Глава 11.Непрощённый (1/1)

Серёжа с тоской посмотрел на автобусную остановку, призывно маячащую ему своей жёлтой табличкой с противоположной стороны проспекта, резко выдохнул, сжал кулаки и собрался уже было повернуть обратно, как его остановил душераздирающий женский вопль. ?— Барон! Стоять! К ноге! Место! Серёжа оглянулся?— огромный сенбернар, не издавая ни единого звука, нёсся прямо на него. ?Только бы успеть добежать до перекрёстка, тут же близко! Собака не бросится под машину… если повезёт, загорится красный, и все встанут…??— в панике подумал Серёжа, но всё, что успел сделать?— закрыть локтями лицо. Мощные лапы ударили ему в грудь, и почти сразу затылок пронзила адская боль от удара об асфальт?— он лежал на земле, а сверху, забрав куда-то весь воздух, на него падало стремительно чернеющее осеннее небо. Горло горело огнём, во рту опять был вкус крови.*** Серёжа одевался в такой спешке, что даже не смог с первого раза попасть ногой в штанину?— Макар понял это по звуку звякнувшей о пол пряжки ремня его джинсов и чересчур громким шлепкам босых ног. Поднять на Серёжу глаза он был не в состоянии, хотя понимал?— сейчас идут последние секунды, когда у него ещё есть возможность вживую смотреть на любимого человека, неотвратимо уходящего из его жизни. Нелепые Серёжины извинения, которые тот неизвестно зачем пытался из себя выдавить, рвали Макару сердце?— уж лучше бы честно сказал, что думает: ?Я больше не хочу тебя, Гусь. Ты стал слишком уродлив?. Но и за эти невысказанные слова Макар его ненавидел. Сильно. Почти так же сильно, как ненавидел сейчас себя?— слабовольная тряпка, не смог сдержаться, не прекратил эти идиотские тисканья сразу! Теперь вот получи и распишись?— Серёжу чуть не вырвало, когда он его без всего увидел! Аж позеленел весь… Ещё бы?— такое уёбище целовать и трогать!.. Понятно, что он теперь сбегает… Хлопнула входная дверь, Макар вздрогнул и наконец поднял голову. Вот теперь точно всё. И тут до него постепенно начал доходить весь ужас случившегося?— Серёжа его бросил. Больше не будет никаких встреч, дружеских посиделок, поездок на природу, болтовни ни о чём. Он его больше не увидит, не услышит его голос, не прикоснётся к нему… и так и не сможет сказать, как сильно его любит. Макар начал одеваться?— находиться в этой квартире и дальше было тошно. Стены давили, воздух в комнате сделался тягуче-вязким, пропитанным горечью, болью и безысходностью. На улицу, скорее на улицу! Туда, где ещё можно дышать, туда где ещё есть он… ?— Ку-уда-а?! Пронизанный злобой и отчаянием шёпот, прозвучал прямо в его голове. Макар оглянулся и лишь спустя несколько секунд понял, кто перед ним. У самого выхода, в сгустке чёрного тумана, стоял демон и прожигал его горящими от бешенства глазами. Искажённые ненавистью черты, налившиеся кровью белки глаз, побуревшая кожа и острые крючковатые когти на тонких узловатых пальцах, которыми демон впивался в собственную плоть. Мутная тёмная кровь стекала из этих проколов на пол и пачкала паркет. ?— Ты пойдешь?!. За ним?.. —?сомкнутые губы чудовища дрожали от еле сдерживаемой ярости, но слова отчётливо всплывали в мозгу и болью отдавались в висках. ?— Мне надо, Митя… Я не могу без него,?— наплевав на остатки собственной гордости, твёрдо сказал Макар и потянулся за курткой. Призрак ничего не ответил, только взглянул на Гусева так, что внутри у того всё похолодело, и исчез. Растворился там же, где и стоял, оставив после себя лёгкий серный запах, клубы рассеивающегося чёрного дыма и грязные пятна на полу. Макар насколько мог быстро спускался по лестнице, на ходу прикидывая в уме, как же именно перемещается в пространстве дух. Если Савельев не врал, то на местности ориентировался он плохо и ходил примерно с той же скоростью, что и обычный человек. Значит, даже если Митя побежит бегом, у Макара всё же будет шанс его догнать и остановить. А если Серёжа догадался не ждать на остановке автобус, который ходит раз в год по завету, а поймать тачку, то бояться и вовсе нечего?— разгневанному духу его не найти. Но все эти слова самоуспокоения разом вылетели у Макара из головы, когда на улице он увидел Митю. Метрах в двухста впереди тёмная фигурка призрака уверенно преследовала идущего вдалеке Серёжу. Дух не бежал, просто шёл быстрым шагом, сохраняя между собой и Сыроежкиным приличную дистанцию. Разве что иногда посматривал по сторонам. Такое поведение сначала показалось Макару странным, но потом, когда он наконец-то сообразил что к чему, его охватил настоящий ужас. Дух не мог сам напасть на человека и причинить ему вред. И Митя, прекрасно понимая это, просто сканировал окружающее пространство на предмет подходящих для этой цели животных. ?Ты не остановишь меня?,?— осколками разорвались внутри черепа слова духа. Это не был вызов или игра ?на слабо?. Всего лишь сухая констатация факта: Макар больше не имел над Митей никакой власти. И Макар побежал. Изо всех сил, стараясь не споткнуться и не упасть, не обращая внимания на боль в поврежденной ноге. Если он успеет, то закроет Серёжу собой, и никакие собаки, кошки или стаи ворон не отнимут у любимого здоровье или даже жизнь. Метров триста?— он должен успеть! В начинающихся сумерках так легко не заметить выбоину в старом асфальте… Макар встал почти сразу, но раздробленное когда-то колено дало о себе знать?— бежать он больше не мог, нога не слушалась его. Оставалось только беспомощно наблюдать, как Митя, словно в замедленной съёмке, переходит с быстрого шага на бег, как серым шлейфом дыма растворяется в воздухе, как вышедшая из-за угла соседнего дома хозяйка пытается удержать на поводке свою собаку, как Серёжа, не дойдя несколько десятков метров до светофора внезапно останавливается, услышав крик, поворачивается и почти сразу падает под натиском огромного пса. Задыхаясь от ужаса и паники, почти не видя дороги от слёз, спустя целую вечность добрался Макар до злосчастного перекрёстка. Там уже собралась небольшая толпа?— её пришлось расталкивать локтями. Оказавшись в центре, он замер?— крики и причитания хозяйки сенбернара, возгласы подоспевших прохожих, скулёж переминающегося с лапы на лапу пса, шум проезжающих мимо машин, собственный рвущийся наружу стон?— все звуки этого мира внезапно исчезли, растворились, перестали существовать. Макар увидел Серёжу. Застывший, устремлённый в небо взгляд, белое, в брызгах крови лицо, приоткрытый в немом крике рот. Слишком больно, слишком неправильно, слишком тяжело. Слишком, чтобы выдержать обычному человеку. Восприятие сломалось, воображение пошло на уступки разуму, и перед глазами Макара развернулась совершенно другая картина?— фотография с обложки спортивного журнала пятнадцатилетней давности, который до сих пор хранится в неприметной папке ?Дело N_? на дне старого гусевского чемодана. На ней?— беззаботно улыбающийся белокурый мальчик, чьё счастье так осязаемо, так правдиво, что хочется перебраться туда, к нему на эту фотографию, чтобы и самому стать таким же счастливым и радостным. Когда-то эта светловолосая, кудрявая, с бездонными чёрными глазами и алыми, словно цветущие маки, пухлыми губами голова на портрете лишила Макара покоя, и сейчас его по-прежнему тянуло к ней. ?Надо стереть со скулы кровь, тогда будет видна родинка. Она так ему идёт… А губы… Они совсем белые, но если поцеловать, вдруг они снова обретут свой цвет? —?отстранённо подумал Макар, опустился на четвереньки и подполз ближе к телу. Наверное, так даже хорошо, иначе бы он не смог унести с собой всё?— Серёжа выше него ростом и больше весит, а так ему будет не тяжело, и он дойдёт до места даже с покалеченной ногой. И Макар протянул руки, чтобы забрать себе то, что в этой жизни ещё имело для него хоть какую-то ценность?— Серёжину голову. Ему не дали этого сделать. Люди отпихнули Гусева, принялись опять орать?— он не слышал что именно, вероятно, что-то про милицию. Кажется, кого-то назвали психом. Кого? Серёжа не был сумасшедшим, Макар это точно знал, но больше по их губам ничего разобрать не смог. Зачем милиции Серёжина голова тоже не понял?— ему она всяко нужнее: прижав её к сердцу, будет не так одиноко сделать последний шаг. Но раз не судьба… Макар отполз в сторону и сел на холодный грязный асфальт?— нужно было понять что делать дальше. Серёжи больше нет… Нет… А ведь если подумать, он убил его сам. Непозволительно близко сошёлся с ним, допустил эту дурацкую ситуацию с постелью, из-за которой-то всё и случилось. Митя вышел из-под контроля по его вине… Да что там! Митя и погиб-то тоже по его, Макара, вине! Вспомнив о Мите, Макар встрепенулся?— он перестал видеть духа, как только тот завладел собакой. Что с ним, принёсшим столько бед в этот мир, сейчас? Серёжина смерть, уголовная ответственность, грозящая хозяйке сенбернара, сам пёс, доживающий свои последние часы, горе Серёжиных родителей и Эла… Эл… Он ведь так любит брата, так привязан к нему! А может, действительно, никакого призрака не было и нет? Может, это Макар сам каким-то образом научился, не отдавая себе отчёта, управлять животными? А призрак?— всего лишь его альтер эго? Воображаемый друг и любовник, которого он выдумал себе от отчаяния? Только вот ответа на этот вопрос он уже не узнает никогда?— тот, кто когда-то ?ожил? благодаря его силе раскаяния и любви, теперь, пожираемый адским пламенем, корчился в предсмертной агонии. Макар увидел духа, почти сразу как подумал о нём. Странно, что никто вокруг больше не замечал этого?— гул и жар вырывающегося из-под земли огня, были такой силы, что у Макара заложило уши и начало гореть лицо, удушливый дым с противным сладковатым запахом горелой плоти вызывал кашель и заставлял слезиться глаза. И крик… Этот полный боли и ужаса душераздирающий крик вместе с шумом пламени, стали теперь единственными звуками на планете, которые был способен различать Макар. Они сводили его с ума?— всё, о чём он мог думать, было: ?Скорей бы всё закончилось, скорей бы он умер! Всё что угодно, лишь бы он не страдал?. Но Митя не умирал. Он катался по земле, пытаясь сбить с себя огонь, извивался и дёргался, выл от боли, но не умирал. То, что ещё недавно виделось Макару красивым нежным мальчиком с золотистыми волосами и тонкими чертами лица, за считанные минуты превратилось в чёрный обугленный скелет с остатками запёкшегося мяса на костях, а потом… Потом, как по волшебству, Митино тело опять восстановилось в прежнем виде и начало сгорать заново. ?— Что же ты наделал, Митя?.. —?прохрипел Макар, не в силах оторвать взгляд от чудовищного зрелища. —?Я ведь любил тебя… В те редкие секунды, когда к призраку возвращался первоначальный человеческий облик, Макар ловил на себе его полный страдания взгляд и надеялся, что и Митя успевал увидеть в его глазах ту любовь, что теперь мучительно умирала в нём, оставляя после себя выжженную пустыню. Сколько продолжалась эта пытка Гусев не знал, он потерял счёт времени. Но так просто покинуть того, кого все эти годы любил, Макар не мог?— что-то заставляло его до последней секунды оставаться с Митей рядом. Закончилось всё так же внезапно, как и началось. Митя последний раз обрёл своё тело, взглянул, будто прощаясь, на Макара, и асфальт под ним расплавился, превратившись в жидкую, покрытую застывающей коркой лаву. Нечеловеческие, в чёрной щетине когтистые руки разом взметнулись из неё, обхватили призрака за ноги и с силой потянули вниз. Горящая жижа сомкнулась над Митиной головой и исчезла без следа?— всё стало по-прежнему, словно и не было ничего?— та же холодная полупустая улица, толпа, окружившая Серёжино тело на перекрёстке, спешащие по своим делам прохожие и автомобилисты и Макар, одиноко сидящий на тротуаре. Никого не осталось из тех, кого он любил. Митя, обезумев от обиды и ненависти, убил Серёжу и сгинул сам, Эл… Эл просто счастливо живёт со своей женой и в Макаре не нуждается. Впереди только одиночество. Макар медленно встал и побрёл в сторону домов. Родители должны простить его. И понять. В конечном итоге так будет лучше всем. Каждый раз при встрече с родными Макар видел на их лицах жалость и боль?— теперь для этого просто не будет повода. Идти было трудно?— нога еле двигалась, колено не сгибалось, и всё тело болело так, точно его только что били палками. Но на физические ощущения Гусеву было плевать, он их почти не замечал. Его до тошноты мучило отвращение. К себе, убогому и никому не нужному инвалиду, и к миру, в одночасье ставшему безжизненным и пустым. Тяжёлая липкая тишина окутывала его и мешала дышать, стены домов угрожающе нависали своей массой, физиономии прохожих, будто нарисованные на картонках, раздражали до такой степени, что хотелось их смять и выбросить в ближайшую мусорку. Вокруг не осталось ничего живого: холодные бесполезные объекты материального мира и копошащиеся среди них куски дышащей плоти, кем-то по недоразумению названные людьми и животными. Вся эта среда пассивно-агрессивно исторгала Макара из себя. ?Мне нет здесь места?,?— без всякого сожаления согласился с ней Гусев?— мир без Серёжи ему тоже нужен не был. Ещё немного, и окружающая действительность окончательно выдавит его из бытия. Выдавит и схлопнется сама. Рухнут мрачные здания, рассыпятся в прах деревья и кусты, исчезнут люди, собаки и птицы, погаснет солнце, лопнет, словно надутый воздушный шарик, небо. И не будет больше ничего. В этом ?ничего? ему станет легче, надо только побыстрее туда добраться. В этот раз Макар не раздумывал и не колебался. Стоя на последнем этаже лестничного балкона ближайшего четырнадцатиэтажного дома, он жалел только о том, что не смог взять с собой голову любимого, да ещё раз вспомнил об Эле?— если бы Громов остался с ним, может быть Макар смог как-то пережить это… а может быть и нет. В любом случае, пусть Эл будет счастлив. И Гусев перелез через ограждения?— давно надо было это сделать.*** Город был холодным и злым. По улицам гулял пронизывающий до костей ветер и швырял в лицо мелкий колючий снег, отчего приходилось постоянно жмуриться, спасая глаза от острых, больше похожих на стёклышки, льдинок. Иногда ветер стихал и снег тоже прекращался, и Макар, глядя на чёрную землю, всё никак не мог понять, куда же этот снег делся?— неужели успел растаять на таком холоде? Бывало, вместо снега шёл дождь?— такой же холодный и острый. Он бил по макушке и падал за шиворот, заставляя дрожать ещё больше и терпеть ломоту в ногах?— Макар шёл босиком, то и дело ступал в глубокие лужи или холодную жижу: чистого асфальта в городе практически не встречалось. Ступни болели от холода, но это было даже хорошо?— во время метели Макар вообще не чувствовал своих ног и всерьёз опасался обморожения. Потеряет ноги?— как он будет ходить? Идти Макару нужно было несмотря ни на что. Куда и откуда?— точно он и сам не мог сказать, но цель у него всё-таки была. Макар искал свой дом. Где этот дом был, как выглядел и что конкретно из себя представлял, то Макар не помнил. Но твёрдо знал одно: дом?— это такое место, где тепло, сухо, не дует ветер и есть свет. Со светом в городе, кстати, была напряжёнка?— свет был только у теней. Тени?— так окрестил Макар многочисленных жителей города?— тускло светящиеся полупрозрачные люди, красивые и хорошо одетые, они проносились мимо на своих машинах или проходили пешком прямо сквозь Макара. У них были спокойные счастливые лица, они могли разговаривать друг с другом и смеяться, но самое главное?— им было светло. Макар это больше чувствовал, чем наблюдал лично, но уверенность его от этого меньше не становилась?— тени предпочитали держаться ближе к фонарям, от которых почти не было толку Макару и таким как он, а иногда, когда фонари не горели, и витрины и окна домов тоже были абсолютно тёмными, тени смотрели вверх и щурили глаза?— для них светило солнце. Макар в отличие от этих счастливчиков вынужден был существовать в полумраке. Плотный серый туман, заполнявший собой всё пространство, не давал далеко распространяться свету фонарей, а солнца Макар и вовсе не видел. Как, впрочем, не видел он ни луны, ни звёзд, ни даже самого неба?— только серая дымка сверху до низу оставалась для него в этом мире. Ну, и снег с дождём?— куда же без них? Со временем суток дела тоже обстояли неважно. Макар готов был поклясться, что ходит по городу уже много недель, если не месяцев, но ни дня, ни ночи при этом он не различал?— все его сутки составляли бесконечные сумерки. Только по количеству людей-теней на улицах можно было сделать какой-то вывод о текущем времени?— должно быть, когда улицы совсем пустели, наступала ночь. Ночью Макара накрывали особенно жестокие приступы одиночества и жалости к себе?— он видел слабый свет в домах людей-призраков, их уютную домашнюю обстановку, видел, как они общаются с близкими, обнимаются с ними, и чуть не плакал от обиды?— ну почему он лишён всего этого? Он же больше всех нуждается в тепле, доме и дружеском участии! Ему всё время холодно, мокро, одиноко, страшно, он так устал, что боится упасть и больше никогда не подняться, но при этом не может даже близко подойти к какому-нибудь жилищу. Пару раз Макар действительно от усталости и отчаяния готов был проникнуть в чужой дом, но едва переступив порог, чувствовал такой адский холод, что вынужден был бежать обратно на улицу. Так же вышло и с попыткой войти в магазин?— и без того мокрый и замёрзший, он чуть ли не в ледышку превратился в этой булочной. От мороза кожа на теле пошла трещинами, а из ран начала сочиться сукровица. На улице, куда в панике кинулся Макар, к счастью, стало лучше и постепенно всё зажило. Больше он так не рисковал. ?Потому что это не мой дом?,?— пришёл в итоге к неутешительному для себя выводу Макар и скрепя сердце продолжил свой путь. Какой он, его дом? Когда-то давно он у него был. Пусть Макар и не мог теперь вспомнить подробностей, но то, что там было спокойно, тепло и уютно, он помнил очень хорошо. А ещё там были те, кто его ждал. Возможно даже, именно они, эти люди, и были его домом, а вовсе не какие-то абстрактные стены и потолок. Макар совершенно точно любил своих близких, а они любили его. Как так получилось, что он потерялся? Что стало с домом и с теми людьми? Может, они всё так же ждут его и волнуются, а он всё никак не может вернуться. Надо поторопиться… Но куда же идти? Адрес он не помнит, да и названия улиц и номера домов на табличках разобрать не получается. А вдруг того дома уже нет, он разрушился или его заняли другие люди? Вдруг, он слишком долго отсутствовал, и те кто его ждал, исчезли и превратились в теней или просто позабыли о нём? Что делать в этом случае? Макар шёл и всё время обдумывал одни и те же мысли?— о потерянном доме, о тех, кого он любил, о том, что надо как можно быстрее вернуться к ним, а как найти их?— он не знает. Он изо всех сил пытался восстановить в памяти кто были те люди, которыми он так дорожил когда-то, но ни имён, ни лиц, ни даже того, сколько их было, вспомнить не мог. Эта невозможность вспомнить мучила Макара куда больше, чем постоянный холод и непроходящая усталость. Единственным положительным, если можно так выразиться, моментом во всей его безрадостной жизни было то, что Макар по каким-то причинам не хотел есть. Он не просто не чувствовал голод, он на самом деле не голодал. Сколько себя помнил, он ни разу ничего не съел и не выпил. И при этом не страдал от жажды и не слабел без пищи. Эта способность стала для него настоящим благословением, потому что никакой еды за время своих скитаний он не видел. Другие бедолаги, вроде него, похоже, таким даром не обладали?— они всё время рыскали по всяким глухим местам и закоулкам в поисках пропитания, очень редко находя какие-то отвратительного вида субстанции, и отчаянно дрались за них друг с другом, подчас опускаясь даже до каннибализма. Макар поэтому старался держаться подальше от других людей?— кто знает, что придёт им в голову, а ну как и его самого кто-нибудь захочет попробовать на зуб? Так что, людей Макар, как мог, сторонился. Люди не в пример теням были отвратительны на вид, часто опасны и непредсказуемы. Большинство из них, правда, казались Макару хилыми и откровенно убогими?— с огромными животами, слабыми тощими ручками-ножками и длинными неестественно тонкими шеями. В основном они копошились вокруг помоек, общественных туалетов и других не менее грязных мест. Но когда кто-то из таких чудиков поглядывал на него с интересом, Макар пугался и спешил поскорее убраться подальше?— эти голодающие умели перемещаться с дикой скоростью и были невероятно хваткими и выносливыми. Что будет, если такой вцепится в Макара? Другой вид людей, к радости Макара попадавшийся ему значительно реже, был и вовсе ужасен?— завидев издали такого человека, Макар бежал со всех ног, по-возможности туда, где толпились тени. Находиться в гуще теней этим монстрам было некомфортно?— они туда не совались. Больше похожие на животных, тех, что живут рядом с тенями, эти человекообразные чудовища не мудрствуя лукаво охотились на своих пузатых соседей, и поймав, долго и со вкусом пожирали их. Остальные люди кучковались на окраине города, на пустырях и в заброшенных зданиях?— там, где Макар бывал совсем редко и куда забредал только по ошибке: в таких местах его дома точно быть не могло. Общаться с этими неприятными типами ему и в голову не приходило?— они не были способны ни на какую разумную коммуникацию?— только дрались между собой из-за еды, по-глупому и совершенно безрезультатно приставали к редким людям-теням, по каким-то своим надобностям посещавшим эти дурные места, и бестолково шатались туда-сюда, жалобно ноя. Этих людей было много, выглядели они все по-разному, но одинаково отталкивающие. С ними Макар не хотел иметь ничего общего. Иногда Макар видел нечто интересное, такое, что на несколько минут заставляло его забыть и о пропавшем доме и о собственной злой судьбе?— он видел, как рождаются люди. Изредка земля в каком-нибудь месте вздыбливалась, взрываясь снопом искр, и вот уже в маленьком кратере от взрыва сидел новый человек?— как правило, очередной пузан или монстр. Несколько раз Макар видел, как новенькие не выпрыгивали из-под земли, а падали откуда-то сверху?— плюхались куда ни попадя, тут же вскакивали, даже не отряхнувшись, и начинали принюхиваться?— искали еду. Но чаще всего людьми становились тени. Каждый раз, когда Макар был свидетелем этого превращения, необъяснимое чувство грусти сжимало его сердце?— ему казалось, что когда-то он и сам подобно несчастным призрачным людям выпал из своего тёплого и уютного мирка и теперь вот бродит без памяти в этом тусклом холодном мареве и мечтает только о том, чтобы вернуться обратно. В отличие от людей тени умирали часто. Их красивая благополучная жизнь, увы, была хрупка и не длилась долго. Аварии на дорогах, драки и разборки друг с другом (да, тени тоже враждовали между собой, хотя и крайне редко, не в пример людям), многочисленные травмы и болезни?— бродя по городу, Макар насмотрелся всякого?— всё это могло оборвать жизнь человека-тени в любое мгновение. Оказавшись среди подобных Макару, такой несчастный не сразу понимал, что случилось?— метался рядом со своим прежним телом, пытаясь залезть в него обратно, изо всех сил старался докричаться до своих оставленных близких, заставить их обратить на себя внимание. Разумеется, всё это было напрасно. Через некоторое время им овладевал голод, и он уже ничем не выделялся среди сотен и тысяч своих новых сородичей. Макар не знал, почему в некоторых случаях умершая тень просто исчезала из его поля зрения, а в некоторых?— пополняла ряды местных жителей. Раз пять Макар видел, как тени сами заканчивали своё существование?— прыгали с крыш домов и бросались под поезд или машину. Макар ужасался и недоумевал?— как же можно по доброй воле отказаться от такой шикарной жизни? И ради чего? Ради того, чтобы рыскать по свалкам, драться с себе подобными за кусок дерьма, страдать от холода и неприкаянности, прятаться от чудовищ? Только одна из убивших себя теней пропала без следа?— остальные в итоге разбежались по помойкам. Вообще, к теням Макар испытывал гораздо большую симпатию, чем к людям. И в глубине души предпочитал думать о себе именно как о прекрасной тени, по недоразумению вынужденной вести образ жизни заурядного человека. Ведь стоит только признать, что ты всего лишь человек?— и о мечте о доме придётся забыть навсегда: у обычных людей домов не бывает. Дома?— привилегия теней. А у Макара для подобных надежд некоторые основания всё же имелись. К примеру, он помнил о доме. А ещё?— никогда не хотел есть. Его руки и ноги, и все части его тела, которые он мог видеть сам, они точно такие же как у призрачных людей! Просто плотные и непрозрачные, и совсем не светятся. И волосы, волосы!.. Грязные слипшиеся непонятного цвета клоки на плешивых головах людей совсем не похожи на его густые шелковистые пряди красивого золотисто-рыжего цвета. Макар никогда не видел себя целиком и не знал, какое у него лицо: в витринах магазинов он почему-то не отражался, в воде?— тоже. Но вот волосы свои он знал. Они были достаточно длинными, чтобы лезть в глаза, и очень приятными на ощупь. А ещё, к ним, как и к его рукам и ногам, совершенно не приставала грязь, и они быстро высыхали, когда заканчивался дождь. ?Я ведь, наверное, такой же красивый, как они?,?— думал иногда Макар, разглядывая идущих рядом и сквозь него призрачных людей. Они нравились ему все?— молодые и старые, мужчины и женщины?— все были удивительно красивы. Люди-то пола не имели?— зачем пол, если рождение происходит из окружающего пространства? А тени не так?— тени рождали друг друга сами, поэтому делились на мужчин и женщин. И Макар очень гордился тем, что он, как и тень, имеет пол?— он мужчина. И ещё у Макара была одежда. Он не ходил голым или в непонятном тряпье, как другие люди. Пусть у него не было обуви, зато имелись настоящие штаны и футболка. Симпатичная такая майка, на удивление не потерявшая свой внешний вид из-за постоянной непогоды. Но вот ничего тёплого у Макара не было. Как-то, чуть не околев очередной раз от холода, он, пересилив страх и отвращение, принялся рыться в мусорном контейнере. Голодающие сначала поглядывали на него настороженно, но, коль скоро к гниющим пищевым отходам Макар не проявлял никакого интереса, быстро про него забыли. А Макар нашел в помойке целую на вид куртку, только молния у неё не работала. Обрадовался, отошёл в сторонку, надел на себя, и… она тут же рассыпалась на нём в пыль. Так он понял, что ни чужие вещи, ни чужие жилища не дадут ему ни тепла, ни покоя. Оставалось только найти то, что с полным правом он сможет назвать своим. И Макар продолжил свой путь. Надежда постепенно таяла, усталость, измотав его тело, начала потихоньку овладевать умом, и временами, так и не прекращая движения, Макар впадал эмоциональное отупение. Шёл, словно заведённая механическая игрушка, не разбирая дороги и не видя ничего вокруг, и ни о чём не думал. Сон отсутствовал в его мире так же как и отдых, и это состояние не заменяло их. Когда мысли снова прояснялись, ни прилива сил, ни бодрости духа Макар не чувствовал. Зато появился страх, что если подобные приступы будут повторяться чаще, он в конце концов перестанет быть похожим на красивую тень, захочет есть и станет в итоге одним тех людей, что сейчас вызывают у него только жалость и смешанный с отвращением страх. И тогда, будучи уже на грани отчаяния, Макар увидел свет. В кои-то веки раз поднял голову наверх и остолбенел. Тусклое жёлтое зарево поднималось над крышами высоток. Оно ведь было и раньше! Почему Макар не обращал на него внимания? Так привык, что всё что может иметь значение, происходит здесь, у земли, а наверху, кроме серого тумана, дождя или снега, нет абсолютно ничего?.. ?Это мой единственный ориентир,?— подумал Макар. —?Если там ничего нет, значит, всё бесполезно?— я застрял здесь навсегда?,?— сказал он себе и побежал. Хватило его, правда, ненадолго?— быстро выдохся, а потом и вовсе заблудился: не сверился вовремя со своим ориентиром и попал туда, где из-за близко расположенных друг к другу домов, света видно не было. Пришлось возвращаться и вновь выбирать направление?— уже вдумчиво и внимательно. И на этот раз всё пошло куда лучше?— по мере приближения к своей цели Макар с восторгом обнаружил, что дождь стал немного менее холодным, промежутки между дождём и метелью стали увеличиваться и снег перестал так больно хлестать по лицу. Объективно становилось теплее. Эти еле ощутимые изменения погоды так воодушевили Макара, что придали ему сил. Он не бежал, но шёл теперь значительно быстрее, так что поспевал за светом, который, как оказалось, тоже на месте не стоял. Световое пятно наверху двигалось. Впервые Макар заметил его ночью, когда тени почти исчезли с улиц и разошлись по домам, уступив место людям, обыскивающим каждый уголок города на предмет чего-нибудь съестного. А утром, когда тени начали выходить на улицу, садились в свои машины и общественный транспорт, пятно света, за которым пристально следил Макар, тоже тронулось с места. ?Как будто оно тоже едет!??— улыбнулся Макар, глядя наверх. Свет перемещался быстро, и он никак не мог понять куда же идти, несколько раз брал неверное направление, опять попадал под ледяной дождь и острый снег, от которых уже успел отвыкнуть, пугался, что потерял свой ориентир, корректировал курс и… наконец дошёл. Невысокие корпуса зданий, этакий маленький городок внутри большого города выплыл перед Макаром из серой дымки и явил в своём центре целый столб неяркого тёплого света. Макар стоял, разинув рот, и с восхищением смотрел на него?— такой красивый и манящий, уходящий в самое небо! Макар готов был поспорить, если бы, конечно, было с кем, что там наверху туман рассеивается и если приглядеться, можно углядеть голубое пятнышко самого настоящего неба. Стены и заборы сами по себе никогда не были препятствием для Макара, и он собирался уже двинуть напрямик к своему потерянному дому, даже прошёл через ограду, но… световой столб на приличной скорости стал удаляться в противоположном от Макара направлении. Делать нечего, пришлось опять пускаться в погоню, снова мокнуть под дождём и мёрзнуть под колючим снегом, чтобы разыскать в городских переулках и тупиках путь к своему счастью. ?Неужели мой дом?— это машина? —?гадал Макар, из последних сил добираясь до змершего вдали светового пятна. —?Теперь стоит где-нибудь на парковке или под окном у владельца. Может быть раньше она была моей, и я на ней ездил, вот она и помнит меня?? Как может автомобиль что-то помнить, Макар, разумеется, не знал, но сама идея не казалась ему такой уж плохой. Пусть не квартира, не коттедж, не комната в общежитии, а всего лишь автомобиль, но в нём ведь тоже можно сесть и отдохнуть. Даже прилечь! И ветер внутри не дует, и дождь не идёт, и снега этого противного в салоне тоже нет! И никакие монстры и голодающие не сунутся к машине, принадлежащий человеку-тени. А самому хозяину Макар не помешает?— будет сидеть себе тихонечко, греться и мечтать о чем-нибудь приятном. Он ведь давно не мечтал, даже не знает о чём в принципе принято мечтать. Наверное, будет воображать, что он тоже тень?— красивый призрачный человек, у которого есть эта машина и дом, который занимается чем-нибудь интересным, и у него есть другие люди-тени, которые любят его, и которых любит он… Макар понял, что на самом деле уже вовсю мечтает, и даже не сидя в гипотетической машине, а прямо так, стоя на улице под моросящим дождиком рядом с многоэтажным зданием. Нет, его дом совсем не автомобиль?— свет вырывается через крышу этого здания и уходит высоко в небо. А ведь дом жилой, и Макару придётся войти внутрь. Попадёт в чужое жильё?— замёрзнет. Значит, остаётся единственный вариант?— лезть на крышу, искать место, откуда выходит свет, и спускаться по этажам вниз. На лестнице не было холодно?— уже хороший знак. Макар прошёл три этажа и даже решился вызвать лифт?— может, хотя бы так выйдет сэкономить силы? К сожалению, кнопка вызова не сработала, и оставшиеся семнадцать этажей пришлось преодолевать пешком?— немаленькое, между прочим, испытание для уставшего человека, никогда в жизни не поднимавшегося по лестницам. Но Макар его выдержал?— еле дыша, с трудом передвигая ноги, добрался таки до технического этажа. Забраться на чердак было уже не так сложно, и вылезти на крышу через закрытый люк?— тоже, но от напряжения руки и ноги у Макара дрожали и плохо его слушались. Кровля оказалась скользкой, и порыв сильного ветра сбил Макара с ног. Он упал, покатился кубарем и чудом не сорвался с высоты двадцатиэтажного дома вниз?— ограждения, защищавшие теней, для него были бы бесполезны. Чтобы не упасть снова, пришлось лечь (первый раз в жизни!) на живот и ползти по направлению к свету по-пластунски. Свет, выходивший прямо из крыши, представлял собой цилиндр метров пять или шесть в диаметре. В сердцевине своей яркий, дневной (каким должен быть дневной свет Макар на удивление помнил хорошо), а ближе к краям более мягкий, как бы размазанный. Вползти в самый центр Макар отчего-то не осмелился, остановился там, где сумерки постепенно уступали свои права дню, сел, погрузив по колено ноги в кровлю, вдохнул поглубже и прыгнул вниз. Чердак, технический этаж, первая квартира… Внутри светового столба было лишь немного прохладно, но в спину, которая у Макара оказалась ближе всего к границе между светом и сумраком, дохнуло таким холодом, что он в ужасе прыгнул на этаж ниже?— чужое жильё по-прежнему не пускало его. Макар спускался с этажа на этаж и уже начал не на шутку волноваться?— что если это какой-то обман, и никакого потерянного дома в этом свете нет, просто аномалия природы и всё? Больше половины этажей уже минуло, а каждая новая квартира так и встречает его лютым морозом… Сомнения рассеялись на восьмом этаже. Макар пролез сквозь межэтажные перекрытия, спрыгнул на пол и вдруг понял, что его скитания наконец закончились. Тёплый ласковый воздух квартиры, появившаяся способность отчётливо различать самые мелкие детали интерьера, наполнившее Макара спокойствие?— всё это лишь подтверждало очевидный факт: он дома. Электрический свет в квартире не горел, на дворе была глубокая ночь, но для Макара всё было так же хорошо видно, как днём. Тёплый свет, разлитый вокруг, ощущался не столько глазами, сколько разумом. Он воодушевлял и придавал сил, полностью прогнав сумрачную тревогу и страх. Макар начал обходить квартиру, медленно и внимательно осматривая каждый угол в ней, каждую вещь. Здесь ведь должны были оставаться его вещи, разве не так? Но ничего знакомого ни в прихожей, ни в коридоре, ни на кухне он не обнаружил. Заглянул в туалет и ванную?— посмотрел в висящее над раковиной большое зеркало, увидел в нём только противоположную стену и расстроился: собственное лицо так и осталось для него загадкой. Большая комната была пуста?— лакированная стенка, ковёр, мягкая тройка, картины на стене, тяжёлые шторы, закрывающие окно?— множество предметов, при взгляде на которые, ни одно, даже маленькое воспоминание не проснулось в его голове. ?Наверное, в моей квартире живут теперь другие, вот и не осталось ничего. Я слишком долго не мог вернуться?,?— вздохнул Макар и пошёл в другую комнату. Две кровати, маленький шкаф, полки с игрушками, два одинаковых письменных стола?— детская. Макар наклонился над одной из кроватей, потом над другой?— маленькие спящие люди-тени, мальчик и девочка, показались ему смутно знакомыми. ?Я знал их раньше,?— задумался Макар. —?Но это не мои дети. У меня не могло быть детей. Почему-то…? Беспокоить сон малышей не хотелось?— дети теней и животные могли иногда видеть людей, но никакой радости от этого никогда не показывали. Что, в общем-то, неудивительно. Подгоняемый любопытством, он направился к последней комнате?— там, должно быть, спали родители. Макар решил взглянуть на новых хозяев своего дома, а заодно попытаться понять, почему же свет от него мог перемещаться по городу: разгадка этого странного явления точно должна была быть где-то рядом. Маленькая спальня, совершенно ничем не примечательная на первый взгляд, была такой уютной, что Макар подумал, что, наверное, здесь он и останется?— ни в каком другом месте квартиры ему так хорошо не было. Впервые в жизни он полностью согрелся и чувствовал себя в безопасности. Захотелось лечь?— прямо тут же, на ковре возле кровати, и наконец-то отдохнуть. Но всё же, что это за тени, которые так бесцеремонно заняли его дом и спокойно спят сейчас в его (в его ведь?) постели? Макар подошёл ближе. Молодая женщина с длинными тёмными волосами?— где-то он её точно видел?— и мужчина лет двадцати пяти-двадцати шести… Макар пригляделся внимательнее и замер, поражённый. Как же он не понял сразу?! Этот мужчина и был источником света! Того самого света, в лучах которого Макар смог наконец забыть о вечном холоде, дожде и метели, света, купаясь в котором, он впервые в жизни мог оставаться на месте и отдыхать, ничего не боясь. ?— Значит, мой дом?— это ты,?— тихо сказал Макар и улыбнулся. —?Я вернулся к тебе. Мужчина заворочался во сне, и Макар счёл разумным отойти. Взрослые тени обычно не замечают людей, но, как знать, вдруг в этот раз его увидят? Мужчина испугается, начнёт кричать, захочет прогнать Макара подальше от себя и своей семьи… Уж лучше перестраховаться. Макар отошёл от кровати, сел на пол у стенки и прикрыл глаза?— никогда ещё он не чувствовал себя таким счастливым!.. Кажется, обретя свой дом, он планировал предаться мечтам? Сейчас мечтать не хотелось?— хотелось вспоминать. В первую очередь вспомнить человека-тень, мирно спящего сейчас в полуметре от него. Какие их связывают отношения? Ждал ли он его возвращения? Макар был абсолютно уверен в том, что хорошо знал его раньше, и не просто знал?— он был дорог ему, очень дорог. Правильные черты лица, высокие скулы, светлые вьющиеся волосы, широкие чёрные брови, карие глаза… Да, они должны быть именно карими! Без сомнения, это была самая красивая тень, которую только доводилось встречать Макару за всё время своих странствий по городу. Вот бы ещё вспомнить его имя! Послышалось шевеление, и Макар открыл глаза. Мужчина сидел на постели и настороженно оглядывался по сторонам. ?Неужели заметит меня???— Макар немного занервничал. Он побаивался возможной реакции тени на своё присутствие, но на самом деле ему очень хотелось, чтобы мужчина тоже увидел его. Они ведь не чужие друг другу люди. И мужчина увидел. ?— Макар… —?прошептал он одними губами и тут же, путаясь в одеяле, вскочил с кровати и бросился к нему. Протянул руку, видимо, желая дотронуться до его лица, и в нерешительности убрал. —?Макар… Макар… Это не сон… ты… ты пришёл ко мне!.. ?Да! Если бы ты знал, чего мне это стоило!??— хотел бодро ответить Макар, но осёкся?— по лицу мужчины текли слёзы, его губы дрожали, он почти задыхался от нахлынувших чувств. ?— Да… Я очень долго тебя искал. —?Макар улыбнулся и, сам не отдавая себе отчёта, провёл рукой по волосам человека-тени и… почувствовал его! —?Но теперь я тут, и я не уйду. Ты ведь не прогонишь меня? ?— Прости, я не слышу тебя,?— всхлипнул мужчина. Попытался ухватить его руку своими и не смог. Макар чувствовал его прикосновения, но сам был для него словно призрак. ?— Я не уйду,?— повторил Макар. —?Останусь с тобой до конца. Ты ведь не против? ?— Что? Не уйдёшь? Я не слышу… Макар, прости меня, прости! ?— Не плачь, я с тобой! —?Видеть рыдания тени было так больно, что Макар обнял его, стал целовать мокрое от слёз лицо, говорить ласковые слова. Но тень не чувствовал объятий и поцелуев, не слышал слов и только продолжал плакать, повторяя его имя. ?— Боже, Эл! Элек, ну что случилось, милый? —?Разбуженная звуками его голоса женщина подошла и стала утешать своего мужа. А вот Макар вспомнил, как же зовут его друга… Эл. Элек. Электрон! ?— Макар! Это Макар, Зоя! Он вернулся, слышишь? Он тут! —?дрожащим голосом сказал Элек, вцепившись в ночную рубашку жены. —?Только не уходи, Макар, пожалуйста!.. ?— Тише, Эл! Ты разбудишь детей,?— взмолилась Зоя. —?Завтра пойдём к доктору, ладно? Он пропишет тебе что-нибудь, тебе будет лучше… ?— Нет, я не хочу к доктору! Я хочу его видеть!.. Эл плакал на плече у супруги, а Макар смотрел на него и не знал, как помочь. Элек помнит его, всё это время (недели, месяцы, годы?) он ждал, и вот теперь, когда после стольких трудностей Макар вернулся, и они наконец вместе, возникла новая преграда. Человек и тень… они будто из разных миров. Параллельных миров, которым никогда не придётся пересечься. Память возвращалась медленно. Дни и ночи Макар неотлучно проводил возле своего друга. С ним он стал различать краски дня, видеть солнечный свет и цвет неба. Рядом с Элом было всегда тепло и спокойно, и прежняя жизнь Макара, полная мрака, тоски, серого тумана, вечного холода и непрекращающейся усталости, уже казалась ему дурным наваждением, кошмаром наяву. Утром Эл садился в свою машину и ехал на работу. Улыбался в панорамное зеркало Макару (Макар сам не знал почему, но он не любил ездить спереди), говорил ему о своих планах, иногда жаловался на текущие неприятности, шутил. На работе Эл был занят, целиком погружаясь в свою деятельность, и Макара не видел. А Макар вспоминал?— всё больше и больше… Когда-то он тоже тут работал, сидел за соседним столом. Вот его компьютер, принтер… Теперь тут трудится другой человек, Макар его не знает. Установки в лаборатории, бумаги, которые без конца заполнял Эл, таблицы и расчёты?— раньше он понимал всё это, да и сейчас кое в чём мог разобраться. Виктора Ивановича Громова, директора фирмы и отца Эла, Макар вспомнил сразу как увидел: ?Хороший человек. Помог мне когда-то, на работу взял?. Других коллег Макар тоже постепенно начал узнавать. Вечером Эл торопился домой. Иногда несмотря на усталость говорил с Макаром, обсуждая с ним в одностороннем порядке рабочие вопросы, иногда выматывался так, что мог только включить радио и спросить: ?Тебе нравится? Или поискать что-нибудь другое?? Макару всё нравилось. Дома вокруг Эла хлопотала Зойка, на него наседали дети, и Макар, чувствуя себя немного лишним в их семейной идиллии, шёл на кухню и смотрел там телевизор или слушал радио?— Эл всегда включал что-нибудь специально для него. Когда дети засыпали, Элек занимался любовью с женой. Макар в таких случаях сбегал из спальни прямо через стенку и отсиживался в гостиной, стараясь не слышать звуки, то и дело долетающие до него из соседней комнаты. Его мучило странное чувство?— знать, что друг живёт в общем-то обычной жизнью семейного человека, было почему-то неприятно. Однажды, борясь с раздражением, Макар специально остался в комнате?— хотел заставить себя без ревности воспринимать ту часть жизни, что была так важна для Элека. Он глядел на голые переплетающиеся тела, в своей страсти стремящиеся срастись друг с другом, словно сиамские близнецы, стискивал с досады зубы и думал о том, как же сильно он ненавидит эту женщину. Настолько, что если б не её явная, не подлежащая сомнению любовь к мужу, он хотел бы её убить. Со стены упала картина?— свадебный портрет Элека и Зои. Распахнулись дверцы шкафа, вывалив наружу одежду и бельё. На комоде треснула ваза с цветами, тонкая струйка воды потекла на ковёр. Бумаги с секретера взмыли в воздух и разлетелись по комнате. Элек с Зоей отлепились друг от друга, в испуге пытаясь понять, что случилось, и Макару стало стыдно. Он желал смерти женщине, которая была так дорога его другу?— человеку, благодаря которому Макар обрёл свой дом. Сам не свой он выбежал из квартиры, бросился на улицу и только через пару кварталов смог остановиться. Опять дул шквалистый ветер, хлестал его по лицу ледяным дождём, ноги снова сводило от холода, а вокруг была сплошная серая дымка. И где-то наверху, так далеко, как никогда раньше, медленно гас столб неяркого тёплого света. Макар бросился обратно. Пока ещё есть время, пока свет не потух окончательно, и его ещё можно различить в сумерках, пока ещё есть возможность вернуться домой, последний раз. Он бежал, не чувствуя ног, прямиком через дома и чужие квартиры, где мороз обжигал его до самых костей, заставляя лопаться кожу и терять омертвевшие пальцы. Макар чудом нашёл его дом, успел войти в подъезд, но на лестнице ноги окончательно отказали ему. До дверей Эла он полз на руках, как потерявший в бою ноги солдат. Всё, на что хватило сил?— втащить остатки своего тела в квартиру, домой. Эл сидел рядом на полу, смотрел на Макара, шмыгал носом и улыбался. Макар открыл глаза, осторожно пошевелил руками, ногами и даже пальцами на них и тоже улыбнулся: и Эл рядом, и тело в порядке. Что ещё нужно для счастья? ?— Я так испугался, что больше никогда тебя не увижу! —?сказал Элек и протянул руку к его волосам. —?Второй раз… я бы просто не выдержал… ?— Прости меня… ?— Знаешь, я ведь сразу понял, что это ты. И почему ты это сделал?— тоже. И почему ушёл… Не уходи больше никогда, Макар, пожалуйста! Не бросай меня… Я так люблю тебя. Если бы я только мог дотронуться до тебя, услышать твой голос! Эл прерывисто выдохнул, и Макар его обнял. ?— Этого больше не повторится, Эл. Обещаю тебе. Своё слово Макар старался держать. Негативных мыслей по отношению к Зое больше не допускал и уж конечно никуда от Эла не бегал. Жизнь снова вернулась в прежнее благополучное русло, а Макар стал всё больше размышлять на отвлеченные темы. Например, о том, почему с некоторых пор он видит теней плотными, словно настоящих людей. А люди, хоть и не потеряли для него своей материальности, но уже людьми как бы и не кажутся. Наоборот, люди для Макара?— это Эл, его семья, его коллеги и все, кто встречается ему по пути. А разнообразные монстры и голодающие, прячущиеся на пустырях и в заброшенных зданиях, шарящиеся по помойкам и отхожим местам?— это что-то отдельное. А кто же тогда сам Макар? Он чувствовал себя таким же человеком, как Эл, но факты говорили, что миру Эла он всё-таки не принадлежит. Раньше принадлежал, а теперь нет. Макар многое вспомнил из своей прежней жизни. Школу, хоккей, учёбу в институте, аварию, в которой чуть не погиб, и которая навсегда изменила его внешность, работу дворником, возвращение к Элу… Эл всегда был рядом, всегда поддерживал его и протягивал руку помощи. И Макар любил его, очень любил. Они были любовниками?— это Макар тоже вспомнил. Но вот их отношения… они были странными. Эл?— то сама серьёзность и ответственность, то весёлая бесшабашность и почти недопустимая лёгкость. То верность и преданность, то бесконечные измены и ложь. Шантаж и давление и одновременно нежная покорность. Время для встреч по расписанию с оглядкой на часы и тотальный контроль двадцать четыре часа в сутки. И Макар любил каждого из этих Элов. Но вот почему же они разлучились, что стало причиной того, что Макар потерялся, да ещё так надолго, и теперь никак не может преодолеть ту грань, что разделяет их, этого он не помнил. Как-то Элек сказал: ?Я люблю тебя, Макар. Не думай, что ты значишь для меня меньше, чем Зоя. Я бы так хотел поцеловать тебя снова, прижать к себе… Мне часто снится, что мы занимаемся любовью, как раньше. И я не хочу просыпаться…? Наверное, дело было в этих словах. Для Макара, всегда очень осторожно относившемуся к чужому сну, они послужили своего рода сигналом. Следующей же ночью он дождался, когда Элек крепко заснул, сел к нему на кровать, наклонился и поцеловал в губы. Если уж Элу сниться, что они занимаются любовью, то вряд ли он испугается, если вдруг проснётся и обнаружит Макара в своей постели. Но каково же было его удивление, когда Эл в самом деле стал отвечать на поцелуи! Макар и раньше мог чувствовать Эла, но сам для него оставался всего лишь движущейся голограммой. Сейчас всё было не так. Эл обнимал его, сжимал, гладил, целовал так, словно проглотить хотел. Потеряв всякое ощущение реальности, они катались по кровати, вплавляясь друг в друга, не обращая внимания ни на что вокруг. А ведь рядом была Зоя. Она спокойно спала, и Макар, привыкший делить пространство с другими, искренне не замечал её присутствия. Но Эл?.. Макар понял это немного позже, когда резкие, немного грубые толчки в его теле стихли, оставив после себя только усталость и нежность, а сам он позволил себе немного оглядеться. Элек лежал на нём ничком, уткнувшись лицом в шею, так и не покинув его тела, и тяжело дышал. Макар и не хотел его отпускать?— зарывался пальцами в волосы, не убирал скрещенные на его пояснице ноги. Он чувствовал внутри себя его семя?— тяжёлое и тёплое?— странное и непривычное ощущение, то, чего никогда не было раньше. Что-то изменилось в его теле с тех пор, как они занимались любовью последний раз. А потом он повернул голову. Слева от него на подушке… лежал Эл. Он спал так же мирно, как и его супруга, лишь немного более частое дыхание выдавало переживаемые им во сне эмоции. Во сне Элу стало жарко, и он откинул от себя одеяло?— спереди на его белье Макар заметил влажное пятно. Он протянул руку, чтобы дотронуться до ещё не спавшей эрекции любовника, но всё, что смог почувствовать?— смятую ткань простыни. ?— Эл, Элек! Ты слышишь меня? —?тихо позвал его Макар. ?— Слышу! Наконец-то я тебя слышу, любимый. —?Эл поднял голову, улыбнулся и легко прикоснуться к его губам. —?Только боюсь, мы разбудим Зою… ?— Не волнуйся, сейчас нет. Мы можем говорить и делать что угодно, она не проснётся,?— постарался успокоить друга Макар. ?— Это всё сон, да? —?Эл перестал улыбаться, а его лицо приобрело скорбное выражение. ?— Нет… Не совсем,?— покачал головой Макар. —?Но так мы сможем быть вместе. Хоть каждую ночь! И я смогу разговаривать с тобой. ?— Больше всего я хочу сказать тебе, что люблю… И что сожалею. Никогда не прощу себе, что оставил тебя… ?— Подожди, Эл,?— перебил его Макар. —?Я не всё помню. Вспоминаю, но медленно. Ты… ты не мог меня бросить. Это точно. Если бы я не был тебе нужен, я бы просто не смог вернуться. А я смог, я нашёл тебя! ?— А что ты помнишь? —?спросил Элек, и Макару в его голосе послышался плохо скрываемый страх. ?— Много чего. Школу помню, институт… Спорт тоже. Я хоккеистом был, хотя и неважным. Как работал с тобой помню. И аварию… Эл, скажи, как я выгляжу? Я уродлив? ?— Нет, что ты! —?Элек энергично затряс головой. —?Ты красивый, очень красивый. Никаких шрамов и рубцов, ты здоров, абсолютно! ?— Это хорошо,?— Макар немного успокоился. —?Что здоров и что с лицом всё в порядке. Только вот, Эл… Я ж лица-то своего ни разу и не видел. А мне любопытно… Какое оно? Сколько мне лет? Я должен быть твоим ровесником, раз мы учились в одном классе… ?— Твоё лицо… —?Эл задумался. —?Оно… необычное. Но для меня ты был всегда очень красив, Макар. У тебя высокий лоб и большие глаза, серые с зелёным оттенком. Длинные пушистые ресницы, такие же светло-рыжие, как твои брови и волосы. А ещё ты весь в веснушках, они есть даже на губах… —?Эл провёл пальцем по его губам и опять поцеловал. —?А когда ты краснеешь, а краснеешь ты очень легко, все веснушки сливаются, и из-за яркого румянца их не видно. Ты даже не представляешь, как меня это заводит!.. Эл принялся покрывать поцелуями его лицо, но Макара, как бы ни хотел он продолжить, мучил ещё один вопрос. ?— Эл, подожди, а скажи… У меня ведь не растёт ни борода, ни усы… Почему так? Я ведь помню, раньше я регулярно брился, даже после аварии, на ощупь… А теперь кожа гладкая, щетины нет… ?— Понимаешь… —?Эл на секунду отвёл глаза. —?У тебя достаточно поздно начали расти волосы на лице. Почему-то… Сейчас ты моложе, чем когда… когда… —?Эл на секунду замолчал. —?Тебе лет семнадцать или восемнадцать, Макар. Столько, сколько было, когда я… Когда я по глупости решил, что мы можем быть только друзьями. Я слишком поздно понял, что ты на самом деле для меня значишь, Макар… И всегда потом хотел вернуться назад, всё исправить… —?Эл невесело улыбнулся. —?Наверное, поэтому я и вижу тебя таким. Хочешь, я принесу тебе фотографию? На ней ты почти такой же, как сейчас,?— внезапно предложил он. —?Давай! Ты очень любил это фото… ?— Нет, Эл,?— Макар вынужден был его остановить. —?Сейчас не надо. Просто утром положи эту фотографию на свой секретер, и я её увижу. ?— Макар… —?сказал Эл и в нерешительности остановился. ?— Что, Эл? Со мной ещё что-то было? Плохое, да? —?догадался Макар. ?— Ну… да. Но у меня почему-то нет сейчас сил говорить,?— смутился Элек. ?— И желания,?— закончил за него Макар. Перекатился со своим любовником по постели, устроив его на подушке, где тот на самом деле всё это время и лежал, и сел рядом. —?Мне нужно вспомнить самому, Эл. Это часть меня, моей личности. Она как будто разрушилась, когда я оказался здесь. Теперь она постепенно восстанавливается. Просто медленно… Знаешь, всё это время, что я добирался к тебе, я ведь только и делал, что вспоминал. Цеплялся за осколки памяти и пытался понять кто я и откуда. И мне удалось вспомнить о доме. Я не знал что это, просто помнил, что дом у меня когда-то был. И я нашёл его?— тебя. Моя память сейчас, как скелет, Эл. Основа, на которую постепенно нарастает мясо. Не получится взять и приклеить его к костям?— отвалится. Оно должно нарасти само… Последние слова он сказал уже сам себе?— Эл его не слышал, крепко спал. Макар попробовал укрыть друга одеялом?— ничего, естественно, не получилось. Тогда сам лёг на кровать, вытянулся рядом и крепко его обнял?— он чувствовал Эла по-прежнему. К осени Макар помнил уже многое. Кое-что из детства, Одессу, вспомнил родителей и Дениса. А ещё?— Митю. Не мог только вспомнить, почему же так грубо обошёлся с ним, что Митя не выдержал и сделал тот роковой шаг. Этот поступок был связан с Элеком, но как именно? Макар так его любил, что отказал Мите в том, чтобы всего лишь встретиться с ним пару раз на каникулах? А позже, когда он сам уехал из города, после чего чуть не погиб, он тоже сделал это из-за Элека? Макар смотрел на своего друга и никак не мог принять этот факт?— Эл слишком хороший, слишком искренний, слишком честный, слишком любящий, слишком любимый… Отношения с ним не могли привести к беде. Но в тоже время Эл?— чистое безумие, заставляющая терять рассудок страсть, то, что лишало его собственной воли и не раз толкало на грань между жизнью и смертью. Эл… как будто их было двое. ?— Знаешь, Эл,?— сказал однажды Макар, когда по обыкновению пришёл к нему ночью. —?Я ведь почти всё вспомнил. Но одна штука мне никак не поддаётся, как будто блок какой-то стоит. ?— Наверное, так и есть,?— согласился Эл и нежно провёл подушечками пальцев по его лицу. Когда они не занимались любовью, он всегда ласкал его, не мог остановиться, и Макар терялся от этой нежности, ему казалось он не заслуживает её. —?Думаю, ты запрещаешь себе помнить то, что приносит боль. ?— Я не трус, Эл… И я честно стараюсь. Всё время стараюсь! Но… не получается,?— Макар почувствовал, как от стыда у него горит лицо: трус он и есть, самый настоящий! —?Я хотел сам. И не смог… Помоги мне, Эл! Что случилось, что я оказался здесь? Почему я не такой как ты, как другие люди? Почему, когда я вспоминаю прошлое, вспоминаю тебя, мне кажется, что… вас как будто двое? ?— Макар… —?Эл внимательно посмотрел ему в глаза. —?Завтра годовщина… ?— Годовщина чего? —?переспросил Макар, а у самого больно кольнуло в сердце. ?— Мы сходим туда вечером,?— не ответив на его вопрос, сказал Эл. —?Я не хочу ни с кем встречаться, а вечером мы будем там одни. Потерпи немного. Если завтра ты не вспомнишь сам, я расскажу тебе всё. Обещаю.*** К чему себя обманывать? Конечно, он не хотел рассказывать ничего Макару. Эла всё устраивало и так. Случилось самое настоящее чудо, и любимый вернулся к нему. Чего ещё желать? Жизнь больше не похожа на бесконечную пытку?— они вместе! Пусть Зоя смотрит на него косо и каждый раз, слыша его разговор с другом, вспоминает про доктора, пусть! Он точно знает?— он не сумасшедший. Макар тут, рядом. Он пришёл к нему, проделал трудный путь, чтобы вернуться, и теперь уже ничто не сможет их разлучить. Макар не помнит про Серёжу, и от этого Элеку только легче. Не потому, что он ревнует?— уже нет. Не проходит и дня, чтобы перед Элом не вставало бескровное лицо его брата, его отделённая от тела голова?— то, что они с папой увидели, когда пришли на опознание. Слышать теперь о Серёжиной смерти ещё и от Макара было бы и вовсе невыносимо. Тем более, что для Макара гибель любимого стала тем ударом, который он просто не смог вынести. И Эл, хотя и был в глубине души обижен на него за то, что он с собой сделал, очень хорошо его понимал. Он и сам, если бы не Зоя и дети, поступил бы точно также?— известие о смерти Макара сломило его. Не сразу, где-то через неделю, уже после похорон обоих, Элек просто не смог утром встать с кровати и поехать на работу. Не смог съесть свой завтрак, не смог пойти в ванную и почистить зубы. Говорить с женой и детьми он тоже не мог. Лежал в постели и ощущал себя мёртвым. Пустой биологической оболочкой, дни которой по большому счёту тоже уже были сочтены. Выжил он благодаря Зое. Она сразу поняла в чём дело, вызвала скорую и поместила его в клинику. Через два месяца интенсивного лечения он практически поправился и вернулся домой. Но жил через силу, с трудом. Каждый день для него был преодолением, наградой за которое становилась полная кошмаров ночь. А утром всё начиналось заново. Эл не желал себе смерти?— его семья нуждалась в нём?— только каждый раз ложась спать, он невольно начинал думать о том, что будет, если он не проснётся. Он встретит их? Если да, будет ли он им нужен? В поисках ответа на этот вопрос Элек часто перебирал вещи Макара. Когда вышел из больницы, первым делом отправился к его родителям и попросил отдать ему старый чемодан их сына. Как ни удивительно, они сразу поняли о чём речь и без разговоров согласились?— только посмотрели на Элека странно и через минуту вынесли потрёпанный коричневый чемодан. Тот самый. С тех пор, когда Элу становилось особенно невмоготу, он закрывался в спальне, доставал этот чемодан и долго рассматривал его содержимое. Скромный спортивный инвентарь, Серёжины подарки, фотографии, переписка… Элек почти насильно старался убедить себя, что желание Макара сбылось, и он наконец соединился со своим любимым, что он счастлив, а значит, должен быть счастлив и Эл… Только счастья не было. Как не было и веры в идиллическую картинку обретших друг друга в райских кущах возлюбленных. Где сейчас тот, кто когда-то называл его своим братом? Что стало с тем, кого Эл безответно любил столько лет? Какие вообще у него основания, кроме собственного горячего желания, думать, что оба они счастливы и не одиноки? Наверное, по причине не проходящей скорби и постоянных сомнений, до предела измучивших его, Эл без страха и колебаний принял тот факт, что это именно Макар вернулся к нему, а не он сам окончательно спятил. Да, этому не было и не могло быть рационального объяснения, но той ночью в комнате, прислонившись спиной к стене, на полу сидел он, его любимый. Снова юный, здоровый и как прежде желанный. Остановившаяся на несколько долгих месяцев жизнь Элека Громова снова потекла своим чередом. Время шло, и Макар постепенно восстанавливал в памяти своё прошлое, как он сам про себя говорил?— собирал свою личность заново. Элек в этом деле его не очень поддерживал, но и не препятствовал?— раз Макару это важно, пусть так и будет. Сам Эл иллюзий на счёт личности возлюбленного не питал?— Макар стал другим, и память о некоторых фактах его биографии в этом плане ничего кардинально не изменит. Оглядываясь назад, Эл мог уверенно сказать: тот Макар, с которым он учился в школе, тот, что потом состоял в непростых отношениях с его братом, тот, кем он стал после аварии и тот, кого он привёз из Санкт-Петербурга в Москву,?— всё это были в некотором смысле разные люди. Менялся характер, привычки, интересы, внешность. Что-то безусловно связывало их, но что-то постоянно появлялось и исчезало. Что же при этом любил сам Эл, к чему был так привязан? Он не знал ответа на этот вопрос и наверное был бы только рад, если бы его любовь, не выдержав однажды этих перемен, наконец-то умерла. Но ничего подобного не происходило?— эта любовь скорее могла убить своего хозяина, но только не исчезнуть сама. По крайней мере не так просто. То что новое существование снова сделало его возлюбленного другим, Элек принял спокойно. Он и сам не остался прежним, да и чувства его, пусть всё такие же сильные, стали иными. Исчезла ревность, жёсткость, желание подчинить и контролировать. Пропала надежда на взаимность, но буйным цветом расцвела нежность и появилась тихая благодарность за возможность хотя бы так быть вместе. А ещё?— беспокойство. Сможет ли Макар выдержать воспоминания об их с Серёжей болезненной любви, принять свой добровольный уход? У Эла ведь так мало возможностей помочь, поддержать его… Вечером после работы, сев в машину, Элек взглянул в панорамное зеркало, улыбнулся Макару, с сосредоточенным видом изучающему только что купленные цветы, и сказал: ?— Ты там кое-что увидишь?— не пугайся и не паникуй. И ни в коем случае никуда от меня не бегай, а то я знаю, ты, когда психуешь, начинаешь глупости творить. Не надо так,?— предостерёг его Элек. Макар серьёзно кивнул, а потом посмотрел на него вопросительно. ?— Это неприятные воспоминания. Для тебя. Для нас обоих. Но надо держаться?— самое плохое уже случилось, и дальше должно быть только лучше. Эл опять улыбнулся, и машина тронулась с места. На кладбище очень кстати лежал недавно выпавший первый снег. Он почти растаял на улицах, но здесь, где практически не ходят люди и не ездят машины, он лежал в целости и сохранности и обещал, если не потеплеет сильно, пролежать до наступления настоящей зимы. Свет фонарей с дальней аллеи почти не доходил до участка, на который пришёл со своим спутником Эл, но благодаря снегу хватало освещения и от карманного фонарика. ?— Я уговорил родственников разрешить мне поставить общий памятник. —?Эл направил луч фонаря на большую габбровую плиту. —?Мой последний подарок… Голос внезапно стал сиплым, и Элек, чтобы не смущать ещё больше и без того озадаченного друга, замолчал, положил цветы на могилу и отошёл в сторону. Макар, нахмурившись, разглядывал надгробие, читал надписи с именами и датами, потом подошёл ближе, провёл рукой по большому выгравированному портрету улыбающегося молодого человека с родинкой под правым глазом, вернулся к Элу и погладил уже его лицо. ?— Не вспомнил пока? —?прокашлявшись, спросил Эл. Макар отрицательно покачал головой. ?— Это мой брат. Серёжа… —?На лице Макара читалось явное непонимание. —?У нас разные фамилии, один отец и матери?— сестры-близняшки. Мы так похожи, как настоящие близнецы… были. Макар с сочувствием посмотрел на него, и Эл невесело улыбнулся, подумав: ?Тебе меня жаль… Пока ещё. Скоро ты не будешь помнить ничего, кроме собственного горя?. Макар тем временем принялся изучать другую часть памятника. В общем-то, имя усопшего и фото, с которого был сделан портрет, говорили сами за себя. Элек светил на плиту и смотрел, как друг, по щиколотку стоя босыми ногами в цветах и снегу, медленно водит пальцами по вырезанным в камне буквам и цифрам, портрету, который когда-то украшал школьную доску почёта, и думал только о том, что если Макар сейчас исчезнет, растворится в ночной темноте, оказавшись всего лишь галлюцинацией, плодом его больного воображения, у него уже не будет сил вернуться домой. Он сам останется здесь навсегда. Луч фонаря дрогнул, Элек вытер тыльной стороной ладони начавшее замерзать на холоде мокрое лицо и сказал: ?— Возьми меня за руку, Макар. Пожалуйста. Макар тут же оторвался от памятника, подошёл к Элу и обнял его, спрятав лицо у него на плече. ?— Вспомнил? —?спросил Эл тихо. Макар отстранился и опять отрицательно мотнул головой. В глаза, однако, ему больше не смотрел и выглядел мрачным и задумчивым. Но руку не отпускал. ?— Давай возвращаться, здесь больше нечего делать. —?Элек убедился, что друг действительно держит его за руку, и пошёл к машине. Всю дорогу Элек молчал, не зная как обратиться к Макару. Тот сидел позади и вопреки обыкновению не перемигивался с ним через зеркало, а просто смотрел в окно, больше уйдя в себя, чем разглядывая проносящиеся мимо виды. Собственная могила явно произвела на него сильное впечатление, и Эл опасался, что дальше, когда он вспомнит обстоятельства своей смерти, ему станет ещё тяжелее. Хорошо бы это произошло ночью, когда Эл вновь сможет чувствовать его и слышать его голос. ?— Зой… мне надо прийти в себя… Не беспокойте меня, пожалуйста. Какое-то время… —?уже дома попросил жену Эл. —?Я был на кладбище. ?— Сегодня годовщина,?— кивнула Зоя. —?Ты уверен, что хочешь быть один? ?— Со мной всё будет в порядке, обещаю,?— он через силу улыбался супруге, поцеловал её в щёку, прошёл в спальню и повернул замок. Таким усталым он не чувствовал себя давно?— наверное, год. ?— Посиди со мной,?— Эл тяжело плюхнулся на кровать и похлопал ладонью рядом с собой. Макар сел к нему, но глядел куда-то в пол, не на Эла. ?— Знаешь, я забрал твой чемодан… —?начал Эл. —?Там гантели, эспандер, ну и… некоторые другие вещи. И папка. В ней фотографии и письма. Макар поднял голову, и внимательно на него посмотрел. ?— Не знаю, поймёшь ли ты, но я их читал. Все. Извини, но мне нужно было это сделать. Я не мог по-другому. Пока ты не вернулся, я часто их перечитывал. Макар немного наклонил голову набок и теперь глядел на Элека, не мигая. С интересом и, как понадеялся Эл, без осуждения. ?— Сейчас я достану их и всё тебе покажу. Думаю, после этого ты точно вспомнишь. Макар закрыл глаза и стал медленно крутить головой из стороны в сторону. ?— Ты… ты не хочешь? —?удивился Эл. —?Почему? Макар посмотрел Элу прямо в глаза и обеими руками взял его ладонь. ?— Ты… вспомнил? —?почти не дыша, прошептал Элек. Макар кивнул. Эл боялся лечь спать и одновременно хотел заснуть как можно скорее. Что если после всего Макар не придёт к нему? Сегодня и никогда больше? Как тогда жить? Как в таком случае помочь самому Макару, как облегчить его боль? Ночь?— это их единственный шанс. В итоге, Эл даже не заметил, как уснул?— просто в какой-то момент подскочил на кровати, как ошпаренный, в ужасе вглядываясь в полумрак комнаты, увидел, сидящего у своего изголовья Макара и с облегчением выдохнул. ?— Ты здесь!.. —?Эл схватил его за руку?— живая и тёплая. ?— Пока да,?— Макар неуверенно пожал плечами. ?— Почему ?пока?? —?испугался Эл. —?Ты ведь обещал всегда быть со мной! ?— Я должен тебе кое-что сказать,?— в голосе Макара послышалась обречённость. —?Иначе будет нечестно. А когда ты это узнаешь… возможно, твой свет для меня погаснет, и я не смогу остаться. ?— Такого не случиться! Я люблю тебя… —?В ужасе затряс головой Элек. ?— Я виноват в смерти твоего брата, Эл,?— прервал его Макар. ?— Нет! ?— Да. Это так, Эл. Я разозлился на Серёжу, когда он не смог заняться со мной любовью. —?Макар отвернулся, и Элек сильнее сжал его руку. —?Он ушёл, а Митя… Митя всегда чувствовал моё состояние… Примерно как я теперь чувствую твоё. И он захотел отомстить. За меня и за себя. Это он управлял собакой, Эл! Ты понимаешь это? —?Макар наконец поднял на него глаза. —?А я не смог его остановить… Я бежал, быстро бежал… Но вот свалился по дороге. Я опоздал, Элек. Хотел встать между ними, закрыть его собой. Нога отказала… ?— Ты не виноват!.. —?Элек рывком притянул Макара к себе и что есть силы обнял. ?— Серёжа погиб… Митя сгорел… горит… Я думал, что мне станет лучше, что не будет больше ничего!.. А вышло хуже. Всё, что я делал в жизни, было неправильно, Эл! Даже если ты когда-нибудь простишь меня, даже если я сам смогу простить себя, их не вернёшь, Эл. Ничего нельзя изменить… Макар всхлипнул, и Элек всем своим существом ощутил дрожь прижавшегося к нему горячего тела. Никогда, кроме этих редких ночных минут, не сможет он быть настолько близок к любимому, только в эти короткие встречи между ними не стоит непреодолимая преграда, разделяющая два мира, только сейчас есть у него возможность хоть немного облегчить чужие страдания. ?— Ты не виноват в том, что случилось с Серёжей. Макар, я знаю, как сильно ты любил моего брата. Если бы мог, ты никогда не допустил бы ничего подобного. А тот, кто его убил, сейчас сам пожинает плоды своей ненависти,?— твёрдо сказал Элек. —?Но если тебе нужно моё прощение, то вот оно: я прощаю тебе всё. Даже то, что ты сделал с собой. Макар замер, немного отстранился, потом осторожно обхватил обеими руками его голову и с минуту просто молча смотрел ему в глаза. От нежной улыбки на губах любимого у Элека сжалось сердце. ?— Ты ведь спас меня, Макар… Тем, что вернулся,?— сказал он хрипло. ?— Эл… —?Макар осторожно поцеловал его сначала в один глаз, в другой, затем в губы. —?Я должен был сказать тебе это ещё много лет назад… Но я боялся. Не верил, что это имеет значение, не думал, что такое вообще возможно! Меня сбивала с толку любовь к твоему брату. Я до сих пор люблю его, но… Эл, сейчас я с тобой, потому что уже давно люблю… тебя. Я люблю тебя, Элек.