7. (1/1)

*Ночной Вестгейтс был особенно уютным, приятнее, чем Шлак, или Хоксбридж. И не ясно было, то ли дело в людях, - которые, в общем-то, были такими, как и везде: торгаши, бродяги, попрошайки, крестьяне, непоседливая детвора, - или же в невысоких постройках города, в песочных, персиковых и коричневых тонах.В иной ситуации Белка только любовался бы им. Но сейчас мысли мальчика были одна мрачнее другой.Плачущий Монах приказал Персивалю дожидаться их с Эльгой по ту сторону города, но больше всего на свете парнишке хотелось идти и сражаться плечом к плечу – точнее, наверное, плечом к пояснице, - со своим старшим другом, старшим братом.Другом, братом – Белка совсем не испугался, когда только что мысленно так назвал Ланселота. После всего, через что они прошли, от статуса заклятых врагов, кем ещё они могут быть?Бьёрн, пребывая уже в подпитии на праздновании собственной свадьбы, на просьбу Персиваля позволить одному из вышибал отвести его, ?младшего братишку Эльги?, к дальним воротам города, потому, что ?Ой а вы знаете, Эльга отплыла к родителям, но думала, что успеет вернуться в таверну, и очень-очень просила меня встретить её?, позволил самому крепкому - и самому трезвому - из своих ребят, рябому Юстасу, отвезти мальчишку, куда тот просит.Юстас, не очень обрадованный тем, что ему нужно покинуть веселье, все же, принялся выполнять приказ хозяина.И теперь они уже подъезжали к дальним воротам.Эви, добряк Эви уже давно начал нервничать – поскуливать, прижимая уши, и напряженно вглядываться в каждую улочку на каждом перекрестке. Ну, не могла, не могла любимая хозяйка его бросить! Юстас попытался разговорить Белку: - А что, есть у твоей сестрички жених? Поди, не девочка, давно уже пора!Персиваль, исподлобья сверкая глазёнками, максимально сурово, как только мог, отозвался: - Есть! И если он узнает, что к ней приставал какой-нибудь пройдоха, то нахалу не сдобровать!Юстас ошарашено крякнул – он не ожидал, что пацан будет дерзить, и оставил попытки развлечь себя хотя бы беседой.Часовые проводили ленивыми взглядами двух всадников и собаку, да и опустили за ними ворота.Юстас спешился, неторопливо развел костер, выудил из кармана сверток с прихваченным со стола хозяина куском копченого мяса и протянул Белке: - Неизвестно, сколько будем ждать? На-ка, погрейся, перекуси. *Эльга практически не знала внимания своего отца.Она была старшей дочерью у основной ветви Гюнтеров, и её появлению на свет родители не слишком обрадовались. Ведь они ждали мальчика. Разбойничьему престолу нужен был наследник. Не сказать, что ребенок женского пола – плохо, девчонку можно удачно отдать замуж, заключив весьма выгодный союз, или даже подложить под короля, но даже в этом рыжая умудрилась родителей разочаровать. Элайна и Ойген быстро зачали Ладислауса, и всё своё младенчество, отрочество и юность Эльга провела либо с няньками и матерью, либо с лекарками, либо под присмотром учителей. Которые, конечно же, приглашались только для братьев! И как рыжей удалось упросить матерь бегать на уроки вместе с ними? Девочкой она оказалась способной, быстро научившись читать, считать, писать и играть на лютне. И петь. Эльга пела с детства. Элайна, слушая, кривилась: матери не нравилась манера пения девочки, чуть ?на горле?, недостаточно ?круглым? звуком. Ойгену было всё равно.А Эльга просто продолжала петь. Лишенная отцовской ласки, взрослеющая девушка неосознанно начала стремиться к тому, что в её жизни должен появиться кто-то большой, добрый и сильный, кто будет защищать её, верить в неё, заботиться о ней. Кто-то, кому она не побоится родить детей. Кто не предаст её, не бросит. Но каждый из мужчин, кто встретился рыжей, пока она жила в Драйшткригере, и потом в Вестгейтсе, растоптал её чувства, надежды и стремления. Ей пришлось пережить всё: ложь, измены, побои, изнасилования, казалось бы, теми, кого она считала Теми Самыми. Несколько раз подряд она поверила в любовь, была ласковой, старательной, ради некоторых даже ломала себя, бросив пение. Но они не оценили жертв.И к двадцати трем Гюнтер поняла: упс, кажется, всё было зря, и упс, кажется, этот самый ?кто-то большой и сильный? - она сама.И Эльга обалдела от того, как после этого осознания, вдруг, ей стало легко.Раньше она думала, что ей нравятся сильные мужчины, жесткий секс и хлопоты на кухне. А потом она поняла, что ей нравится она сама, лепёшки с мясом из булочной лавки за углом, от которых так полнеет попа, и рвать струны перед восторженной публикой. Последнее приносило ей гораздо больше удовольствия, чем мужчины, стремящиеся удовлетворить только своё тело, и не знающие, как обращаться с ней самой.И ей было наплевать, что её не воспринимают всерьёз, считают шлюхой, или сумасшедшей. Она смогла обратить на себя внимание и научилась получать за это деньги. Но редко, очень редко она с тоской вглядывалась в небо, гадая на мерцании звёзд: а может, большой добрый и сильный ещё появится в её жизни?..…И сейчас, ощущая голым телом жесткую хватку сестры Айрис, и лезвие ножа на горле, Эльга не спускала глаз с Плачущего Монаха. ?Пожалуйста! Сделай так, чтобы мы оба выжили!?Горло нестерпимо жгло от рвоты, от ударов в сознании была муть, и как только стражнице Троицы удавалось удерживать в вертикальном положении её, Гюнтер?Любоваться беззащитной наготой заложницы было некогда и не к месту. Ланселот сплюнул на землю, демонстрируя и так явное свое презрение по отношению к собеседнице: - Серьёзно? О, сестра… - Не смей называться нашим братом, отступник! – девочка надавила на лезвие, и по бледной коже рыжей вниз устремилась тоненькая дорожка крови. - Ты не сделаешь этого, - Плачущий Монах качнул мечом в её сторону. Впервые он готов был нарушить свой принцип – не убивать детей. Эту крошку ему хотелось не просто убить, а живьём заточить под землей, и слушать, слушать, как она задыхается. - Ещё как сделаю! – насмешливо крикнула монашка, и вдруг с размаху вогнала нож в плечо рыжей, лишь чудом попав мимо подмышечной артерии.Зло должно страдать. Плачущий Монах должен увидеть, что она, Айрис, не шутит. И чем больше мучается эта шлюха, тем лучше. Сама виновата. Её ведь предупреждали. Правда, девочка в рясе не учла того, что резкая вспышка неимоверной боли выведет Эльгу из полуобморочного состояния. Раньше, чем Ланселот как-то успел отреагировать на выходку Айрис, Гюнтер, в который раз за этот вечер дико взвыв, резко извернулась к своей мучительнице и использовала приём, который в детстве её младшие братья с восторгом дикарей отрабатывали друг на друге.Миннезингерша на мгновение запрокинула голову, и изо всей силы стукнула стражницу Троицы лбом в переносицу. Так, что хрустнуло.Девочка, не издав ни звука, рухнула у входа в шатер. Ланселот тут же закричал: - Беги!!!…но Гюнтер уже в ужасе бежала прочь, зажимая пострадавшее плечо и нахально сверкая голой задницей между деревьев. Хаос в планы Братьев Троицы не входил. Несколько погнались за рыжей, несколько попытались продолжить наступление на своего врага. Губы Плачущего Монаха раздвинулись в улыбке, больше похожей на оскал. Меч радостно заплясал в умелых руках.Ланселот вновь делал то, что у него получалось лучше всего: убивал. *Аббат Уиклоу был разъярён. Только что Папа Авель выставил его с аудиенции, отчитав, как маленького шкодливого мальчика. И всё из-за проклятого Плачущего! Пошла уже вторая неделя, как тот улизнул от аббата. Служитель, с одной стороны, понимал, что у стражей Троицы нет дара всеведения и всевидения, и что поймать конкретного черного кота в чёрной комнате крайне трудно, особенно, если там много других чёрных котов, но с другой… как ему хотелось винить отца Кардена!Ведь это он пригрел на груди змею! Вырастил чудовище, отраву замедленного действия, что поражает и тела, и души! Страшно представить, каких масштабов урон может нанести фэйри с метками Божьей Скорби на лице, если не будет держать язык за зубами! Да, Ведьма Волчьей Крови мертва, но кто сказал, что её место будет долго пустовать?..Уиклоу сошел со ступенек западной папской резиденции и сел в карету. Проклятье! Хоть бери да сам ищи мерзавца!..*Всё закончилось быстро.Последний стражник Троицы даже попытался просить пощады, сорвав с себя маску и встав на колени. Четверых Ланселот положил там, у шатра. Шестеро бросились догонять певичку.Не догнали.Подгоняемая ужасом и болью, Эльга убежала в лес, туда, где серо-голубой лентой змеилась река, берега которой были завалены принесенными некогда ревущим древним горным потоком обкатанными гладкими валунами. И окопалась в небольшой пещере, затаив дыхание и слушая крики, лязг металла о металл, глухие удары и шелест падающих в подлесковую растительность тел. С каждым таким звуком она сжималась, прислушиваясь к пульсирующей жгучей боли в плече, и в голове было лишь одно: пожалуйста, пусть это будет не Ланселот!.. Со стороны города донеслись крики петухов. Гюнтер вздрогнула. Мягкие шаги раздались совсем близко. Она, стискивая зубы, попыталась забиться ещё глубже, как над краем её каменного укрытия заплясало пламя факела. - Это я.Негромкий голос, спокойный тон – он жив. Они живы.Ланселот шагнул в пещеру и протянул руки: - Осторожно. Давай, мне нужно взять тебя под локоть, - он помог рыжей выйти, и та тут же бессильно рухнула, сдирая колени, и стыдливо пытаясь прикрыться: - Где Белка? – в ледяных глазах стояли слёзы. Наверное, сейчас она выглядела так же, как и сам Белка, когда тот впервые появился на её пороге со своим старшим другом. Со своим старшим братом. - Под присмотром, - Ланселот воткнул факел меж валунов, снял плащ, выбрал место поровнее и расстелил грубую темную ткань на нагретом за день камне, - Переползай.Гюнтер приподнялась и неловко угнездилась на указанном месте. - Дай взглянуть, - Плачущий Монах дотронулся до рукояти, чуть потянул нож назад. Кровь текла, её было много, но она не фонтанировала толчками. Пожалуй, был смысл рискнуть. Мужчина достал прихваченную из пустующего теперь шатра Братьев алкогольную настойку, вылил почти всё, что в ней оставалось, на рану и вокруг неё, вытащил из сапога кинжал, позволил пламени факела его накалить. Рыжая сразу поняла, что сейчас будет, и заскулила – голос она уже сорвала: - Это обязательно? - Потерпи. Это будет быстро, - ?И наверняка?, добавил про себя Плачущий. Теперь действовать нужно было ещё быстрее, чем во время сражения со стражниками Троицы. - Я сама! – Эльга схватилась за рукоять, зажмурилась и с полузадушенным визгом вытащила нож из раны. И тут же запахло жареным. В прямом смысле. Ланселоту раньше доводилось прижигать раны. И себе, и другим. Но женщине – впервые. Впрочем, он не удивился, что от боли рыжая потеряла сознание. Который раз за эту ночь?Это было быстро. Но к такой боли она не привыкла.Плачущий Монах поднял девушку на руки, оставив факел догорать над водой. Нельзя было допустить, чтобы она ещё и простыла.Перешагнув через связанную и все ещё лежавшую без сознания сестру Айрис, Ланселот ногой откинул полог шатра, занося Гюнтер, положил певичку на стол – тот самый, - перевязал плечо рыжей платком и наклонился подобрать её одежду. А когда выпрямился, держа её исподние штанишки с какими-то цветочными рюшами, и платье, вдруг замер, не в силах отказать себе хотя бы несколько мгновений посмотреть на красивую молодую женщину, одну из тех немногих, кто принял его таким, какой он есть. Такую беззащитную. Такую манящую и чарующую в этих отблесках пламени очага: изящные руки, узкие плечи, легкий изгиб белой шеи, небольшие нежные груди с острыми розовыми сосками, плоский живот, белым холмиком стекающий в застенчивый лобок, сведенные вместе чуть полноватые бёдра, которые хотелось искусать, сбитые коленки, линии икр, маленькие стопы и прелестные пальчики ног, чуть поджатые от холода – и резкими прочерками на всем этом синяки, полосы от верёвок, ссадины и царапины. - Нравлюсь? – слабый голосок рыжей заставил Плачущего Монаха вздрогнуть от неожиданности. Он так засмотрелся, что когда та пришла в себя, и глазом не моргнул, как будто это в порядке вещей – пялиться на только что освобождённых заложниц. Ланселот улыбнулся, не зная, с какого предмета гардероба правильнее было бы начать: - Нравишься. Я не имею права на это чувство?Эльга, зашипев, потёрла плечо чуть ниже повязки и слабо усмехнулась: - Конечно, имеешь. Спасибо, - её и так осипший голос дрогнул ещё сильнее, - …за то, что не дал мне сдохнуть. Конечно, если бы не ты, то этого бы со мной не случилось, но я ведь сама виновата, ведь это я вас впустила, а если бы не впустила, то… - Ланселот её прервал.Бесцеремонно и без разрешения. Но он уже давно хотел так сделать.Нависнув над столом, накрыл её губы своими, крепко, настойчиво и требовательно. Она слаба, и скорее всего, сейчас его оттолкнет, и он всё поймет, но он должен был попробовать.Эльга ответила на поцелуй. Расслабленно и тепло, но тут же чуть отстранила бывшего воина Католической Церкви: - Сейчас не лучшее время, и мы не в подходящем месте, - её пальцы закогтили край плаща Плачущего, - Но здесь и сейчас, я прошу тебя, продолжай!..Что она делает?Что они делают?Им нужно бежать, хватать Белку и спасаться!И они обязательно это сделают, но сразу после того, как он, Ланселот, подчинится просьбе девушки.Мужчина сбросил плащ, курточку, склонился ещё ниже, стараясь не задевать её поврежденное плечо и прокладывая влажную дорожку поцелуев по её подбородку, шее, ключицам, ласково скользя руками по нежным полушариям девичьей груди и щекоча бархатистый живот, вздрагивающий при каждом прикосновении. Эльга выгнулась навстречу, словно приглашая голодного гостя к столу, запуская пальцы в его тёмные собранные в хвост волосы. Ланселот покрыл горячими поцелуями грудь миннезингерши, поочередно лаская соски и награждая то один, то другой болезненно-сладкими укусами. Девушку все ещё трясло после пережитого, и сознание требовало разрядки. Ну, пожалуйста! Гюнтер раздвинула колени, пропуская Плачущего к самому сокровенному. - Ты уверена? - Боже, да! – рыжая снова зашипела от боли, и бессильно откинулась на деревянную поверхность стола, - Пожалуйста, Ланселот!..Мужчина хищно улыбнулся, шагнул назад, снял рубашку, обошел стол и приблизился к ногам Эльги. Укусил одно колено, второе, затем выше, мокро и с таким звериным огнем в глазах, что рыжая захныкала: - Ты даже не представляешь, насколько сейчас красив!.. - Правда? – Плачущий Монах продвинулся по внутренней стороне бедра, выцеловыванием кожи заставляя девушку дышать всё чаще и громче – Спасибо, милая, ты тоже ничего! – он облизал указательный и средний палец, вытащив их изо рта медленно, будто дразнясь. - Сволочь, - сквозь зубы простонала Гюнтер, и громко порывисто выдохнула от нахлынувших ощущений: пальцы Ланселота скользнули вверх-вниз по сомкнутым створкам половых губ, а потом снова, снова и снова, разгоняя по телу возбуждение ещё сильнее, и делая его невыносимым. Плачущий подался вперед, ныряя языком под розовый мокрый капюшон клитора и нашаривая маленькую нежную горошинку. Эльга застонала, двинув бедрами навстречу: ещё!Ещё!Пожалуйста, Ланселот!?Если хочешь, чтобы женщина исполнила твои желания, ты должен сперва сделать всё, что захочет она?. Особенно, если это любимая женщина. Практически сразу же Плачущему удалось взять нужный темп и угадать с движениями: ритмично, скользко, самым кончиком языка. Мокрые розовые складочки слишком сладкие, слишком нежные. И чуть пряный запах здорового женского лона – Ланселоту жутко не хватало этого в прошлом. И сейчас он спешил испить сполна из этого кубка жизни, бесконечно горячо и старательно играя языком на податливой плоти.?Я так хочу, чтобы ты кончила, милая!?Тело миннезингерши ярко отзывалось на каждый затронутый миллиметр самой чувствительной точки между сочных ножек. Гюнтер, сосредоточившись на ощущениях в низу живота, позволила мужчине пустить в ход пальцы: медленное проникновение в сочетании с интенсивной непрекращающейся лаской заставили девушку ускориться. Узкий кулак её сжался, сминая тёмные волосы мужчины, и рыжая прерывистым шепотом предупредила: - Не останавливайся!Просто в том же темпе. С той же силой нажатия. Не. Останавливайся.Плачущий Монах ощутил, как Эльга в его руках напряглась, будто взведенный лук. Часто и глубоко задышала, запрокинув голову, и через несколько мгновений сладкая тугая волна заставила девчонку со внезапно прорезавшимся звонким стоном задрожать всем телом. Кончики пальцев мужчины догнала бешеная пульсация внутри, и Ланселот поспешил убрать руку, чтобы не помешать, зная, каким пугливым бывает женское удовольствие. Ему до боли хотелось оказаться внутри, но сейчас он боялся ей навредить. Плачущий с нескрываемым сожалением наклонился к единственному оставшемуся ведру с водой – остальные сестра Айрис истратила, пытая рыжую, - зачерпнул из него и вновь навис над Эльгой, которая расслабленно прикрыла глаза: - Нам пора убираться отсюда. Нас ждет Белка.Гюнтер раздвинула колени пошире, позволяя Ланселоту смыть с неё следы его ласки.*