Четверг. 12:00 (1/1)

Майкла переселили, смежные комнаты, прекрасный поздний обед и простой разговор ни о чём. Квинн, словно случайно, задевает тему астрономии, утверждая, что раньше, до начала отчисления их эры, люди были куда лучше осведомлены в строении космоса. Хинек криво улыбается на это заявление и вдыхает поглубже, собираясь начать долгую лекцию.Да, в прошлом люди сделали много открытий. Так, в Древнем Египте было два вида календаря, один из которых опирался на Сириуса, было известно сорок пять созвездий, но они считали, что все небесные тела вращаются вокруг Земли. Даже Венера и Меркурий, что, собственно, вращались вокруг Солнца, всё равно в общем своём ходе подчинялись геоцентрической системе. В Древнем Китае были впервые записаны пятна на Солнце и появляется упоминание кометы Галлея, пусть она тогда называлась совершенно по-другому, но всё же деление на шестидесятилетние циклы?— глупость, ведь цикличность с каждым годом уменьшается, доходя до определённой точки, а потом снова увеличивается. В Индии же никто особо не развивал науку о космосе, зато развитие математики пошло вверх. Конечно, с каждым годом, с новым веком развитие не стояло, появлялись всё более точные данные по поводу планет, туманностей, комет, метеоритов, поэтому ?те люди не могли знать больше, чем знаем мы сейчас?. Квинн только улыбался на это, но Аллен совершенно не замечал этого, полностью уйдя в свои доводы.А после Хинек залезает вглубь небесных тел и того, как вообще себя вести при их изучении. Начинает с Кирхгофа, который ещё в девятнадцатом веке сделал спектральный анализ Солнца, и благодаря его исследованиям стал более детально известен химический состав звезды. Хотя и раньше Кирхгофа высказывались по поводу существования на Солнце натрия из-за того, что в его спектре были найдены тёмные линии D натрия. После разговор заходит про Хеггинса, который первый получил спектр газовых туманностей, состоящих из отдельных линий излучения, что как раз таки и доказывало, почему они ?газовые?, впервые изучил спектр Северной Короны, которая была новой звездой, и выяснил существование вокруг звезды расширяющейся газовой оболочки. Аллен пропускает много фамилий, потому что, он был с собой откровенным, их открытия были не такими сильными, чтобы говорить о них часами. А после Хиннек переходит на более теоретическую астрофизику, уверенно рассказывая о чёрных дырах. Они всегда ему казались какими-то… немного запутанными. Начиная с самого Мичелла, который заявлял Королевскому обществу свою концепцию массивного тела, гравитационное притяжение которого настолько велико, что скорость, необходимая для преодоления этого притяжения, равна или превышает скорость света, и заканчивая решение Рейснера для не вращающейся чёрной дыры, объяснения не давали чёткого понимания о том, что это за тело такое с физической и химической точки зрения и что точно будет с живыми существами, если те окажутся в поле её действия.Аллен уходит с этими мыслями в себя, снова воспроизводя в памяти все уравнения и пытаясь понять, где же он или, возможно, другие совершили ошибку, свернули не туда. Квинн подаёт идею, высказывается, что, если судить по всем рассказам Хинека, никаких внешних характеристик у стационарной чёрной дыры быть не может, кроме момента импульса, массы и определённых зарядов, и что детальная информация о материи будет потеряна и частично излучена вовне при гравитационном коллапсе. Аллен не придаёт особого значения о том, откуда у Квинна такие выводы, познания, может, где-то вычитал, и сразу же цепляется за эту идею, пытаясь поставить предложенную модель на известные ему уравнения.День заканчивается настолько хорошо, что Хинек забывает о своей мигрени и ещё пару часов лежит в кровати, ни о чём не думая и слушая барабанную дробь дождя, который стал настоящим ливнем. Рядом лежал Майкл, который умудрился заснуть на животе. Как вообще так можно спать, если всё тело немеет? Хинек ничего не говорил против, когда мужчина, так же нагло, как и всегда, решает всё за него и выбирает его кровать для проведения ночи. Пускай. У них была такая хорошая беседа, поэтому астрофизик не хочет портить его. С Мими он не мог так поговорить, потому что… Нет, жена слушала, очень внимательно слушала, но Квинн разговаривал, спрашивал, высказывал свои идеи, пусть и знал, что некоторые из них глупые.Но утром всё равно тяжело разлепить глаза, словно всю ночь пил без остановки. Майкл понимает всё сразу и без слов, принося порошок от боли в голове. Ненавидел дожди. В более нормальное состояние Хинек приходит через час, заставляя себя принять душ и выпить чай. Мысли лениво ворочаются в голове, где-то на периферии мелькает, что они так и не обсудили дальнейшие действия. Сейчас же для этого нет ни настроения, ни здоровья. Стоя у зеркала, Хинек пытался не путаться в своих пальцах, завязывая галстук. Журналисты. Послал бы куда подальше их, остался бы в кровати… Он имеет право поболеть, пусть и суть совершенно далека от болезни.—?Можешь рассказать мне, что собираешься говорить журналистам,?— Майкл, будучи уже полностью одетым, останавливается за спиной астрофизика. —?Ты выглядишь болезненным. Отлежись.—?Не говори ерунды. Я нормально себя чувствую и смогу ответить на все вопросы журналистов.—?Поэтому ты уже десять минут не можешь завязать галстук?Аллен тяжело вздыхает и с остервенением снимает с себя галстук. Нужно собраться и… Квинн обходит его, становится перед лицом и забирает из рук длинную змею ткани. Мужчина уже давно смирился с тем, что у других лучше выходит завязывать ему галстук, ведь Мими справлялась с этой задачей меньше, чем за минуту, Майкл тоже вкладывается в это время. Аж как-то стыдно за свою криворукость.—?Ты всегда так остро реагируешь на смену погоды?—?Только на дождь?— резкая смена давления.Забрав из чужих рук концы галстука, Хинек затягивает узел чуть сильнее и отходит от капитана. На всякий случай. Аллен до сих пор не смог понять, какое настоящее поведение Квинна и как правильно ему реагировать на тот или иной выпад.?Дача показаний? происходит довольно быстро. Хинек рассказывает о том, как было позавчера и вчера жарко, рекордно жарко в данное время года, что, правда, было уже двадцать лет назад, что в прогнозе погоды это освещалось и если бы люди слушали, то не думали бы ни о каких инопланетянах. Конечно, последнего он не сказал. Монолог переходит на то, что во время жары воздух раскаляется и поэтому можно увидеть что-то похожее на искривление в небе. А потом случилось быстрое снижение температуры с повышением давления из-за дождя, который можно наблюдать и сейчас за окном. За счёт этой разницы возникла оптическая иллюзия, из-за чего гуляющим у собора казалось, словно они видят отражение крыши. И ему верят. Хинек не понимал, почему люди так быстро верят ему. Из-за того, что не хотят выходить из своей зоны комфорта? Так это глупо… Осуждает, а сам боится выходить из этой зоны.Вернувшись в отель полностью промокшим,?— несчастные пять метров до двери оказываются слишком большим расстоянием, чем пользуется ливень,?— Аллен чувствует себя ещё более подавленным. Хоть в висках не так сильно ломит, как с утра… Только двенадцать часов, а темно из-за туч настолько, словно уже шесть вечера. Зимой.Поняв, что с мыслями о холоде и мокрый из-за дождя, окончательно продрог, Хинек позволяет себе слабость, закрываясь в ванной. Без очков мир совсем не чёткий, не вызывает ассоциаций с тем, что всё неправильно, не обманывает. Правда и гель для душа не с первого раза находится, ведь путается с баночкой шампуня. Кто вообще ставит две одинаковые упаковки и пишет лишь мелким шрифтом, что это разные продукты? Хорошо, что запах отличается. Под конец, Аллен не имел понятия, сколько просидел за закрытой дверью, тёплые, почти горячие струи воды расслабляют настолько, что даже мысли в голове тянутся подобно горячей патоке. Он думает о Квинне, который точно придёт к нему номер, если уже не сидит там, думает и понимает, что такое положение дел ему начинает нравится. Дома с Мими?— семейное тепло, показывать себя главой, проводить время с Джоэлом, в таких командировках с Майклом?— появляются чувства, которые за свою долгую жизнь не испытывал никогда. Закрутив воду, Хинек слышит приглушенные голоса и утверждается в своих мыслях, что Квинн всё же решил поселиться у него.Кожа, непривычно покрасневшая от температуры воды, и Аллен почти не вытирается, накидывая белый халат. Как-то много белого в этом отеле?— постельное бельё, обои, полотенца, упаковки из-под шампуня и геля для душа. Ещё долго он будет их вспоминать. Выйдя из ванной и взяв с тумбочки очки, которые сразу же надеваются, Хинек удивлённо смотрит на себя в телевизоре. Так быстро пустили в новости? Квинн сидел на кровати и делал что-то с часами астрофизика, тихо чертыхаясь. Или это всё же телевизор?—?У тебя опять часы сломались. Ещё с утра заметил,?— не оборачиваясь, произносит Майкл.—?И ты?..—?Мне нужно было занять себя чем-то в эти полтора часа.Полтора? Хинек ловит себя на желании извиниться, что заставил ждать, но останавливает себя от столь неоправданного поступка. Это его номер. Он не говорил вообще приходить и…—?Сегодня ночью пойдём к монументу,?— твёрдо говорит Квинн, сжимая в ладони циферблат. —?Он охраняется так, словно там находится сам президент. Но среди снайперов находится мой друг, поэтому он позволит войти нам.—?Но почему мы не можем просто сейчас пойти? Я не думаю, что, имея крышу в виде ?Синей книги?, нам запретят войти.—?Монумент принимает сигнал, док. Какие бы мы корочки ни имели, лишь ограниченный круг людей может зайти в закрытую зону.Снайперы… Во что он ввязался? Майкл поднимается на ноги, чтобы оставить на столе отсчитывающие время назад часы и переключить канал на телевизоре. Хинеку думается об обеде, который он пропустил и неплохо было бы всё же получить его, однако мысли в который раз сбиваются по чистейшей глупости?— музыка. Взгляд тут же переходит на телевизор, где музыкальный канал, единственный в их стране, крутил очередной ?топ-пятьдесят?. Клип заканчивается, позволяя другому занять место, и по комнате разносится медленная мелодия с глубоким голосом мужчины.Аллен с непониманием смотрит на Квинна, который, с лёгкой улыбкой на губах, останавливается в паре сантиметров от него и протягивает руку. Астрофизику ничего не дают сказать: Майкл тяжело вздыхает, словно перед ним несмышлёный ребёнок, берёт руки мужчины в свои, чтобы одну положить себе на плечо, а вторую оставить в ладони.—?Я не думаю, что это хорошая идея.—?Порой ты думаешь дурость,?— улыбнувшись, капитан кладёт руку на талию Хинека и тянет на себя, заставляя прижаться к себе.Слишком близко. И эта дурацкая разница в росте! О, Аллен уверен, что ему не хватило одного сантиметра, чтобы смотреть ровно глаза в глаза этому гаду. Естественно, ведёт Квинн, естественно, он контролирует каждый его шаг, а Хинек не портит такой момент. Он умел танцевать, просто делал это не так часто… вообще редко. Первый шаг с опаской, потому что Аллен смотрит под ноги, второй такой же, да и третий бы был схожим, если бы не Квинн, который поднимает его голову вверх за подбородок. Ладно. Просто довериться, в очередной раз. Майкл никогда не подводил его, не вводил в заблуждение, не обманывал?— нет смысла бояться, что в обычном танце что-то случится чрезвычайное.Они медленно кружили почти на одном месте. Как плавное покачивание. Аллен прогоняет мысли, которые всё равно посеяли свои семена у него в сознании. Это всё Квинн виноват. Мало того, что споил, толкнул его на запретную дорожку, так ещё заставил полюбить эти ощущения. Дурость какая. Хинек не слушает слова песни, которая отходит на второй план. Ему кажется, или сердце у капитана бьётся довольно быстро? Волнуется? Аллен заставляет себя перевести взгляд на лицо мужчины, чтобы спросить, о чём он задумался, как чужие губы прижимаются к его. Очевидно. Однако астрофизик не отталкивает, не мычит в отрицании того, что не хочет. Уже глупо отрицать то, что они давно перешли все допустимые границы. Хинек, всё ещё несмело, словно какой-то юнец, прихватывает губами нижнюю губу Майкла?— почти что зеркальное отражение действий капитана. Почти что свыкся, процентов на десять, и ждал, действительно ждал, что так всё и произойдёт.Песня заканчивается, но это не имеет никакого значения, ведь все звуки глушатся громким сердцебиением, что поселилось в ушах. Хинека подталкивают к кровати и мужчина, от неожиданности, когда ноги бьются о твёрдую поверхность, падает на неё. В этот раз всё происходит более быстро и пылко, не оставляя время на раздумья. Над ним нависают, снова впиваясь в губы жгучим поцелуем, от которого скорее больно, чем приятно. Аллен мычит и упирается руками в плечи Квинна, который сразу же слушается, отстраняясь.—?Это было больно,?— не скрывая своего недовольства, говорит Хинек, чувствуя, как желание сходит на нет.—?Перестань.Слишком холодный тон?— приказ, именно он. Аллен в очередной раз не успевает ничего сказать, ведь Квинн, сорвав с себя рубашку, снова впивается в его губы. Грубо затыкают. Пояс халата, единственная защита, продерживается не долго, и Майкл, не медля, рывком разводит ноги мужчины. Как-то быстро. Хинек пытается не обращать внимание на такую спешку, полностью отвлекаясь на быстрые поцелуи, от которых всё равно не хватает воздуха. Прохладные пальцы обхватывают член, из-за чего Аллен вскидывает бёдра вверх, и они медленно ведут вниз. Конечно, дразнит, Квинн всегда и во всём его дразнит.В этот раз Хинек более смелый, он почти сразу же кладёт руки на плечи Майкла, позволяет себе спуститься ими на спину, чтобы сильнее прижать к себе. И капитан никогда не признается, но ему нравится ощущать тяжесть чужого тела, нравится чужое тепло, которое он с удовольствием перенимает на себя. Квинн разрывает поцелуй и отпускает его лишь для того, чтобы облизать себе ладонь и вновь обхватить член. Движения более приятные, более острые, от которых перехватывает дыхание. Но Аллену не даются ими насладиться, не дают нормально ощутить возбуждение, как отстраняются, чтобы раздеться окончательно. К чему такая спешка? Впервые Квинн был таким резким и… дёрганным, что ли.Воспользовавшись заминкой, Хинек снимает с себя халат, чтобы не мешал, как в прошлый раз, когда и руки было проблематично поднять, Аллен останавливает взгляд на Майкле, который, стянув брюки, запустил руку в карман. Мужчина всегда был в его глазах сильным, сдержанным и, пусть и выглядел холодным, но истощал тепло. Сейчас же усталость виднелась в каждом движении, в тёмных кругах под глазами, и Хинек стал понимать, почему движения Майкла столь дёрганные. Взгляд проходится по синей полоске под кожей на руке, которая отделяла мышцы, по плоскому животу и подтянутой заднице. И почему такой идеал мужской красоты решил сделать выбор в его пользу? Хинек не имел ничего… Даже старше на двадцать лет! Хорошо, чуть меньше... намного меньше. Но всё равно большая разница! И астрофизик бы не поверил словам Майкла, если бы наглядно не видел реакцию его тела на себя.—?Сколько ты не спал… —?всё же интересуется Аллен, но его дёргают на себя, заставляя сбиться и проехаться спиной по одеялу, которое неприятно впивается в спину. —?…нормально?—?Какая разница? —?Квинн тянется за поцелуем, но сталкивается с колющей щекой.—?Ты стал более несдержанным. Это большая разница.—?Вот тебе сейчас так приспичило говорить, когда стоит?Как… прямолинейно, что в очередной раз доказывает то, что капитан не высыпался в последние дни совсем. Сильный укус над ключицей глушит мысли и заставляет зашипеть, но влажные поглаживания между ягодиц успокаивают. Слишком быстро свыкся с этими ощущениями, как и с тем, что на нём остаются синяки. И когда вообще Квинн успел взять смазку? Когда-то уйдёт слишком глубоко в себя и не заметит, что его сбила машина. Негромкий стон, стоит только пальцу медленно проникнуть в него, начиная почти сразу же двигаться. Нет, всё же не так, как в прошлый раз, нет тех чувств, того волнения и Майкл слишком сосредоточен на том, чтобы быстрее растянуть его.Новые поцелуи, движения, к которым добавляется давление и неприятное жжение. Квинн не выжидает, когда он расслабится, и вводит почти друг за другом два пальца. Болезненный стон, который невозможно сдержать, но тонет в чужих губах, и Аллен поспешно опускает руку вниз, хватая мужчину за запястье, чтобы он дал привыкнуть. Мог оттолкнуть, мог прервать, сказать, что не нужно ему ничего, но… член как прижимался к животу, оставляя прозрачные разводы смазки, так и подрагивал от каждого движения, словно никаких неприятных ощущений и не было.Первые движения Майкла аккуратны, он приходит в себя, понимая, что действительно приносит боль своей спешкой и своим желанием. Но, кажется, это становится безразличным, когда пальцы находят небольшое уплотнение и давят на него. Острая вспышка удовольствия пронзает позвоночник, из-за чего Хинек прогибается в спине, закусывая губу. Слишком приятно, совершенно не то, что было тогда. Не отдавая отчёт тому, что делает, Аллен ведёт бёдрами, желая снова почувствовать это удовольствие, на которое Квинн не жаден. Но пальцы исчезают слишком быстро, не давая переступить грань и избавиться от тянущей стальной нити внизу живота. Знакомое шуршание, знакомое давление между ягодиц. Майкл подхватывает ноги мужчины под колени и Хинек инстинктивно скрещивает щиколотки на пояснице капитана. Квинн толкается вперёд, медленно входя в Аллена, и замирает, стоит стенкам с силой обхватить его. Больно. Почти так же больно и неприятно, как в первый раз, и астрофизик пытается отвлечься на новый поцелуй, на пальцах на своём члене, на воспоминаниях о том, как может быть хорошо. Первый толчок с судорожным выдохом, который более громкий, чем нужно, но Квинн не останавливается, не хочет, он и так слишком долго был терпеливым. Толчки сильные, почти резкие, которые выбивают воздух со стонами из груди, вызывали бы одну боль, если бы не ладонь, что двигалась одновременно с бёдрами. С каждым толчком Аллен всё сильнее сжимал Майкла ногами, давил на поясницу, чтобы из него не выходили так быстро. Капитан что-то шепчет о чертах в тихом омуте и нарочно замедляется, на что получает укус за губу.—?Двигайся.Хинек не узнаёт собственный тон, своих желаний, твёрдости намерений. Движения вновь быстрые, с которыми боль смешивается с наслаждением, но это мелочь по сравнению с мыслями, которые намного яркие, чем всё остальное. Хрупкая грань, стыд, что охватывает от осознания того, что он представляет, как член входит в него, пошлые шлепки. Аллен вцепляется в плечи Квинна, не отдавая отчёт тому, что шепчет саднящими губами от поцелуев. Ему не хватает всего немного, как мужчина резким рывком входит до конца, крупно вздрагивая, и низко стонет. Хинек впервые выругивается, со всей душой, и отпускает плечо капитана, чтобы обхватить свой член. Ему нужно это, нужно настолько, что здравый смысл умирает под прессингом животных инстинктов. Майкл забирает руку астрофизика, заслуживая гневный взгляд, и недобро улыбается. Может быть, Хинек обратил на это внимание, но из него выходят, заставляя вздрогнуть от неприятного жжения, и рывком спускаются вниз. Жар и теснота охватывают член настолько быстро, что Аллен не успевает ничего понять, как и оттянуть Квинна от себя. Пара движений, с которыми стальная нить внизу живота разрывается, позволяя получить. Слабый стон, почему-то саднит горло, губы, что лишь сильнее сжимаются под головкой, и Хинек впервые за эти минуты наслаждается гулкой тишиной у себя в голове.Движение где-то рядом, уже более осязаемая тишина?— Квинн выключает телевизор и свет, оставляя лишь одну лампу у кровати со стороны астрофизика. В очках. Вот почему всё так чётко видел. Хинеку даже лень стыдиться, да и глупо. Майкл уже привычно ложится рядом, утыкаясь носом куда-то ему в шею и натягивая одеяло повыше. Как-то даже… хорошо, тепло в груди.Квинн засыпает почти сразу же?— он понимает это по глубокому ровному дыханию. За окном всё так же шумел дождь, тяжёлые капли которого выбивали барабанную дробь по карнизу, и, если прислушаться, можно было разобрать низкий рокот грома. Перед тем, как снять очки и выключить свет, Аллен бросает взгляд на часы, что стояли на столе. Четыре часа? Не может быть для дня так темно и… кажется, они вернулись в три часа дня. Какой-то бред. У него просто плохое зрение, ещё и довольно темно, поэтому просто показалось.