g (1/1)

В глазах резало от фонарного свечения. От дискомфорта Вайолет сильнее вжалась в угол: рука Бриджит, сжимавшая ее собственную, выскользнула, и холодок защекотал вспотевшую ладонь. - Нет, правда, какого хера?! – Тайлер присел, заглядывая под стол. Какое-то время он в гневе всматривался в лицо то Вайолет, то Бриджит, словно бы нарочно направляя бьющий свет фонаря, свечение которого больно дергало за нервные окончания в голове. Затем он молча встал: вновь видны лишь штанины с кроссовками. Он ждал. Словно бы действительно выкуривал загнанных в угол диких животных. Выкуривал. Какое чудесное слово. Вайолет вспомнила о сигаретах, о плитке возле входной двери клиники, о морозе, и остро почувствовала нехватку кислорода. Спертый, пыльный, тяжелый воздух крематория вдруг показался совсем непригодным для функционирования органов, и Вайолет показалось, что она действительно задыхается – как в общественном транспорте со сломанными кондиционерами в жаркий летний день. Летние дни. И вновь болезненное ощущение. Как давно она была в теплом, солнечном штате? И доживет ли она вообще до лета? Все эти мысли и ощущения заставили Вайолет дернуться с места, неуклюже выбираясь из укрытия; от однообразия позы мышцы свело за ночь, и конечности заныли в протесте. Тайлер молча ждал. Вайолет слышала его тяжелое дыхание. На этом список заканчивался – только дыхание. Ни стука сердца, ни бега крови по венам. Значит, аконит действительно подействовал! Но как надолго? В эйфории от излечения Вайолет полностью проснулась, окончательно забыв о недавнем сне. Бриджит нехотя вылезла следом. ***Тайлер вел девушек по коридору со светлыми стенами. На этом небольшом отрезке пути окна находились высоко под потолком, и необходимости их заколачивать не было. По сероватому свечению Вайолет понимала, что наступил день. Значит, они проспали в крематории весь остаток ночи. Кто еще знает об этом? Элис? Почему их пошел искать Тайлер? Почему он все еще в клинике? Может, они проспали целые сутки? Вопросы так заняли Вайолет, что она и думать забыла о идущем рядом медбрате. Заговорил он лишь когда придержал перед девушками большую дверь, ведущую в привычную ремонтируемую часть крыла. - Объясните мне, - завел разговор Тайлер настолько не сразу, словно бы все это время формулировал вопросы, - чем вы думали, когда уснули там? Они молчали, лишь изредка переглядываясь. Тайлер оборачивался, все время глядя на Вайолет. - Ты же буквально вчера здесь отключилась! Нравятся проблемы? По-прежнему говорил лишь он один. Вырвался тихий стон – не то от гнева, не то от бессилия. - Никто не хочет хоть что-нибудь сказать? – если бы Вайолет могла сейчас чувствовать, то услышала бы, как его лихорадит в исступлении. - Ты думаешь, что такой умный, – хриплым, тихим голосом отчеканила Бриджит. – Что все знаешь.Тайлер даже остановился. Секунду-другую ошалело глядел он на Бриджит, направляя луч фонаря ей в живот. Желваки на его скулах заметно двигались. Глубокий вдох и последовавший выдох – он злился. Очень злился. Затем шаг возобновился. - В общем так, я не скажу обо всем этом Элис, потому что тогда она запрет в палатах не только вас, но-Он не договорил, но всем и так была ясна концовка: ?потому что она запрет всех пациенток, и тогда я не смогу заниматься по ночам тем, чем занимался до вашего здесь появления?. - Чтобы это был последний раз, слышите меня? Еще не хватало, чтобы из-за вас двоих меня отстранили… То ли медбрат был слишком удручен, то ли просто боялся себе признаться в том, что его слова никто не воспринял всерьез и все повторится, однако ответа он не требовал. И с последними словами довел девушек до выхода в теплое крыло клиники. ***Одиннадцать дней назад…Вайолет стояла перед зеркалом своей ванной комнаты – зеркалом, которое сама выкрасила темной акриловой эмалью, потому что заводская окраска деревянной рамы имела уродский персиковый оттенок. - … сукин ты сын, сколько раз я просила снять офис и не водить домой этих всех этих психов! Крики из кухни были слышны даже через закрытые двери. - Я тысячу раз говорил, что это лишние траты! - Ну теперь-то конечно лишние, ведь твои чертовы пациенты вынесли техники на пару сотен! - Отлично, а после мошенничества сотрудников твоей фирмы я хоть как-то тебя упрекнул? - Не смей переводить тему разговора! Вайолет сжимала бортики раковины. На стекле душевой кабины была фирменная наклейка – большая и круглая, голубого цвета. Вайолет вновь нашла ее взглядом в зеркальном отражении. Каждый раз она фиксировала взгляд именно на ней – даже не могла вспомнить, в какой момент эта наклейка стала своеобразным ?спасительным якорем?. Смотришь на нее и вроде бы как успокаиваешься. Фокусируешься на голубом цвете, а не на звуке голосов. На себя саму в отражение смотреть было тошно. Они ругались постоянно, в последнее время вновь из-за любых мелких пустяков. Началось все два с половиной года назад после выкидыша, с тех пор Вайолет выучила последовательность: сначала ссоры по крупным поводам, потом мелочь вроде немытой чашки или оставленной в прихожей обуви, потом скандал с угрозами и, наконец, очередной переезд. И Вайолет понимала, они опять на предпоследней стадии… Снова сборы, снова какой-нибудь другой город, а, может, даже страна. Куда дальше? На Аляску? Гренландия? Вайолет не чувствовала угрызений совести, не ощущала паники от возможного развода родителей. С кем она останется? Да ни с кем, боже! Сбежит и устроится работать в какую-нибудь библиотеку, снимет жилье – благо возраст позволяет. Что чувствовала Вайолет, так это многолетнюю пустоту в душе. Одиночество и разочарование от жизни. Когда остатки школьных лет еще маячили впереди, была какая-то надежда – вера в друга, в того, с кем можно просто поговорить, кому можно открыться. Сказать, как сильно надоели вечные родительские крики, как тяготит жизненная неопределенность, и хочется как раньше сесть на диван за семейным просмотром кино и чувствовать любовь, а не потаенную обиду и раздражение, что висели в воздухе каждый день. Но школьные годы прошли, а друга она так и не нашла. Ни друга, ни знакомого – вообще никого. И было так одиноко и так тошно от самой себя, словно всем в этом мире было уготовано какое-то место, а для Вайолет нет. И суждено ей вечно кочевать по городам на коробках, пока однажды родители не решат разойтись окончательно. Иногда ей казалось, что лишь она сдерживает их вместе, но чем старше Вайолет становилась, тем страшнее ей было. Колледж? А нужен ли он ей вообще? Все так глупо, жизнь так быстротечна и тяжела. Апатия сдавливала с каждым днем все сильнее, и Вайолет уже и сама не понимала, затянувшаяся ли то подростковая депрессия или же начавшаяся деградация… Будучи подростком она столько не успела сделать, и мысль о том, что сейчас уже поздно, что впереди лишь взрослая монотонная жизнь, что время ускользает от нее пугала.И страх, извечный, преследующий страх, из-за которого порой случались панические атаки – редкие, но такие сильные, такие яркие, что одно только воспоминание об их эффекте внушало новый приступ. Вайолет было грустно и больно. Все, что она чувствовала за долгое время - боль и грусть. И не спасали ни кредитные карты, ни обилие хорошей литературы, ни любимое хобби. Как-то все само собой меркло с каждым днем. Вайолет понимала, что сама позволяет этому состоянию засасывать себя, но противиться уже не было сил. Какой смысл, если все равно в конце мы все умрем?Эффект голубого кружка наклейки медленно проходил, и голоса родителей вновь пробивались сквозь поток собственных мыслей. Вайолет перевела взгляд и с отвращением смотрела на собственное отражение, на свежий каскад, которому так радовалась на прошлой неделе, на рваную любимую майку – смотрела на внешнюю атрибутику, ненавидя то, что внутри. Это все из-за тебя. Ты всех ненавидишь, и поэтому ненавидят и тебя. Портишь жизнь не только им, но и себе. И медленно, словно стараясь запомнить этот момент, Вайолет вытащила из ящика косметичку, выуживая из-под комка бинтов коробочку с двумя оставшимися лезвиями… … а ровно через неделю Вайолет выдернет два провода от двух телефонов в доме. ?Всех вас ненавижу?, – подумает она, перерезая и кабели всего за несколько часов до нападения… ***Наше времяВайолет таращилась на свое отражение в туалете прогретой палаты. Все та же поза – пальцы сжимают край раковины. Волосы заметно отросли, а на футболке у ворота – тонкое белое пятнышко паутины. И никакой спасительной голубой наклейки позади – лишь собственное отражение на фоне тусклой крашеной стены да тонких водопроводных труб. Она отерла зубную пасту с уголка губ.Вайолет вспоминала дом, свою ванную, в которой она часто запиралась и плакала, сидя под струями душа, порой даже не снимая одежды, вспоминала комнату, в которой часть вещей всегда лежала в коробках – какой смысл распаковываться, если завтра же может наступить новый переезд. Вот почему она так быстро поверила Бриджит, почему приняла бредовые легенды за реальность – это точно было ее наказанием. За ненависть, за злобу и обиду на мир, часто сменяющуюся полнейшей апатией. Она так часто думала о смерти, что вот она – маячит совсем близко, уже пятый день подряд касаясь ее плеча.... В буквальном смысле. Идея подарить родителям ?романтический отпуск в горах? принадлежала тети Вайолет. Она же и билеты купила. Теперь Вайолет думала о том, что будет, когда они найдут ее. Может, общая проблема сплотит их, а вся ситуация наконец-то даст понять, что ссориться надо было вовсе не из-за нерожденного ребенка?Вайолет передернуло от одной мысли о шрамах на спине. Стоит ли посмотреть снова? Красный ободок по контуру ресниц прошел, синяки лишь едва заметны. Нездоровый блеск в глазах отступил, и мышцы больше не ныли. Вайолет больше не чувствовала ничего сверхъестественного. Только голод и легкое, навязчивое желание покурить. Возможно ли, чтобы половина дозы излечила полностью? Но Бриджит сидит на этом уже четыре года, и если бы решение проблемы было бы таким простым…На столе дожидался поднос, и Вайолет впервые со здоровым аппетитом и удовольствием съела весь завтрак: густую остывшую овсянку, вареное яйцо и зеленое желе, почему-то отдававшее по вкусу какой-то травой… ***Это был обычный больничный день, и начинался он так же обычно для остальных. Такой день, когда кажется, что самым ужасным происшествием могут стать закончившиеся ватные диски в перевязочной или простая ссора двух пациенток в общей комнате. За окнами обильно валил снег. Бриджит нигде не было. Вайолет казалось, что она ее избегает, хотя на самом деле девушку наверняка увели на какую-нибудь процедуру. Стоя возле запертой прачечной Вайолет думала над этим словом. Процедуру… Здесь они вообще есть? Промывание желудка? Лоботомия? Неприятный холодок на шее заставил Вайолет поежиться. На посту регистратуры сидел любитель комиксов с нижнего этажа. -Привет, а Тейт здесь? Санитар оторвался от чтения. -Неа. -А когда его смена? Парнишка отложил журнал и, водрузив локти на поверхность, уперся взглядом в стенку над столешницей. Если бы не бегающий взгляд, Вайолет бы подумала, что он ее игнорирует. -Сегодня вечером, – нашел тот строчку в расписании. – Тебе помочь? – продолжил он, беря в руки журнал. Вайолет помотала головой. День прошел странно. Странно спокойно. Нарочно найдя и стащив с вешалки куртку Тайлера, Вайолет за весь день возвращалась с улицы в корпус лишь на обед. От свежести, от морозного первого вдоха даже проступили слезы. Ей стало лучше, она чувствовала чистый воздух – в тот момент это показалось ей счастьем. Будто бы боясь двинуться дальше плиточных квадратов перед входом, Вайолет смотрела на пустую будку, вспомнив, как последний раз была здесь в компании Тейта. И от мысли о том, что он может больше не вернуться, неприятно сжалось под ребрами. Не ожидая, Вайолет нащупала в правом кармане бумажку. Вытащила. На ладони – завернутая в записку пачка ?Пал Мал?. Снежинки таяли на карандашной надписи. Я знал, что ты опять ее возьмешь, маленькая бестия. Лучше гуляй на улице, чем по запрещенному крылу. За сигареты будешь должна деньгами.Вайолет улыбнулась, чувствуя какой-то дикий прилив счастья. Может, все действительно налаживается? Зажигалка нашлась в том же кармане… ***Снег пропитал джинсовые штанины, под тяжелыми подошвами мартинсов громко хрустели сугробы. Вайолет казалось, что она обошла всю территорию. С северной стороны клиника упиралась в лес, с южной – в дорогу. Высокие кованые ворота скреплялись толстой цепью с висевшим внутри амбарным замком. На подъездной дорожке расчищено, снег плотно утрамбовывали следы от шипованной резины. Рядом с пристройкой – две ?тойоты?, ?альфа ромео? девяносто четвертого года выпуска и ?шевроле? восьмидесятого. Интересно, какая машина у Тейта?Проходя мимо этой ?автовыставки? Вайолет вдруг с грустью подумала о своем собственном ?фольксвагене жуке? – подарок родителей на окончание школы. Хотелось, чтобы ?жук? сейчас был здесь с ней, тогда она могла бы сесть и уехать – куда только захочет. И Бриджит с собой взять, и Тейта и всех-всех-всех! Бредовые мысли об общей поездке в стиле банды Скуби-Ду прошли быстро, стоило лишь свернуть во внутренний двор. Ветер здесь свистел, выдавая настоящие мелодии. Лохматого Роки нигде не было видно – пес бы не упустил возможности порычать, отстаивая право на территорию. Вайолет думалось, что это все аконит – такой чудесный эффект, что даже собака не чует угрозу. Вайолет трогала крашеную светлую стену. Через открытую форточку одного из окон резко потянуло запахом подливы – кухня. Готовят ужин. Волосы были сырыми от снежных хлопьев, ворот куртки пах табаком. Холода Вайолет не чувствовала, и лишь уши да кончик носа покраснели и потеряли чувствительность. Наверное поэтому, обходя территорию, Вайолет и не учуяла запах… как и не подумала о следах на снегу… ***На первом этаже Вайолет поймала Элис. От холода болели уши, так что девушка не сразу поняла, чего от нее хочет женщина. -Номер телефона? – переспросила Вайолет, с силой сжимая кулаки в карманах куртки. -В отеле сказали, что твои родители выписались раньше срока. До Вайолет дошло: в порыве гнева она самолично обрубила всю телефонную связь в доме, родители не смогли до нее дозвониться и наверняка послали домработницу проверить. Но кроме засыхающих растений она там вряд ли кого живого еще найдет. Вот они и подорвались раньше окончания отпуска. Такая цепь событий была наиболее правдоподобной, а посему, взвесив обстоятельства, Вайолет выпалила набор из цифр, который хоть и был верен, но не сможет никак помочь Элис.***С волнением ждала Вайолет вечера. Ей надо было поговорить с Тейтом. Впервые она испытывала такой трепет, впервые ей было страшно, что с ней откажутся говорить. Но она должна была ему объяснения, все это тяготело над ее душой. Должна была, пока еще не было поздно, пока ей не стало хуже. В конце-концов, Тейт оказался чуть ли не одним из двух людей в ее жизни, которые проявляли к ней настолько сильную заинтересованность, желание помочь ей – он и Бриджит. ?Не кусай руку, которая тебя кормит? – вспомнила Вайолет выражение, которое сейчас имело на удивление двоякое значение. Ощупав стенки матраса, Вайолет нашла то, что искала. ***Долго, слишком долго тянулось время до отбоя. Бриджит она так и не видела, словно ее действительно перевели подальше за непослушание: палата была пуста каждый раз, когда Вайолет делала пробные вылазки. Она догадывалась – Бриджит ищет заначку Тайлера. Но какой в этом толк, если теперь Тайлер в курсе, и впредь станет прятать свое хозяйство надежнее? Наконец, основной свет в коридоре с щелчком погас, и через какое-то время прекратились разговоры – пациентки занялись своими спокойными делами. Пора было и Вайолет заняться своим делом. Нервно теребя в кармане найденное под матрасом, она шагнула через порожек, с каждым шагом ближе к регистратуре продолжая про себя повторять: ?…не кусай, не кусай… которая кормит?. Как у собаки, заболевшей бешенством, - никаких чувств к хозяину. Теперь же, когда болезнь отступила, Вайолет ощущала вину и стыд за свое поведение. За стеклом регистратуры – Тейт, непоследовательные телодвижения как в странном танце по небольшой площади больничного закутка – в воздухе мелькают папки с бумагами. Его свободная рука описывает круги, а большой палец щелкает импровизированную ручку, из чего Вайолет сделала заключение, что бегающий по столам взгляд санитара и безумная спешка направлена на поиски пишущих принадлежностей. Он так был поглощен делом, что не заметил Вайолет, юркнувшую в комнатку регистратуры. За красной аптечкой валялась фирменная ручка клиники. Лишь бросив быстрый взгляд, Тейт принял ручку и, скинув все папки прямо поверх других папок, бросился подписывать бумаги. Из картотеки выплыл санитар, удерживая стандартную картонную коробку. Закончив, Тейт всунул листы в папки и закинул в коробку коллеги. - Только чтобы не как в тот раз, – с усталой улыбкой бросил Тейт санитару. В ответ лишь было утвердительное мычание запыхавшегося под тяжестью груза человека. Вайолет молча наблюдала за тем, как Тейт провожал санитара взглядом до тех пор, пока они не остались с ней вдвоем, будто боясь, что папки фарфоровые, а коробка может упасть. Едва заметно выдохнув, Тейт отвернулся, принявшись наводить порядок на столешнице. Казалось, здесь вообще не бывает порядка – все четыре дня Вайолет наблюдала завалы из бумажек, которые каждый вечер кто-нибудь разбирал. Бейджик маячил в свете яркой лампочки. Тейт Лэнгдон. Она выучила все, включая цвета и начертание шрифта.- Опять помочь найти вещи? Его слова больно кольнули внизу живота. Вайолет потрогала рукав флиски. На этот раз он действительно был обижен. - Тейт, я хотела извиниться… - Ну вот опять! – он бросил блокнот, который только что поднял. – Ты же все время извиняешься… – и взгляд такой печальный. Разочарованный. Вайолет понимала, что это последняя попытка – либо сейчас она все расскажет, либо он больше никогда ей не поверит. - Если бы ты только знал, что со мной происходит… - Так расскажи! – он обернулся, и в шепоте слышалось отчаяние. – Я же только и делаю, что пытаюсь тебе это донести! Не со всем можно справляться в одиночку… Вайолет присела на краешек столешницы; зашуршали файлы. Непроизвольный вздох, и заныли шрамы на ее спине, бережно укрытые под его футболкой. Вайолет вытащила вспотевшую ладонь из кармана. - Вот, – на кипу бумаг лег смятый квадрат пластыря-повязки. Вайолет прятала их под матрасом, потому что выкидывать их в мусорку параноидальный разум девушки запретил. Если бы санитары нашли повязки в мусорке, как бы она это объяснила? Медбрат озадаченно уставился на расходный материал, который и так видел в перевязочной каждый день. - Что это? Вайолет облизнулась. Ее собственное дыхание обжигало губы. Она вспотела. Обернувшись на коридор, склонилась ближе, отрываясь от столешницы. Тейт инстинктивно потянулся. Ее палец коснулся влажной марли. - С этим меня доставили сюда из госпиталя, – шепотом начала девушка. Брови Тейта дернулись, образовав хмурые складочки сомнения и растерянности. Он видел бледно-красную решетчатую ткань – цвет такой светлый, что казалось, это ребенок лениво поводил акварелью.- Я не очень-- Я тоже, – Вайолет не отрывалась от его взгляда, пытаясь предугадать следующую реакцию. – Я тоже и до сих пор не до конца понимаю, но этот пластырь был на мне после ранения все время, – чем больше она говорила, тем сильнее медбрат вытягивался в лице. – Тейт, у меня была раздроблена лопатка… Услышав это, санитар схватил руку Вайолет, горе-пластырь со стопки бумаг и потянул в сторону картотеки. Присел, проверяя отсутствие затерявшихся среди стеллажей товарищей, затем прикрыл дверь и дернул за ручку форточки с такой силой, что посыпалась сухая белая краска. Словно включили телевизор – заговорила природа за окнами. Суровая, зимняя, прекрасная природа. От запаха Вайолет вновь захотелось плакать, и сердце колотилось как бешеное. Ноги дрожали, и она опустилась на край компьютерного стола, не глядя подвинув клавиатуру. - Что у тебя было раздроблено? – словно не поняв смысла слов переспросил юноша. Вайолет открыла рот, но напрасно. – Ты хоть представляешь, сколько крови должно быть от глубокого ранения? - Да уж явно больше, чем на пластыре, – выпалила та в ответ. Тейт потер лицо ладонью и сделал шаг туда-сюда, запустив пятерню в свои локоны. - Как это вообще возможно, чтобы на пластыре почти не осталось крови? Может, тебе делали перевязку? Ты в диагнозе уверена? Быстро моргнув, Вайолет молча расстегнула молнию флиски – язычок никак не поддавался, – скинула кофту на стул и, повернувшись спиной к юноше, задрала край футболки до самой шеи, оголив и грудь. Гусиной кожей покрылась нежная кожа от потоков ветра из щели форточки. И не было смущения или стыда, лишь тотальное желание, чтобы ей поверили. Чтобы он поверил. Она обернулась – насколько могла, видела лишь часть его лица. Тейт замер, уставившись на ее рубцы с врачебной, профессиональной сосредоточенностью. Он не трогал, но разглядывал так внимательно, что Вайолет передернуло. - Я не сумасшедшая, Тейт, – будто бы оправдываясь, пыталась убедить в своей правоте девушка. И если раньше у него были сомнения, то теперь, после увиденного, он почти не сомневался: ведь на ранах не бывает волос. Особенно таких…***Вайолет тихо, как могла коротко рассказала юноше все, что знала. О нападении в лесной зоне возле собственного дома, о боли и запахе крови и последующей за этим пустоте, пробуждении в ?Лучших временах? и отсутствии каких-либо ощущений вовсе. О чудесном заживлении ссадин, о голоде, о тошноте и гневе. Ей хотелось, чтобы он понял – это была не она. Ему грубила не она настоящая. Тейт молча слушал, сидя на полу, пристроив локоть на колене и подпирая ладонью щеку. Взгляд долго фиксировался на ее лице, затем изредка взор падал на стеллажи с учебниками и справочниками, будто санитар мысленно сверял симптомы с написанным в медицинской литературе. Из приоткрытой форточки в комнату заносило редкие снежинки, гонимые внутрь бешеным воздушным потоком. Когда у Вайолет затекли ноги, Тейт очнулся, вспомнив об обязанностях ночной смены, и оба они вернулись на регистратуру. Вспоминая детали, Вайолет что-то добавляла, минуя собственные чувства и переживания – незачем парню знать о таком. О происшествии с Тайлером она не умолчала – просто забыла, увлекшись размышлениями о том, стоит ли рассказывать о Бриджит. В конце-концов, состояние этой девушки было не ее собственной тайной. Тейт продолжал слушать, разбирая документы на столе: руки заметно подрагивали. Казалось, он нервничает. Когда убирать уже было нечего, Тейт отстраненно опустился на стул. Вайолет придвинулась ближе, словно зная, что он начнет говорить и ей нужно будет услышать. - Поэтому ты не давала себя осмотреть, – произнес он тихо, но утвердительно. - Я боялась, что меня посчитают умалишенной. - Почему вдруг решила мне рассказать? Почему изменила мнение обо мне? - Это сложно объяснить… я просто… чувствую, – она бездумно водила пальцем по ручке белой кружки. - Кофе, – вдруг констатировал юноша, словно бы возрадовавшись заинтересованностью девушки хоть к какой-то пище. – Хочешь? Вайолет не знала, зачем подняла кружку и понюхала содержимое. - Фу, – поморщилась она, отодвигая посуду подальше. – Странно пахнет… Тейт проследил за движением белого пятна по столешнице. Он мог бы предложить разогреть новую порцию, но тогда сокровенность разговора будет потеряна. И он продолжил, тяжело сглотнув. - В детстве Надия часто рассказывала об оборотнях… ну, знаешь, франкоканадский фольклор. Вайолет вспомнила их разговор в коридорах закрытого корпуса. Тейт говорил, что часто берет смены, потому что дома некомфортно…- Надия – твоя прабабушка? Тейт кивнул. Они говорили так тихо, что сложно было понять, как они слышали друг друга. С каждым его новым словом – дыхание, словно после марафона.- Предки по материнской линии – коренные французы, переселились в Квебек с началом колонизации Канады. Отца я не знал. Мать была актрисой – оставила меня с Надией и живет с каким-то хмырем в Лос-Анджелесе…Исповедь была внезапной, но Вайолет была рада послушать еще чей-то голос кроме своего – и вспомнить она не могла, когда еще так долго сама рассказывала кому-то о себе. Казалось, что Тейту это было нужно – отвлечься от возможной мысли о том, что перед ним сидело живое доказательство существования оборотней. - Квебек далековат отсюда… – пыталась представить Вайолет путь, который Тейт проделывал каждый день на машине и обратно. Ведь это просто невозможно. Теребя край форменной рубашки, Тейт поднял взгляд. - Пришлось переехать, когда я поступил на медицинский. Надия поначалу была против. Когда я сказал, что поеду один, она пришла в ужас, но оставаться одна в Квебеке не хотела… – Тейт глубоко вздохнул, потирая ладонью лицо. – Аконит, – произнес тот с нервным смешком. – С ума сойти можно… Рот Вайолет увлажнился – точно как при рвотном позыве. Она облизнулась, желая что-то ответить, но тут запищали наручные часы санитара. Тейт уставился на экран, затем вжал кнопку. Он медлил. - Что это? – кивнула Вайолет. - Пора кормить Роки. Вайолет соскочила с поверхности. Ей нужно было на воздух.- Я с тобой, – нащупала она пачку сигарет в кармане сквозь ткань флиски. *** - Мне не нужна куртка, – пыталась уйти от препирательств возле вешалки в ординаторской девушка. Тейт тряс своей вещью. - Ты сказала, что симптомы прошли. Значит, будет холодно. Вайолет удрученно просунула руки в рукава. Тейт захватил котлету для бургера из холодильника.***Никто не говорил и казалось, что каждый пытается переварить услышанное ранее: медбрат – безумные россказни о детских легендах, Вайолет – родословную юноши. Тейт - француз? Во что труднее было поверить?- Роки! Роки! – выкрикивал Тейт в холодный воздух. Пар абсорбировал мелкие снежинки. В кармане брякнули ключи от машины. Это у них всех фишка такая – оставлять ключи в куртке? Вайолет посмотрела на свои ладони – вновь сырые. Зашуршала дутая ткань – Вайолет нервно вытащила сигареты. - Роки! – вновь позвал Тейт, сидя на корточках на заснеженной плитке. - Он меня боится, – высказала Вайолет между затяжками. Пепел упал на рукав. – Не стоило с тобой идти, – отерлась та. Тейт выдохнул, вглядываясь вдаль, туда, где одиноко простаивала будка. - Нет, тут в чем-то другом дело. Видишь, на снегу нет следов. И правда – бугристый свежий слой был нетронут. В зимней тьме даже при сероватом свечении от снега невозможно было разглядеть что-то дальше ближайших стволов деревьев. Видимость была дальше – там, где одиноко возвышались фонарные столбы. Вайолет шагнула, втягивая носом свежий воздух. - Чувствуешь? Тейт вдохнул. - Нет. Вайолет перешла протоптанную тропу и сунула ногу в сугроб. Ее рецепторы улавливали слабый, почти совсем неявный запах, заставлявший идти вперед и не думать об ужасе ситуации: она опять чувствует ароматы с остротой гончей. Это опять началось. Тейт поднялся, двинувшись следом. Котлета в куске пергаментной бумаги так и осталась в его руке. Громко хрустели сугробы, пригибались тонкие ветки голых деревьев – с еловых падали белые снегопады. Где-то совсем рядом тревожно ухал филин. Забытая между пальцев сигарета дотлела до фильтра. Вайолет морщилась – неприятный запах усилился. Миновав фонарный столб, что бросал оранжевый свет на снежную шапку, они вновь погрузились в серую тьму.- Да, теперь и я чувствую, – согласился Тейт позади нее. И только у разрушенной кирпичной стены Вайолет резко остановилась, наткнувшись на источник тревоги. Бычок бесшумно упал в снег, котлета же провалилась в сугроб с мягким хлопком. - Вот дерьмо, – глухо вырвалось у Тейта через рукав – он прикрыл нос. О том, что это Роки, напоминали лишь редкие черные пятна на серой свалявшейся шерсти – те, которые можно было различить за слоем крови. Кишки животного вывалились наружу, толстой свернутой колбасой закопавшись под слой свежего снега. Пахло экскрементами – не сильно, но ощутимо. По форме останков пса было сложно сказать где голова и как расположены конечности. Вайолет чувствовала кровь, и от яркого привкуса рот снова наполнился слюной, увлажнились глаза. Он здесь. Первое, что всплыло в опустевшем от мыслей сознании Вайолет. То чудовище, о котором рассказывала Бриджит, – оно нашло ее. Нашло их.- Увези меня отсюда, – резким движением схватила Вайолет руку Тейта, дернувшись обратно к корпусу. Остолбенение юноши прошло, и он бросился следом.- Увезти? – услышал тот. - Алкалоиды аконита используют в фармацевтике. Отвези меня в аптеку, – Вайолет шаталась, в спешке неуклюже перебирая ногами в глубоких сугробах. - Но тебе не продадут ничего без рецепта! – пытался поспеть за ней юноша. Выбежав на твердую тропу, Вайолет достала из кармана куртки его ключи, вкладывая предмет в холодные руки юноши. - Ты же почти врач, выпиши. Пар быстро рассеивался, открывая его взору лицо девушки: дрожь, расширенные зрачки влажных глаз и побледневшая кожа. Волосы раздувало ветром, кидая пряди за пушистую окантовку капюшона, оголяя тонкую шею со вздувшимися венами. Тейт испугался. Испугался того, что это снова началось. Сжав челюсти, он быстро произнес. - Бланки есть в машине. ***На подъездной осталось всего два авто, одного из которых днем не было – Тейт дернул ручку пассажирской дверцы серого седана ?фольксваген?. Вайолет плюхнулась на сидение, принявшись стягивать безразмерную куртку в которой тонула. Авто качнулось – в салон запрыгнул и Тейт; снег сбился с промокших кроссовок на коврик. Пока юноша возился с зажиганием, Вайолет дергала ремень безопасности, бросив куртку назад. В машине пахло уютом, чем-то домашним – тем, чем пахла и футболка, которую Тейт любезно одолжил ей. Мотор ожил, начал прогреваться, и пару минут все сидели в полной тишине, пытаясь отдышаться. Гудел теплый кондиционер. Глухо колотилось сердце. Фары освещали утрамбованную площадку, и Вайолет казалось, что именно сейчас монстр из тени должен выпрыгнуть на свет. Она вздрогнула, когда Тейт дернул ручник и передачу. С хрустом машина покатилась к воротам. ***?Фольксваген? несся вдоль нескончаемой лесной стены, где темно-синим свечением мелькали пустоты меж стволов. За все время – ни одной попутной или встречной машины. Словно Апокалипсис – и они одни во всей Канаде. Вайолет больно сглотнула от осознания, насколько это невозможно. В салоне была тьма.-У меня тоже ?фольксваген?, – произнесла Вайолет, отстраненно наблюдая за бегом фар. Шорох сбоку – Тейт повернул голову. -Ты же понимаешь, что не сможешь всю жизнь просидеть на аконите? – в голосе слышалось отчаяние и недовольство. -Пока не придумаю, что делать… -А что- Тейт умолк с тихим гортанным звуком. Вайолет понимала, он не задал вопрос, который бы звучал как ?а что вообще можно сделать в такой ситуации??. Есть ли вообще выход? Шпарил обдув. Вайолет покосилась в зеркало заднего вида. Мелькали бесконечные деревья, и ночная тьма словно гналась за автомобилем. Изредка подключались к работе стеклоочистители, убирая налипавшие снежинки. - Тебе страшно? – его голос. Такой глубокий, такой приятный, вытягивающий из боли в теле. Будет ли она его помнить, когда… обратится? Когда умрет? Вайолет издала непроизвольный звук, похожий на короткий стон. Ее трясло.Что она действительно чувствовала? Безысходность. Все ее прежние жизненные проблемы меркли перед этой. -Мне-Она прервалась, то ли от тошноты, то ли увидев появившееся из-за деревьев свечение красной вывески заправки. -Останови там, мне надо-И вновь не закончила. Тейт надавил на газ, и с ревом машина преодолела оставшееся расстояние. Юноша остановился: капот напротив одной из колонок. Вайолет в лихорадке нащупала ручку. -Не ходи за мной! – выкрикнула та, хлопнув дверью, обегая большой железный ящик. Не моргая, Тейт уставился на белую постаревшую от времени сайдинговую облицовку и одинокие лампочки гирлянды, слабо покачивающиеся под порывами ветра. Словно бы из воздуха на валявшуюся запаску возле дряхлого аппарата ?Кока-колы? приземлилась грязно-рыжая кошка, быстро просеменившая мимо бензоколонок и скрывшаяся за сваленными у задней стены решетками. ***Тейт ждал, хоть и не знал, правильно ли поступает. Что если ей совсем плохо? Но она четко дала понять, чтобы он не ходил за ней. Сбоку виднелась табличка туалета. Под шум горячего обдува он пытался думать, но мысли как-то не складывались во внутренний разговор. Он подумал о воде, и что если Вайолет тошнит, то она ей понадобится. Разжав вспотевшие пальцы на руле, он открыл бардачок, нашел один канадский доллар и пару центов. Оставил ключ в зажигании. Зачем-то тихо распахнул дверцу, ступил подошвами на снег и только сейчас почувствовал холод и влагу в кроссовках. В магазинчике при автомастерской откуда-то из-под потолка раздавалась новостная сводка. В остальном была тишина. По непонятной причине дул холодный кондиционированный воздух. Тейт пытался позвать хозяина, но никто не ответил. Нервничая, юноша схватил бутылку простой воды с нижней полки под лимонадами, отсыпал монет на прилавок и быстро вышел на улицу, возвращаясь к машине. Он сел обратно в машину, кинув бутылку на колени, абсолютно не понимая, зачем он ее купил и что сейчас делает. Как там Вайолет? Все как в тумане. Такому в медицинском не учили! Трясущейся рукой вновь потянулся к бардачку, нащупывая бланки. Пока он перебирал бумаги в руках, пассажирская дверца резко распахнулась.-Тейт, что-то мне нехорошо…Юноша обернулся. Из-за места остановки Вайолет была скрыта тенью от вывески, и Тейт не сразу понял, что именно она рассматривала. Ладони девушки тряслись, и поначалу Тейт подумал, что она упала… Но черная грязь оказалась кровью. Как только Тейт это понял, его руки уже судорожно запихивали бумаги между сидений; бутылка упала с колен вниз к ногам. -Черт возьми! Она твоя?! – в ужасе он приблизился, заметив теперь и лицо девушки: рот и щеки перемазаны, на подбородке и волосах – сгустки и бог весть какого происхождения ошметки чего-то бурого. И руки – ладони словно покрыты темной пленкой. Вайолет тупо смотрела вниз. – Вайолет ответь, твоя?! Она лишь мотнула головой. Секундный шок, и от ужаса осознания волна холодного пота прошла по телу Тейта. -Ты съела работника заправки?! – на грани истерики, на одном выдохе выпалил Тейт, сам не понимая, как мог о таком подумать. Но ведь в магазине и правда никого не было! Запах металла пропитывал салон.Вайолет мокро кашлянула так, словно ее рот был чем-то набит, и утерлась, еще больше размазывая кровавые подтеки по лицу. Она не ответила, толкнув дверцу, вывалилась наружу, обходя капот. Тейт дернулся следом. Подошва мартинсов оставляла на утрамбованном снегу светлые алые следы. После склада сдутых шин и ржавой газонокосилки, возле распахнутой грязной двери туалета с бившим в ноздри запахом нечистот на куче снега еще теплилась кроваво-рыжая тушка – живот кошки медленно, едва заметно надувался и опускался. И с тихим скрежетом таял снег от теплой крови…