2 (1/1)

– Нда, выходит, я опоздал больше чем на три года… – гость по имени Орландо грустно усмехнулся. Он как будто избегал смотреть на Радомира примерно с середины его рассказа – зацепился взглядом то ли за недопитый бокал перед собой, то ли за глиняный кувшин с вином и так слушал до самого конца.Они сидели внизу за широким обеденным столом. Одни во всем доме: учеников Радомир отослал в город вместо себя (младший был счастлив, ему впервые разрешили поучаствовать в обходе пациентов), а Тодорка, умница, поняв его с полувзгляда, ушла на рынок и не торопилась возвращаться. В косых лучах солнца из окна плавали пылинки, и так было тихо, что казалось, можно услышать звук, с которым они кружатся в воздухе.– Учитель всем и всегда говорил, что у него нет сына. Но вы похожи. На секунду мне показалось, что он вернулся, – у Радомира за спиной как будто открылась дверь в январский холод. Он вздрогнул и сделал глоток из своего бокала, чтобы летнее тепло снова побежало по жилам. – Только внешне, – Орландо досадливо поморщился. – Мы не похожи настолько, что я отказался от него, а он – от меня. Я сбежал из дома после того, как отец окончательно решил переехать сюда. Не хотел оставлять родину, и потом, – дав волю чувствам, он, наконец, поднял глаза. В голосе его зазвучала обида, Радомир с удивлением заметил какие-то жалобные, совсем детские нотки, – он запрещал мне все, что я люблю! Жег мои чертежи, рвал рисунки, смеялся над моими стихами и вообще над всеми моими идеями. Особенно над теми, которые касались медицины! Говорил, что я его позорю… – Строг был Вазили, – Радомир сочувственно покачал головой. – По нашим законам ты не имеешь права на его наследство, раз он отрекся от тебя, но я готов отдать тебе все, что ты попросишь. Хоть весь дом – оставайся и живи. В конце концов, я очень виноват перед тобой. Если бы не я... – Ни в чем я тебя не виню, – Орландо скривился, как будто не сладкого красного вина глотнул, а полынной настойки. – Ты хотел как лучше, и у тебя почти получилось. И ничего мне не нужно: все равно я здесь чужой, а у тебя семья, ученики… Он помолчал немного, а потом продолжил задумчиво: – Знаешь, я много раз представлял, как вернусь к нему. Победителем. Признанным гением. Великим ученым, которому принесли славу и почет его открытия. Докажу, что можно быть лекарем – и при этом еще инженером, поэтом, философом – кем угодно. А примчался – за помощью, ног не чуя от страха. И то, от чего я чудом спасся, может прийти сюда в любую минуту.