16. (1/1)

*Пиво в ?Земляном драконе? оказалось вполне себе ничего. Во всяком случае, на взгляд Монаха – не то, чтоб в бытность свою инквизитором он часто уходил в запой, но сравнивать ему, тем не менее, было с чем, и как показала дегустация, не зря Лоустофт считался пивной столицей восточного побережья. А вот Эльга, чуть надпив из кружки, скорчила гримаску отвращения, морща нос и высовывая кончик языка: - Ужас какой! Оно же горькое!Ланселот пожал плечами, пододвигая спутнице пиалу, полную больших духовых пирожков с мясом: - Просто моя леди не умеет пить.Рыжая фыркнула, но тут же погрустнела, с тоской озираясь по сторонам. ?Земляной дракон? до боли напомнил ей ?Дикие травы?, ставшие певичке вторым домом. Мужчина не смог не отметить перемену в настроении девушки: - Скучаешь? - Очень, - миннезингерша шмыгнула носом и покосилась в сторону низеньких подмостков в углу, где одиноко бренчал седой менестрель на маленькой арфе, - Все таверны похожи одна на другую. Плачущий осторожно положил жесткую широкую ладонь на сжавшийся кулачок Эльги: - Почему ты боишься мужчин?Он так резко сменил тему, что Гюнтер, на мгновение, даже растерялась: - Ты имеешь в виду… - Тебя обижали. Я хочу знать, - мужчина нахмурился, и на какую-то секунду сквозь слой пудры на его щеках вспыхнули алые полосы родимых пятен, тут же, впрочем, вновь исчезнув, - Что произошло? Каких ошибок я не должен допустить?Рыжая сделала глубокий вдох, закатив глаза, потом длинно выдохнула и усмехнулась: - Что ж. Тогда слушай, - она отставила свою кружку спутнику, как бы намекая, что без дополнительного градуса ему рассказ не выдержать, - Когда мне было шестнадцать, я влюбилась в чернокнижника. И он в меня. По его словам. Это были мои первые серьёзные, осознанные чувства. Родители не были в восторге. Я тоже, когда узнала, что у него есть беременная невеста. Тот чернокнижник загадочным образом погиб, а я осталась, мягко говоря, в недоумении. В восемнадцать, - Гюнтер облокотилась о стол, заправляя рыжие пряди за уши, - Я влюбилась в молодого чиновника из Бремерхафена. Он умел красиво заговаривать зубы, а ещё понравился моему отцу, и наши родители условились о выгодном для обоих семейств браке. Я переехала к его родне. Чиновник понял, что я уже никуда от него не денусь, стал практически в открытую гулять с местными барышнями, избивал меня, когда я выражала недовольство его не самым пристойным поведением. А ещё он считал, что если я не хочу близости, то это моя проблема, - кулак миннезингерши под рукой Ланселота стиснулся ещё сильнее, - Для него стало нормой брать меня против моей воли, в том числе, и в извращенном виде тоже. - Знаешь, - мужчина перебил спутницу, - Прости, что спросил тебя. Если тебе больно об этом говорить, то, наверное… - Нет! – Гюнтер ухмыльнулась, - Наоборот. Чем больше я говорю об этом вслух, тем легче мне это отпустить. Так вот, - она позволила, чтобы Монах разжал её руку и прижал её пальцы к губам, - Следующим моим выбором стал юный оборотень, столяр-работяга. На полнолуния обращался в лиса, и в любом облике бегал вокруг меня на задних лапках. Тогда я думала, что если рядом будет покладистый порядочный мальчик, который будет любить меня больше, чем я его, то буду счастлива, но нет. Очень скоро я, просто-напросто, превратилась в ?мамку?. Ну, ты понимаешь, о чем речь, - Эльга вздохнула.Ланселот выгнул бровь: - Он оказался тем, кто духом слаб? - Да, - миннезингерша под столом ткнулась коленкой о колено мужчины, - Когда мне исполнилось двадцать, я полюбила одного из учителей, что приходили к моим братьям. Знаешь, - девушка нервно хихикнула, - Он был сильно старше меня, и мои родители решили, что вот оно, наконец-то, я отыскала того, кто будет моим господином, кто обеспечит мне стабильность, заделает мне десяток детей, и я стану степенной леди. Но…Монах покривил губы: - Что-то пошло не так?Рыжая кивнула: - Он тоже оказался любителем держать гарем из разновозрастных поклонниц, даром, что все знали, что он клялся мне в верности и любви. Боже, - Гюнтер зашипела, - Я думала, что никогда не отмоюсь от позора, когда он просто выбросил меня на улицу, сказав, что я плохая хозяйка, и поэтому он меня не любит. То есть, чтобы ты понимал, помимо того, что я ОТЛИЧНО справлялась с домашними обязанностями, он вполне был в состоянии нанять горничных, если бы его, действительно, что-то не устраивало в этом смысле. Но ему просто не хватило смелости признаться, что от него забеременела одна из его учениц, и я, мягко говоря, была ему более не к месту.Ланселот, не выдержав, рассмеялся: - Говоришь, он был сильно старше тебя? По-моему, так, как он, судя по твоим словам, рассуждают не видавшие семейной жизни юнцы!Эльга прикусила губу, отводя глаза: - Это ещё что. Он, как и тот самый бремерхафенский чиновник из моих восемнадцати лет, любил посягнуть на мою… - она замялась, подбирая слова, - На мою пятую точку, в общем. И практически всегда его не волновало, что я не хочу. Что мне больно. Что это грязно, да и… - она махнула рукой, опуская голову, - Иногда я боялась идти в отхожую комнату и боялась испражняться, так как знала, что между булок будет кровавая каша. Снова и снова. - Боже, Эльга, - Плачущий прогрохотал стулом по полу, подвигаясь к девушке и обнимая её, - Этого никогда не должно было с тобой произойти!..Певичка уткнулась лицом в грудь мужчине, снова шмыгая носом и чувствуя, что глаза уже на мокром месте: - Если бы этого со мной не произошло, то ты бы никогда не постучал в двери моего дома там, в Вестгейтсе, - она на секунду оторвалась, глядя снизу вверх на собеседника, - Я сбежала из Драйшткригера затем, чтобы не видеть, как разочарованы мои родители, как шепчутся люди, называя меня порченой. И здесь, на землях бриттов, мне повезло, что меня подобрал Бьёрн и дал работу. - Когда ты маленькая слабая женщина, - Ланселот погладил медные волосы своей леди, - Сложно выживать в мире, который принадлежит мужчинам. Даже если ты разбойничья принцесса. Мне жаль, что тебе пришлось это пережить. Почему семья не защищала тебя?Гюнтер вздохнула: - Потому, что я родилась девочкой. Семья всегда защищает только тех, от кого будет толк. Наследников. А ты? – её ледяные глаза вдруг стали васильково-синими от набежавших слёз минутной слабости – Какой была… твоя семья?* - Сир!Кряжистый кузнец оглянулся на звонкий оклик и увидел на пороге мастерской светловолосого мальчишку. Ладонь незваного юного гостя лежала на рукояти небольшого – под стать хозяину! – меча. Рядом с мальчиком, навострив уши, стоял огромный волкодав, черный, с рыжими пятнами на морде и лапах. - Какой же я сир? – кузнец рассмеялся, перебрасывая молот с одного плеча на другое, - Тебе чего, пацан? - Как мне найти аббата Уиклоу?Кузнец смерил гостя взглядом: - А тебе зачем? - Хочу наняться к нему, - мальчик скрестил руки на груди в жесте, означавшим прошение благословения.Кузнец почесал затылок: - От ратуши на центральной площади к северу. Там недалеко, увидишь сразу.Мальчик улыбнулся, трогая пса за ошейник: - Спасибо, сир! – и парнишка зашагал вон от кузницы. Кузнец только озадаченно поглядел ему вслед. Логика Белки была проста: если сестра Айрис в Лоустофте, и раз первые шпионы папской гвардии уже были пойманы у штаба Берлихингена, значит, маленькая сучка в золотой маске не может быть ни в каком ином месте, кроме как в усадьбе, в которой остановился Уиклоу. Персиваля передёрнуло от отвращения: он вспомнил те несколько встреч с аббатом в лагере паладинов. И когда его, Белку, пленили, и когда Плачущий едва не распрощался с жизнью, спасая мальчика. Длинноносый манерный аббат с дурацкой стрижкой ?под горшок? вызывал у мальчишки антипатию уже только одним своим образом. Что ж. Очень скоро он, Белка, расставит все точки над ?ё?, отомстив сестре Айрис. О, да. А ещё он, Персиваль, перед тем, как вскроет горло противной девчонке, что когда-то не могла с десяти шагов попасть из лука в дерево, расспросит её. О Нимуэ. И заставит пожалеть обо всем, что она, Айрис, натворила.*Аббат отпер дверцу шкафа, в который раз заворожено рассматривая раскрытую шкатулку с короной. Венец, определённо, что-то с ним, святым отцом, сделал. Пожалуй, не стоило его примерять. Из странного забытья аббата вывел резкий голос одного из Братьев Троицы: - Ваше преосвященство? Уиклоу отскочил от шкафа, чувствуя досаду: его созерцание прервали! - Есть новости? - Да, - гвардеец вытянулся по струнке, - Плачущий с девчонкой сейчас в таверне. Одни. Таверна ?Земляной дракон?, в двух перекрёстках отсюда.Аббат едва ли не физически ощутил, как вспыхивают от праведного азарта его глаза: - Всех туда. Вообще всех. Быстро! – и забыв захлопнуть шкаф, оттолкнул Стражника Троицы с пути, выскакивая в коридор и зычно рявкая, - Айрис! Ко мне! Живо!!!*Плачущий Монах прикрыл глаза, стараясь согнать в одну точку разума все оставшиеся о прошлой жизни воспоминания. - Я не помню лица своей матери, - каждое слово теперь давалось ему с трудом, будто приходилось высекать их из упрямой горной породы, - Но помню её голос. Низкий и мелодичный. Она часто смеялась, брала меня на руки и… - Ланселот судорожно сглотнул, ощущая, как в груди что-то предательски защемило, - Помню, что в её объятиях я глядел вниз и удивлялся, как же высоко от земли я нахожусь.Эльга ласково прижалась к мужчине: - Вы жили в такой же деревне, как Дьюденн?Монах покачал головой: - У нас были каменные дома. Ну, знаешь, - он открыл глаза и усмехнулся, - Деревянные слишком легко загораются.Гюнтер положила руку ему на грудь, вдыхая запах солнца и пыли от курточки собеседника: - У всех Пепельных есть отметины на лицах? - У всех Пепельных есть отметины, - и Плачущий уточнил, - Но не всегда на лицах. Полосы могут быть на руках, кольцами, словно браслеты, на плечах, спине, расползаться, как будто ветви багровых деревьев. Когда пришли паладины, я был единственным, чьи родимые пятна выглядели, как следы слёз, - Ланселот тихо добавил, - Отец Карден решил, что это отметка Божьей скорби. Что я не такой, как все. Рыжая, наконец, решилась спросить то, о чем хотела поговорить уже давно: - Ты любил своего приёмного отца?Лицо Плачущего приобрело странное выражение, на нём отразились смесь тоски, гнева и ностальгии. - Сначала я его боялся и ненавидел. А потом он сломил меня. Я поверил в то, что… - Монах снова вздохнул, и не стесняясь проявлять нервозность, сделал долгий глоток из кружки, хотя пиво уже порядком выдохлось, - Что фэйри – зло, что диктатура Католической Церкви – то, за что я должен стоять, чтобы искупить проклятье своего рождения. И всё, что говорит Карден, это истина. Непреложная. Я был ребёнком, - Ланселот отставил пустую кружку, - Ребёнком, который остался один на белом свете, и я должен был выбирать. Умереть, выступив против всех, или стать одним из них. А жить мне хотелось, моя леди. Я ещё не знал, зачем, но жить хотелось до рвущего воя к звездам. Я никогда не забуду, как было тяжело первые годы. Часто у меня случались приступы беспричинного страха, - Плачущий провел пятерней по волосам, откидывая съезжающие со лба пряди, - Всё тело бросало то в жар, то в холод, под грудью начинало нестерпимо ныть так, словно чей-то ледяной кулак пробивал мне рёбра и накручивал на себя мои внутренности. И я будто бы забывал дышать. Мне казалось, что я схожу с ума. Отец Карден учил меня справляться с этим беспочвенным ужасом молитвой и постом. Но, - мужчина вытянул под столом длинные ноги, - Если бы не он, всего этого со мной не приключилось бы. Никогда. - То, что ты сейчас так рассуждаешь, - девушка отстранилась, снова облокачиваясь о край стола и глядя собеседнику в глаза, - Означает, что ты не растерял прежнего себя. - Эльга, посмотри на меня, и скажи, - Ланселот устроился подбородком на собственных ладонях, упираясь локтями в стол, - Я воспитывался паладинами, но хоть сколько-нибудь похож на фэйри?Миннезингерша многозначительно протянула: - Ты и фэйри. И церковник. И человек. Всё сразу. Не переживай. Если ты не можешь определиться, - она подмигнула мужчине, - Просто думай о том, что ты и ни первое, и не второе, и ни третье, а сам себе. Ты – Плачущий Монах. Отдельная ветвь рода живых существ. Как дракон. Или единорог. Монах не выдержал. Рассмеялся – тихо, но так свободно и тепло, как он мог себе позволить только с появлением этой рыжей девчонки в своей жизни. - И всё-таки, дракон я, или единорог? - А это, - Гюнтер снова прильнула к собеседнику, - Ты узнаешь, когда сполна вкусишь собственной свободы, моё пламя. И, да, - девчонка шутливо ткнула пальцем в стальной живот инквизитора, - Церковники научили тебя здорово драться. Тебя, что, в детстве бросали в яму с медведями? - Хуже, - невесело отшутился Плачущий, - Меня в детстве бросали в яму с паладинами, которые любят маленьких мальчиков!..*