Глава 10. Развязка (1/1)

Когда спустя два с лишним часа Макар закрыл за Серёжей дверь и вернулся в комнату, там царило нечто невообразимое. В воздухе летала одежда и бумаги, ящики комода и дверцы шкафа были раскрыты, а добрая половина содержимого этой мебели валялась на полу. ?Значит, не врали по телевизору, когда вчера про полтергейст рассказывали?,?— задумчиво отметил себе Макар и принялся потихоньку восстанавливать былой порядок. Пока распихивал по ящикам и полкам вещи, что-то то и дело сверху падало ему на голову. Однако, паранормальные явления в собственном доме не произвели на Гусева такого уж сильного впечатления?— после шока от встречи с Серёжей проказы разбушевавшегося духа было сложно воспринимать всерьёз. Уборка много времени не заняла?— большинство вещей по случаю предполагаемого переезда было всё ещё упаковано в коробки и перевязано шпагатом: Макар так и не собрался с силами разобрать их и вернуть всё на места. Теперь вот искренне порадовался собственной лени?— иначе бардак был бы намного больше. ?— Митя, не прячься,?— сказал Макар, задвинув последний ящик. —?Я не буду ругаться. Пойдём чай пить. В ту же секунду в центре комнаты нарисовался призрак, злой и виноватый одновременно. Стоял, широко расставив ноги и сжав кулаки, пыхтел сердито и, чуть вжав голову в плечи, с опаской поглядывал на Макара. ?— Ну всё, всё, пойдём,?— Макар подошёл к Савельеву, ласково ?погладил? его по спине и взглядом показал в сторону кухни. На кухне Митя встал рядом табуреткой, как обычно с жадностью принюхиваясь к свежезаваренному чаю, сглотнул слюну, но за стол так и не ?сел?. ?— Мить, ну чего опять? —?устало спросил Макар. Митя перевёл взгляд на табуретку, потом снова посмотрел на Гусева. ?— Что? —?не понял Макар. Митя ещё раз многозначительно взглянул на табуретку. —?Ох ты, хосспади! —?всплеснул руками Гусев: до него наконец-то дошло, чего это Митька выделываться вздумал. —?Ну, подумаешь, сидел на этой табуретке Серёжа, ну и что теперь? Он ещё и по полу здесь ходил! Кончай придуриваться, Митька! И вопреки собственным словам встал и табуретку убрал?— принёс стул из комнаты. В некотором смысле Макар своего призрака понимал?— причины ненавидеть Сыроежкина у того имелись. Когда Макар первый раз столкнулся с Серёжей возле собственного подъезда, то потом ещё двое суток в себя прийти не мог. А более-менее оклемавшись и вновь обретя способность различать духа в окружающем пространстве, первым делом строго-настрого запретил Мите хоть как-то при нём упоминать Серёжу?— пусть призрак думает, что эту страницу своей жизни Макар перевернул. Так и самому спокойнее, и для Серёжи безопаснее?— Митя-то не так безобиден, как может показаться на первый взгляд. А тут вот, понимаете, после всех этих увещеваний он Сыроежкина как дорогого гостя принимает, целых два часа с ним на кухне чаи гоняет и мило беседует. Ну, не совсем, конечно, мило и не совсем, как дорогого гостя, но для Мити несомненно всё это выглядело именно так. Так что возмущение его, справедливое по большому счёту, Макар понимал. Собственно, у него и самого первым желанием, когда на пороге возник Сыроежкин, было захлопнуть перед носом незваного гостя дверь и закрыться на все замки. Но вместо этого Макар почему-то попятился вглубь своей квартиры, как бы приглашая Серёжу войти. ?Что я?— дикий что ли? От бывших-то всё время бегать… Я могу и поговорить… Цивилизованно?,?— оправдывался перед собой Макар, ответив на Серёжино ?Не прогоняй меня!? что-то вроде ?Проходи, раз пришёл?. К счастью, Сергей тогда не полез к нему обниматься, иначе Макар не знал, как бы отреагировал?— может, разрыдался бы у него на плече, а может, в морду бы дал. По крайней мере хотелось ему и того и другого. ?— Прости меня… Я не узнал тебя в прошлый раз,?— Серёжа на удивление искренне раскаивался в том, в чём Гусев его и не думал обвинять. ?— Да я и сам себя не всегда узнаю,?— жалко отшутился Макар. —?Зачем ты пришёл? Странно, но Серёжа растерялся. Хотя на памяти Макара за словом в карман никогда не лез. ?— А как же?.. Ты же тут!.. Как же не прийти-то? Я ведь ждал… что ты вернёшься… Все три года! Вообще, в некотором роде Макар собой гордился. Он не прятал от Серёжи лицо (а ведь как хотелось!), держался прямо, смотрел ему в глаза. Даже пригласил его на кухню и любезно предложил чаю. И за всё это время, что Сергей был рядом, не сорвался в истерику, не признался ему в любви, ни разу не сказал, как плохо ему было все эти годы, как жалел он о своём отъезде, об их разрыве. Не сказал о том, что давно простил Серёже всего его измены, и что будь у него сейчас чудесная возможность вернуться в прошлое, ни словом ни делом ни в чём не упрекнул бы его. Просто тихо радовался бы каждому мгновению, которое он может проводить с любимым, возможности прикасаться к нему, целовать, видеть его, слышать его голос… ?— Херово мне было без тебя, Гусик,?— сказал Серёжа. —?Но я тебя не обвиняю ни в чём. Я сам виноват, что ты меня бросил… ?— Ну, теперь-то… —?Макар неловко пожал плечами. —?Чего вспоминать? Что было, то прошло. Пережили как-то… ?— Я не пережил. —?Серёжа покачал головой. —?Я тоже тебя искал, вместе с Элом. Он ведь рассказывал тебе? ?— Да. —?Макар кивнул. —?Он мне всё рассказал. Но сейчас ведь у тебя наладилось всё? ?— Да где ж наладилось? —?Серёжины брови поползли вверх, точно Макар сморозил неслыханную глупость. —?Когда с тобой такое… Но пить я бросил, да. Сразу как тебя первый раз увидел. Не узнал?— сердцем почувствовал!.. Макар слушал Серёжу, поил его чаем с вафельным тортом и трюфелями, которые купил ещё с получки в надежде накормить-таки ими Эла, и не знал как ко всему этому относиться. Серёжа тоже сильно изменился. Не внешне?— внешне он остался таким же, как и три года назад, когда Макар решился навсегда порвать с ним. У Серёжи изменился взгляд. Из него исчезла непринуждённая беззаботность, когда-то умилявшая, а потом всё больше бесившая Макара, без следа пропала лукавая хитринка, и даже когда Серёжа шутил, его глаза были серьёзны, а на дне их холодом поблескивала настороженность и плохо скрываемый страх. Так или иначе жизнь побила и его. И этого нового человека Гусеву вопреки собственным страхам и предрассудкам хотелось узнать поближе. За то время, что они общались на кухне, Серёжа выспросил у Макара всё про его жизнь в Питере, про аварию, про новую работу и отношения с Элом, и Макар, хоть и не был изначально настроен на откровенность, ничего скрывать от бывшего не стал. А вот сам лишних вопросов решил Сыроежкину не задавать?— зачем давать себе пищу для пустых надежд и фантазий? Вместе ему с Серёжей уже никогда не быть, да и повод встретиться вновь вряд ли представится. Но в дверях, уже прощаясь, Серёжа сказал: ?— Макар, можно я приду к тебе ещё? У меня выходной через три дня. Я заскочу вечером, когда ты с работы вернёшься? Макар согласился сразу, впрочем, не особо надеясь, что Серёжа своё обещание исполнит?— скорее всего тому просто неудобно было взять и распрощаться навсегда, захотелось создать видимость неких отношений. Единственное, что во всей этой истории с внезапным визитом Сыроежкина однозначно порадовало Макара, так это то, что Серёжа, не будучи в принципе сладкоежкой, подъел все его запасы сладостей. А это значит, что, во-первых, конфеты не будут зря мозолить Макару глаза и напоминать для кого они на самом деле были куплены; а во-вторых и в самых главных?— Митя на какое-то время будет сыт. Наелся Митя или нет, Макар так и не узнал. Дух, придя к нему ночью в человеческом обличье, вместо положенного секса, принялся трахать ему мозг. ?— Что же ты делаешь, Макар, а? —?с ходу насел на него призрак. —?Как ты можешь общаться с этим человеком после всего, что он тебе сделал?! Я же помню, как ты из-за него страдал, сколько водки выпил, сколько слёз пролил… Чуть руки на себя не наложил! Да ты ж в аварию из-за него попал! ?— Ну нет, Мить,?— вяло попытался возразить Гусев. —?Эт я сам дурак?— на дорогу не смотрел, ремень не пристегнул… ?— Да потому что не в себе был, после того как его фоточки с письмами рассматривал! —?выкрикнул возмущенный дух. —?Знал бы ты, как мне эту сволочь придушить охота! На части его разорвать, гада! ?— Мить, успокойся, не надо, Мить! —?Макар обнял призрака и хотел поцеловать, но Митя, как с цепи сорвался. ?— Ты же сам, сам мне запретил даже имя его вслух произносить! А теперь что? В дом зовёшь, чаем поишь, разговоры разговариваешь!.. Вместо того, чтоб в рожу ему плюнуть, ссаными тряпками прогнать!.. Что дальше, Макар? Что дальше? В кровать с ним ляжешь? Чтоб потом, когда он тебя кинет, с собой покончить, да?! ?— Нет… Да и не ляжет он со мной,?— нехотя признался Макар. О такой перспективе он думал не раз. ?— То есть тебя только это волнует?— захочет Сыроежкин тебя трахнуть или не захочет? —?не унимался Митя. —?То есть ты ему уже всё простил и забыл и сам готов перед ним на коленях ползать? Член сосать и зад лизать, так, да?! ?— Нет! —?Макар в отчаянии схватился за голову. —?Ничего я не готов! И вообще, замолчи уже, пожалуйста! Сил нет этот бред слушать! Забудь ты про него, Митя, просто забудь!.. ?— Как я забуду, Макар, как?! —?истерил призрак. —?Он же мне всю жизнь испортил, ведь из-за него же я… я… из-за него… —?договорить Митя не смог?— голос внезапно пропал, губы задрожали, из глаз потекли слёзы. Он упал Макару на грудь и весь затрясся в беззвучных рыданиях. —?Если бы не он, я бы с тобой… мы бы вместе… ты бы любил меня!.. —?шептал, сквозь плач Савельев. Макару не оставалось ничего другого, кроме как обнять его, прижать к себе теснее и хоть так постараться утешить. ?— Я люблю тебя, Мить, люблю. ?— Ненавижу его, ненавижу! —?сипел, глотая слёзы, призрак. —?Глотку бы ему перегрыз, если б мог, руки-ноги бы поотрывал… Как мне когда-то!.. Пусть бы его не было, Макар, пусть бы не было! Макару было жаль Митю, хотелось как-нибудь ему помочь, но эти слёзы и причитания словно пылесосом высасывали из него все силы?— он уже не мог обнимать призрака, просто лежал пластом, придавленный его тяжестью, и отчаянно боролся со сном. Вскоре глаза сами собой закрылись, сознание спуталось, донося до слуха лишь отголоски жалоб и всхлипов несчастного духа, и Макар погрузился в сон. А утром позвонил Элек и попросил выйти на работу. Работать в субботу Гусев не хотел, даже набрался наглости и заявил начальнику, что у него шаббат и ему не положено, но Громов слушать не стал?— надо, и всё тут. Производственная необходимость за двойную оплату. Макар плюнул и пошёл собираться. Голова у него гудела так, что пришлось принять ударную дозу но-шпы, а глянув перед уходом в зеркало, он и вовсе подумал, что заболел?— оттуда на него смотрел красноглазый, с опухшими веками и отёчной мордой субъект. Страшнее, чем был, Макар, конечно, выглядеть не стал, но его нездоровый вид мог несколько напугать коллег и начальство. Других сотрудников, правда, на рабочем месте мне обнаружилось, а с начальством так оно и вышло. Это самое начальство в лице гусевского непосредственного руководителя Элека Громова накинулось на Макара с расспросами о самочувствии, настоятельными рекомендациями возвращаться домой и вызвать врача, а потом притащило откуда-то градусник и заставило мерить температуру. Не иначе как совесть Громова замучила, что лишил его выходного, сделал для себя однозначный вывод Макар. Но раз уж добрался как-то до конторы, возвращаться теперь домой было бы глупо. Да и деньги лишние не помешают. ?— Вот, нормальная у меня температура, Эл,?— Макар протянул Элеку градусник. —?Горло не болит, насморка нет, мне ни жарко и не холодно. Я тебя не заражу, успокойся уже. Просто не выспался. Эл ничего на это не сказал, забрал градусник, зачем-то потрогал Макару лоб, словно столбика ртути на отметке тридцать шесть и шесть ему было не достаточно, покачал головой, цокнул языком и наконец-то отстал. Весь остаток дня, правда, с недоверием на Макара посматривая. А вечером в приказном порядке сам повёз его домой. ?— Так что всё-таки случилось, Макар? —?когда уже подъехали, спросил Элек. —?Тебе явно нехорошо. ?— Да нормально всё… Брат, кстати, твой вчера заходил,?— сам не зная зачем, добавил Гусев. —?Проведывал. По старой памяти. ?— Хм,?— Эл, казалось, совсем не удивился. —?И что… вы с ним?.. ?— Ничего. Посидели, поговорили. Он чаю попил и домой пошёл. Всё,?— мрачно отозвался Макар. Про Серёжино обещание навестить его снова решил не упоминать. ?— И поэтому ты всю ночь слёзы лил… —?Эл посмотрел на него с нескрываемым сочувствием. ?— Что? Я? Слёзы?! —?опешил Гусев. Эл с какого-то перепугу попутал его с истеричной дамочкой или того хуже?— с маленьким ребёнком, распускающим нюни по любому поводу. Ну ни в какие ворота же! —?С чего ты взял вообще? ?— У тебя лицо с самого утра заплаканное было. Или ты думаешь, я не знаю, как выглядят люди, которые долго плакали перед сном? —?спокойно отозвался Элек. —?Не надо меня стесняться, Макар, мы для этого слишком долго друг друга знаем. ?— Да не плакал я! —?Макар даже разозлился. —?Я тебе что, девчонка? Которая встретила бывшего и полночи ревёт, не может успокоится?! Эл продолжил молча смотреть на него, и под этим внимательным взглядом Макару стало не по себе. ?— Ну… я, конечно, перенервничал, это да,?— немного успокоившись, Макар решил как-то оправдаться. —?Всё-таки три года не виделись, а тут ещё я, как чудище, выгляжу. Конечно, мне неловко было. Даже очень! Но реветь?!. Не… Это Митя всё,?— ляпнул Макар и тут же пожалел?— теперь Эл точно не отстанет. ?— Митя плакал? —?переспросил Громов, и Макар отвернулся?— не хотел видеть его сочувственно сведённые домиком брови и участливо приоткрытый рот. —?А Мите-то чего ж плакать? ?— Ну… он… он… —?Макар чувствовал себя полным идиотом?— теперь придётся давать какие-то объяснения человеку, для которого они заранее звучат как бред сумасшедшего. —?Он расстроился из-за меня,?— еле выдавил из себя Гусев. —?Что я общался с Серёжей. Он его не любит… Ненавидит даже… ?— Из-за чего, Макар? Из-за чего Митя ненавидит Серёжу, скажи мне? —?Элек спросил это так ласково, что Макар смутился ещё больше: с ним и вправду разговаривают, как с дурачком, а ему это нравится?— от нежных ноток в голосе Эла внутри теплеет, хочется прижаться к нему, спрятать лицо у него на груди и забыть вообще обо всём. Только чувствовать это тепло?— внутри и снаружи. ?— Из-за меня… ненавидит. Из-за того, что я люблю… любил его. Митя ведь поэтому себя убил. Если б не Серёжа, он был бы жив,?— тихо сказал Макар, так и не повернув головы к Элеку. Эл молча провёл рукой по его волосам, потом ещё и ещё… Макар сидел, боясь шелохнуться, горло сдавил спазм?— ещё секунда, и он действительно расплачется. ?— Я пойду, Эл, спасибо, что подвёз,?— откашлявшись, сказал Гусев и решительно открыл дверь машины. ?— Мы теперь часто будем работать по субботам, имей в виду! —?крикнул ему вдогонку Элек. Макар кивнул, не оборачиваясь, и ускорил шаг?— он был почти дома.*** Три дня пролетели быстро?— Серёжа работал допоздна, домой приходил только поспать. И всё это, чтобы расквитаться со срочными клиентами и ни в коем случае не запороть себе намеченный выходной. За день до запланированного визита к Гусеву, Серёжа сообразил, что перед этим надо бы позвонить?— вдруг у Макара какие планы на вечер, и его не будет дома? Да и вообще, иметь гусевский телефон Серёже было надо?— хотя бы звонить, проведывать время от времени. Голос опять же его послушать… на сон грядущий. А Серёжа не догадался спросить?— ну не дурак ли?.. Делать нечего, придётся звонить брату?— он теперь всё ему выложит по первому требованию. Этот факт, однако, Серёжу нисколько не радовал. Вспоминать о том, как он шантажировал Элека, да ещё угрожал ему ножом, было и стыдно, и больно, и мерзко само по себе. Как он только до такого опустился? И вроде шаг этот был вынужденный?— Эл закрутил ?любовь? с его Гусём, и прекращать это безобразие по доброй воле не собирался. Его надо было как-то остановить. Но… Но ведь брат же! Родной, близнец практически! А сколько он для Серёжи сделал? Денег на него своих потратил, у семьи, у детей урывая!.. Сколько лет поддерживал его морально, с самой школы… Как с отцом вместе по наркологам и бабкам-знахаркам таскал, когда Серёжа пил, не просыхая! А Макара, в конце концов, кто нашёл? Кто из этой его дворницкой дыры вытащил, на работу человеческую устроил? Сам-то Серёжа ничего для Гуся своего сделать не смог. И вот после всего этого он Элу угрожал. И чем? Тем, что семью его разрушит. Хотя прекрасно знает, как брат Зойкой и детьми дорожит. Семья для Элека?— всё. Без неё он и не человек как бы?— робот ?Электроник?, кукла, которую выбросили на помойку, и теперь она не знает, к кому бы прибиться. А Серёжа по самому больному… да ещё за нож схватился! ?— Эл, можешь сейчас говорить? —?всё ещё мучаясь угрызениями совести, Серёжа набрал номер брата. ?— Что тебе надо, Серёжа? —?холодно ответил Элек. ?— Встретиться. Завтра, перед работой. Я подъеду к тебе. Пол-ночи Серёжа не спал, ворочался. Какие слова подобрать, чтобы Эл простил его? Как без шантажа уговорить не возвращаться к Макару? Да, он последняя сволочь, но он так любит его! Их обоих. Макар и Элек… Они нужны ему оба. ?— Эл, ты прости меня, пожалуйста! —?сразу же начал с главного Сергей, когда на следующее утро встретил брата у ворот института. —?Я не знаю, что на меня нашло! Хотя знаю, чего уж тут?— я голову теряю, когда дело Гуся касается… ?— У тебя диктофон был, ты готовился. —?Эл с сомнением посмотрел на него. ?— Да я ж чисто для себя, прослушать потом ещё раз всё, что ты о Макаре скажешь. Чтоб не упустить ничего! Я ведь и не думал даже, что вы… с ним… —?Серёжа горестно охнул. —?Прости, братик, пожалуйста! Ну дурак я, дурак! ?— Хм. —?В глазах Элека блеснул огонёк надежды. —?Значит ли это, что я могу объясниться с Макаром и возобновить наши отношения, не боясь, что моя жена о них узнает? ?— Нет! ?— Нет? ?— То есть да! То есть нет! —?Серёжа с досады, что не может правильно выразить свою мысль, схватился за голову. —?Э-эл! Я ничего не скажу Зое, в любом случае не сказал бы! Это блеф был… Я и плёнку эту чёртову стёр уже. Но я прошу тебя, Эл, не возвращайся к нему! Ну, он же?— мой… Ты ведь знаешь это, Гусь?— мой!.. ?— А как быть с тем, что я люблю его? —?Эл будто насмехался над ним. —?Может, Макар сам решит, с кем и как ему быть? До сих пор он сам собой распоряжался. ?— Это, нечестно, Эл! —?воскликнул Серёжа: уж что-то, а склонить Гуся к нужному решению для братца?— раз плюнуть. —?Конечно, он выберет тебя! Ты столько сделал для него, он просто не сможет по-другому!.. Гусь тебе обязан по гроб жизни! Но любит он меня! ?— Ты в этом уверен? —?из голоса Эла в миг исчезла та саркастическая самоуверенность, которая была ещё секунду назад. —?Ты уверен, что он до сих пор любит тебя? —?с грустной обречённостью повторил свой вопрос Элек. ?— Да, Эл, да. Он любит, я знаю это. —?Серёжа шумно выдохнул и прикрыл глаза. ?— Да,?— медленно кивнул ему Эл. —?Любит. К сожалению. И только поэтому я дам вам шанс… быть вместе. Я отойду, Серёжа. Но я буду рядом. И если ты поймёшь, что ошибся, что вернуть прошлое нельзя… Серёж, прежде всего скажи об этом мне. Не руби с плеча?— ты убьёшь его этим. Кажется, удача снова улыбнулась Сыроежкину?— с братом он помирился, и тот даже согласился оставить их с Макаром в покое. Макар, когда Серёжа снова пришёл к нему, был явно рад его видеть, правда, в первый момент очень удивился, словно и не ждал вовсе, хотя Серёжа обещал, да и звонил накануне. Но, как бы то ни было, они стали встречаться. В буквальном смысле встречаться?— виделись после работы и на выходных, когда Сергей был свободен, и Эл не подгружал Гуся сверхурочными. Общались, разговаривали, катались по городу, выезжали на природу, пока позволяла погода, очень редко выбирались в кафе?— Макар не любил общественных мест. Серёже было хорошо с ним, спокойно. ?Как будто домой вернулся после тяжёлой дороги?,?— думал он каждый раз, оказываясь рядом со своим вновь обретённым другом. Единственное, что несколько напрягало Сыроежкина,?— они с Макаром почти не оставались наедине. Если Серёжа бывал у него дома, Макар начинал вести себя странно, точно чувствовал постоянную неловкость. Ничего подобного не было в первый Серёжин визит?— тогда Гусь был уверен в себе, держался расслабленно и ровно. Что изменилось потом, Сыроежкин не понимал, а спросить не решался?— ему в такие моменты тоже становилось не по себе. Макар норовил забраться в самый плохо освещенный угол своей квартиры, натягивал на нос капюшон толстовки, прятал руки в длинные рукава и всё время держал между собой и Серёжей дистанцию. Куда уж тут с расспросами лезть? ?Он не хочет близости со мной??— в конце концов вынужден был признаться себе Сыроежкин. Это и расстраивало его, и одновременно… вселяло надежду, что эти их дружеские, лёгкие и ни к чему не обязывающие отношения продлятся ещё очень-очень долго. И ему ничего не придётся менять в своей жизни. Серёжа много думал о возможном сексе с бывшим любовником и, каждый раз, представляя себе развитие их отношений в этом направлении, боялся что ничего у них на самом деле не получится. Он смотрел на Макара, на его обезображенное лицо, на ставшую щуплой фигуру, представлял покрытое шрамами тело, которое пока так и не увидел своими глазами, и чувствовал только одно?— боль и жалость. Иногда, специально заостряя своё внимание на тех чертах Макара, что не изменились так сильно, Серёжа испытывал вспышки желания, но они быстро угасали?— он так и не привык к его новому облику. Ему было страшно. ?Но я ведь хочу! Хочу его обнимать, целовать, трогать,?— удивлялся он про себя. —?Так почему я не хочу его просто трахнуть?? А ведь прикоснуться к своему Гусю Серёже и впрямь хотелось сильно. Иногда даже снилось, что они как раньше в обнимку лежат под одним одеялом, Серёжа животом ощущает тёплую спину Макара, утыкается носом в затылок, дышит его запахом… Что с ним творится? Он и сам не понимал этого. Как будто в западню какую-то попал. Так плохо было эти годы без Гуся?— даже вспоминать страшно! И вот они наконец вместе, а… счастья-то и нет. Нет, в петлю уже лезть не хочется, но и радости не прибавилось… Странное, мучительное чувство, будто Серёжу обманули, обещали сокровище, а подсунули фальшивку. И ведь, строго говоря, никакого обмана-то и не было?— Эл несколько раз предупреждал: ?Макар изменился, человека, которого ты любил когда-то, больше нет. Прошлого не вернёшь?. Но Серёжа его не слушал, думал: ?Главное, Гусь жив, с остальным как-нибудь разберёмся?. И вот до него с большим опозданием, но всё-таки дошло?— того, прежнего Макара Гусева действительно нет. Нигде нет. И с этим надо смириться. А что же делать с тем Макаром, который есть? Который каждый раз с таким волнением (Серёжа это видел!) ждёт встречи с ним, который так к нему тянется и в то же время так же как и он сам боится перешагнуть ту невидимую черту, за которой их пути либо сведутся в один, либо разойдутся навсегда. Да, Серёжа тоже боялся. От своих первоначальных планов предложить Гусеву снова жить вместе, он не отказался, но серьёзный разговор на эту тему откладывал. Что если они в итоге не смогут стать любовниками? Появится взаимная неловкость, непонятность самого смысла в совместном проживании, обида, чувство вины… Они отдалятся друг от друга, станут избегать общения, превратятся в соседей по коммунальной квартире. Серёжа опять заведёт себе ?личную жизнь? на стороне, а Макар останется один, мучимый чувством собственной ненужности и сознанием того, что только мешает ему. Итог очевиден?— они разбегутся, и Серёжа потеряет своего Гуся во второй раз. Уже навсегда. Если рассуждать логически, то раз того Макара, по которому Сыроежкин когда-то сходил с ума и без которого не представлял себе жизни, нет, какой смысл теперь цепляться за малознакомого инвалида, с которым получается только приятельствовать? Не проще ли, как советовал Эл, оставить его в покое и дать жить своей жизнью? Подсознательно Серёжа понимал?— это единственный разумный выход. Но всерьёз такую возможность даже не рассматривал. И совсем не из альтруистических соображений: он не мог без Макара, даже без такого, каким тот стал?— другого всё равно не было. Значит, оставалось либо заново влюбиться в него и принудительно вернуть ту идиллию отношений, которая была у них сразу после школы, либо… не жить вообще. Нет, о смерти Серёжа не думал и ни в коем случае себе её не желал, но своё будущее без Гусева представлял смутно. И рисовалось оно ему исключительно в грязных серых тонах, унылым и бессмысленным. Назвать такое существование жизнью у Сыроежкина просто не поворачивался язык. И влюбиться не получалось. Ну, какая может быть влюблённость в человека, к которому ты и так намертво привязан уже много лет? Да ещё учитывая то, что при взгляде на него хочется ?обнять и плакать? в буквальном смысле, а вовсе не ?засадить по самые помидоры?? Вот Серёжа и тянул резину сколько мог, пока в какой-то момент она ни возьми, да и не лопни. Это было последнее воскресенье ноября. Погода к прогулкам не располагала, машина некстати сломалась накануне, и Серёжа сам предложил своему другу провести этот день дома. В ближайшем гастрономе взял закуски и безалкогольного пива?— Гусь не пьёт, а сам он вроде как в завязке?— сорваться не хотелось. Ну, и из дома стопку кассет захватил?— вдвоём кино смотреть веселее. Макар в кои-то веки раз сел с ним на диван рядом?— наверное, потому что свет они в комнате выключили, а фильм, который поставил Серёжа, был интересным. По крайней мере именно так объяснил себе Сыроежкин его поведение?— Гусь не отрываясь смотрел на экран и от Серёжи, прижавшегося к нему боком, отсесть не пытался. Даже капюшон свой дурацкий не напялил. Разве что кино Макар смотрел молча?— это было непривычно: раньше, в студенческие годы, когда они устраивали себе такие киносеансы, Гусь то и дело комментировал происходящее в кадре, размахивал руками, нередко попадая Серёже по носу, а в особо острых моментах даже вскакивал со своего места и начинал ходить по комнате, попутно высказываясь о том, что его в фильме так задело. В общем, реагировал очень эмоционально. Серёжа и сам не заметил, как обхватил Макара обеими руками, и уткнулся носом ему затылок, полной грудью вдыхая знакомый запах. На экран он уже не смотрел и, как юный Джон Коннор рассекает на мопеде со своим рыжеволосым приятелем, не видел. Серёжа сам зарывался лицом в рыжие вихры своего друга, и ему было так хорошо, что на всё остальное плевать хотелось. И почему он не обнимал своего Гуся раньше, чего стеснялся? Сыроежкин даже подумал, а не выключить ли к чертям собачьим этого Терминатора?— потом досмотрят?— и не завалиться ли на диван?— лёжа обниматься-то удобнее, как вдруг понял, что друг на его действия реагирует странно. Макар не делал движений ему навстречу, не пытался высвободиться из объятий?— он просто замер в напряженной позе: Серёжа всем своим телом чувствовал его затвердевшие мышцы. А ещё Гусев тяжело дышал?— так, что грудь его ходила ходуном, а из носа с шумом вырвался воздух. ?Рассердился, что я его лапаю, как раньше… Ещё бы, после всего, что у нас было-то!??— посетовал про себя Серёжа, но вместо того, чтобы отстраниться, только сильнее стиснул Макара. ?— Не надо так… Я не железный. Серёжа,?— тихо сказал Гусев, не повернув к нему головы. Серёжа вздрогнул. Вот, значит, как… Его объятия, дружеско-родственные по сути, спровоцировали у Макара целую бурю желания, которую он теперь с огромным трудом сдерживал. Сережа провёл рукой вниз, по груди, по напряжённому прессу, дошёл до паха, взял в горсть яйца и каменный член, услышал в ответ сдавленный стон, поднялся выше, просунул ладонь за пояс джинсов Макара и хотел было уже залезть под резинку его трусов, чтобы добраться до члена, как его остановили. Макар до боли сжимал его кисть, не позволяя ни двинуться дальше, ни убрать её. ?— Не надо, Серёжа. Я же просил… Я сам могу себе подрочить,?— сказал он глухо. ?— Я… я могу отсосать… —?малость сбитый с толку такой реакцией бывшего любовника, предложил Сыроежкин. ?— Нет. ?— Но… почему? —?Серёжа удивился?— Гусь ведь хочет, аж трясётся весь! А сам не даёт к себе притронуться. ?— Потому что я не хочу так,?— с нажимом повторил Макар. —?Не от тебя. ?— А… от кого хочешь? —?совсем растерялся Сыроежкин. Чем минет в его исполнении будет хуже любого другого, он искренне не понимал. Более того, вполне обоснованно считал, что сам-то он как раз все привычки Гуся в этом деле знает куда лучше, чем тот же Эл или ещё кто. ?— Ни от кого, Серёж… ?Что ж, раз у нас почти дошло до секса,?— решил Сыроежкин,?— это знак свыше. Надо уже в конце концов определиться, кто мы друг другу?. И с чистой совестью выключил фильм. ?— Я хочу сделать тебе приятное, Макар. Почему ты против? —?прямо спросил Серёжа. ?— Потому что это будет неприятно тебе. А я этого не хочу. —?Гусев развернулся к нему лицом. ?— Мне приятно будет, ты чего? Ну! А хочешь, трахни меня? Мне всегда это нравилось, ты знаешь! —?в подтверждение своих слов Серёжа взял гусевскую ладонь и положил себе на задницу. —?Я хочу тебя. Макар рвано выдохнул, судорожно провёл ладонью по его ягодице, а потом резко отнял руку и встал. ?— Серёж, ты не сможешь,?— покачал головой Макар. —?У тебя упадёт всё, если мы голые в постель ляжем. Ты мне хочешь хорошо сделать, я понимаю. И даже где-то благодарен… Но кровать?— это не место для благотворительности. Не надо себя насиловать. ?— Гусь, я хочу тебя! Я даже сам могу тебя!.. —?воскликнул Серёжа. —?Почему ты мне не веришь? ?— Знаешь,?— Макар криво усмехнулся, и Серёжа подумал, что если бы Гусь владел и правой половиной своего лица, эта усмешка всё равно была бы кривая. —?Я, когда поправился более-менее, в Питере на плешку пошёл, чтобы снять себе кого-нибудь, кто смог бы меня сам. Я тогда и денег, сколько мог, и водку прихватил. А желающих всё равно не нашлось. ?— Но Эл же мог… —?вспомнил про брата Сыроежкин: где-то в глубине души, несмотря на ревность, он даже восхищался этим фактом. Вопреки своим словам, большого желания к другу Серёжа не испытывал?— его эмоции, впрочем, не менее сильные, были несколько другого рода. ?— Эл… —?Макар опустил голову и ненадолго замолчал. —?Эл?— это Эл. Он особенный. А вот это задело Сыроежкина не на шутку. Гусь что, правда, влюблён в Эла? До сих пор Серёжа был свято уверен, что Макар трахался с его братом исключительно потому, что больше не с кем было. Потому что его, Серёжи, рядом не было. Но теперь-то он тут и уж что-то, а проблему с гусевским недотрахом решит! А Макар грустит по Элу… Да как же так-то? ?— Когда мы с ним в первый раз… ну, после аварии,?— вдруг продолжил Макар,?— я тоже очень боялся, что он не сможет. А мне это… —?Макар опустил голову ещё ниже, и Серёжа увидел, с какой силой он цепляется за рукава своей толстовки. —?Мне это, как серпом по одному месту… Сознавать, что я… больше не подхожу… для таких дел. Когда-то ведь всё… ну, по-другому было… В общем, я завязал ему глаза. ?— Что? Как это? —?Серёже показалось, что он потерял нить разговора: только что Макар жаловался, что его никто не хочет, и вот уже рассказывает о ролевых играх с Элом. ?— Ну, так,?— извиняющимся тоном сказал Гусев. —?Перед тем как раздеться, я сначала завязал ему глаза. Потом раздел его сам и уложил на диван. И связал. ?— Связал? —?опять не понял Серёжа. ?— Ну… да. —?Макар смущённо пожал плечами. —?Эл хотел снять с себя повязку, и мне пришлось связать ему руки. Я не мог допустить, чтобы он увидел меня. ?— Ну, хочешь, сделай тоже самое со мной? Чтоб тебе спокойнее было,?— Серёжа в итоге сообразил что к чему и даже нашел такой выход из положения весьма удачным. Макар предложению не обрадовался. Он хмуро смотрел на него и молчал. Потом сказал: ?— Нет. С тобой я так не могу. Либо ты примешь меня таким… Либо… Серёжа не дал ему договорить?— слушать терзания Гуся по поводу своей ущербности было выше его сил. Он просто обхватил его голову руками, притянул к себе и поцеловал. Наверное, это было правильное решение?— Макар ответил ему с такой страстью и с таким напором, что Серёжа даже немного испугался. ?Как с голодного острова?,?— подумал он невольно, когда его буквально смяли в объятиях и повалили на диван. Макар с жадностью покрывал поцелуями его лицо и шею, задрав под мышки Серёжин свитер, шарил подрагивающими руками по его голому животу и бокам, с силой вжимался в его бедро пахом. В былые времена от такой прелюдии Сыроежкин тут же бы подставился ему сам или, что более вероятно, трахнул бы Гуся, наплевав на всякую подготовку и личную гигиену. Но сейчас дело обстояло иначе. Серёжа с ума от страсти не сходил. Он, хоть и чувствовал, что у него стоит, думал совсем о другом. Серёжа ощущал под своими губами и пальцами грубую неэластичную кожу на правой стороне лица Макара, отвечал на жёсткие ?несимметричные? поцелуи, ловил на себе жадные касания его рук и никуда не мог деться от осознания того, что руки у Макара дрожат не только от возбуждения. Горькое чувство потери будто скрутило все внутренности и задавило начавшее просыпаться желание. Серёжа руками и ногами обхватил ставшее таким непривычно худым тело и с силой прижал к себе. Горло от избытка чувств сдавило, и Серёжа смог только прошептать: ?— Иди в душ, Гусик, я пока расстелю диван. Макар ещё раз поцеловал его в губы и, едва Серёжа ослабил объятия, поднялся, замерев на полдороги. Вгляделся пристально в его лицо, словно спрашивая: ?Уверен? Не передумаешь??, дождался пока Серёжа кивнёт, и пошёл в ванную. За минуту разобрав постель, Серёжа скинул с себя одежду и стал ждать. Почему-то ему вдруг стало зябко, хотя батареи в квартире жарили на полную и сквозняком ни откуда не тянуло. Он забрался под одеяло, укутавшись по самую шею, и лежал так, прислушиваясь к шуму воды в ванной. Потом сообразил, что случившейся заминкой можно воспользоваться, принялся себя ласкать и… И понял, что ничего у него не получается. За всю свою жизнь Серёжа так не волновался перед сексом, как сейчас. Никаких приличествующих случаю мыслей у него даже близко не было, а механические действия возбуждали слабо. Он без всякого удовольствия себе дрочил и думал только о том, что дико боиться, что ничего у него не выйдет. Для Макара было очень важно, чтобы сегодня, в их первый в этой ?новой жизни? раз, Серёжа был сверху, чтобы принял его изменившееся тело, не побрезговал им. Серёжа это знал. И ни в коем случае не хотел обмануть его ожиданий. Но, вспоминая, какие чувства ещё несколько минут назад вызывал в нём Гусев, всё больше нервничал, переживал, что не справится и от этого расстраивался ещё сильнее. Оставалось только надеяться, что когда у них всё же дойдёт до самого главного, возбуждение появится, и близость любимого человека заставит забыть о всех страхах и сомнениях. А пока, чтобы перестать паниковать, Серёжа решил поискать где-нибудь смазку или то, что можно использовать вместо неё. Только встал?— в комнату вошёл Макар. На Макаре был длинный банный халат, плотно запахнутый и подвязанный кушаком. Серёжа этому только обрадовался?— вот так вот сразу увидеть Макара голым он готов не был. Подошёл ближе, обнял друга за талию и осторожно поцеловал в шею. Аккуратно отодвинул ворот халата и поцеловал снова, в то место, где шея переходит в плечо. На какое-то мгновение Серёже показалось, что прошлое вернулось к нему, Макар здоров и так же красив как раньше. Покрытая крупными веснушками кожа на этом участке была чистой, нежной и восхитительно пахла. Серёжа больше сдвинул халат в сторону, прикрыл глаза и принялся покрывать мелкими ласковыми поцелуями плечи, ключицы, грудь… Потихоньку им начала овладевать знакомая жадность к чужому телу, желание обладать им, подчинить своей похоти. Макар загнанно дышал, сжимал руками Серёжины плечи, а его твердый член упирался Серёже в бедро. И вдруг кожа под Серёжиными губами сделалась неестественно гладкой, но при этом неровной. Серёжа открыл глаза. Он знал, что увидит?— шрамы как таковые для него проблемой не были, но… но их было слишком много. Он сдернул с Макара халат полностью и на мгновение застыл, глядя на исчерченное кривыми рваными линиями тело любимого человека. Большей частью побелевшие, но кое-где ещё красные, где-то узкие, как нить, а где-то шириной с палец, местами представляющие собой ровные медицинские шовчики, а местами?— разлапистые келоидные рубцы, выпуклые или с вмятиной посредине, они опутывали большую часть груди и живота Макара, руки выше локтей, бёдра, бока и уходили на спину?— Серёжа не решился сразу посмотреть ещё и там. Грубая маска вместо правой половины лица, искарёженная обморожением кисть руки, шрамы на ставшем теперь слишком худым теле… В какой-то момент Серёжа перестал видеть всё это?— перед ним опять был тот Гусь, каким он запомнил его три года назад, но… весь в крови. Вопреки собственному желанию, воображение развернуло перед Сыроежкиным красочную картину аварии, о которой коротко и без всяких подробностей рассказывали ему Эл и сам Макар. Ночь, сырая канава на обочине, склон, усеянный кусками ржавого железа, где-то наверху у отбойника на уже пустой дороге смятый Москвич с дырой вместо лобового стекла, а внизу, в грязи и холоде?— человек. Весь израненный, истекающий кровью, инстинктивно силящийся подняться и тут же теряющий сознание от боли и шока. Серёжа вновь прижался к Макару, почти насильно заставил себя обнять его, прикоснуться сначала руками, потом губами к его рубцам и шрамам, и вдруг почувствовал во рту привкус крови. Он посмотрел себе на руки?— пальцы и ладони были в теплой липкой крови, кровь струилась из ран на теле Макара, кожа в некоторых местах висела лоскутами, обнажая мясо с глубокими порезами в нём. Запах крови душил Серёжу, заставляя бороться с подступивший тошнотой. Он поднял глаза на лицо друга и отшатнулся?— вместо правой половины его было одно сплошное месиво. ?— Серёжа… —?Серёжа вздрогнул и проморгался?— наваждение исчезло, Макар уже поднял с пола свой халат и полностью в него завернулся, даже капюшон натянул. —?Дурацкая идея была, с самого начала,?— глядя куда-то мимо него, чужим голосом сказал Гусев. Прошёл, сел на диван, уронил голову на руки и больше не шевелился, Серёже показалось, что даже дышать он перестал. ?— Я… ты… п-прости… я… С-сегодня не п-получится, наверно… —?прохрипел, заикаясь, Сыроежкин и, не отдавая себе отчёта, трясущимися руками стал натягивать на себя трусы и джинсы. Очнулся Серёжа уже на улице. ?— Блять! Куда ж я иду-то?! Кретин сраный!.. —?выругался себе под нос Сыроежкин и замедлил ход?— он был в паре десятков метров от перекрестка. —?Я ж его там одного оставил! Бросил! Трус, мудак грёбаный! Серёжа ещё раз с тоской посмотрел на автобусную остановку, призывно маячившую ему своей жёлтой табличкой с противоположной стороны проспекта, резко выдохнул, сжал кулаки и собрался уже было повернуть обратно, как его остановил душераздирающий женский вопль.