11. (1/1)

*После вкусных сытных ужинов Белку, как правило, клонило в сон. Заяц, на его неприхотливый взгляд, получился вполне себе очень даже и то, и другое. Ссыпав пару крупных костей в сухую траву, где ими тут же захрустел Эви, мальчик, поглаживая себя по животу, расслабленно вытянулся у огня: - И долго вы собираетесь прятаться?Мужчина с девушкой переглянулись, и Ланселот осторожно уточнил: - Что ты имеешь в виду? – хотя, конечно, он догадывался, о чем шла речь.Персиваль фыркнул: - Я не младенец! Это во-первых. И во-вторых, я в жизни навидался дерьма, в основном, благодаря кое-кому, - и мальчик выразительно посмотрел на Монаха, намекая на его крайне кровавые расправы над фэйри, - Так что, прошу вас, не думайте, что я буду глубоко и бесповоротно шокирован, если, вдруг, увижу, как вы целуетесь.Эльга утерла губы тыльной стороной ладошки, стараясь выглядеть как можно менее смущённой: - Белка, солнышко, мы просто соблюдаем правила приличия. И всё. - Ага! – победоносно рассмеялся мальчик, - Значит, вы, все-таки, делаете это! - Что именно из того, что мы делаем - ЭТО? – не удержался Плачущий, не упуская возможности одним-единственным вопросом подколоть сразу всех присутствующих. - Господи, Ланселот! – Гюнтер сделала страшные глаза, но её спутников уже ?понесло?. - Эй! – Белка запустил в мужчину обгрызенной косточкой, которую в воздухе тут же перехватила пасть волкодава, - Я, вообще-то, знаю, откуда берутся дети!Плачущий Монах изо всех сил попытался сохранить серьёзный вид: - Правда? Гм, и откуда же берутся дети? - Прекратите! – начала закипать миннезингерша, но мужчина мягким запретительным жестом оборвал её гневную реплику: - Нет уж, пусть этот мелкий умник расскажет. Я должен знать, что мы не сгорим в пекле за развращение детского разума!Белка насупился, забавно морща лоб: - Ну-у… Я видел, как это делается. Случайно! Не уверен, что знаю, как называются некоторые штуки, но выглядело всё это крайне мерзко. Вот, что я вам скажу, - мальчишка бросил травинку в костер, - Без понятия, как можно вот этим вот, - он ребром ладони указал на область паха, совершенно недвусмысленно давая понять, о чем речь, - Тыкать в вас, женщин. Отвратительно же! И как вы это позволяете?..Ланселот закашлялся, закрывая лицо руками – хохотать во весь голос он не привык: - Пройдет года два, и ты изменишь мнение, уверяю.Рыжая страдальчески закатила глаза: - Я вас умоляю, давайте либо сменим тему, либо нужно ложиться спать!..Монах чуть наклонился вперед и потрепал светлую макушку Персиваля: - Всё, всё. Мы выбираем крепкий здоровый сон.Белка послушно перевернулся на бок, подкладывая кулак под голову. Крепкий здоровый сон сейчас мог им только сниться, но лучше сколько-нибудь часов отдыха, чем повторение тех нескольких напряжённых суток, когда Персиваль и Ланселот только-только сбежали из лагеря Красных Паладинов.Видя, что мальчик засыпает, взрослые переместились на другую сторону костра, старясь говорить только шепотом. - Я подежурю до утра, - Эльга тихонько присвистнула псу, и Эви уселся у её ног, - Ты должен будешь набраться сил, если придется вступить с кем-либо в схватку. Плачущий Монах покачал головой: - Давай поступим чуть более рационально. Ты будешь часовой до середины ночи, а потом на дежурство встану я. Только, Эльга, - мужчина легонько ткнул пальцем в кончик вздёрнутого носа певички, - Без самопожертвований, договорились? Гюнтер покраснела и спрятала лицо на его плече. Ланселот ласково поцеловал девчонку в лоб, поднялся, приспустил капюшон плаща, сворачивая его в импровизированную подушку, и устроился рядом с мальчиком, так, чтобы согревать мелкого боком. Миннезингерша с улыбкой задержала взгляд на этих двоих, задумчиво почёсывая Эви за ухом. Так странно. Её уже совсем не злил тот факт, что Плачущий Монах с мальчишкой вторглись в её жизнь, подвергли её смертельной опасности, и сейчас она вынуждена спасаться бегством. Быть может, в этом была виновата её жизненная философия – никогда ни о чем не жалеть, жить только настоящим, ловить каждый момент и наслаждаться даже чувством опасности, ведь век, на самом деле, так короток, даже если ты полукровка, и тебе природой положено жить дольше, чем люди…Впрочем, нет, одна вещь Эльгу, все-таки, беспокоила.В её планы любовь не входила.Но что-то пошло не так.*Аббат Уиклоу остался доволен работой художника, когда тот закончил писать портрет разыскиваемого. Художник сделал особый акцент на самой главной и самой заметной черте Плачущего Монаха – отметинах под глазами, сделав их кроваво-красными. Геометричные складки капюшона только усиливали зловещесть образа.Уиклоу вышел на балкон. Во дворе поместья, в котором он остановился здесь, в Лоустофте, перед трехэтажным зданием дома столпилось более полусотни стражей Троицы. И взоры всей этой честной публики были обращены на аббата. Тот поднял в руках портрет, и громко воскликнул: - Хорошенько запомните это лицо! Полагаю, это не сложно, - он внимательно оглядел толпу самых натасканных папских убийц, - Не выдайте себя ничем! Проверяйте каждый закоулок, заглядывайте под каждый капюшон! И будьте осторожны, - аббат с искренней скорбью подчеркнул, - Я не намерен больше терять людей!По смертоносной толпе прокатился гул. Обычно молчаливые Братья Троицы здесь и сейчас были на взводе. И были очень злы. Хоть сейчас можно было объявлять чистку города и охоту на ведьм, в прямом смысле – настолько святой отец умел нагнетать. Было одно ?но?.Буквально несколько часов назад аббат Уиклоу приказал всем паладинам покинуть Лоустофт. Дабы никто из них не спугнул преступника. Нет, конечно, священнослужитель догадывался, что Плачущий, очевидно, и так будет более, чем осторожен. Но перестраховаться не помешало. Тем более, что Ланселот был знаком с каждым из них, и если бы он не запомнил то, или иное лицо того, или иного красного брата, то он прекрасно запомнил бы запах. Главное – чтобы отступник повёлся на приманку. Капкан захлопнется, и костёр, на который возведут бывшего солдата католической Церкви, будет полыхать до тех пор, пока сама земля не взмолится унять жар. На тот случай, если корона Пепельных не заинтересует последнего, оставшегося в живых Пепельного, у аббата тоже был вариант развития событий. Тогда он просто дождется весточки от преследующей ослушника сестры Айрис, и лично прибудет вместе с подкреплением туда, куда напишет юная воительница. В конце концов, существует же то количество противников, с которым не сможет справиться Плачущий?..*На опушке, в миле от Лоустофта, окруженный сумрачным частоколом, темнел длинный одноэтажный дом. За изгородью сновало несколько сторожевых псов. А внутри , в зале с низким потолком и очагом посреди каменного пола, тяжелым железным протезом руки подпирая волевой подбородок, Гёц фон Берлихинген, славившийся своей дерзостью раубриттер из Ягстхаузена, в который раз с ног до головы оглядел торговца Эдгара, которого наводчик Ждан принял за зажиточного купца. На деле же он оказался пекарем, с которого особо нечего было взять, кроме его драгоценных перстней, да и те оказались фамильными. Теперь же пекарь, заикаясь от алкогольного опьянения и страха, умолял не трогать его скромные сбережения, ведь ему, мол, ещё на что-то надо бы содержать семью.Железнорукий Гёц, вожак отряда налётчиков, поморщившись с досады, рявкнул на цыгана: - Ну, и что нам с него взять?!Ждан, поджав ментальный хвост, виновато протянул: - Ошибся! Отработаю, сир!Фон Берлихинген набрал, было, в легкие побольше воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но тут к главарю подскочил хитрого вида азиат, и склонившись к уху сидящего в кресле вожака, быстро заговорил: - Сир, в лесу замечены трое, мужчина, женщина и мальчишка. У них хорошие лошади и одежда, а у мужчины дорогой меч. Не исключено, что их можно взять в заложники и потребовать от родни выкуп!Гёц привстал, щурясь на подчинённого: - Насколько далеко нужно выдвинуться в лес? - Они не дошли до края Железного Леса совсем немного. Остановились на ночлег в овраге. Можем брать тёпленькими. *Эльге спать не хотелось от слова ?совсем?. Девушке стало страшно – не столько за свою жизнь, сколь Железный Лес её пугал. Вообще, с наступлением темноты её, порой, охватывала неуютная беспричинная тревога; Гюнтер знала, что такое бывает у пожилых людей, но тем не менее. Она с самого детства боялась темноты, сполна наслушавшись и начитавшись в своё время ужасных историй о демонах и чудовищах, которые прячутся во тьме. Рыжая была христианкой, но так же она чувствовала, что в Железном Лесу, все-таки, что-то есть . Древнее, тёмное и жаждущее крови. А вот материальное, или нет – этого девушка не знала, и знать не хотела. Всякий раз, возвращаясь домой из таверны, после рабочей смены, Эльга держала перед собой ярко горящий факел. Она любила живое пламя, и пляшущие языки, разгоняющие темноту, успокаивали её испуганно бьющееся сердечко. Ланселот и Белка мирно спали, доверившись певичке, хотя что-то ей подсказывало, что хрустни на краю оврага какая веточка, Монах тут же вскочит на ноги, выхватывая меч, так, словно и не засыпал вовсе. Эви расслабленно зевнул, словно успокаивая хозяйку, мол, всё в порядке, чужих вокруг нет… как, вдруг, навострил уши, уставившись в темноту. - Боже, ну, только не это! – Гюнтер встала, схватила первую попавшуюся крепкую палку, сунула в огонь, дав древесине разгореться, и шагнула навстречу темноте, тщетно пытаясь увидеть, что же там, наверху, за краем обрыва.И сверху таки что-то хрустнуло – сучок, или сухие листья. Как в худших ожиданиях рыжей. Ланселот моментально открыл глаза, рывком садясь и затем бесшумно вставая: - Тихо!..Эви грозно зарычал во тьму, вздыбив шерсть. Эльга попятилась обратно, стараясь держаться спиной ко склону: - Я никого не вижу, я… - Тихо! – снова прошипел Плачущий, сосредоточенно вдыхая.Рядом были люди, и их было много. Шел запах алкоголя, старой крови и жареной еды. Очевидно, это не были паладины, и это не были стражники Троицы. Налётчики?Голиаф и Миза встревожено расфыркались, и Эви не выдержал, громко и с остервенением залаяв.Тут же в овраг, одна за другой, принялись соскакивать тёмные фигуры в тканевых масках с жуткого вида прорезями для глаз. Белка проснулся, и первое, что понял – на них нападают. Спросонья не сообразил, кто и с какой стороны, поэтому, выхватив нож, которым рыжая накануне потрошила зайца, и на всякий случай подбежал к девушке, всем своим заспанным, но очень храбрым видом демонстрируя, что не даст Эльгу в обиду.Ланселот сгреб их обоих себе за спину, и шагнул вперед, обнажая меч. Эви, взъерошив загривок, встал рядом. Тени в тряпичных масках, окружив путников полукругом, замерли. Потому, что теперь разглядели своих предполагаемых заложников. И самый рослый из налётчиков, вероятнее всего, главарь, вдруг повернулся к одной из своих теней, взревев: - Ты идиот! Это же Плачущий Монах и Эльга, мать твою, Гюнтер!Плачущий качнул мечом, безмолвно, но оттого не менее красноречиво приглашая желающих вступить в смертельную схватку. Вот только тени нападать теперь больше не спешили. Более того, с каждым мгновением происходящее становилось всё интереснее и интереснее - ведь бандиты узнали путников.Испуганная до дрожи рыжая, прижимая Белку к себе, и идентифицируя в памяти голос главаря налётчиков, едва слышно проронила: - Дядя Гёц?..*