Глава 35 (1/1)

Берм стоит у раскрытых ворот стойл. Отряды Мразела собираются. Комары топчутся, нервно переставляя своими суставчатыми конечностями, вздрагивают и коротко трясут головой. Чувствуют напряжение окружающих. Мародёры вокруг собираются молча, даже не заговаривают друг с другом. Ненавидят себя. И его. Берм очень тонко научился различать ненависть и укор. Сейчас дело идёт к кризису, поэтому никому тут не до укоров. Они идут захватнической войной на Человеческие угодья. Их бывших союзников. Может быть, те и не помнят их, но мародёры-то всегда помнили их жителей, в частности, и веселый невысокий народец минипутов, территорию которых им было приказано захватить первой. У мародёров никогда не было много друзей, и, когда они наконец-то заключили брачный королевский союз с одним из тамошних, так называемых, континентов, люди, как утверждали старики, ликовали. А потом отец сделал глупость. Берм приказывает себе заткнуться, но мысль на то и мысль, что она становится ещё проворнее, если говоришь себе не думать о чём-то. ?Это было очень глупо – рассориться с единственным союзником, который у нас был?. Берм скрипит зубами. Всё-таки, он это произнёс. Только мысленно, но это его мало извиняет. Как же он хотел порой ударить себя! Да так, чтобы в голове зазвенело! Много чего он и сам сделал очень глупого, как смеет он осуждать отца? А он бы никогда не пришёл ко всем этим мыслям, если бы не Мразел. Грязный недоносок. Зажмурившись, Берм резко разворачивается и идёт в сторону озера. Там можно снять шлем и вздохнуть спокойно. А если подумать, то интересно, как она? Ну, то есть она должна была здорово вырасти. Подумав, что ему полезно сейчас вернуться к позитивным мыслям, Берм решает вспомнить её. Хотя бы в дань уважения, тем более, что Мразел её только что полил грязью несколько раз подряд. А вместе с ней и день, который, получается, и стал для отца той самой роковой ошибкой. Поспешно откинув эту мысль, Берм ударяется в воспоминания. Боже, это же так было мерзко! В комнате было темно, зябко и оглушающее тихо. Нет, серьёзно, ему даже показалось, что он оглох. Однако, стук крови вдруг начал отдавать в уши, и Берм понял, что это только в комнате такая ужасная тишина. А, между прочим, он должен был слышать и её дыхание. Он же буквально склонился над ней, дышит ей прямо в лицо! Вон, даже волосы у неё на голове шевелятся от того, как он дышит. Ладно. Он складывает губы куриной гуской и зажмуривается. Он сейчас сделает это, и всё закончится, а отец лишний раз проиграет пари на его смелость! Итак, раз, два… - Ты что делаешь? Голос прозвучал спокойно, но он был такой звонкий и громкий – особенно после этой долгой пугающей тишины – что Берм подскочил и, быстро выпрямившись, поспешно отшагнул на несколько шагов. Она похоже с самого начала не спала. Во всяком случае, вид у неё, открывшей глаза и уже успевшей принять сидячее положение, был довольно бодрый. - Ну, - деловито и всё так же спокойно произнесла она, не очень ловко приземлившись на пол (всё-таки, она была еще совсем малышкой, чуть больше двухсот лет), - готовься к смерти. Кряхтя, она нагнулась и вытянула что-то из-под кровати. Пыхтя, явно запутавшись в сложных узлах, которыми она обвязала своё сокровище – видимо, для большей сохранности – она принялась освобождать его содержимое от пут. Берм, ошалело моргая, смотрел на всё это широко открытыми глазами. Его особенно поразила её реакция. Точнее её отсутствие. - У тебя что, - как будто даже уязвлённый её равнодушием, сказал Берм, - вообще нет ко мне никаких вопросов? Больше занятая распутыванием узлов, чем разговором с ним, девочка пренебрежительно отмахнулась. - С тобой всё и так ясно. Ты только стой там, где стоишь, и скоро мы с тобой сразимся. Она замолчала, вновь старательно пыхтя над узлами. Берм вдруг понял, что она вряд ли что-то видит в этой темноте. - Тебе помочь? – вежливо поинтересовался он. - Отстань, - разражённая возникшей задержкой прошипела девочка. – Мне помощь вообще никогда не нужна. Ты вообще знаешь, сколько мне уже? – не дождавшись его ответа, она, явно цитируя кого-то из взрослых, ответила сама: - Большая уже, разберусь. Видимо, осознавая, как это всё позорно и несерьезно выглядит, девочка зло надулась. Она вообще свирепела очень быстро, видимо черта характера. Потеряв всякое терпение, а так же всё своё прежнее холоднокровие, она вдруг вцепилась в материю свёртка зубами и, что есть силы, рванула на себя. С треском ткань разорвалась, и, выскользнув из разорванного свертка, к его ногам покатился кусок стали. Матовый, с закруглённым концом. Нож для масла. - Да что ж такое! – недовольно топнув ножкой, воскликнула девочка, опустившись на пол, слепо шаря руками вокруг себя. Пожав плечами, Берм поднял нож и протянул ей рукояткой вперед. - Держи, - снисходительно сказал он, опускаясь перед ней на корточки. Очевидно забыв о его молчаливом существовании во время поиска потерянного сокровища, девочка коротко вздрогнула и, рассердившись на себя за это, ухватила нож за рукоятку и резко выдернула его из рук Берма. Зашипев, мальчик обхватил руку другой рукой. - Совсем дура? – процедил он, с силой зажимая пальцами ладонь, быстро ставшую липкой и красной от сочащейся из довольно приличной раны жидкости. – Это же тебе не игрушки! Насупившись, девочка капризно надула губы. Виноватой она явно не выглядела. Ничего не видя, она слепо шаря перед собой рукой, нашла его ладонь, потрогала горячую тёплую рану. Послушав, как он шипит в ответ, она неторопливо огляделась и, повернувшись к своей кровати, вдруг совершенно без раздумий порвала свою простынь пополам. Скомкав одну половину и откинув ее в сторону, она протянула Берму вторую. Берм молча взял её и ошарашено уставился на эту девчонку. Она явно не находила в происходящем ничего особенного. - Раны обвязывать надо, - пояснила девочка снисходительно. – Ты мне так полы закапаешь, быстрее, пожалуйста. Моргнув, совсем потерянный Берм принялся закутывать свою в руку в непомерно большой для такого дела кусок материи, изредка поглядывая на неё. Но вид у девчушки, усевшейся обратно на кровать, сидящей идеально прямо, настолько вызывающ и насмешлив, что ему и самому вдруг кажется, что он в её власти. ?Глупости, - раздраженно говорит он себе. – Я ведь парень, да и потом, я куда сильнее её, если уж на то пошло?. - Итак, - ехидно произнесла она, дождавшись, когда он перестанет шуршать отданной ему простынёй, – ты не ассасин, раз вот так неаккуратно поранился о мой клинок. - Это кухонный нож, - проворчал Берм, но девочка проигнорировала его. На самом деле его и самого ужасно злил тот факт, что он поранил руку о какой-то дурацкий масляный нож! Им даже если по руке пилить, ничего не порежешь! - При чём, - важно продолжила она, - ты явно не такой уж и опытный воин, раз ойкаешь от всяких царапин. Ты хоть иногда держал настоящее оружие в руках? Берму ужасно захотелось напомнить еще раз, что это просто кухонный нож, но он сдержался. В конце концов, это только усугубляет тот факт, что он поранил руку – и достаточно глубоко – о почти тупое лезвие. - Например, я тренируюсь каждый день! – горделиво подытожила девочка. - Ты определенно делаешь успехи, - ядовито ответил Берм. Среди марадёров он славился абсолютным хладнокровием и спокойствием, и в совсем юном возрасте, но едва ли кто стерпит ощущение уязвлённого самолюбия. Особенно в том, что, как тебе казалось, ты разбираешься прекрасно. Уловив издёвку в его тоне, девочка гордо, совсем как взрослая, вскинула свой маленький детский носик, покрытый крохотными веснушками, темными точками вырисовывающимися на её лице. Но Берм не испытал никакого очарования или хотя бы умиления. Он вообще не очень любил эти эмоции – они только затуманивали разум. Во всяком случае, так учили в школе. Не был он и романтиком. Да как вообще можно испытывать нечто романтическое к этой шмакодявке? У неё же явно не всё в порядке с головой. - Там, откуда я родом, все носят оружие и тренируются каждый день, - всё так же ядовито продолжил Берм. – И не заворачивают свои масляные ножи в тряпки, точно это нечто особенное. У нас вообще всё гораздо… Он осёкся, сообразил, что таким образом оправдывался перед ней. Боже, он видит её всего несколько минут, а она уже успела засесть у него в печёнках! И отец ещё… - А так бывает? – прервала его мысль девочка. В её голосе не было прежней насмешки – ей действительно интересно. - Вот прямо открыто носят и тренируются? Удивленный резкой переменой её настроения, Берм пожал плечами. - Ну, конечно. - Слушай, - уже совсем другим тоном сказала девушка, слезая с кровати и слепо двинувшись к нему, - а может ты мне покажешь эту свою страну? На денёк или два? Такая постановка вопроса заставила Берма обрадоваться. - Хорошая идея, - кивнул он. – Мой отец очень просил тебя уговорить полететь с нами! – мальчик быстро выглянул за дверь: проверить, всё ли в порядке. – Ладно, тогда пошли. - Ого, - не сдержав восхищения, шёпотом воскликнула девочка. – Ты прошёл сюда через этот коридор? - Конечно, - поняв, что их могут услышать, он прикрыл дверь. – А в чём дело? - Там, дальше по коридору, - доверительно сообщила она, - спальня моих мамы и папы. А у мамы очень тонкий слух, мимо неё невозможно прокрасться! – даже как-то суеверно сказала девочка. - Я тебя научу, - снова пожал плечами Берм. – Нужно только аккуратно переставлять ногами и не спешить. А… - он замялся. Да, неловко получилось. – А как тебя вообще зовут? Брови девочки в изумлении задрались. - То есть, - медленно произнесла она, - ты вломился ко мне в дом, вошёл в мою спальню, стоял у моей кровати… Кстати, что ты там делал? - Неважно, - отмахнулся Берм, поморщившись. Ему противно вспоминать, что он хотел. Девочка повела плечами: неважно, так неважно. - …и при этом не знал даже, как меня зовут? Сам-то ты как зовёшься, о, чудо-воин? Слыша, как к её голосу возвращается прежняя насмешливость, Берм поморщился вторично. - Меня зовут Берм. Берм Сюшо. - Ясно, - снисходительно сказала девочка. – А я вот принцесса Первого континента, дочь Свистокрыла де Стрелобарба, пятнадцатого из… - она прервалась, явно забыв продолжение и издала раздражённый вздох. – Ну, а вообще разрешаю звать меня просто… - …Селенией. Берм задумчиво поджимает губы. Он надеется, что та девочка действительно стала сильной и мудрой правительницей. Кажется, он слышал даже, что она вроде бы уже замужем. Что хорошо: не пристало женщине править на троне, какой бы сильной и мудрой она ни была. Во всяком случае, в открытую. Берму остаётся только надеяться, что её силы и мудрости хватит для того, чтобы справиться с Мразелом. Дальше уж он как-нибудь сам разберётся.