37. (1/1)
*Михаэль кое-как взобрался в седло – не без помощи вовремя подскочившего эдельфрея. Конокрад размял плечи, разгоняя кровь по жилам и словно проверяя конечности на контакт с разумом: слушается ли его собственное тело?Белый жеребец под седлом всхрапнул, почуяв присутствие Голиафа. Судя по всему, скакуны тоже будут готовы в любой момент сцепиться – как и их хозяева. - Ну? – негромкий возглас Плачущего заставил брюнета оглянуться. Циммерберг сощурился, глядя на преобразившееся лицо будущего спутника: - Прячешь свои слёзы, Плачущий Монах?Ланселот вытащил меч на треть, посмотрев на свое отражение в мутном лезвии: - Эльга умеет делать маскирующий порошок. - Пудру… Жещины! – протянул конокрад, тряхнув головой, дабы окончательно разогнать туман в сознании, - На что только ни горазды!..Монах не ответил. Подтянулся на стремени, устроился в седле поудобнее, да и пустил вороного в сторону ворот замка.Скорее всего, те паладины, которые сейчас в Бремерхафене, и которые, предположительно, могли бы устроить неприятности братьям-разбойникам, его, Плачущего, никогда в жизни не видели. Потому простая пудра могла бы решить проблему с узнаваемостью на раз. Правда, Ланселот не знал, под чьим же командованием был присланный Римом отряд…Когда двое путников пересекли деревню, и впереди показалась стена, бывший инквизитор первым нарушил тишину: - Расскажи, как это было?Михаэль потер темя, вздыхая: - Сначала венец меня ожег. Ну, знаешь, - конокрад замолчал, подождав, пока стража выпустит их за ворота, а затем продолжил, - Знаешь, крестанутый, это здорово смахивало на то, что корона твоего народа не хотела венчать мою макушку. Ланселот снисходительно кивнул: - Не удивительно, ведь ты не просто смертный, а грабитель, нечестивый преступник. - …Сказал убийца! – фыркнул Циммерберг, тут же возобновляя рассказ, - Потом тангур-ари влила мне в глотку какую-то дрянь, которая ускорила и усилила колдовство венца, - Михаэль с нескрываемым страхом посмотрел на спутника, - Я успел подумать, что умираю, кажется. Потом наступила оглушающая боль, и разум взорвался одним-единственным желанием: вскочить, схватить корону, сбежать в горы и там сорваться в пропасть, чтобы мои кости стали ларцом для твоего проклятого золота, Пепельный. Убийца поднял брови: - И ты не мог этому сопротивляться? - Нет, - Михаэль пришпорил коня, чуть обгоняя Монаха.Нет, он не мог сопротивляться, словно венец с россыпью рубинов сросся с его душой.Плачущий понимающе промолчал. Он, конечно, никогда не испытывал подобного, но конокрад описывал достаточно красноречиво.Значит, этим же пыткам подвергся аббат Уиклоу? Восхитительно. Ланселот даже мысленно упрекнул себя за чувство злорадного удовлетворения. Опушка встретила всадников щебетом птиц. Михаэль вдохнул лесной ветер полной грудью, расправляя плечи: - Вот теперь я совершенно точно жив и готов к подвигам. - К подвигам… - холодно отозвался Плачущий, - Не знаю, можно ли считать не подвигом – добрым делом то, что мне предстоит. Убивать собственных братьев ради братьев любимой женщины. Циммерберг строго и в какой-то мере назидательно отчеканил, затягивая ремень ножен покрепче на поясе: - Запомни, крестанутый. Красные Паладины больше НЕ твои братья. Никогда. Что до Гюнтеров… - брюнет подмигнул Монаху, - Поверь, они того стоят. Ланселот устало прикрыл глаза, морщась от ощущения порошка на коже: - Ты давно знаешь Эльгу?Михаэль сделал рукой неопределённый жест, словно визуализируя движение собственных мыслей: - Очень давно. Мой лучший друг некогда был её первой, осознанной взрослой любовью. - Это который? – убийца ухмыльнулся. - Она рассказывала тебе о чернокнижнике? – Циммерберг облокотился ладонями на переднюю луку седла, - Парень, конечно, по-дурацки поступил. Пропал, когда всё раскрылось. Но никто не был так для меня близок, как он. Эльга тогда чуть с ума не сошла от горя.Плачущий кивнул, и вдруг понял: конокрад ничего не знает.Он не знает, что братья-разбойники вынесли его лучшему другу смертный приговор. Бывший инквизитор, задумчиво глядя на тропу, змеившуюся меж ушей Голиафа, попридержал колючую еловую ветку, чтобы она не мазнула ему иголками по лицу. *Дивитиак повертел в худых руках старый монокль, любуясь каллиграфично выведенными на листе свитка строками нового заклинания.Отличная работа. Шестеро сделали всё быстро и чисто.Ну, почти, если брать во внимание неловкий момент с помощником братьев-разбойников. Но на его месте мог оказаться кто угодно.Друид отвел взгляд от свитка, тут же встречая ответный взгляд индейца. Жрец, сведя брови к переносице, молвил: - Что ж. Теперь все довольны? Теперь больше никто не будет нагнетать о ?создании, не ведающем своей силы, владеющим опасным артефактом??Дивитиак скрестил руки на груди, почёсывая седую бороду: - Плачущий Монах отказался работать с Мирэ. Дело его, конечно, но тем не менее, остались ещё вы со Криштофом, и Святогор с Шаной. Кто-нибудь знает, как заставить христианина сотрудничать с колдунами, если всё, что они делают – только ему во благо?Ахэну пожал плечами, доставая из-за пояса трубку и мешочек с сушеными травами: - Я не буду заставлять его делать что-либо эдакое. Только медитации на природе. Друид фыркнул, вставая из-за письменного стола и скручивая свиток: - И чему Плачущий Монах так научится? У меня он хотя бы сжег треть рабочего пространства. А ведь я только велел ему представить фройляйн Эльгу с другим мужчиной. Сидевший в углу у камина шаман Криштоф дернулся в кресле, с негодованием воззрившись на седобородого коллегу: - Нельзя приучать фэйри использовать свою силу, опираясь только на злость! Тем более, Пепельного! - Но я смог добиться от него хотя бы чего-то! – прошипел в ответ Дивитиак, загрохотав стулом по полу, - В то время, как дражайшая тангур-ари может похвастаться лишь спешным бегством Плачущего из проклятых подземелий!Ахэну затянулся, пуская дымок из трубки, и глубокомысленно изрёк: - Тебе повезло, старик, что Мирэ сейчас в этих самых подземельях и не слышит, как ты её поносишь. Ну да ладно, - жрец выдохнул густое белое колечко, - Мы тебя услышали. Мы будем работать.Они будут работать. Они постараются.*Эльга постучала в дверь покоев, в которых поселился Белка.Мальчик, с интересом рассматривающий картинки в старинном бестиарии, одолженном у сенешаля, отложил книгу и соскочил с кровати: - Эльга? – он открыл девушке, пропуская её внутрь.Рыжая, прижав ладошки к груди, прошептала: - Я так не могу, Персиваль, слышишь?Юному фэйри моментально передалась её тревога: - Ты думаешь о том же, о чем и я? – мальчик потянулся к лежащему на крышке вещевого сундука мечу.Девушка кивнула: - Никто не заметит, как мы улизнём. Направимся по самому короткому пути до Бремерхафена, а там твоё обоняние поможет нам найти их, правда?Белка, тут же почувствовав себя ответственным за рыжую, важно надулся: - Конечно! - В случае чего, - молвила певичка, не столько рассуждая, сколько успокаивая себя, - …Мы просто понаблюдаем в сторонке, и потом присоединимся к Ланселоту и моим братьям. Если всё будет хорошо… - Всё будет хорошо! – поспешил заверить её мальчик, зашнуровывая сапожки.Всё будет хорошо. Где наша не пропадала?*Ладислаус в который раз безуспешно попробовал кандалы на прочность. - Да перестань ты! Голова уже болит от этого бряцания! – Ксандр скривился. Грохот цепей и впрямь слишком звонко разносился по темнице и всему подземелью поместья. Михаэль Гюнтер, почесав нос о железный браслет на запястье, протянул: - Отец будет в ярости. Старший из братьев буркнул: - Да. Если они просто нас не повесят. Это же паладины. Это тебе не сир Баттенберг!Упомянутый Ладислаусом граф Людвиг Баттенберг, под чьим крылом процветал Бремерхафен, был в товарищеских отношениях с Ойгеном, и никогда бы не причинил вред братьям-разбойникам. А вот от Красных Паладинов можно было ожидать абсолютно всего, чего угодно. Ватикан не лез в отношения императора Фредерика Барбароссы с северными раубриттерами, но нынче они приютили отступника. Эту проблему нужно было решать любой ценой.Коридор там, за решеткой, осветился пламенем факела.Густав Рейнфельд, ауксилиарий Бремерхафена, собственной персоной спустился к узникам. Это был преклонных лет длиннобородый священнослужитель, давно и исправно окормляющий католическую паству портового города. И теперь братья-разбойники, судя по всему, были его пленниками. Наверное. - Дети мои, - голос ауксилиария был низкий и густой, обратился Густав сразу ко всем троим, - Не бойтесь. Вам не причинят вреда, если вы расскажете обо всем, о чем вас попросят!Трое молодых разбойников переглянулись, и младший Михаэль осведомился: - То есть, мы нужны были не вам, святой отец?Ауксилиарий помялся, но все-таки ответил, как есть: - Папа Авель прислал отряд Красных Паладинов, они либо возьмут Драйшткригер осадой, либо обменяют вас на Плачущего Монаха. Скоро должен прибыть их командующий, отец Филипп Гольц. Будет беседовать с каждым из вас, Бог знает, что захочет выпытать, - Густав вздохнул, отводя глаза, - На вашем месте я бы стал сотрудничать.Ладислаус присвистнул: - Три Гюнтера за одного Плачущего Монаха? Да что же его голова так ценится?..*Двое всадников - один на белом коне, второй на вороном, - въехали под сень ворот Бремерхафена.Стража не обратила особого внимания на эту парочку: портовый город был проходным двором в море, и привратники едва ли успевали сравнивать лица приезжих с лицами разыскиваемых императорской стражей преступников против кайзера Ротбарта, нарисованных на грубых обрывках писчих свитков. Ланселот спешился, двигаясь медленно, как кот, выслеживающий добычу: - Ладно. Я попробую взять их след. Циммерберг с интересом уставился на то, что делает его спутник: - Полукровки пахнут так же сильно, как чистокровные фэйри?Плачущий пожал плечами: - Конкретно наши полукровки воняют волчатиной, - и вполголоса добавил, - Хорошо, что Эльге это не свойственно.Конокрад понимающе ухмыльнулся, и пустил коня шагом вслед за вороным.Как ни странно, сколько Монах ни оглядывался, ни одного паладина на улицах не заметил. Возможно, потому, что худшее уже случилось…Скоро они уперлись в таверну. Михаэль спрыгнул с лошадиной спины, наматывая повод на кулак: - Они здесь? - Или да, или… - Плачущий посторонился, пропуская мимо себя подвыпившего купца, - ...Ладно. Не важно. В любом случае, надо проверить. Мужчины оставили жеребцов у коновязи, и озираясь, вошли в таверну. Трактирщик во всю хлопотал за стойкой, обслуживая посетителей, и практически не обратил внимания на то, что помещение пополнилось ещё двумя. - Любезнейший, - Циммерберг наклонился над стойкой, растолкав локтями отдыхающих гостей, - Не подскажешь, давно здесь были Гюнтеры?Трактирщик, не отрываясь от бочек с пивом, отозвался: - Вчера вечером в мою смену заселились в комнату на втором этаже. Быть может, они и сейчас там, не видел их сегодня ещё. - Благодарю, - конокрад вернулся к Ланселоту, - Говорит, - брюнет кивул в сторону стойки, - …Что заселялись в комнату на втором этаже.Монах, ни слова не говоря, тенью скользнул вверх по лестнице.Стойкий запах привел его к приоткрытой двери.Циммерберг, следовавший за убийцей, судорожно сглотнул: - Идем? – и толкнул дверь.Посреди комнаты на коленях сидел монах в красной рясе, оттиравший кровь с пола.Паладин обернулся на вошедших: - Здесь уже занято!На его возглас из ведущей направо двери выглянул второй: - Вы ещё кто такие?Михаэль и Ланселот переглянулись. Они опоздали. Красные Паладины явились за братьями-разбойниками раньше. Быстрее, чем Плачущий успел что-либо сказать, Циммерберг рванулся вперед, выхватывая меч. Отмывать кровь, пролитую Ладислаусом с утра, было напрасной тратой времени, как оказалось. Пусть не так быстро и красиво, как Ланселот, конокрад тоже умел убивать, что и сделал с сидевшим на полу паладином. Второго уложил Монах, не без внутреннего содрогания вспомнив, как впервые убил одного из собственных братьев там, у мельницы, когда Королева Фэйри наслала дым и ветер на армию церковников, заставив их перебить друг друга. Кровь расчертила лезвие меча неровным узором. Михаэль вытащил два остывающих трупа на середину комнаты. - Я чего-то такого и ожидал, крестанутый, слышишь?Плачущий кивнул. Шагнул к мертвым паладинам, толкнул одного из них носком сапога, склонился над телом и стал стаскивать с него рясу. - Я тебя понял, - Циммерберг принялся делать то же самое. Спустя несколько мгновений мужчины облачились в алые одеяния церковников. Ланселот натянул красную камилавку по самые брови, и конокрад последовал его примеру. - Где мы будем искать их теперь?Монах повертелся на месте, проверяя, не выглядывает ли его серый плащ из-под края рясы:- Судя по всему, паладины их схватили и переправили повозкой для заключенных к месту непосредственного заключения, стало быть, они в подземельях у того, кто держит власть, ведь именно так бы поступил отец… - Ланселот запнулся, - …отец Карден. Кто феодал этих земель? - Людвиг Баттенберг. Но он дружен с Гюнтерами, - возразил брюнет, - Он не стал бы… - Значит, у нас только один вариант, - Плачущий осклабился, - Кто здесь главный церковный иерарх?Конокрад молвил: - Отец Густав, ауксилиарий Бремерхафена. - Пора нам наведаться в подземелья его резиденции, - Монах зашагал вон из комнаты, придерживая край чужой длинной рясы, - Думаю, запах волчатины приведет нас именно туда.*