Глава 23 (1/1)

(По причине ужасной бестолковости этой главы, я решила добавить к ней то, что поможет дополнить её. Как мне кажется, вышло лучше и интереснее. Кто уже читал первую часть, выложенную – поспешно, пожалуй, - ранее, может сразу же пролистывать её до середины. – прим.автора.) - Зачем? Нет, серьёзно, зачем? Орим делает ещё один гневный круг вокруг сидящей Китхи и встает прямо перед ней, уперев руки в бока. Он наклоняется к девушке, предпочитающей рассматривание земляного свода любованию его злой физиономии, и застывает в этой позе, отчаянно ловя её абсолютно ничего не выражающий взгляд. - Ну, какого чёрта?! – после непродолжительной паузы снова взрывается Орим, вновь начиная кружить вокруг Китхи. - Девочка, ты бы встала. Невежливо же, - в обычной для себя манере степенного флегматика, без особого выражения говорит Пятый, прислонившийся к находящемуся неподалёку камню. Камень этот бугрист и тянется вверх – как раз такие Пятому и нравятся. Он большой ценитель камней. Проигнорировав его, девушка холодно замечает: - Когда ты говорил шипящим голосом, увещевать меня у тебя лучше выходило, Орим… Почему Орим, кстати? - Китха, я тебя предупреждаю, - не предав значения её тону и отвлечённым вопросам, цедит он, едва сдерживаясь, - если ещё одна подобная выходка повторится… - Своему брату нажалуешься? – ехидно перебивает его девушка, наконец переведя на него взгляд. Она коротко вздыхает и поднимается с насиженного места. – Ты прав, конечно. Больше не повторится. Медленно, как будто по инструкции, Орим осматривает её с ног до головы – на предмет сарказма. Но оного ни поза, ни тон, ни лицо Китхи не содержат, и он расслабляется. Неспешно выпустив порцию воздуха через легкие, мародёр так же неспешно выдыхает и кивает. - Раз мы разобрались с деталями, давайте приступим к сути, - прерывает его дыхательные упражнения Пятый, оттолкнувшись от камня и подойдя к товарищам. – Куда мы их поведём? Послушав тишину, он продолжает: - Ребят, вести их туда нельзя, вы это-то понимаете? Китха устало отряхивает руки. - Приказ есть приказ, Пятый. - Их даже слушать не станут, - проникновенно говорит тот и взгляд и интонации его пытаются донести всю абсурдность предприятия. – Там даже разбираться не станут, кто они. Разве вы этого не знаете? - Приказ… - В клоаку приказ! – внезапно взрывается Пятый, перейдя на злобный шёпот. – Мы там все перемрём не за что! Этот беловолосый парень, как я понял, вообще человек! Какого протонефридия ему вообще уменьшатся?! - Это было бы… нечестно, Пятый, - не очень убедительно отвечает Орим, смутившись слова ?нечестно?. На войне такие понятия неприменимы и употреблять их значит поддаваться слабостям. Во взгляде Пятого он читает немой укор этому и замолкает. Но продолжить Пятому не даёт Китха. - Он просто так не поступит, - с ленивой уверенностью, как бы говоря очевидные факты, говорит она, почёсывая щёку. – Поэтому вопросы как и почему тут не к чему. Другое дело, что нас там и впрямь убьют. Рэксам наверняка уже пристукнул Мразела. Он ведь ублюдок, каких поискать. И выставит вместо него какого-нибудь беднягу, которого и убить если что не жалко. Если тот проиграет, всегда можно будет сказать, что договор был с Мразелом, а значит он недействителен. Вот это факт. Так он и сделает. Рэксам – это просто мелкий жулик, если подумать. В Деревне всегда почти безветренно. Сыро и прохладно. Под землёй же находится как-никак. Но с тех пор, как ворота открыты – точнее выворочены – из туннелей стало поддувать. Напоминая об этом, ветер прошёлся короткой – в рост минипута – траве, уже пожухлой и сухой. Травинки застучали и зашуршали, соприкасаясь иссушенными боками. С места, где мародёры по приказу Барахлюша ждали своего господина вместе с его спутниками, были слышны звуки работающих молотков: жители усиленно ремонтировали свои жилища. Всем известно, что Деревня располагалась прямо в корнях, и дома тоже были в них. Крыши и стены большинства домов и были самими корнями. В этом сожительстве всегда был один большой минус: старый дуб, в корнях которого и располагалась столица Первого Континента, был, является и будет являться большим склочником, ворчуном и ужасающей врединой. Корни его смещались, то поднимались вниз, то поднимались вверх. Ни один дом из корня не проживал целым и года. Его приходилось постоянно достраивать, закрывать дыры слюдой, камнями или позаимствованными у людей материалами, например, резиной. Так что строить свои дома с нуля минипутам было не привыкать и нужное обычно всегда было под рукой. Ворота, правда, совсем иное дело… - Жулик он или нет, большой или мелкий, сейчас роли не играет, - сухо отрезает Пятый. – Что сейчас действительно должно нас беспокоить, так это его маниакальная тяга к кровопролитию. Ему ведь только повод нужен. - Да… - неуверенно соглашается Орим, - ты прав, но ведь приказы не обсуждаются. Мимический мускул на левой части лица Пятого, отвечающий за движение носа и области под глазом, делает судорожное движение. Флегма мародёра трещит по швам. Очередной взрыв предупреждает Китха, и она не даёт разразиться буре. - Тихо, тихо, - по возможности успокаивающе, но не без издёвки хлопает его по плечу мародёрка. – Вот только не надо поднимать вопрос подчинения и его относительности. Оставь это теоретикам. Не переставая мелко подрагивать левой частью лица, но всё же заметно успокоившись, Пятый не отвечает. - Хозяина предупредим, - пожимает Китха плечами, как будто делая Пятому одолжение. – А там они всё сами пусть решают. Наконец-то он смог привести своё лицо в относительный порядок. Для этого Пятому пришлось помассировать растревоженный мускул. - Ладно… - медленно и неопределённо тянет он. Возможно – повторяю, возможно! – кому-то интересно, что по поводу всего этого думает Арман. Ну, просто навскидку, это ведь не так, чтобы маловероятно, правда? Будь он на месте читателя, то наверняка и сам бы задался этим вопросом. Итак, что он думает по этому поводу? Думается, его усталый и шокированный переворотом всех старых принципов мозг едва ли сможет дать более или менее вразумительный ответ. В ожидании окончания прощаний Арчибальда и Артура, Арман рассматривает крышу домика Барахлюша: он только-только вышел. Краем глаза он наблюдает за этой рыжеволосой девушкой, отчаянно смотрящей куда-то вдаль и, пытаясь подобрать подходящую и ненавязчивую тему для разговора, и которая всё внимательнее всматривается в крышу из корней. В конце концов, Арман не выдерживает. Любопытство пересиливает неловкость. - Вы давно женаты? – великосветским тоном обращается он к Селении, крепко вцепившейся в свои локти и вдавливая в мягкую кожу ногти. Армана нельзя назвать деликатным. Она сейчас сгорит от стыда. Это ведь такой позор – быть замужем за человеком, родителей которых ты в глаза не видела! А учитывая, что их отношения переходят на уже немного другой уровень… Ой-ой-ой… - По вашим меркам, с десяти лет… Арман, - медленно и в тон ему отвечает Селения, испытывая колоссальное стеснение. Во-первых, он же жуконенавистник, ей с ним даже говорить нельзя! А, во-вторых, как прикажете к нему обращаться? Этот вопрос сейчас вообще стоит на повестке дня едва ли не первым: сразу после вопроса о предстоящей дуэли и вопроса об их – Артура и Селении – разгоревшихся отношениях. ?Артур, умоляю, выходи скорее!? - мысленно стонет принцесса, сжимая локти всё сильнее. Ещё чуть-чуть и она начнёт от нетерпения на месте притоптывать. - Я помню, как Артур исчез тогда, - кивает Арман, пытаясь скрыть радость. Поймите его правильно, отношения с сыном у него не шибко складные. Понятное дело, что он пытается узнать о нём хотя бы из чужих уст. - Он и потом пропадал куда-то периодически… Селения в свою очередь подавляет желание ответить односложно, так чтобы и намёка не было на продолжение разговора. Надо быть смелее и решительнее! - Вы знаете… я этот день тоже хорошо помню, - не зная, что ещё сказать, как можно спокойнее замечает девушка, всё-таки взглянув в лицо Арману, и с невольным вызовом добавляет: - Он здесь бывает почти каждые три месяца. Опять-таки, если по вашему счёту. Важно кивнув, Арман замолкает. Девушка в панике снова начинает разглядывать далёкие-далёко и отчаянно размышляет. Как говорить с этим совершенно незнакомым и чужим человеком? Она приходится ему невесткой, положение, в котором она оказалась, вообще завидным не назовёшь. Тяжёлая пауза становится всё длиннее и Селения уже готова завопить. Как Артур и предполагал, Арчибальд в последнем разговоре с ним прозрачно и тонко намекнул, что останется на некоторое время под землёй, поможет старому Королю и Мино поднять деревню. Дескать, он очень соскучился, этот мир стал ему как родной. Весьма тонко, не правда ли? В ответ на дедулечкины слова, выражающие всю неловкость, испытываемую Арчибальдом перед своим внуком и оставшейся на поверхности женой, Артур кивал и благожелательно улыбался. - Дедуль, уверен, бабулечка догадывалась, что ты останешься. Оттого она и уговаривала тебя не уходить со мной. - Да я ведь ненадолго, - робко протестует Арчибальд. Ему не улыбается снова огорчать супругу. Вдруг улыбка сходит с его лица. – Слушай, - серьёзно говорит он, нахмурившись, – вы ведь первым делом наведаетесь к Ужасному У, правильно я понимаю? Будь осторожен. - С Мразлом, как будто не нужно быть осторожным, - натянуто улыбается Артур, в замешательстве почесав за ухом. – За ним вообще миллионы и среди них осматы. - Именно поэтому и будь осторожен, - логически завершает его мысль Арчибальд. – Осматы – странные и глупые создания, но они никогда не меняют хозяев. Ведь это он их создал, помнишь? - Признаться, - медленно произносит Артур после небольшой паузы, - запамятовал. - Оно и видно, - сочувствующе похлопывает его по плечу дедулечка. – Но, как бы там ни было, помни об этом, хорошо? - мальчик кивает ему в ответ и Арчибальд, медленно пропустив через свои лёгкие воздух, продолжает: - И следи за своим отцом. Серьёзно тебе говорю, если кто-то из насекомых узнает, что он был здесь… - заканчивать фразу Арчибальд не считает нужным, и Артур кивает вторично. – Миро побегал по Деревне и предупредил Мракоса. Кажется, никто не узнал, но всё может быть, - он замолкает и, как будто виновато смотрит на своего такого большого и совсем уже взрослого внука. – Удачи тебе, Артур. Улыбка, уверенная и весёлая, расплывается на лице нашего героя. - Спасибо, дедуль. Ты тоже не плошай. Выйдя на улицу, Артур обнаруживает, что его отец и Селения, стоя друг от друга в двух шагах, смотрят в разные стороны и нервно молчат. Мальчик едва сдерживает улыбку, обнаружив на лице девушки выражение стеснения, когда она поворачивается к нему. - Идём? – неровным от волнения голосом спрашивает девушка. - Идём, - пожимает плечами Артур. Трава и на поверхности сухая и пожухлая. Зима в свои права вступать явно не собиралась, или у неё были более важные дела в каком-то другом месте. Тучи затянули небо, и вдруг раздаётся раскат грома. От неожиданности, Селения испуганно вжимает голову в плечи. - Может мы зря разделились? – с усилием разжимая пальцы, замечает она, не смотря в сторону Артура. ?Ведь договорились же не оставаться наедине, - с неудовольствием отмечает про себя Селения, испуганно глядя на небо, - почему же мы разделились таким способом?? Не дождавшись ответа Артура, принцесса добавляет: - Мы-то ничего, нам дождь уже не страшен… - она всё ждёт, когда мальчик отреагирует, но тот похоже погружён глубоко в свои мысли. Устало она произносит: - Как это вообще случилось? - Это мой отец, - коротко и хмуро отвечает Артур, наконец подав голос. – Бюш обещал найти его до дождя, - он несмело смотрит на стоящую рядом с ним девочку. Взгляд его невольно касается её овальных и таких человеческих ушей. Нет, ну какая хорошенькая… Так, прочь эти мысли, сейчас не время. – Не доверяешь ему? Девушка хмыкает и складывает руки на груди, кинув быстрый взгляд в его сторону. Его взгляд нравится ей и она расслабляется. Но не слишком. Боже, как же высоко… И какое всё маленькое. С ума сойти. Селения тихо сглатывает слюну и это вызывает у неё приступ рвоты, который она поспешно подавляет. Девушка чувствует, как на лбу у неё появляется испарина, а ноги подрагивают. - Селения? - Да? – не очень твёрдо говорит она, испытывая головокружение. Вместо ответа Артур подходит к ней, берет её руку и закидывает себе на плечо. Селения поспешно вцепляется в него мёртвой хваткой и другой рукой, сжавшись и глядя себе под ноги. Зрелище внизу гипнотизирует её. - Ты ни на кого не наступишь, - успокаивает он её, ласково поддерживая за плечи. – Они ведь там тоже не идиоты – под ноги людям бросаться. Опомнившись, девушка забирает свои руки обратно и снова складывает их на груди. Она переводит дух и отрывает взгляд от мира у себя под ногами, решившись посмотреть прямо перед собой. От вида у неё захватывает дух. - Ух ты… - бормочет она, не в силах расцепить руки – голова ещё немного кружится. - Немного другой ракурс, да? – улыбаясь, уточняет её впечатления Артур. - Да… - тянет девушка, удивляясь своему восторгу. – Иначе и не назовёшь. Артур улыбается шире. Замешательство любимой и её очевидный восторг нравятся ему, но тут он вспоминает, что произошло там, внизу, минут двадцать назад. Что ж, приключение с самого начала обещало быть не незабываемым. - Пре-крас-но, - по слогам произносит Барахлюш, вкладывая в это всю иронию, на которую он только способен. – Просто прекрасно! - Бюш, твой сарказм ни к чему, - непринужденно отзывается Селения, отряхивая с новых пластинок на коленях несуществующую пылинку. – Хороший короткий путь. Фыркнув и не удостоив сестру вразумительным ответом, Барахлюш помогает забраться на поверхность своим подопечным: Пятому, Ориму и Китхе. Последним вылезает перепуганный Арман. Бледный и молчаливый, он на дрожащих ногах опускается на землю. Дождавшись, когда отец вылезет, Артур аккуратно подходит к дыре в земле, из которой они только что выкарабкались. Он внимательно осматривает эту практически отвесную трубу и нервно передёргивает плечами. В самом конце виден кусочек Деревни и её кажущиеся отсюда микроскопическими домики и минипуты. Артур тихонько сглатывает. Знал бы он, как им придётся выбираться на поверхность, согласился бы на длинный путь. Ему всю дорогу казалось, что труба вот-вот обрушится или его нога вот-вот оступится, и он полетит далеко-далеко вниз, унося за собой осыпавшуюся землю и тех, кто карабкался за ним… то есть всех, кроме Селении.Уж она-то никогда не оступится, это как пить дать. Глядя в эту дыру, ему и сейчас кажется вероятным беспричинное обрушение земли прямо у них под ногами. У Артура никогда не кружилась голова от высоты, но он всегда становился жертвой своего не в меру развитого воображения.. Вторично передёрнув плечами, Артур отходит от трубы и помогает Арману подняться с колен. За время их пути его отец не проронил ни слова. Единственной, кто пережил подъём на поверхность без каких-либо моральных потрясений, оказывается Селения. Её новый доспех непривычен. Артур предположил поначалу, что это зимняя версия её старого наряда: всё же пластины и фасон были похожи на прежний вариант. В ответ на это, Мракос запротестовал и принялся доходчиво объяснять, что причиной последнего поражения Селении был её старый доспех. ?Ага, и только он?, - мрачно подумал тогда Артур, но вслух своего мнения не высказал, тем более он тогда ещё не помирился с принцессой. Теперь обе её руки покрыты эластичными и прочными пластинами из жилок дубовых листьев и вставок из хитина насекомых, подтянутый животик скрыт под кожаной прослойкой, а шея прикрыта твёрдым воротником. ?Что очень выгодно для неё сейчас, - не без ехидства отмечает про себя Артур, разом забывая об оставленной за спиной пропасти. – Хотя шарф был ей очень к лицу?.Комар нервно переступает своими членистыми лапами насекомого – длинными и тонкими, будто их как булавки вкололи в его тело, и теперь он не вполне представляет, что с ними делать. Точно так: суставчатые, хаотично гнущиеся булавки. Берм и бровью не поводит. Он ударяет ребром ладони по комариному заду, конвульсивно дергающемуся в припадке свободомыслия, и комар, сдавленно пискнув, встаёт смирно. Без дальнейших разглагольствований, Берм налаживает на нём принесённое седло. Будь Крио здесь, посыпались бы реплики, мол, сначала надо проверить нижние ремни, а ты, глупый старший брат, затягиваешь их всегда слишком туго… Крио, Крио. Как же так? Разве он был плохим братом? Берм невольно вспоминает события давних лет, когда на престоле ещё был старый король. Тогда даже думать было смешно, что кто-то сможет победить их могущественного отца. Берм хмыкает. Но он же первый и склонил голову. Попался в тиски собственных убеждений. ?Вести людей должен сильнейший, а если ты слаб, значит склонись перед победителем и либо копи силы для победы, либо будь верным слугой его и учись его мудрости? - доктрина, которой их с Крио отец сам и научил, как в своё время учил его дед, а деда – прадед и далее по генеалогической лестнице. Отец только никак не мог понять, что сила может быть и не за мудрым человеком. Но теперь это неважно. И всё-таки, как тогда было хорошо. Если бы кто-то удосужился поинтересоваться, почему Берм больше всего скучает из его старого мира, то он бы не задумываясь ответил, что по праздникам. Особенно по праздникам в честь испытаний. Право, сколько видов испытаний было! Не было и недели, чтобы не прошли соревнования по силе ли, по выносливости ли, по скорости, по ловкости… Кстати о ловкости. При упоминании о ней, мысли Берма вновь возвращаются к Крио и брови его неумолимо сводятся к переносице. Крио приходит раз в месяц и отчитывается, как у неё дела. Так у них было заведено. И уж она точно должна была вернуться вместе с отступающими войсками. А тут такое… Крио нравилось в этой деревне, деревне маленького народца - минипутов. Берма это устраивало; он видел, что там всяко лучше, чем здесь, какими бы наивными и даже глуповатыми не были там порядки. Но то, что случилось… Просто вне всяких рамок. К гадалке не ходи, это… действо Крио совершила без каких-либо раздумий. Плевать на брата, который беспокоится и боится за неё, плевать на старых товарищей. На всё плевать. И на страну, которая наверняка бы перешла в руки Крио после смерти их отца. Берм власти не хотел. Он бы не выдержал этот груз ответственности и непременно мудрых решений. У Крио такие вещи на зубах хрустели. Родители и не сомневались, кто займет трон. У Крио ведь такие задатки… Затянув последний ремешок, Берм режет руку о хитиновый острый край и, нервно дёрнув от неожиданности щекой, смотрит на ладонь. И неглубокой ранки, набухая, просачиваются пузырьки крови. Увеличиваясь, они соединяются, наполняя края ранки до предела, а затем, перестав сдерживаться, вытекают из нее, скатываясь одиноким и тонким ручейком вниз, согревая своим лихорадочным теплом запястье. Берм физически ощущает смешок Крио. Он даже поворачивает голову, желая убедиться, не сидит ли Крио у него за спиной. Но там стойло другого комара, и его снаряжает другой мародёр. Смешно. Вокруг темно и сыро. Сверху летят капли воды, звук падения которых эхом отражается от стен, но в свете люминесцентных фонарей, капли эти и стены, покрытые зеленоватым лишайником, переливающимся от капель, если направить на него свет, едва различимы. Фонарный синеватый свет создаёт неповторимую атмосферу могильной ямы, но все к этому так давно привыкли, что в кругу компании освещение может показаться даже по-домашнему уютным. Даже при старом короле было столь же темно и замогильно тускло-сине. Наверняка, так было и до него. Оттого и кожа мародёров сера и бледна. Но испытания всегда проводились на поверхности. Когда Берм, тогда ещё не такой бугай, как сейчас, сидя у отца в ногах спрашивал, отчего так, король, могучий как гора, рослый, как трава и сильный, как дуб – настоящий богатырь – насмешливо хмыкал и разъяснял, что воздух на поверхности утомляет быстрее, солнце там слепит глаз, а ветер мешает двигаться. Одним словом, испытание.- Более подходящие условия для духа битвы, - громогласно подытоживал отец, поднимая указательный палец. Звук его голоса раскатывался по тронному залу. Королева, тонкая и изящная, как ивовый прут, хищная в своей неповторимой красоте, ласково добавляла:- Умереть на поверхности проще, чем под землёй, милый. Это и хочет тебе сказать твой отец.Король, довольный словами жены, хохотал. Берму не забыть бархат его голоса. Казалось, он обволакивал слушателя, проникал в самое сердце. Отец его был создан для того, чтобы идти за ним и, если потребуется, положить жизнь за него. Тряхнув головой, Берм отгоняет эту мысль. Чтобы не происходило, на всё воля свыше. И всё-таки действия Крио – свинство. С воспоминаниями о Крио пришли воспоминания о детстве. Как он играл в войну с мальчишками, как учился в школе, дрался впервые на мечах и, как было весело с той девушкой… Он дружил с ней в лучшие годы больше других и едва ли детство его было полным без неё. После начала правления Рексана и его осматов, он называл её не иначе, как ?та девушка?. Сейчас она имела лишь отвратительный номер, причём наверняка очень немаленький, учитывая её склочный характер. Та девушка была очень похожа на его маму. Чёрные волосы, крупные глаза, шоколадный цвет которых казался отчего-то теплее, чем у других мародёров, и которые вопреки всему становились холодны, когда их хозяйка злилась… Ох, эта хищная вспыльчивость! Как она была прекрасна в гневе. Сейчас-то наверное ещё прекраснее, но по приказу Рэксама, они потеряли не только имена, но и право снимать шлемы в присутствии других. Берм сохранил своё имя только благодаря своему большому авторитету среди мародёров, остальным повезло меньше. Только перед владыкой слуга может обнажить голову… Боже, сколько пафоса! Берм поспешно пресекает продолжение этой мысли, грозящей перейти в сомнение в приказах.. Если не уважаешь того, кто ведёт тебя, лучше беги. Но, как бы то ни было, из-за этого приказа искать ту девушку - это что рыскать в тёмном лабиринте без освещения. Интересно, под подчинением какого осмата она сейчас находится? Узнать бы хоть это, тогда… А что собственно ?тогда?? Эта девушка наверняка сильно изменилась, может ей с ним и поговорить будет не о чем...Она ему очень нравилась тогда. Такая независимая, своевольная. А ещё верная. Её преданность тех лет до сих пор приводит Берма в изумление и восхищение. Кому-то могла бы показаться странной его верность Рэксаму, победившего старого короля, но таков ведь был отцовский завет, которому его, а так же других мародёров, обучали сызмальства. Да и вообще, едва ли вы найдёте более верного солдата, чем мародёр, но то, что творилось с ней, выходило за рамки. Она была груба, остра на язык и нередко доказывала это окружающим. Но только не с ним. Она была, как злая сторожевая собака, рычащая на прохожих и ласкавшаяся к хозяину. Никогда и нигде больше Берм не встречал такой уверенности в правоте господина. Даже у него изредка проскальзывало сомнение – верный признак чрезмерного свободомыслия, но совершенно естественная, увы, вещь. У неё такого не происходило никогда. Правда этот закон с сильнейшим она не слишком чтила. Нет, его отцу она была верна, очень уважала его, если бы была нужда, отдала бы в бою за него жизнь, но настоящим господином почитала его – Берма. От безграничной преданности, светившейся у неё в глазах всякий раз, как она смотрела на него, сердце мародёра порой готово было выпрыгнуть из груди. Она безумно нравилась ему…Так вот, этот негласный закон о сильнейшем, принятый каждым мародёром на веру, эта девочка не признавала абсолютно. Среди ребят его возраста, Берм был бесспорным лидером и часто имел с ней стычки до этого. Ходить под чьим-то конкретным началом? Особенно под ЕГО началом? Ха! Боже, да никогда в жизни. Тогда – когда она ещё не поклялась ему в вечной верности – эта девочка, как будто бы презирала его. Нет, она насмехалась над каждым, причём за глаза, но над ним словно бы сильней обычного. Её били, он сам порой не выдерживал обиды и бросался на неё с кулаками, но она только становилась злей и только увеличивала долю яда. И он – да ладно, признай уже! – влюбился в неё без памяти. Он стал искать её общества: пытался найти общий язык, узнать, что ей нравится, куда она любит ходить… Всё как об стенку горох. И, когда он уже совсем отчаялся, случилось это.Ловкость и скорость не были его сильной стороной. Берм всегда был тяжеловесом, и по силе среди сверстников ему не было равных. Но испытание на ловкость, он сдал только к своему совершеннолетию. Крио к тому времени едва сдала испытание на силу. Она всегда была тонким прутиком и, в противоположность брату, была ловка и быстра. Ей следовало найти подходящего сильного мужа и тогда королевство снова приобрело бы грациозную и величественную королеву, и сильного, не менее величественного короля. Так нет же… Но пусть испытание он сдать и не мог, в соревнованиях по скорости и ловкости, конечно же, участвовал. И так вышло, что та девушка, это своевольное создание, невольно-таки оказалась под его началом в команде. По стечению обстоятельств, в команде оказались все здоровяки, и только благодаря ней они ещё как-то справлялись. Боже, как она язвила. Смеялась над каждой его попыткой спасти положение и вытащить команду в первые ряды. Из-за её обидных колкостей он спотыкался, солнце поверхности будто бы слепило больше обычного, ветер дул сильнее, а ноги уставали быстрее. Зато сама она будто летела над землёй и оттого её достаточно справедливые замечания кололи больней. Каким-то невообразимым образом – не без её усилий – они оказались ближе к середине и это позволило им участвовать в финале. Если победить в нём, команда будет считаться победителем. Такова философия боя: как бы ты не сплоховал в начале, всё в итоге решает исход сражения. Его отец обожал претворять подобные доктрины в жизнь, накладывая бойцовские истины на реальность. В последней части участвовал только один член команды, выбранный голосованием – тоже аналогия на какое-то правило, которое Берм сейчас уже не может припомнить. Конечно, от их компании пошла эта девчонка – без каких-либо голосований. Во-первых, только она и могла вытащить команду из их бедственного положения, а, во-вторых, все порядком устали от её словесного яда и эта передышка нужна была каждому. Иначе они скоро побили бы её. Сказав на прощание что-то вроде ?ждите с победой, неудачники?, она удалилась к старту, и команда вздохнула с облегчением. Берм и сам устал от неё. Он только не понимал, как её язык ещё не отвалился от усталости – она же не переставала поливать грязью окружающих всё это время. Итак, ему грозило моральное истощение, но это не помешало случившемуся. Правила последнего соревнования были интересны: нужно было пройти каменный лабиринт и достичь самого высокого камня на выходе из него. Но это было ещё не всё. По истечению десяти минут после старта раздавался свисток и в направление конечной цели участников соревнования направлялись вертушки, мерно планирующие на этот высокий камень. Задача: не только первым достичь камня, но и поймать на лету вертушку, помеченную названием команды. В общем-то интересно, но заковыристо. Впрочем, для нашей строптивицы всё было что с гуся вода. Она даже не нервничала. Хотя едва ли она боялась подвести команду, так что с чего бы ей нервничать, верно?До этого с ним никогда не случалось предчувствий. Позже это часто происходило с ним, хотя и не всегда – не смог же он предсказать действия Крио, например. Но до этого дня, предчувствия никогда не посещали его. Знаете, такие вполне ощутимые мысли, чтобы можно было с уверенностью сказать, мол, будет так-то и так-то, а не иначе. Впервые предчувствие пришло к нему в тот самый день, как только со стартовой черты участники соревнования, а вместе с ними и та девушка, ринулись в лабиринт. Берм стоял и переминался с ноги на ногу и смотрел в одинокий и холодный проход. Происходило что-то неправильное, мальчик не смог бы себе объяснить, что именно, но это происходило. Он знал, что дело не в лабиринте, дело в том последнем конечном камне. Он…нехорошо выглядел. Зная, что такое объяснение едва ли убедит кого-нибудь, Берм, никого не предупредив, бросился в обход лабиринта, напрямую выходя к камню. Никому и в голову не пришло его останавливать: ежели принцу пришло в голову явиться на финишную прямую, дабы лично засвидетельствовать победителя, так пусть он это делает. Почти достигнув камня и завернув за угол, Берм притормозил и замер. Перед самым выходом из лабиринта копошилась нунка. Крупная, с тяжелыми блестящими чёрными лапами и очень неприятными челюстями. Её пятнистые чёрно-красные верхние крылья якобы мирно прикрывали синеватые прозрачные. Сама невинность. Но это с минипутами у нунк хорошие отношения, потому, как пищевые цепи одних никак не соприкасаются с пищевыми цепями других. У мародёров с этим было гораздо хуже. У них с божьими коровками – а это, вне сомнений, они и есть - шли непрекращающиеся бои за тлю, а, следовательно, за территорию. И эта чертовка едва ли будет рада, когда поймёт, что её обнаружили во вражеском ареале. Инстинктивно, Берм попятился назад: он уже практически чувствовал, как цепкие и острые челюсти этой жуткой твари смыкаются у него где-нибудь в области шеи. Если угодно, мальчик в свои десять безоружным повстречал голодного леопарда. Ну, почти. И, да, если кто не в курсе, божья коровка – достаточно кровожадный хищник, способное съесть за раз огромное количество тлей. Честно, он не помнит, как смог побороть её. То ли это было слишком просто, то ли слишком сложно: от страха он действовал интуитивно и сказать, что это был отличный бой - значит ничего не сказать. Берм смог побороть её, но он на всю жизнь запомнит обжигающий запах и отвратительный вкус зелёного яда божьей коровки. Его команда проиграла. Та девушка даже не явилась к финишу. Когда финишировал последний из оставшихся участников, она как раз дотащила Берма до доктора на старте. Она, оказывается, всё видела. И таким образом, он пролежал в больнице месяц, леча зрение, испорченное ядом нунки, и переломы, вкусовые рецепторы у него были шокированы ещё очень долго, команда проиграла, и Берм потом в течение года вынужден был отрабатывать этот промах перед отцом, но именно тогда та девушка присягнула ему. Он и она… Они были неразлучны, пока…- Эй, Берм!Перед горизонтами воспоминаний возникает Гнот, хмурый и как всегда чем-то недовольный. Он раздраженно пропускает воздух через нос и невесело уточняет:- Снова уплыл куда-то?Решив не отвечать, Берм мрачно заправляет кончик ремешка, который до этого он мял в порезанной ладони. Отняв руку, он обнаруживает, что запачкал его кровью.Как же звали ту девушку по имени? Не всё ли равно теперь? От этих многочисленных имён одна только путаница.Франсуа не смог бы сказать точно, как так вышло, что его схватили. Он отчётливо помнил, что немного отстал от группы, потому что задумался. Как бы это не звучало. Ну, хорошо, он немного отлучился по делам. Совсем ненадолго! Арман не хотел никого задерживать, тем более, что он так и не смог толком вернуть себе способность членораздельно выражаться длинными фразами. Поэтому и не стал предупреждать никого. Наверное, говорить по-человечески до возвращения ему нормального роста, он так и не сможет. Правда, теперь он не уверен, что попадёт обратно в свой уютный и понятный мир. Стоило только его спутникам исчезнуть за копной ржавой от наступившего конца осени травы, как он спиной ощутил чьё-то присутствие. Это было весьма чёткое ощущение и Франсуа не стал в нём сомневаться. Арман не решился обернуться. "Я просто пойду вперёд и не буду смотреть". Это естественный рефлекс человека – не смотреть на то, что непонятно или пугающе. Будто бы от того, что это нечто не получит нужного внимания, оно исчезнет. Поэтому Арман, не оборачиваясь ни в коем случае, деревянными ногами шагает в ту сторону, где исчезли головы идущих в конце мародёров. В этот момент ему на голову опускается мешок и похоже что-то весьма увесистое, потому как он теряет сознание и в последствие, при всём желании, не смог бы рассказать, долго ли ещё вдыхал пыльный запах мешка, в котором смешались ароматы прелых осенних листьев, сырой земли и старый и почти выветрившийся запах цветков лаванды и мяты.- Эта туча беспокоит меня, - с искренней озабоченностью признаётся Селения Артуру. Перед лицом опасного и вполне мокрого дождя, принцессе не совестно поделиться своими страхами с принцем. Низкая, почти чёрная туча, от которой жухлая и до этого такая невыразительная высохшая трава кажется золотой, угрожающе надвигается на дом Артура. Ветряк воет и гудит, вертясь с бешенной скоростью, траву пригибает, но тут, снизу, у земли, тихо и спокойно. И только над головами и наших героев протяжно и тонко завывает и стонет ветер.- А что вы обычно делаете, когда на поверхности льёт дождь? – в тон ей спрашивает Артур, хотя он и не разделяет её страхов – для него дождь всегда был просто одной из разновидностей погодных явлений. – Как-то же вы прячетесь от него…Селения предпочитает промолчать. Ей бы хотелось, чтобы Артур сам разгадал тайну её молчания, но её брат не даёт ему это сделать.- Мы просто не выходим, - хмуро откликается Барахлюш, поняв, что сестра отвечать на этот каверзный вопрос не собирается. – Даже под несильным дождём такие небольшие существа, как мы, можем оказаться в весьма неприятной ситуации. Капли, сыплющиеся с такой верхотуры, бьют довольно больно…За неимением опыта быть застигнутым врасплох дождём, будучи ростом в два миллиметра, Артур не может оспорить этот факт и тоже начинает волноваться. Неожиданно, на помощь приходит Пятый, впервые подав голос после того, как вылез на поверхность.- Нашему народу вполне хватало листьев в качестве убежища, - без каких-либо обидных намёков прямо замечает он, учтиво склонив голову в сторону Барахлюша. - Уверен, прятаться нам не придётся, - приободрившись, говорит Артур. – Мы пришли. Как раз здесь и принято менять размеры. Сейчас мы увеличимся, а людям ведь дождь не страшен. Что касается вас, Бюш, то мы от него твою компанию как-нибудь избавим.Слова мальчика звучат убедительно, но Селении очень не нравится это ?мы?. Оно, как бы намекает, мол, прощайте, замечательные два миллиметра. Принцесса прекрасно понимает, что в ?мы? входит и она, и это заставляет её нервничать.- А почему именно здесь? - как можно равнодушнее спрашивает Селения, с неудовольствием подмечая издевательски понимающий взгляд братца. Проклятый Барахлюш, он ещё и злорадствует!Артур не видит страха девочки не из эгоизма, конечно, а из чистой уверенности, что страхи пройдут сами собой, когда она увеличится. Вообразив, будто девушка действительно интересуется заданным вопросом, а не пытается просто оттянуть время, Артур послушно объясняет, нисколько не обратив внимания на почти очевидные признаки её волнения:- Мы как раз там, где принято ставить телескоп, - мальчик указывает в землю. – Сейчас мы где-то над залом для телепортации, - да ладно вам, с ним она никогда не церемонилась, давно пора бы уже расплатиться по счетам.- И что?Это Китха. Кто же ещё так бесцеремонен? Орим предупреждающе косится на неё и как бы невзначай прочищает горло, но та и ухом не поводит. Её невинный вопрос никак не должен задевать этого белобрысого. ?Бе-ло-бры-ы-сы-ый!? - нараспев пропевает про себя Китха, пытаясь вновь обрести душевное равновесие. Как же этот парень бесит! Эти идиотские большие и дружелюбные глаза просто выводят её из себя. Чёрт возьми, как он вообще смеет носить это лицо?!- И то, - медленно проговаривает Артур, стараясь не цедить слова сквозь зубы. Неприязнь мародёрки раздражает его едва ли не больше, чем он её одним только своим существованием. – Есть определённые правила, которым нужно следовать. И место телепортации чрезвычайно важно.Не решившись перебивать его, Селения и Барахлюш вместе смотрят на него в удивлении. Какие такие правила? Артур и сам знает, что несёт околесицу, но виду не подаёт: его лицо серьёзно, и его ?дружелюбные? глаза воинственно устремлены на Китху. Но мародёрку будто бы вполне удовлетворяет ответ и она не продолжает диспут. Мысленно удовлетворённо кивнув, Артур расслабляется. Делает он это слишком поспешно, поэтому, когда он не обнаруживает отца в их компании, морально он не подготовлен. Мальчик медленно пропускает через себя воздух. ?Отец просто отстал, он сейчас появится?. Ну, конечно, уже бежит. - Кто-нибудь Армана видел? – пытаясь скрыть тревогу в голосе, спрашивает Артур у окружающих.Все оборачиваются на него, а затем поспешно вокруг себя. Лицо Селении быстро переживает мгновенные превращения: из волнения перед перемещением в радость, что действо это оттягивается, из радости в лёгкую панику, из паники в напускное спокойствие. Барахлюш вглядывается туда, откуда они только что пришли и тихо чертыхается.- С вашего позволения, - тихо говорит Орим, - мне кажется, что его нет с нами уже довольно давно.Послушав нервную тишину, Китха ехидно замечает:- Спасибо за важную и своевременную информацию!- Хозяин, - не обращая на её тон внимания, продолжает мародёр, - мы могли бы сейчас вернуться по нашим следам и поискать. Может быть, он задержался где-то, а потом просто потерялся.- Возможно, конечно, - стараясь произносить это уверено, соглашается Артур, хотя он-то прекрасно понимает, что если бы отец заплутал, он бы напомнил о себе. Хоть как-нибудь.Барахлюш улавливает нотки тревоги в словах друга. Он снова смотрит в сторону предполагаемого местоположения отца Артура и протяжно вздыхает.- Нет, ну что бы вы без меня делали, останься я в Деревне? – ни к кому конкретно не обращаясь, говорит он тоном человека, повидавшего жизнь, и вытянув руку в сторону Артура, добавляет: - Давай сюда второй пузырёк.Сообразив, к чему ведёт Барахлюш, Селения, деликатная как никогда, тянет с сомнением:- Ты в этом уверен?- Конечно, я уверен, - бросив на неё раздражённый взгляд, отвечает Бюш, нисколько не смутившись. – Ещё не хватало, чтобы Артур опоздал на собственный бой.В разговор вновь вмешивается Пятый, спокойный и невозмутимый, как и всегда.- Прошу прощения, но хозяин прав: задерживаться вам ни в коем случае нельзя.Селения чувствует, что на душе предательски заскребло. По совести, ей очень страшно. Человеческие размеры – это не совсем то, что она могла бы себе конкретно представить, а без конкретики ей живётся не слишком уютно. Впрочем, всё бывает в первый раз. Приободряя себя этой мыслью, принцесса смело заявляет:- Без сомнений, он прав! Давай увеличиваться.Да, прозвучала фраза глуповато, но услышав наконец хотя бы долю энтузиазма в словах Селении, Артур решается. Будь что будет.