4. (1/1)

*Они рассказали ей всё. Вообще всё. Всё, что оба они знали, каждый со своей стороны. О восстании фэйри, о Королеве фэйри, о Зубе дьявола, о Зеленом Рыцаре, о Мерлине, о викингах, и о том, что Утер согласился сотрудничать с Нимуэ. Плачущий Монах не знал, что Карден мёртв.Белка не знал, что Нимуэ, быть может, скорее всего, тоже мертва. Яркие солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви старой черешни, что была высотой, пожалуй, больше, чем деревянный домик рыжей, неумолимо ползли по дощатому полу, пока рассказчики, перебивая и дополняя друг друга, поведали историю от начала до конца. От сожжения деревни Белки и Нимуэ, до побега Ланселота с Белкой под мышкой из лагеря Красных Паладинов. - … Я доставлю мальчика сопротивлению, - подытожил Монах, - И сделаю всё, что в моих силах, чтобы исправить хоть малую часть из того, что сотворил до этого.О, да. Он сделает. На что рассчитывать? На милость Артура, которого он, Ланселот, едва не убил? Рассчитывать на милосердие Морганы, той самой девчонки из аббатства, чью настоятельницу сожгли паладины? Вероятнее всего, его забросает камнями толпа фавнов и бивней, разорвет на части. Или же Артур передаст его, Плачущего, паладинам. Свои обернулись чужими, чужие своими вряд ли станут, что остается?Жизнь в непрерывном бегстве?Уйти в византийский монастырь?Примкнуть к викингам? Или же срезать кожу с лица, или сунуться в огонь, чтобы эти родимые пятна, такие узнаваемые, перестали выдавать в нем, Ланселоте, того самого? Того самого? Фэйри ему не рады. Церковники ему не рады. Людям на него плевать, но до тех пор, пока не будет назначена денежная награда за его поимку. Может, уже назначена?Или есть смысл бежать в Гардарику, и там наняться воином к кому-либо из Рюриковичей?Тяжелые мысли Ланселота прервал вздох Эльги: - Всё это очень захватывающе и очень грустно, но… - Рыжая поправила хвост, потуже затянув ленточку, - Я вынуждена вас прервать. Сейчас я отправлюсь на рынок, - девушка потянулась к одной из полочек, сняла горшочек, вынула из него ключ от подполья, в котором в самом дальнем углу пылился сундук с монетами, пополнявшийся с певческого заработка Гюнтер и с подарков любимых родственников, - Нужно купить больше мяса и овощей, ведь до вчерашней ночи в мои планы не входило то, что на шее у меня будет двое мужиков. А вы постарайтесь сделать так, чтобы когда я вернулась, вы не были мертвы, и дом чтобы стоял невредимым! За старшего я оставляю… - она обвела взглядом присутствующих, и буднично закончила – За старшего я оставляю Эви. – И девчонка вышла из комнаты, прихватив из ниши плащик.Белка сунулся, было, за ней: - Я могу помочь тебе нести корзину? – на что Гюнтер отозвалась с порога: - Нет, послушай. В городе ещё могут оставаться паладины, - девушка натянул сапоги и принялась их шнуровать, - Если тебя узнают, нам конец, понимаешь? - и добавила с таким теплом в голосе, что Персивалю показалось, что он уловил интонации его родной матери, - Я знаю, ты очень храбрый и ловкий, и мог бы защитить меня от всего, но так же мы должны быть благоразумны, и проявлять осторожность там, где она будет уместнее отваги. Белка разочарованно вздохнул, отступая обратно по лестничке вверх: - Хорошо. Я понял. Будь осторожна, тётушка Эльга!В ответ рыжая со смешком показала ему кулак и скрылась за дверью, ведущей в подполье, подхватив корзину.*Огромный иссиня-черный ворон, сделав круг над портом, снизился к одному из причалов, протяжно каркая. Там, внизу, среди толпы высокий худой парень, Франц, в синем плаще задрал голову.Ворон сделал ещё круг.Парень вытянул руку, и птица, тяжело взмахивая крыльями, опустилась на его предплечье, впившись когтями в плотную ткань одежды. Парень осторожно раздвинул заострённые перья, и увидев небольшой клочок бумаги, свёрнутый в трубочку и привязанный к основанию вороньей лапки, потянул шнурок, отвязывая письмо. На внешней стороне легким почерком значилось: ?Михаэлю Гюнтеру?. Парень сунул письмо в маленькую шкатулку, шкатулку отправил за пазуху. И продолжая держать ворона на руке, направился к одному из кораблей.К ночи письмо будет в Драйшткригере.*Красные Паладины уже почти совсем собрали лагерь под Шлаком. Кое-где на черной земле светлыми пятнами виделись места, где прежде располагались шатры.Сестра Айрис выбралась из кареты, столь любезно предоставленной Церковью, позвала псаря, и тот подвел к ней вожака охотничьей своры, огромного серого кобеля со странной кличкой Геринг. Белый полумесяц на его груди выделялся жемчужным белым, словно воинский орден. Герингу было всё равно, в чьих руках поводок. Для него была в приоритете работа – обонять, взять след, настигнуть жертву. Девочка ослабила повод, позволяя псу обнюхивать землю, и медленно пошла по вытоптанной земле.Её внимание привлекла возня группы паладинов, которые что-то воздвигали, явно крест. Айрис слегка потянула за поводок, заставляя Геринга идти за ней, и приблизилась к ним. - Братья? – маленькая стражница Троицы теперь могла себе позволить получить ответы на любые свои вопросы – Что вы делаете? Здесь будет казнь?Один из Красных оглянулся, и пыхтя от натуги, дернул за веревку – тяжелый деревянный крест встал ровно и замер: - На этом месте демоница Волчьей Крови убила отца нашего. Отца Кардена. Это памятный крест, - голос паладина дрогнул, и братья синхронно встали на колени.В груди юной воительницы со злом защемило. По правде говоря, она всегда относилась к отцу Кардену с обожанием. Всё то время, что знала о нем. Ловила каждое слово, если случалось присутствовать на его воодушевляющих проповедях. О, как же она хотела бы стать его дочерью! И как жаль, что отец Карден не видит во плоти, как его первый приемный сын, Плачущий Монах, поддался влиянию зла, предав братьев, и как она, Айрис, снесёт неверную голову с плеч отступника. Геринг заскулил. Земля здесь насквозь пахла черной магией, магией смерти, которую принесла в ту ночь с собой Моргана, и псу было не по себе. Сестра Айрис села на корточки перед собачьей мордой, подобрав подол рясы, вытащила из походной сумки рубашку Плачущего, и сунула гончаку под нос. - Ищи.Геринг, вскинув уши-флажки, замер на несколько секунд, сосредоточившись на запахе фэйри, потом, резко и сильно натянув поводок, - так, что едва не сбил девочку с ног, - забегал кругами, ткнувшись носом в землю.Айрис, поспевая за псом, махнула сопровождающим её братьям: - Как только он возьмет след, спускайте всю свору!*Сегодня на работу опаздывать Эльге было нельзя. Сегодня хозяин таверны играл свадьбу, и ей, рыжей, предстояло развлекать гостей до глубокой ночи. Поэтому, вернувшись и наспех приготовив похлебку с кашей, девушка накормила своих гостей, оставила их обоих спать и набираться сил. Сегодня ей предстоит вспомнить самые весёлые песни из своего репертуара. *Ближе к ночи в ворота Драйшткригера постучали. Часовые, убедившись, что это свои, подняли решетку ворот. Высокий худой парень с вороном в клетке шагнул под сень арки. К нему тут же подбежали собаки, но почуяв, что перед ними знакомый, потеряли интерес к позднему приезжему. Замок Гюнтеров возвышался неприступной глыбой меж горных хребтов. Чтобы взять его, нужно было бы пополнить армию драконами. Франца встретила стража. Встретила, как старого знакомого, радушно и прекрасно зная, зачем он здесь. Франц был дальним родственником главы общины, Ойгена, отца Эльги, через каких-то тётушек и дядюшек. И Франц же был ответственен за связь Эльги с братьями. Михаэль Гютер, самый младший из троих братьев рыжей певички, увидев на пороге своих покоев Франца, не на шутку забеспокоился: - Что она натворила на этот раз?!Франц взмахом руки прервал Гюнтера: - Всё в порядке. Наверное. Вот, - он протянул письмо, и собеседник тут же его развернул.В записке было всего четыре слова: ?Нужен врач. Не мне.? Михаэль облегченно вздохнул, подошел к письменному столу, макнул перо в чернила, и похожим размашистым почерком начертал ответ на обратной стороне записки, затем свернул её, завязал и протянул ночному гостю: - Надеюсь, она не натворила глупостей.Франц спрятал письмо и улыбнулся уголками рта: - Не думаю. Иначе, все в городе узнали бы.Михаэль взял со стола кубок и обводящим жестом пригласил гостя: - Останешься? Всё равно раньше утра не поплывешь. Позовем девочек, - и подмигнув, пригубил из кубка.* - ...Ну давай же, играй, тягуче и глубоко!Чтоб под рёбрами взвыло, чтоб пеплом по ветру – и в душу!Прорастай сквозь меня, как лучик из облаков, Догоняй, видишь? Вот она я. Но теперь – безоружна, - лютня пела в умелых руках Эльги не хуже своей хозяйки. Рыжая бережно относилась к своим инструментам, и группу музыкантов, что сопровождали её выступления в ?Диких травах?, приучила к тому же с тех самых пор, как хозяин таверны, Бьёрн, подобрал их на улице и пригласил быть, как сказали бы через лет триста, концертмейстерами. - …Если хочешь – стреляй, контрольный в грудь, или в лоб.Может, хочешь бок о бок, без мыслей и слов до рассветаслушать наших сердец безумных дикий галоп?Я хочу доверять. Научи. Беззаветно и слепо! – девушка не очень любила слагать песни о любви. В основном, потому, что в любви ей не везло. В её жизни, начиная с восемнадцатилетия, было не много мужчин, она не была влюбчивой настолько, насколько это приписывают менестрелям. Но каждый из этих мужчин глубоко ранил девчонку Гюнтер, и она повесила на сердце огромный амбарный засов. Быть может, согласись она тогда, в пятнадцать, стать женой одного из лекарей того самого лазарета в родном Драйшткригере, с ней бы не приключилось столько сердечных бед, но теперь уже не попишешь. Зато у неё всегда было вдохновение слагать горячие строки: - …Наполняй до краёв, до дна выпивай меня,пусть любовь прорастёт арбалетных болтов частоколом,Дай забыться мне всласть, тебя целиком приняв,Чтобы искренне, жадно, чтоб резко и больно. За горло.И ещё. И ещё. Быстрей! Кусай так, чтоб в кровь,Знай сейчас, знай и впредь: ты, как воздух, неистово нужен,Ну, давай же, играй на мне. Без нот. И без слов.Догоняй! Я сейчас – и всегда! – для тебя безоружна…Публике в том состоянии, в котором она была сейчас, на смысл слов было уже всё равно. Главное, чтобы мотив был танцевальным. Оставив музыкантов играть плясовую, Эльга спустилась с подмостков и направилась ко стойке трактирщика. Ужасно хотелось промочить горло. Тот протянул ей кружку с травяным чаем.Внезапно к рыжей подсел здоровенный детина в берете набекрень, здорово поддатый: - Эй, крошка! – тут Гюнтер напряглась, - Отлично выступаешь!Трактирщик многозначительно кашлянул в кулак. Гостям запрещалось приставать к миннезингерше. Но детина в берете по-доброму заулыбался: - Да всё нормально, я без претензий! Просто решил сделать копмлимент красотке!Эльга сощурила ледяные глаза: - Я вас где-то видела? – она и вправду видела. На стене замка сира Тинтагеля. Новоявленный собеседник добродушно отозвался: - Я - Тео. Я из охраны сира Агравейна. Ещё вина! – и он хлопнул по стойке пустым кубком. Трактирщик наполнил чашу, и Тео как следует из её отхлебнул. - Слышала новости?Эльга сморщила вздернутый нос: - Какие? - Братья Троицы будут ехать через наш город, ищут преступника, Плачущего Монаха! Собираются казнить его, как найдут, - стражник довольно хохотнул, - Вот же незадача, раньше убивал он, а теперь убьют его!Гюнтер бросило и в жар, и в холод. Но она и бровью не повела, не желая выдать свой испуг: - Братья Троицы, говоришь? - Ага, - тыльной стороной ладони Тео утёр рот, - Их возглавляет девчонка, они зовут её сестрой Айрис. Говорят, та ещё стерва! - Надо же, - Эльга отпила чай, - Как интересно. Сестра Айрис, значит?..*Ланселота разбудил сердитый быстрый стук каблуков рыжей. Она вернулась почти под утро, и была явно без настроения: поднялась в спальню прямо в сапогах, рывком вытащила из ниши складную ширму и расставила её напротив ещё не догоревшего камина, так, чтобы отгородиться от Плачущего, и принялась переодеваться. - Все в порядке? - Монах сонно потер глаза, поднял взгляд на Гюнтер и непроизвольно затаил дыхание. Эльга не учла, что даже если она и прикроется ширмой из плотной ткани, то пламя камина все равно будет выхватывать её силуэт, очерчивая языками пламени контуры девичьего стана. - Не знаю, ты мне скажи! – чисто в своей женской манере огрызнулась рыжая. Впустила в свой дом, на свою голову! Расчудесно! А теперь сюда скоро нагрянут Братья Троицы!Ланселот, зачарованно наблюдая за ?театром теней?, попытался было мысленно одернуть себя, но… резко перехотел это делать. Фигуру, которой обладала хозяйка дома, через полтысячелетия люди окрестят ?грушей? - худой верх, сочный низ. Эльга, ясное дело, не подумала, что Плачущий Монах все прекрасно видит, и более того, невольно любуется, и даже не попыталась скрыть раздражения в движениях. Её мысли были заняты не тем. - Что тебе сказать? – голос Ланселота вдруг приобрел странное вкрадчиво-бархатистое звучание, будто кот мурлыкнул – Я могу сказать, что ты красивая. Надеюсь, хоть на секунду это поднимет тебе настроение.Вот этого рыжая точно не ожидала услышать. Как раз в этот момент она набросила на себя ночную сорочку, подумав, что вымоется она утром, как выспится, если удастся уснуть, конечно. Но слова мужчины заставили её резко смять гармошку ширмы. - Иисусе! Ты… - она гневно сверкнула глазами, - Ты… Не смей! – ох, она была зла, при других обстоятельствах она бы смутилась и поблагодарила самого жестокого убийцу-церковника за напоминание о своей привлекательности, но не сейчас, ведь сейчас ей хотелось оторвать Ланселоту голову – Сначала ты вламываешься в мой дом, подвергая своим присутствием мою жизнь опасности, а теперь ещё и высказываешься на мой счет?Плачущий Монах мягко улыбнулся, не понимая причин её гнева и списывая всё на ?нет, ну, она же женщина, они все странненькие?: - Я просто сказал правду. Я…Договорить ему не дал Белка, заглянувший на шум и зевающий, по привычке не прикрывая рта ладошкой: - Вы, что, ругаетесь?Эльга, прикусив губу, быстро пошла вон из спальни, бросив на ходу: - Нет. Я ложусь спать.Оба вздрогнули от того, как сильно рыжая хлопнула дверью.Персиваль удивленно посмотрел ей вслед, а потом, вздохнув, глубокомысленно – как для маленького мальчика – изрек: - Знаешь, если бы вы были парой, у вас бы родились очень вредные дети!Ланселот ухмыльнулся, а потом… хлопнул себя по лбу, страдальчески морщась.Глупый Белка! Что же ты натворил! Зачем ты это сказал!Плачущий Монах после слов мальчика представил себе то, что совсем не должен был представлять.И ему понравилось.*