45. (1/1)
*Лекарь придирчиво осмотрел каждый сантиметр кожи на плечах, на спине и животе аббата, деликатно заглянул под исподнее, чтобы убедиться, что там не осталось серьёзных повреждений поверхности тела, затем подал священнослужителю одежду: - Вы идете на поправку, святой отец.Уиклоу, хмурясь, натянул рубашку, застегивая мелкие пуговки, поправил съемные рукава и сунул ноги в сапоги.Стопы уже успели отвыкнуть от грубой обуви.Под пристальным взглядом сидевшего за письменным столом рыцаря, аббат поднялся: теперь он держался на ногах вполне твёрдо. - Как вы себя чувствуете, святой отец? – Локсли склонил голову набок, барабаня пальцами по краю стола, - Голова не болит?Прежде, чем ответить, Уиклоу с досадой оскалился. Нет, голова больше не болела. Его все ещё тошнило, но это было более физически, нежели духовно. Зов венца утих. А ведь аббат в какой-то момент уже даже смирился с неизбежным. В голове царила позабытая лёгкость и ясность. Но кое-что всё-таки омрачало факт выздоровления священнослужителя. - Спаси вас Бог, моя голова не болит, - Уиклоу посмотрел на Робина так, что если бы взгляд аббата имел материальную силу, то рыцарь бы моментально превратился в горсть пепла, - Но вы посмели снять с меня крест и колдовать надо мной! Знаете, - голос аббата съехал на визгливое шипение, - Знаете, что я теперь имею право сделать? Заложить вас!И Робин Локсли не выдержал. Подскочил к новоисцеленному аббату, сгреб его за шиворот и совсем не по-рыцарски встряхнул, прижимая к стене и рыча в лицо бывшему подопечному: - Да как вы смете!!! Я взял этот грех на свою душу вместо вас! В Ватикане вас бы просто сожгли, а благодаря мне вы живы! Хотя… - Робин отпустил аббата, - Я уже жалею, что вообще взялся выхаживать вас. Надо было бросить вас там умирать, или попросить Плачущего закончить начатое! Уж поверьте, - рыцарь сжал кулаки так, что побелели пальцы, - Он бы согласился!..Уиклоу с надменным выражением лица поправил воротник, несколько отступая обратно к постели: - Определитесь, сир, на чьей вы стороне! - Я за мир во всём мире! – огрызнулся Локсли и рявкнул, - Стража!На призыв в опочивальню заглянули двое в доспехах. Робин кивнул на аббата: - Выведите его преосвященство в сад, пусть подышит свежим воздухом.Один из солдатов осторожно взял Уиклоу под локоть и повел в сторону выхода. У двери святой отец оглянулся на хозяина замка: - Вам придется смывать этот грех слезами и кровью! - Благодарите Бога, что не вам! – фыркнул рыцарь и вполголоса добавил, так, в пустоту, - Слёзы и кровь. Всё, как обычно.*Рассвет окрасил горы нежно-огненным заревом. Под лучами восходящего солнца слегка выгоревшая чёрная шкура Голиафа отливала золотом. Всадники остановились у подошвы невысокого, но очень широкого горного хребта. - На который из шпилей мне ориентироваться? – Ланселот вытащил ноги из стремён и съехал по боку жеребца, тут же передавая повод Михаэлю. - Во-он на тот, - Циммерберг ткнул пальцем в сторону самого покатого. Даже здесь, у подножия, был заметен разлом входа в пещеру. Монах, проследив, куда указал спутник, кивнул. Отстегнул пояс с ножнами и протянул меч конокраду: - Спасибо. - Ты сумасшедший! – брюнет заскрипел зубами, - Если ты погибнешь, я… - Не погибну, - решительно отрезал Плачущий, поправляя шнуровку на сапогах и выпрямляясь во весь рост, - Просто дождись меня здесь, слышал? - Слышал, - буркнул Михаэль, провожая взглядом Пепельного.Ланселот, удаляясь в сторону горы – той самой, - усмехнулся своим мыслям. Да, пожалуй, Циммерберг был бы прав, сказав, что он, убийца, сумасшедший. Но он всегда был таким. Так что…Плачущему случалось бывать в горах. Он знал, что иногда там встречаются воистину жуткие твари, вроде грифонов, или химер. Ему были знакомы их запахи, а так же и то, что эти фэйри были все-таки животными без осмысленного сознания. Кто его встретит сейчас?По мере приближения к горе, к разлому, в душе Монаха стала возрастать помесь тревоги и живого любопытства. Да, он безоружен, но в обиду себя не даст. Наверное.Прежде, чем ступить на площадку перед разломом, Ланселот вдохнул полной грудью, стараясь хорошенько запомнить запах дракона. Запах снега, мха и сырой золы.Плачущий сделал шаг вперед. Под сапогом что-то громко хрустнуло. Мужчина наклонился. Из-под наста торчала человеческая челюсть. Ланселот оглянулся на долину. С высоты Циммерберг с лошадьми выглядел, как деревянная фигурка солдатика на разложенной карте. - Ладно. Что толку тянуть, - Монах, сжав зубы, несколькими быстрыми шагами преодолел ширину площадки и юркнул во тьму разлома.Вход в пещеру уходил острой длинной трещиной вверх, разделив гору пополам. Сверху полупрозрачными струнами ниспадали лучи света, но их было мало, чтобы разогнать темноту. Ланселот проморгался, привыкая ко мраку и усиленно прислушиваясь.Здесь запах мха, золы и снега шел сразу со всех сторон, будто отражаясь от стен пещеры.На расстоянии пяти-шести десятков шагов раздался сначала рокочущий вздох, а затем скрежет чешуи о скалистое дно.Ланселот представлял себе, что дракон, скорее всего, очень крупный, но он и не думал, что миндалевидные голубые глаза с бело-красными щелями зрачков блеснут почти под самым сводом увенчанного сосульками сталактитов потолка.И первым делом случилось то, чего Пепельный так опасался. Зубастая пасть распахнулась, выпуская струю светло-синего рваного пламени. Бывший инквизитор уже знал, что может совладать с живым огнем земли, с зелёным колдовским огнём фэйри, но драконье дыхание… Что, если Пепельному народу оно неподвластно? Убийца уже больше инстинктивно, нежели намеренно, взмахнул руками, закрываясь от стремительно летящих клочьев огня. Сноп пламени словно разорвало надвое, и оно врезалось справа и слева от фигуры Ланселота, расплавив скалу.Получилось! У него, все-таки, получилось! - На-адо жше-е, так ты Пепельнхый,- голос, напоминающий шелест обваливающихся камней, звучал скорее заинтересованно, нежели враждебно, - На тхебе нет ни цхепей, ни верёвокх-х, - огромные когти защёлкали по полу, поднося длинное тело поближе, - Тхы не преступникх, присланный Ойгхеном, ты не шжертвопринош-шение, - судя по звукам, лап у дракона было четыре, - Кх-х-хто таков будеш-ш-шь? – острая широкомордая голова рептилии, украшенная костяной короной рогов, опустилась ближе к гостю.Ланселот сглотнул, разглядывая зверя одновременно и с ужасом, и с восхищением. Он впервые видел дракона. Живого дракона! Разумного фэйри-альбиноса, чьё туловище фрагментами выхватывалось лучикам света из-под потолка. Среди танцующих в холодном воздухе пылинок блеснул коготь, венчавший правое кожистое крыло змея. - Я Ланселот, Плачущий Монах, - бывший инквизитор снял капюшон и взглянул в глаза хозяину пещеры открыто и честно, - Я безоружен. И ты прав, я не преступник Ойгена, и я не жертвоприношение. Я пришел просить помощи.Дракон сощурился, поднося морду ещё ближе к незваному гостю и обдавая его жарким дыханием так, что волосы Ланселота на мгновение чуть взметнулись в воздух: - Тхы-ы тот самый Плачущ-щ-щий? –шелестящий голос сошел на рык, - Дхаже я слыш-шал о тебе! – дракон оскалил страшные клыки, - Дхревес-сные духи ш-шепчутся, что ты рас-с-скаялся и теперь стремиш-ш-шься искупить злодеяния, - змей лёг, как сфинкс, скрестив передние лапы и несколько раз выпустив раздвоенный язык меж передних зубов, - Но чхего же ты от меня хочеш-ш-шь?Ланселот шагнул ближе, всё так же глядя в глаза дракону: - Люди говорят, что ты стар, как сама земля. Что ты един с природой – своей и остальных фэйри. Я натворил много дурного в прошлом, допустил слишком много ошибок, и мой народ не хочет мне доверять, но ты… - Плачущий сделал ещё несколько шагов навстречу, в который раз мысленно поражаясь колоссальными размерами зверя, - …Ты посмотри на меня и скажи, что ты видишь?Змей моргнул третьим веком, язык вновь затрепетал в воздухе: - Я вижу рхастерянного мальчиш-шку, чху-увствую твою трево-огху и страх-х-х, у тебя болит душ-ша, - зверь снова моргнул и двинул челюстями, уронив раскалённый уголёк с краешка пасти, - Но в тхебе пляш-шет тепло истинной любвфи, и ты полон реш-ш-шимостхи и жхелания боротьс-с-ся. Я не чхувствую в тебе угрозсы. Ланселот подошел вплотную, задрав голову вверх и глядя на дракона в упор: - Как ты видишь, древний, чисты ли мои намерения?Змей одарил гостя долгим, очень долгим и тяжелым взглядом. Так, словно Плачущий сейчас стоял на исповеди. Капля огня свесилась с торчащего сбоку клыка, потянулась вниз и Ланселот поймал её на ладонь. Та замерла в воздухе, в каких-то миллиметрах от кожи бывшего инквизитора, не опаляя, но ощутимо грея. Голос змея прошелестел: - Вот тхебе и ответ, сын своегхо народа. Монах накрыл огонёк второй ладонью и по рукам побежали мурашки: пламя растворилось в воздухе. - Отнеси меня в Аске, древний, - Ланселот умоляюще взглянул на зверя, - Князь Отто должен поверить в меня.Дракон, засопев, неуклюже повернулся боком, подставляя белое гладкое крыло.Циммерберг, в это самое время понуро ходивший кругами подле лошадей, в который раз поглядел на разлом входа в пещеру. Он уже успел себе представить, как из груды обугленных костей пытается выудить косточки Монаха. - Хоть бы Эльгу предупредил… - с тоской протянул было конокрад, как вдруг из пещеры рванул снежно-белый… призрак?Нет.Тяжело взмахивая огромными крыльями, древний белый змей взлетел над шпилем. Солнце блеснуло на чешуйчатых боках, и взгляд Циммерберга зацепился о маленькую темную фигуру на загривке дракона.Плачущий Монах, зафиксировавшись ремнями плаща, устроился меж двух костяных шипов, росших из драконьего хребта. Сидеть было неудобно, но это было последнее, что сейчас волновало Пепельного. Если древний фэйри поверил ему, Плачущему, то у князя будет пища для размышлений. - Во дает крестанутый! – Михаэль присвистнул так, что лошади шарахнулись, - Во дает!..*Ауксилиарий – теперь уже бывший ауксилиарий, - Бремерхафена настойчиво постучал в резные двери. Иоганн Гюнтер отпер почти сразу же. - Святой отец! – Иоганн, приветствуя гостя, обнял отца Густава, и старик Рейнфельд ответил ему тем же. - У вас найдется местечко для незваного гостя, брат мой? – ауксилиарий неловко усмехнулся, - Простите, ради Христа, что без предупреждения…Гюнтер замахал руками, отступая: - Ну, что вы, отче! Проходите, прошу! Чувствуйте себя, как дома! – Иоганн запер дверь за ауксилиарием, следом же помогая ему снять дорожный плащ, - Что-то мне подсказывает, что вы к нам надолго.Отец Густав вздохнул и пригладил бороду, тут же нагибаясь, чтобы взять свою дорожную сумку: - Есть обстоятельства непреодолимой силы… - Оставьте! – Иоганн перебил его, знаком подзывая келейника, чтобы тот помог отнести пожитки гостя, - Всё хорошо, здесь вы в безопасности!Густав кивнул и от души пожал руку ксёндзу. О, да. Он прекрасно знал, что здесь, в Драйшткригере, паладины его не достанут. Во всяком случае, пока жив Ойген Гюнтер.*Кулак мальчика несколько раз приложился о деревянную поверхность.Эви обнюхал порог парадного входа, чуть скалясь.Цитадель волкодаву не нравилась. - Тише, дружище, - Белка потрепал пса за ухом и снова постучал в дверь, теперь уже настойчивее.Щелкнул засов, перед взорами мальчишки и пса предстал индейский жрец: - О, сир Белка, - Ахэну сунул трубку в зубы, привычно затягиваясь, - К кому пожаловали?Персиваль поглядел снизу вверх на жреца: - Ко всем сразу, - голос мальчика был не по-детски серьёзным, - У меня есть вопрос ко всем шестерым.Жрец посторонился, давая Белке понять, что тот может войти.Эви шмыгнул вслед за мальчиком, по пути жутко оскалив зубы в сторону дверей в подземелье тангур-ари. Тупилак по ту сторону преграды завозился и зашипел. - Иди за мной, - Ахэну неторопливо поднялся по лестнице к залу-с-куполом, попутно прозвенев колокольчиком на поясе, - У нас гость!Белка уже слышал о Цитадели и от Эльги, и от Ланселота, и от Циммерберга, которому в своё время здорово там досталось. Но воочию колдовской штаб видел впервые. Дивитиак устремился навстречу мальчику с волкодавом: - Вы что-то хотели от нас, юный сир?Белка остановился на пороге зала, глядя с такой мольбой, что даже у Святогора ёкнуло сердце: - Я прошу, я прошу всех вас! Скажите мне, Нимуэ – жива?Шестеро переглянулись. Тангур-ари усмехнулась: - Жива ли Ведьма Волчьей Крови? – она кивнула Шане, - Ну-ка, прорицательница. Прореки нам. - Тебе смешно? – шикнула Лунокрылая и тут же ласково обратилась к Белке, - Хорошо, маленький сир, мы посмотрим. Но для начала, - ведунья нахмурила седые брови, - …Убери собаку из зала!Персиваль присел напротив волкодава: - Подождешь меня за дверью?Эви заскулил, прижал уши и нехотя вышел. Ему совсем не нравились эти люди, и он должен был охранять маленького друга своей хозяйки. Но просьбу юного фэйри волкодав, все же, исполнил. - Вот так, - лунокрылая посерьёзнела, - А теперь – никому ни звука.Белка затаил дыхание.Ведунья сцепила руки в замок, закрыв глаза и забормотав на гэльском. Мирэ была права: из всех шестерых лучшей прорицательницей была именно Шана.Голос Лунокрылой стал набирать силу. Ведунья стала постепенно разводить ладони, и воздух между ними сгустился, собираясь в белёсый шар. Закончив заклинание, Шана распахнула глаза, глядя в самое сердце скопления энергии.Перед глазами лунокрылой поплыли видимые только ею картинки. Вот стрела Айрис поражает Нимуэ в плечо, вот вторая, в бок. Нимуэ срывается с моста, Мерлин не в силах удержать дочь. Королева фэйри падает, погружаясь в воду. Темнота. Вспышка света. Ещё одна. Каменистый берег, толпа прокаженных. Любопытный взгляд Прокаженного короля. Нимуэ дышит. - Нимуэ дышит, - с уст Шаны сорвалось чуть слышно, но этого Белке хватило.*