8. Прошлое. Неправильно-правильное. (18+) (1/1)

Сесилион ненавидит воскресенье из-за постоянного вечера танцев, как дань умершим демонам крови во время побега из Бездны. И даже не из-за танцев, они ему по душе, а из-за неё. Ему придётся лицезреть недо-превратившуюся вокруг других демонов крови, которым лишь бы завоевать внимание какой-то идиотки. Он уже два раза видел её, и она всегда притягивала к себе взгляды одиноких демонов. Тот же самый Зей, пытающийся за ней ходить как хвостик, начал несказанно бесить. Никто не может ходить с ней, потому что…Потому что? Потому что она уже живёт с тобой? Потому что к тебе приелся запах розы? Или потому что в своих грязных фантазиях ты представляешь именно её, и теперь реальность кажется чем-то неправильным?Шаги из другой комнаты дали понять, что Кармилла начала собираться. А он сидит на постели, сдирает заусенцы с пальцев и слушает. Пытаясь не дышать, чтобы уловить каждый шум, чтобы нарисовать картинку перед собой, как Кармилла выбирает платье, стоя в комнате в нижнем белье, так же по-человечески кусая губу в раздумьях. От мыслей потянуло живот, скрутило в тугой узел, и в паху стало тесно. Безумно тесно. Нет-нет-нет, ты не будешь думать о ней, как о чём-то прекрасном. Она всего лишь человек в облике демона крови. И это существо, всего лишь временно, будет жить за стенкой. Потом к тебе подселят какую-то красивую демонессу, с пышными волосами и красными глазами.Стоп. То есть, ты сейчас перечислил все приметы Кармиллы и даже не задумываясь, выстроил образ у себя в голове?..Он мотнул головой, снова прислушиваясь к шуму за стенкой. Тихо. Настолько тихо, что это начало давить на уши, стучать по вискам. И в этой тишине он слышит, как бешенно сердце танцует чечётку, до боли в груди бьёт по рёбрам так, что воздух из легких выбивает.Сесилион не хочет сегодня идти на танцы, просто потому что мелькающий сквозь толпу образ Кармиллы будет выводить его на нервы. А она, по-любому, будет танцевать с Зеем, смеяться с его тупых шуток, будет разговаривать с Йеной, которая нажужжит ей кучу ?интересных? фактов о неженатых демонах крови. И в этот список входит Сесилион. Он мог с легкостью занять первое место только из-за одних генов и внешности. Быть женой графа, так ещё и безумно привлекательного?— многого стоит.Если он не явиться на танцы, то его будет ждать выговор от отца. И матушки, если сегодня он успеет к ней зайти. Обычно, она болезненно улыбается ему, дрожащими руками тянется к его лицу и целует в лоб. И Сесилион постоянно чувствует сковывающее чувство в животе, будто ему вытаскивают органы только от одного дрожащего прикосновения подушечки пальцев его матери.***Йена уже прекращала командовать расстановкой шатров и гирлянд из светлячков, которые прикрепили на железные балки. Они были похожи на светящуюся дорожку, утекающую к полу, но не достающую, касающуюся макушки Сесилиона и Алекса, которого первый встретил по дороге. Многие понемногу стягивались, создавая вокруг гам голосов, давящий на уши. Кармиллы в этой толпе не было. Странно, обычно она таскается вместе с Йеной и помогает с организацией. Йена уже проболталась о том, какой из Кармиллы прекрасный командир, даже получше говорящей. И это снова вызывало раздражение где-то внутри, под ногтями, скребущее так, что хотелось содрать ногтевую пластину и прогрызть это раздражение до костей. Он слишком сильно реагирует на эту идиотку. Именно это и раздражает. Он думает о ней.—?Уверен, сегодня я потанцую с Жизель! —?говорил Алекс где-то под ухом. Но Сесилион не слышал. Он не хотел тут находиться, потому что вместе с бабушкой Ингрет сейчас его мать. Полумертвая, готовая отойти в мир иной в любой момент, а он…Он просто танцует с другими демонами. И это сильно давило. Он чувствует себя эгоистом в какой-то степени.—?Уверен, ты опять просидишь за барной стойкой весь вечер! —?пытался перекрикивать музыку Зей, хлопнувший Алекса по плечу. Его короткие белые волосы создавали ощущение, что он лысый. Красные глаза ещё больше создавали эффект, его мертвенно-синей бледности. Он один из немногих с такой кожей. —?А ты, Сесил?—?А?Он мотнул головой поворачивая голову на Зея. И не только Зея. Рядом с ним, в белом платье ниже колена стояла Кармилла, скромно топтущуюся рядом с ним, и так же по-человечески закусывующую нижнюю губу. Сесилиону хотелось, чтобы она уже сожрала свою губу. Это приводит его к бешенству.—?Ты с кем-нибуть станцуешь сегодня? Или знаменитый лавелас ушёл в отставку? —?Зей насмехательно улыбнулся, от чего в уголках губ оказались маленькие морщинки, взглядом скользя по вырезу на ноге платья.—?Нет,?— отчеканил Сесилион, пытаясь не смотреть в сторону Кармиллы. Она слишком сильно притягивает к себе взгляд, от чего хочется выдрать глаза или её. —?Я сегодня буду только пить. Мне, пока что, секс не нужен. Не так уж много нервов я потратил.Да, ври, Сесилион. Конечно ты не потратил нервов вовсе, когда эта идиотка стоит рядом и таращиться на тебя так, будто хочет ответного взгляда. Будто ждёт, что он оценит её наряд. И от этого дыхание ускоряется до предела, заставляет задыхаться только от одного выдоха, исходящего из её губ. Она так же дышала на него тогда, у бабушки Ингрет в одной из комнат. Её глаза так горели, так пылали желанием, что невольно наворачивается мысль какая она. Нежная? Грубая? Сладкая? Горькая?Зей хотел что-то сказать ему, но Сесилион быстро скрылся в толпе танцующих, почти бегом подходя к барной стойке, просверливающим взглядом глядя прямо в глаза отцу, который в свою очередь ухмыльнулся, накрутив один ус на палец, и на конце волосы немного завились в скрученный локон.—?А не слишком ли рано, сынок?Антуан работал барменом в вечера танцев, отвечая на всё типичным: ?Я уже стар для ваших этих танцев?. Хотя Сесилион помнит, отчётливо помнит, как отец с мамой танцевали в гостинной ещё до того, как мать заболела.—?В самый раз,?— галстук давил на горло, дышать было трудно настолько, что вздутые вены стали ещё больше. Сесилион потянул в сторону галстук, отводя голову в противоположную сторону. Антуан нахмурился. —?Пап, не начинай…—?Что ?не начинай?? Ты сам знаешь, что этим никому лучше не станет.—?Мне станет легче,?— Сесилион начал тупить взгляд куда-то в подмышку отца. —?Хотя бы на время…—?И ты постоянно будешь напиваться, когда тебе будет ?трудно?? —?Антуан подпёр бедро кулаком. Он ждал ответа, но Сесилион молчит. Потому что не может найти объяснение своему поведению, и тому, что происходит в его жизни. Полумёртвая мать, полувдовец отец, и эта недо-превратившаяся, мелькающая перед его глазами каждый день. И каждый день она улыбалась всем настолько ярко, что могла перебить солнце, но её улыбка угасала, как только взгляд встречался с холодными осколками глаз Сесилиона.—?Нет,?— Сесилион вдохнул воздуха полной грудью, и резко выдохнул, опуская напряжённые плечи. Он просто устал. Он просто хочет спокойно дождаться того момента, когда сможет с облегчением разгромить половину дома в состоянии ярости и слёз на глазах. —?Это последний раз, обещаю.Под упрёком, Антуан всё же налил в прозрачный стакан янтарной жидкости, которая тут же обожгла горло своим неприятным вкусом.Она как бельмо на глазу. Слишком выделяется из толпы своим кристально-белым платьем, своими блестящими при свете гирлянд волосами и горящими глазами. Она так же смотрела на него, только… Эмоций у неё было меньше, чем в тот раз. Она почти давила улыбку, когда Зей наступал ей на ноги во время танца. Это невыносимо бесило. Она бы всё отдала, чтобы Зей прямо сейчас отошёл от неё, и вместо него встал кто-то, умеющий танцевать, умеющий вводить её в призрачное состояние транса и какой-то обмяклости. Это был он. Безусловно. И от этого горело в кончиках пальцев, почти болезненно пробираясь дальше по пальцам и к запястью. Мелодия сменилась на более быструю, звучающую от инструментов весёлой, текущей по всему телу, радостью того, что Зей наконец отойдёт от неё и она сможет вдохнуть полной грудью не гвоздику, а самый настоящий воздух. Чистый, свежий и вкусный от долгой муки.Прохладная, худая рука коснулась её запястья, уводя в девичий кружок. Йена всегда вытаскивала её из подобного рода ситуации, когда хотелось блевать. И даже прямо сейчас, пытаясь успевать за всей потасовкой этого круга, она чувствует, как на неё пристально смотрят, не отводят взгляд, будто пытаются мысленно сожрать. Вариантов было всего два, от которых она тут же отказалась. Оба ей противны, неприятны, но из-за вежливости Зея ей приходится терпеть запах гвоздики. А к Сесилиону она остыла настолько, что щёки наливаются жаром до самых кончиков ушей. Конечно она его не забыла. Иногда по утрам она чувствует ещё не выветрившийся до конца аромат ментола, режущего глаза, в их ванной. И она жадно глотает его, покрывает лёгкие коркой льда, который не тает до сих пор.Скованные смешки девушек отвлекли Кармиллу от раздумий, проследовав за их взглядами. За свою спину. К Сесилиону и его холодному взгляду, пронизывающего до костей, заставляя кожу покрываться мурашками, и прихватить дыхание. Будто если она выдохнет, то он тут же подлетит к ней и будет смотреть в её глаза в нескольких милимертах от неё. От её лица, опаляя дыханием её нос настолько интимно, что дрожь пробегает по корням волос и коленки начинают поддрагивать, готовясь в любой момент упасть перед ним на колени, если он не схватит её за плечи. Он схватит, и сам поставит её на колени так, как ему удобней. Он всё смотрел на неё, не отрываясь, а в глазах блестели лампочки гирлянд, почти скрывая красные глаза ото всех. Он не двигается, сжимает бокал в руке, а другой держиться за ремень брюк.Кармилла сглотнула, чувствуя внутри себя сжатый сгусток чего-то медленно стекающего по позвоночнику и прямо к низу живота, растворяясь так, что она могла почувствовать легкую влагу между ног. Он одним только взглядом заставляет мокнуть, представлять, как он нависает над ней, как тело содрагается от одного только движения, и как легкие толчки где-то внизу натягиваются как струны. И от этого хочется зарычать, бросить ему какую-нибуть ядовитую фразочку и, победно вздёрнув подбородок, удалиться обратно в свою комнату. Где она почти в своём мирке, где она может дать волю чувствам и, со слезами на глазах, снимая с себя одежду, заваливаясь под одеяло, чувствовать жар себя, представлять что это его пальцы. Это не она вовсе, и холод в спине принадлежит именно ему. Он холодный, неприступный, грешный, к которому тянет ещё сильнее только от воспоминаний двух поцелуев.Но она в реальности, где каблуки уже не стучат на полу, а лениво висят с её руки, а плечи содрагаются в прерывистом дыхании, будто она огнедышащий дракон, поливающий огнём всё живое. Она готова сжечь всё до тла прямо сейчас, главное не видеть этого демона перед собой, не чувствовать его взгляд на своей спине.Быстро стягивая с себя платье Йены, Кармилла нырнула в постель и закрыла глаза, сжимая веки так, чтобы не видеть ничего перед собой. Только мелькающие круги. И слушать тихое тиканье часов в гостиной, детские голоса в соседнем доме и дверь, которую открыли. Она распахнула глаза, прислушиваясь к шаркающим шагам, проходящих мимо её комнаты, и заглушённые стеной соседней комнаты. Он прошёл мимо, возможно, даже не взглянул на узоры её двери и закрылся у себя в комнате. Снова. И его шаги, постоянно скрипящие половицы вводили в дрёму, за которой она не смогла услышать что-либо ещё. А ей следовало бы слушать.—?Эй,?— голос Сесилиона сквозь тишину оглушил на несколоко секунд. Он не звучал пьяно, но его неуклюжие попытки встать ровно говорили об обратном.Кармилла задержала дыхание, сглатывая накопившейся ком.—?Чего тебе? —?её голос не был похож на голос Кармиллы. Он был глухим, почти безцветным.Ответа не последовало, но она точно знала, что он всё ещё стоит в её комнате и сверлит в её лопатке дыру. Он не двигался, боялся даже выдохнуть. Было душно. Ужасно душно, из-за чего последовали шорохи его рубашки и галстука. Кармилла повернула к нему голову, чтобы отвесить замечание, но язык остановился на полуслове. Он стоял почти ровно, пытаясь скинуть с себя рубашку, но лишь гортанно зарычал. Треск ткани пролетел по комнате очередным оглушением. Он двинулся в её сторону.—?Ты пьян,?— цитировала Кармилла, пытаясь продолжить, но Сесилион её опередил.—?Да, и это не меняет ничего…—?Иди проспись, а не ко мне в комнату заваливайся,?— Кармилла брезгливо прижалась к другому концу кровати, чувствуя, как упирается её лопатка в стену. В ту самую стену, что разделяла их.—?Ты начала обо мне заботиться? —?он сказал это тихо, почти шёпотом, оставаясь в шаге от её кровати. И только сейчас она вспомнила, что находится под одеялом в одном нижнем белье. Возможно, даже частично без него. —?Похвально,?— он поставил колено на матрас, ещё сильнее вжимая Кармиллу в стенку. Лопатка начала болеть. —?Только мне это не нужно.—?И зачем ты ко мне пришёл? —?она пыталась говорить уверенно, но голос сажался с каждым сказанным словом.Он не ответил. Неотрывно смотрел в её глаза, пытался приблизиться, и в итоге смог еле коснуться её губ, будто дразня всем своим видом. Он завалился на плечо, чувствуя растущую из ниоткуда эрекцию. Он понимал, что если не уйдёт, то всё кончиться очень плохо. И это ?плохо? прозошло, когда Сесилион заговорил:—?Иди сюда, я не кусаюсь,?— он расправил руку на воздух, сщуренным взглядом смотря на просвечивающие сквозь одеяло соски. —?Пока что.А она, как дура, легла к нему спиной, чувствуя на своей шее его взгляд. Проникающий под кожу, будто знающий, что там происходит. Там происходит целый ураган эмоций, давящего чувства в груди и сжимающихся ног. Колени ноют. Даже через спину горький ментол обжигал кожу, остужая пылающие щёки и освобождая рассудок от давления в висках. Гудело настолько, что шорох одеяла был самым глухим звуком из всех. Хотелось провалиться под кровать, под землю, главное не чувствовать его горячего дыхания, его холодного взгляда и его прохладных рук, которые скользили по постели, едва касаясь кожи Кармиллы. Дрожь пробила всё тело, и дыхание спёрло только он ощущения его прижимающегося живота к её пояснице. Позвонком она могла отчётливо чувствовать еле прорисованный пресс. Рука сама потянулась к одеялу, чтобы задрать ткань выше шеи, но его ладонь легла на её пальцы, оглаживая аристократично-выпирающие фаланги, на которых раньше висело много ненужных побрякушек. Сейчас они голые, абсолютно голые, будто Сесилион видит её насквозь, чувствует быстробьющееся сердце, оглушающее одним только своим стуком. Казалось, что она бежала кросс несколько километров не останавливаясь. И сердце забилось ещё быстрее, когда пальцы Сесилиона спустились на бедро, двигаясь всё ближе к её паху, словно он знает, что она прямо сейчас сводит свои колени, пытаясь остановить жар, обжигающий её живот только от одного его взгляда. От одного только его присутствия.—?Иди к себе… —?она почти шептала от интимного напряжения между ними.Губы сами приоткрылись в блаженном выдохе от контраста температуры. Колени перестали ныть настолько, что тягучее ощущение растворилось внутри опаляющим удовольствием.Нет-нет! Хватит! Перестань! Перестань чувстовать, думать, мечтать! Перестань изводить своё тело в судорогах, когда снова приснился он!Рука Кармиллы сама схватилась за край подушки, пытаясь подтянуться вверх, но его пальцы, обжигающе холодные, скользнули глубже. С губ сорвался глухой вдох. Она пыталась сжать зубы, втягивая воздух с запахом ментола. Если бы она могла, то давно бы уже скинула его с кровати, чтобы этого не было, но…Она это не сделает. Потому что потом этого может не быть.И его губы. Такие неправильные, такие холодные и шершавые, касающиеся её шеи, впадинки за мочкой уха. Целующие настолько тихо, чтобы ей не было больно. Настолько нежно, чтобы она тактильно запомнила щекочащие её нервы губы. Чертовы губы.А она тает под ним, прижимается ещё сильнее. Хочет почувствовать каково это. Каково это не переносить его на дух, но хотеть его. Хотеть настолько, что только взгляд заставляет мозг рисовать самые грязные желания. Он глушит её полу-стоны своим шёпотом, наговаривает что-то на ухо, прерываясь на поцелуи, понимает, насколько она промокла. Он мог это ощущить холодом комнаты, вязким узлом закручивающий жар обратно в неё. Он и сам ощущает жгучее чувство, сам так горячо дышит ей в шею.Её холодные пальцы скользили по выступающим косточкам, скользили к его запястью, обхватывали кольцом, пытаясь оттянуть его. Пытаясь перестать идти у него на поводу, позволять ему так распоряжаться тонной удовольствия. Даже не тонной, а чем-то большим, заполняя всё тело тянущим, непривычно щекочущим.—?Пожалуйста… Ах… —?она уткнулась носом в подушку. Уводя бёдра к нему, чувствуя как он напряжён в паху. —?Иди спать…—?Только ты меня сейчас держишь… —?снова горячее, опаляющее ухо дыхание. Он кусает её мочку уха. —?Повернись ко мне… —?его губы приоткрыты, хочет ещё что-то сказать. Он хочет её попросить. Замолчи! Закрой рот! Нет! Ты не будешь! —?Пожалуйста…Сжатый выдох. Холод комнаты стал покалывать под ногтями. Она повернулась к нему. Такая живая, настоящая. Такая желанная каждой клеточкой тела…Её глаза приоткрыты, и эти красные полумесяцы смотрят на него горящим огнём. Щёки горели только от одного её выдоха. Она настолько близко, что можно почувствовать еле осязаемый запах крови на её губах. Кусала до крови, до железного привкуса. И теперь она пьянит его этим. Таким сладким, манящим, от чего её шёпот проходит током по позвоночнику:—?Поцелуй меня…В горле встал ком. Он сглотнул и болезненно закусил щеку. Сесилион даже сам не понял, как резко прижался к её губам. Вкусно и сладко. Она похожа на вино, пьянящее своим запахом, своими действиями. Её колено легло на бедро, будто бы машинально прижимаясь ближе к нему, запуская свои пальцы в его руку, медленно уводя вниз к животу. Гул стоял в ушах от дыхания, опаляющее носогубную складку, идущее в унисон с их движениями. Такими неправильно-нужными.Рука сама подхватывает ногу Кармиллы выше, от чего её дыхание на несколько секунд оборвалось хриплым полу-стоном на выдохе. Ни одна из демонесс так не дышала как она, не смотрела на него полуприкрытыми глазами, не шептала как она. Они все были до безумства одинаковыми, пластиковыми, холодными.Стало бить в уши её тихими вдохами через зубы, словно она всхлипывает только от одного движения Сесилиона. Она вжимает шею в плечи, сильнее жмётся к нему, к его шее, дышит через рот, опаляет бьющиеся через край жилки. В висках встала глухая боль. Нет, это из-за алкоголя, из-за неё. Из-за слишком необычной в понимании демона крови. И она шепчет, сладко, без наигранности, банальные слова, которые пролетают мимо ушей очередным звуком. Их Сесилион не разбирает в шуме внутри себя. И она почти вскрикивает, сжимает губы, царапает его спину. А он не разбирает ничего, чувствует холодную испарину на лбу и так же начинает шептать:—?Подожди ещё немного… —?он целует её в шею. Она такой же температуры как и он. Или же наоборот? —?Пожалуйста… —?двигает пальцы глубже, и вскрик всё же слетает с её губ. Правильных, красивых губ. Она уже не может терпеть, кусает губы почти насквозь, стонет настолько громко, от чего его барабанные перепонки всё же отходят от липокого, скользящего сквозь позвоночник гула, и он слышит её сбитое дыхание. —?Ты такая… прекрасная… Боже… —?он чувствует, как она прижимается губами к его выступающей жилке, чтобы заглушить свои звуки. —?Такая… —?он и сам срывается на ненужный выдох вперемешку с рычашим стоном. —?Манящая…—?Сес… —?она первая, кто называет его ещё более сокращённо. Тихая мольба перестаёт звучать, когда он двигает пальцами ещё глубже, заходя уже полностью. И она не вопит, не вскрикивает, а только протяжно выдыхает. —?Пожалуйста… —?кусает губу, и срывается на стон, отлипая от его шеи, прижимается ещё сильнее набухшими бусинами сосков. Белые волосы почти прозрачны на подушке, спутываются, превращаются в несколько отдельных прядей из-за густого облака пота. —?Ещё…Он целует её нежно, почти с нескрываемым удовольствием, слизывает, подступающую сквозь ранки, кровь, двигает пальцами в такт колотящему сердцу. Она отвечает на поцелуй, запускает в его волосы пальцы и не обращает внимания на неприятное раздражение внизу, на туго скользящие пальцы Сесилиона. Она сконцентрирована на нём, на его губах, на его дыхании, и на его стучащем через раз сердцем.Он пьян, она на нервах. Это всего лишь всплеск эмоций. Ненужных эмоций, которые встают между ними, соединяют их вместе.