроила тут концерт на пустом месте, пока он ничего не понимает и смеётся с абсурдности твоих слов. Ботинки скрипнули на полу. —?Эй! —?она хотела уйти отсюда подальше, но его крепкая рука резко схватила за локоть, возвращая обратно. —?Буду честен с тобой, ибо никто больше не станет,?— его голос понизился на несколько тонов, и та рука, держащая за локоть, грубо схватила за челюсть, чтобы она смотрела на него. Только на него.—?Сесил! —?возмущённый голос Йены со стороны приближался. —?Прекрати!—?Любой парень, который скажет, что заинтересован тобой не с целью трахнуть,?— его ноздри раздулись в жарком раздражении и усмешка глухо ударилась о стенки её мозга. Она сжала губы, пока его пальцы сильнее впились в щёки. Глаза начало печь от ощущения подступающих по носоглотке слёз. Такая глупая. Она начала моргать, чтобы не заплакать прямо сейчас. —?Просто идиот.Хлопок. Звонкий, как хрусталь, разбился по стенам столовой. Щека начала гореть, и глухие, удаляющиеся шаги давали понять?— она его ударила. Сильно, не скрывая всей злости, накопившейся за три недели. Дверь захлопнулась настолько громко, что стоящая позади него девушка вздрогнула.—?У тебя совсем с головой не в порядке?! —?выплюнула Йена, скрываясь за дверью столовой, попутно выкрикивая имя подруги.—?Что ты ей такого сказал? —?аккуратно встрял Алекс, пытаясь положить руку на плечо друга. Его пальцы дрогнули от движения. Сесилион приложил пальцы к удару и их обожгло жаром. Её жаром, её злостью.—?Только правду,?— ответил он, сжимая челюсти. Щеку обдало ещё большей болью, из-за чего он сощурился. —?Кто-то должен был ей это сказать,?— Сесилион пожал плечами, чувствуя под ребрами скребущихся кошек. —?И этим ?кто-то? стал я. Ничего удивительного.Он снова сел за стол, всё ещё чувствуя на себе пристальные взгляды любопытных демонов. Далее завтрак пройдёт ещё ужаснее, чем до этой перепалки. Он постоянно думал о ней; такой горячей внутри, и холодной снаружи. И не мог никак сконцентрироваться на том, о чём болтали Алекс и Мелори. Звонкий голос девушки настолько стучал по голове, настолько врезался в барабанные перепонки, от чего хотелось закрыть ладонями острые уши и просто слушать. Слушать быстробьющееся сердце и дрожащее дыхание на носогубной складке. Ему вновь хотелось слушать слегка хриплый, мягкий голос Кармиллы, вместо звонкого и чистого, принадлежащего Мелори.Он сглотнул, резко вставая из-за стола. Мелори снова посмотрела на него щенячьими глазами, от которых его воротило, слегка касаясь пальцами его напряжённого предплечья. Сесилион двинулся в сторону мойки, отдавая тарелку поварихе, при этом не забыв поблагодарить.Клокочущее чувство в груди вызывало зуд раздражения. И снова под ногтями, снова желание прогрызть до костей, снова окунуться в запах роз. Когда она быстро уходила, шлейв её запаха настолько задурманил, что боль была еле заметной, еле ощущаемой до той степени, что хотелось снова вернуть её. Снова поцеловать её как в первый раз. Нежно, ещё не зная как. Снова. Это слово вертелось перед глазами, туманило взгляд, из-за чего Сесилион случайно задел носком ножку стула у одного из столиков. Быстро извинился перед сидящей демонессой, и скрылся за дверьми. Ему надо смыть всю грязь. Смыть всё то, что он сейчас ощущает.***Дома было тихо. Настолько, что эта тишина снова давила на лопатки, вкручивалась куда-то в поясницу необъяснимой тяжестью. И её Сесилион решил разбавить типичным напеванием какой-то мелодии, которую он сочинял на ходу, попутно сбрасывая с себя рубашку и закидывая полотенце на плечо. Он постоянно пел для собственного успокоения. И даже в момент первых дней болезни матери, он неотрывно пел мелодию, которую она напевала ему ночью во время грозы. Успокаивала, гладила по волосам и приговаривала: ?Все хорошо, милый. Это просто гроза, и она скоро кончиться.?И если бы это была просто гроза. Сейчас у него был шторм эмоций, которые заглатывали друг друга, жрали его самого, заставляли запылась глаза, превращая их в расплавленные рубины. Шум воды за приоткрытой дверью ванны говорил о том, что Кармилла тоже дома. И через приоткрытую щель, он смог увидеть бледные очертания её тела, изгибов, по которым быстрым потоком стекали струйки воды. Он сглотнул, открывая дверь.—?Тебя не учили, что дверь нужно закрывать? —?даже сквозь быстрый шум воды, его слова были достаточно чёткими, чтобы Кармилла услышала его. Она вскрикнула, закрываясь руками как загнанная овечка.—?Какого чёрта?! —?она закрыла бутон водяного цветка, через который стекала вода, из-за чего он скукожился вновь. —?А тебя не учили, что заходить в занятую ванну, как минимум, не тактично?!Он не ответил. Только облокотился плечом на дверной косяк, оглядывая мокрое тело. Она неуклюже схватилась за полотенце на вешалке, заворачиваясь в него и перешагивая через высокий бортик ванны. От неё исходило теплом, витающим в воздухе запахом розы. Красной, почти кровавой, на которой росинки всегда казались драгоценнее любого огранённого камня.—?К чему был тот концерт в столовой? —?от его вопроса Кармилла встала в ступор, моргнув, глотая собственные слова. Она не знала как ответить на это, как вообще себя вести. Потому что она находилась перед ним в одном полотенце, с мокрыми волосами и с тяжестью утра на плечах.—?Тебя не должно это волновать,?— пыталась как можно громче сказать Кармилла, но из этого выходило только тихое бурчание. Она снова двинулась к двери, хотела наконец выйти из тесного помещения, которое точно не предназначенно для двоих, но он перекрыл ей путь своим телом. Хмурясь, сжимая челюсти, от чего по его скулам начинают ходить желваки.—?Раз речь шла обо мне, и о моём взгляде на тебя,?— Сесилион говорил тихо, начиная давить на её барабанные перепонки. Шагнул в ванную комнату, из-за чего ей пришлось повторить его движение, только назад, впечататься спиной в стоящую позади полку, чувствовать как в лопатку сильнее давит острый угол. —?Так почему же это не должно меня волновать?—?Выпусти меня,?— приказным, но тихим тоном Кармилла пыталась оттолкнуть его от себя, но он лишь сильнее нахмурился.С пряди волос упала капля, медленно стекла по ключице холодной струей, оставляя после себя дорожку мурашек на её бледной коже. Он никогда не заглядывался на чьё-то тело настолько долго, настолько изучаемо. И это начинало раздражать.—?Сначала объясни.Кармилла сглотнула, пытаясь не зацикливаться на его взгляде. Отвлекись на угол, который прямо сейчас готов сломать твою лопатку, только не смотри на него. Не пытайся найти там то, что хочешь. Он уже высказал своё мнение по вчерашней ситуации, отвлекись от этого. По твоей спине прямо сейчас бегут мурашки, встрепенись от этого.Но она стоит как вкопанная, сжимает пальцы на стене, всё ещё размышляя. Размышляя, куда же деть эти пальцы. Куда закинуть руки, чтобы не ударить его как в столовой. И снова сглатывает от подступившего кома, моргает и оглядывает его торс. Полностью оголённый, который она может рассмотреть более чётче, чем в тот вечер, более ощутимо представить прижимающиеся к её пояснице еле видимые кубики пресса. Он прослеживает за её взглядом, сильнее сжимает челюсти и хватается рукой за полотенце, скидывает с плеча и бросает куда-то в сторону. Горячий пар дергает его мышцы как за ниточки, и создаётся впечатление, будто он красуется своим твердым станом.—?Ты настолько уверен, что не считаешь себя идиотом? —?тихий шёпот, больше походящий на дразнящий тон, заставляет его живот втянуться ещё сильнее. Она издевается над ним, дразнит коротким полотенцем, которое не скрывает ноги достаточно, чтобы он не смог разглядывать их.Он и не успевает ответить ей колкостью, как горячие от душа руки касаются его пресса, как пальцы медленно, дрожа расстегивают ремень. Звонко вытягивают из шлёвок, но она останавливается, держится руками за ткань и поднимает на него взгляд?— сверяется с правильностью своих действий. Он ошарашенно смотрит на неё широко открытыми глазами, с слегка приподнятыми плечами, но через несколько секунд снова нахмуривается, кладёт руку на её дрожащие пальцы и сам уводит в район паха. Другой рукой еле касаясь её подбородка, манит к себе, оставляя после себя отпечаток, который она ещё несколько секунд чувствует, и окутывает тем самым запахом ментола, вскруживает голову, позволяет утонуть в нём.Сесилион оставляет её руки. Сам тянется к её талии и притягивает к себе, чтобы полностью вкусить невообразимую химию между ними. Это казалось получше всякого алкоголя, туманящего всё что он только чувствовал. Но после алкоголя были и свои последствия?— похмелье. Бьющее в голову, не отрезвляющее до конца, пока он не выпьет отвар бабушки Ингрет под её же возмущённые слова. А после этого последствия состоят только из пульсации где-то внизу живота, тянущее к ней своими густыми руками, зарываясь в груди клокочущим, другим органом, который не сможет существовать без неё. Без её рук, дыхания, взгляда.Кармилла свободной рукой слегка касается его скулы, чувствует, как он расслабляется под её движениями, сам начинает ластиться и почти мурчать, но только глухо стонет ей в губы, просит освободить его до конца. Никому так не нравились её прикосновения, кроме него, готовый в любой момент начать любить; чисто, искренне, без остатка той злости между ними. И она улыбается сквозь поцелуй, окрылённая этим моментом, будто он продолжиться вечность, словно розовые очки. Она гладит его челюсть, гладит острые уши, которые раньше видела только в книжках про эльфов и других существ. Таких же красивых, таких же необычных, не похожих на людей. Она всегда знала, что её тянет на странное?— не-такое-как-у-всех. Она готова продать всё, чтобы постоянно ощущать холодный язык, гуляющий у неё во рту, чтобы постоянно ощущать холодные губы на себе, чтобы просто ощущать его рядом. Такого загадочного, холодного, отталкивающего.Он снова стонет ей в губы, просит более настойчиво, из-за чего его челюсть сжимается и Кармилла чувствует кончиками пальцев его ходячие желваки. Она дрожала как осиновый лист, отрывающийся от дерева и улетающий вместе с ветром, кружащий в собственном танце. В свободном, не скрывающимся за тысячью огранённых шипов. Но всё же пыталась вытянуть пуговицу, пыталась расстегнуть ширинку, но лишь нервно дергала, пока не раздался зипающий звук и выдох облегчения прямо ей в губы. Брюки опали вниз, скрыли за темной тканью щиколотку, и вынудили Сесилиона бегло отбросить их в сторону. Он приклыдавает одну руку ей на затылок, больше прижимает к себе и углубляет поцелуй, дразня водит кончиком языка по небу, по губам, пытается снова ощутить вкус ягод, но его нет. Остался только вкус её самой. Кислой, неприторной, ещё больше походя на ненастоявшееся вино.Даже в комнате, полностью уставленной свечами, её глаза были темными, такими глубокими, будто в них можно занырнуть, утонуть в этом шёлке. В её собственном, будто она не от мира сего. Но они горят. Горят так ярко, соизмеримо с солнцем, просятся быть ближе к нему. И он позволяет, пытаясь не смотреть на опускающуюся макушку. Её губы целуют живот, опускаются ниже, пока руки всё ещё гладят набухший пах, вынуждают закатывать глаза и стонать. Она и сама прикрывает глаза, стягивает резинку трусов вниз и слегка охает, несколько раз проморгавшись, когда перед ней оказался твердый член Сесилиона. Он ей кажется длинее, чем у прошлых её партнёров. Они, по сравнению с ним, ещё должны подрасти. Во рту скапливается слюна настолько, что она сглатывает. И достаточно громко, чтобы это услышал Сесилион, который озадаченно опустил голову к ней, разглядывая растерявшиеся, но голодные глаза.—?Ты ни разу этого не делала? —?спрашивает он настолько мягко, чтобы не задеть, но её это приводит в небольшое удивление. Она поднимает на него взгляд, и снова, по-человечески, закусывает губу.—?Нет, делала конечно, но… —?она снова сглотнула, сжимая руки в кулаки. —?Они не были настолько… —?замешкалась, кидая взгляд на его сжатые губы, которые расплылись в ухмылке. —?Я боюсь, вдруг…—?Если ты боишься им подавиться, то у меня к тебе несколько вопросов,?— в его голосе снова усмешка, но не такая, как в столовой. Более нежная, добрая. Но увидя в её глазах ещё большую растерянность, он сменил тему:?— Просто… не торопись, хорошо? Я поддержу… Оу…Даже не дослушав его до конца, она обхватывает пальцами его ствол и медленно начинает водить вверх-вниз. Кусает губу от неуверенности, но тут же ухмыляется, когда с его губ срывается полу-стон, с банальным ?боже?. Он хватается руками за полку, жмуриться и сглатывает сухой ком. Выдыхает через рот, и снова сдавленно, через зубы, втягивает горячий пар, когда она подключает и вторую руку.—?Стой, я не закрыл дверь… —?он поворачивается к двери ванной, хочет закрыть, но она впивается ногтями ему в бедра, приказывая ему стоять на месте. Он не слушается, закрывает дверь на защёлку, хочет снова вернуться на место. Она толкает его к стене, прижимает лопатками к холодной плитке и снова ускальзывает вниз.Теперь его очередь терпеть пытку. Такую же, как Кармилла в тот вечер.Кончик её языка обжёг головку, от чего он снова втянул воздух, откидывая голову назад. Его черные волосы чуть приподнялись, мелкими волосинками прилипая ко лбу. Губы обхватили холодной линией начало, еле дотрагиваясь языком, а после двинулись дальше. Сесилион сглотнул, сжимая челюсти настолько, что был слышен скрип зубов и клыки слегка впились в нижнюю губу. Она двигалась достаточно быстро для неуверенной в это деле. Достаточно плавно, чтобы Сесилион судорожно глотал воздух, чтобы взялся за её волосы, убирая их с лица назад, всё ещё оставляя ладонь на её макушке. Пальцы сами водили по линии роста волос.Отвлечься. Главное не быть грубым, чтобы она не восприняла себя как подстилку. Нет, она никогда ей не будет.Кармилла и сама прикрыла глаза, идя на поводу его ласковых движений уже где-то в затылке. Она взяла больше, чем обычнь брала, поэтому некие рвотные позывы слегка подступали к глотке, обжигали своей желчью, пока она давилась собственной слюной, судорожно сглатывала, но боялась. Боялась сделать что-то не так. И его пальцы сжались на волосах, начали оттягивать от члена. Она непонимающе поднимает на него взгляд, попутно смахивая пальцами слюну, которая вытекла через уголок рта.—?Что-то…Её перебил настойчивый взгляд на полотенце, которое уже понемногу сползает с груди. Он так же опустился на колени перед ней, касаясь пальцами её челюсти, уходя к уху, и снова затягивая в поцелуй. Сесилион опускает её на холодную плитку, сильнее вжимает в пол, не давая ей оттолкнуть его. Но она и не пытается, обхватывает его шею руками и только сильнее тянет к себе, сильнее опускает в омут розовых лоз, которые уже начинают впиваться в руки и ноги.—?Когда это кончиться? —?и снова вопрос, встающий комом в горле. Она бегает по его лицу глазами, расценивает это не так, как нужно и ему ничего не остаётся, кроме как объяснить:?— Когда кончиться эта тяга к тебе?..Она выдыхает, берёт двумя руками его лицо и гладит скулы. Так отрешённо и задумчиво, будто делает это на автомате, а после зарывается пальцами ему в волосы, всё ещё смотря в его красные глаза, полные растерянности. Он сжимает губы, готовый услышать всё что угодно, но не это:—?Возможно, когда мы закончим с этим,?— отвечает она. Понимает настолько четко, что готова признать это, но выходит только хуже. У обоих начинает жжечь в груди, выдавливать из-под ребёр легкие, останавливая сердце на несколько секунд от ожидания. —?Давай сделаем это и забудем друг о друге, как о страшном сне… Хорошо?..Говорит дрожащим голосом, с комом в горле, и еле сдерживает себя, чтобы не закончить это прямо сейчас. Прямо на этом моменте. И всё это начало давить, вкручиваться в лопатки тягучим решением. Сесилион выдыхает, опускает голову и снова поднимает на неё. С болью, с готовым желанием не дать этому закончиться, он опускается вниз, приподнимает одну её ногу и закидывает к себе на плечо. Вытягивает ей руку, за которую она тут же хватается и откидывает голову назад, когда его язык медленно проводит по клитору. Она выдыхает, прикрывает глаза и втягивает через нос воздух, когда он вводит один палец, а затем и второй. Проводит языком глубже, ощущает, как содрагается её живот, и хмуриться, сжимая руку так же крепко, как и она. Закусила губу, приподняла бедра и пыталась скрыть свой стон, но это выходило очень плохо.—?Сес… —?молит она, пытаясь сфокусировать свой взгляд на нём. Он посмотрел на неё, ещё шире расставив пальцы, из-за чего она снова откинула голову с негромким стоном. —?Хватит… Пожалуйста…Он останавливается, снова отпускает и её рука, раньше впивающаяся ногтями в его, расслабилась. Её сдавленный выдох вытеснял все нависшие внутри вопросы, проглатывая их без остатка. Потянула к себе, снова закусив губу, и снова целуя его. На этот раз очень напряжённо, достаточно, чтобы он остановился, вглядываясь в красноватые глаза.—?Что с тобой?—?Не хочу, чтобы это когда-нибуть заканчивалось… —?дрожащим голосом снова говорит и на этот раз не сдерживается. Слёзы прозрачными струйками начинали утекать в волосы, полностью пропадать в белых очертаниях первого снега, словно она прощается с чем-то, что не даёт ей полностью посереть, ещё чувствовать оставшиеся эмоции. А он смотрит, не зная, что делать, вытирает большим пальцем солёную влагу и слегка касается губами её носа. Холодный до дрожи в коленках, до невидимых лап, цепляющихся за спину и царапающие, вызывая лишь крик боли.Он приподнимается с неё, тянется к штанам, но она хватает его за запястье, пытаясь снова вернуть его взгляд, полный необъяснимой пустоты, настолько сильной, настолько холодной, что ком встаёт в горле и льдинки его взгляда снова пронизывают до кончиков пальцев.—?Нет, пожалуйста…—?Ты сама хочешь, чтобы это не заканчивалось,?— выдавливает он сквозь силу, но не спешит выдернуть свою руку из хватки.Она молчаливо глотает, тянется к его губам и получает взаимность. Полностью погружаясь в болезненный поцелуй, она глотает собственные слёзы, движениями просит его начать гиблое дело, на которое он не соглашается; держится на расстоянии, и пытается увильнуть от неё. Он не хочет, чтобы страдали оба, чтобы всё повторялось по новой, но и закончить это всё для него оказалось смертельной пыткой.Он выдыхает полной грудью, не в силах больше держаться, медленно входит и чувствует её напряжение. Болезненный всхлип звенит, давит на уши и даже сквозь поцелуй знал?— она кусает губы. Продолжает медленный темп, пока она вжимается к нему и тихо плачет. Нет, не от него?— от понимания?— что это конечная точка. Тянущее чувство внизу живота не даёт ей вновь сконцентрироваться, уволакивает в пелену густого удовольствия. Она пытается хмуриться, пытается не утонуть, но из этого ничего не выходит, глухой болью бьёт в виски и лоб, сильнее ощущения его в ней.—?Расслабься… —?произносит он, опаляет дыханием, останавливается, и смотрит на её дрожащие, воспалённые очертания губ. —?Пожалуйста…—?Я не могу… —?содрагается в районе живота от его близкого контакта прессом. Сесилион смотрит на неё, опирается предплечьями вокруг её головы, и не знает, чем ей ответить. Она сужородно дышит, пытается глубоко вдохнуть воздуха, но из-за вязкого, трясущего все мышцы, ощущения его напряженного, пульсирующего, готового начать всё заново с большим напором, чем раньше, не может и только смотрит на него. —?Слишком… много… А!.. —?она скрывается на полу-стон с вдохом, откидывает голову назад от его медленного движения вперёд. —?Пожалуйста… ещё…И она расслабляется, отдаётся во власть его рук, погружается в тот самый сладкий, мягкий и окружающий своим теплом цветок наслаждения, чувствует пульсацию в висках, но не обращает на неё внимание. Она думала только о нём, смотрела только на него, чувствовала сквозь холод плитки только его разгорачённое тело. Полностью в его глазах, в его контроле, дурманящем своим запахом. Боже, она даже успела забыть, как он пах. Чем он пах. Горьким, отдающим приятным холодком в носоглотку. Запахом ментола, полностью пропитавший её полотенце, её губы, которые когда-то безумно горели.Она хочет его поцеловать. Бездумно окунуться в него вновь, и почувствовать на языке тот самый неприятный вкус лекарства, слышать краем уха улетающих к луне птиц, а после оторваться от него и посмотреть в его глаза. Красные, поблескивающие от лунного света, походящие на самую настоящую кровь; глубокую, кристально-чистую.Сесилион готов всё отдать за неё. За её приоткрытые от стона губы, за горящие глаза. Раньше они горели от злости, а теперь большим желанием, молящие не прекращать всё это. Он и сам не хочет, ещё сильнее прижимаясь к её животу?— к ней самой. При свете свечей, он мог отчетливо увидеть на её лбу скатывающуюся в корни волос каплю пота.Какова её кожа на вкус прямо сейчас? Такая же сладкая, походящая на нектар или слегка солоноватая от примести пота во всем коктейле запаха?Он тянется к её губам, всасывает нижнюю и слегка прикусывает до железного привкуса крови на языке, от которого внутри загорается ещё несколько лампочек и гортанно мурлыкает ей в подбородок. Это слишком вкусно, слишком запретно до такой степени, что хочется уйти дальше, не разбирая дороги обратно. Проводит кончиком языка по передним зубам, едва касается маленьких клычков и врывается в её рот, снова и снова всасывая её губы, полностью искусав их. По-человечески искусав, не оставляя живого места на тонкой полоске соприкосновения.Он двигается. Нежно, с небольшим напором, вызывая у неё непрекращающиеся стоны, и улыбается ей в губы, запуская одну руку вниз к шее, плечам и талии, сдергивая поднадоевшее полотенце. Проводит большим пальцем по бедру, уходя к талии и вверх по ребрам, к груди, сминая её в своих руках. Такая миниатюрная, похожая на мрамор, но слишком мягкая, поддатливая, кроме розовых сосков, твердо стоящих у него под пальцами.Её ногти вонзаются в спину с каждым резким толчком, проводят красноватые полосы по бледной коже, а через несколько секунд исчезают, будто заставляют снова и снова терзать его спину, заставляют сильнее напрягать мышцы, чтобы она почувствовала их сплетение. Кармилла запускает в его волосы пальцы и массирует затылок. Внутри всё стянивается тугим узлом, когда он касается пика и сотня ярких звёздочек ослепляет, не даёт видеть. Она широко раскрывает глаза и вскрикивает, жмет губы, жмуриться. Сжимает его внутри себя, не даёт уйти. Он и не собирался, голодно осматривая стекающие по её шее капли пота, прилагая в каждый толчок максимум силы, от которых она вскрикивала, прижимала одну руку к губам, кусала губы, а другой сильнее вонзала ногти в его затылок.—?Убери руку,?— приказным шёпотом он обдал её руку горячим воздухом, ещё глубже входя в неё. —?Убери, мать твою! —?хватая её за запястье, Сесилион отдёрнул ладонь от её лица. —?Я хочу слышать это!Его глаза горят нескончаемым потоком непонятного, тянущегося по всему телу желанием, когда она снова кричит, снова прижимается животом к нему, снова показывает длинную шею, словно манит ускусать, оставить свой отпечаток на каждой выпирающей жилке. Что-то вязкое, густое скользит в животе тонкой змеёй. Он не может сдержаться: оставляет поцелуи на её шее, входит полностью во всю длину, попутно слушая её громкий стон вперемешку с криком, и гортанно стонет.Всё внутри будто снова стало пустующим, таким тяжёлым, готовым упасть на пол к ней. Он никогда не чувствовал себя таким усталым, но трепечущее чувство в животе вызывало только дурацкую, довольную улыбку. Внутри всё так же горело, не давало лёгким вдохнуть.Нет, это не кончилось. Не прошло. Не забылось, как страшный сон. Они только накормили этот кошмар. Дали ещё больше желания, густым сиропом разливающееся по телу, тянущее друг к другу.