Часть 4 (1/1)

Следующее утро выдалось тёмным, печальным и холодным, и ещё более мрачным оно показалось потому, что ночью исчезла Рэчел.Месгрейв разбудил меня раньше обычного, и я вновь остался без нормального завтрака, потому что нам нужно было поскорее присоединиться к Холмсу на берегу пруда, где следы пропавшей горничной обрывались у прибрежной гальки. Холмс выглядел довольно отдохнувшим и вновь был закутан в эту чертовски нелепую шаль, но я был безмерно рад его видеть.Однако он почти не смотрел на меня. Группа работников только что закончила обшаривать пруд и возвращалась с пустыми руками, но тут от самой воды раздался крик. Мы все бросились туда и увидели, что из воды был вытащен опутанный водорослями холщовый мешок, с которого ручьём текла вода.?— Что в нём? —?спросил я.?— Ничего ценного,?— сказал Холмс, разорвав его. Внутри обнаружились ил, песок и грязные куски металла.?— Это мог бросить туда кто угодно и когда угодно,?— сказал Месгрейв.?— Нет, это было недавно, иначе мешок сгнил бы в воде. —?Холмс был крайне разочарован отсутствием улик, также как и я, надо признать. —?Что ж, это объясняет её путь к пруду, но куда она делась потом? __________________Мы втроём изучали находку в библиотеке, предварительно промыв её в большой глиняной вазе (несомненно, ваза стоила целого состояния, но Месгрейв нашел её в весьма неприглядном виде в углу своего кабинета. Если бы все мы могли бросаться такими сокровищами!). К сожалению, это ничего не прояснило. Пропал Брайтон, пропала Рэчел, а всё, чем увенчались наши усилия, было лишь кучей ржавого полинявшего металла и нескольких камешков. Месгрейв вслух раздумывал, зачем кому-то надо было бросать этот мусор в озеро.Холмс начал ходить по комнате, что всегда было предвестником того, что ему есть, что сказать. Я внимательно наблюдал за ним. Наконец он объявил, что тут не три тайны, а одна, и ключ ко всем загадкам находится в обряде, которым Брайтон настолько заинтересовался, что ради этого даже рискнул своим положением. Проведя ладонью по затылку?— и этот жест в другой раз приковал бы всё моё внимание, но не сейчас,?— мой друг ещё раз перечитал текст обряда, и, остановившись, обратился к нам.—?Под вязом,?— со значением произнёс он. Так обозначился начальный пункт.Месгрейв повел нас к пню, оставшемуся от древнего почтенного вяза, который возвышался над лужайкой, когда он был ещё ребёнком.?— Полагаю, вы не сможете мне сказать, какой он был высоты? —?спросил Холмс, указывая вверх своей тростью.?— Могу, и с лёгкостью. Его высота была шестьдесят четыре фута.Как выяснилось, у Месгрейва был учитель, буквально одержимый тригонометрией.—?А скажите мне, Брайтон когда-нибудь задавал вам здесь, на этой лужайке, такой же вопрос?Месгрейв задумался, и через мгновение его глаза блеснули. Он рассказал нам, как однажды он застал Брайтона, прогуливающегося по этой лужайке с сигаретой в руках. Когда он приблизился, Брайтон сказал, что он заключил пари о высоте этого дерева. После того, как Месгрейв сообщил ему, что высота была шестьдесят четыре фута, дворецкий, казалось, удовлетворился этим и ушёл.—?Боюсь, я совершено выпустил это из внимания,?— сказал нам Месгрейв.Именно в эту минуту я заметил, что Холмс пристально смотрит на какую-то точку прямо над нашими головами. Я повернулся и подошел к нему со спины?— возможно, ближе, чем это было нужно?— чтобы увидеть, куда направлен его взгляд. Я с удивлением увидел, что там, на вершине флюгера, виднелся железный силуэт дуба, и это было ясно, как день. Меня пронзила мысль: неужели никто из искателей сокровища, о котором говорится в обряде, не замечали его? А вслед за этой мыслью явилась и другая: возможно, кто-то и заметил, и этот кто-то был Брайтон.Если у нас теперь были и вяз, и дуб, то оставалось определить, куда падала тень, если бы вяз не был срублен. Ответ должна была подсказать та же отрасль математики, которая позволила вичислить высоту вяза.Тригонометрия. __________________Мне до смерти надоело завязывать узлы на этой веревке.В рассказе, опубликованном в ?Стрэнде?, я предоставил эту задачу Холмсу. Я был рад, что оставил себя за рамками этого повествования, поскольку не хотел, чтобы кто-нибудь знал, что это я, вместо того, чтобы хорошенько расспросить Холмса, продолжал завязывать узлы на веревке чуть ли не в сто футов длиной, даже не спрашивая, зачем это нужно. Господи Иисусе, я ведь мог пометить ее краской или перевязать бечёвкой, для чего мне не понадобилось бы протягивать через петлю веревку длиной в сто футов, отмечая узлом каждый ярд!Вы когда-нибудь пытались завязывать узлы на веревке длиной в сто футов? Имейте в виду: это адское мучение.Сердитый на себя и на Холмса, я всё же позволил ему распоряжаться собой как каким-нибудь из его химических приборов, пока, наконец, мы?— Месгрейв, Холмс, я, наша стоярдовая веревка и рыболовная удочка, которую Холмс выбрал из всех удилищ, которые были в доме?— не оказались на лужайке возле места, где был старый вяз. И вот теперь стал ясен план Холмса: он измерил длину тени, отбрасываемой удочкой, которая равнялась девяти футам, и, исходя из этого, высчитал, что вяз отбрасывал бы тень длиною девяносто шесть футов в том же направлении.Когда мы растянули на земле эту треклятую веревку на расстояние девяносто шесть футов, то обнаружили в земле небольшую ямку, которая, по утверждению Холмса, была оставлена Брайтоном. Это не доказывало, что Брайтон нашёл сокровища, зато явно свидетельствовало, что он продвигался тем же путём, что и мы.Следуя всем указаниям обряда, мы отсчитали шестьдесят четыре шага и сорок два, потом ещё тридцать шесть, и мы уже почти заканчивали отсчитывать последние двадцать пять шагов, когда внезапно оказались у рва, наполненного водой. Что ещё оставалось делать, как не пробираться водным путём к крошечной двери, которую мы видели в стене прямо напротив нас? Месгрейв взялся за весла, я сел у руля, а Холмс… Холмс, выпрямившись во весь свой высокий рост, стоял на носу, точно Боадицея* в своей колеснице, ведущая воинов на бой с римскими захватчиками.Холмс забрался внутрь, сделал четыре шага и нахмурился. Это никак не могло быть тем местом, которое мы искали.?— Не может быть,?— сказал Холмс, стукнув тростью по каменному полу.?— Нет ли какой ошибки в ваших расчётах? —?предположил я.—?Это невозможно.Да, справедливо: ведь мы полагались не только на арифметику.Холмс в недоумении разглядывал древние, явно никем еще не потревоженные плиты этой старинной кладовой, и Месгрейв подтвердил, что много лет никто не трогал эти камни. Но меня это не обескуражило. Я перечитал слова обряда, чтобы убедиться, не упущен ли ключ к разгадке, и тут же наткнулся на него.—?Холмс! —?воскликнул я, переполненный радостью (представьте, насколько мне было досадно отдать честь этой находки Месгрейву в моём рассказе). —?Вы забыли ?и вниз?!Все мы посмотрели вниз. Там, внизу, как я и написал в рассказе, был подвал, такой же старый, как и дом. А в подвале мы обнаружили захлопнувшийся люк и привязанный к его ручке шарф Брайтона. И там, под этим люком, мы нашли бедного Брайтона, который умер от удушья, что явно читалось по страдальческому выражению его лица, а рядом стоял простой деревянный сундук.Следующее расхождение с моим рассказом состоит в том, что в нём описано, как мы вызвали полицию, чтобы помочь поднять каменную плиту. В действительности нам хватило сил, чтобы сдвинуть плиту, но я решил упомянуть, что там присутствовали официальные представители власти, чтобы вызвать доверие к моему повествованию и внушить читателям, что, обнаружив мертвое тело и древние сокровища, не следует действовать самостоятельно. Хотя в нашем случае не могло быть иначе: Холмс бы ни за что не потерпел, чтобы место преступления, которое он расследовал, было затоптано ногами самоуверенных болванов, особенно, когда у него была возможность сначала изучить всё самому.Лишь после нахождения тела Брайтона к нашему расследованию была привлечена полиция, но и тогда мы адаптировали наши показания так, чтобы избежать упоминания об обряде Месгрейвов. Когда инспектор спросил, что Брайтон делал в заброшенной части дома, Месгрейв ответил: — Инспектор, обязанности дворецкого многочисленны и разнообразны. Я не могу точно ответить на этот вопрос.Я счёл нужным вмешаться:?— Кроме того, инспектор, никто бы не услышал его криков о помощи из этой части дома.Было видно, что инспектору все это кажется подозрительным, но он склонен был нам верить до той минуты, пока констебли не вытащили из подвала тело. В эту же минуту, дочь егеря Джанет, последняя подружка Брайтона, закричала:—?Рэчел! Это она сделала! Она убила его! Потому она и сбежала!Я чуть не закатил в раздражении глаза, прикрывая лицо рукой, но сдержался. Если мы хотели убедить полицию, что это несчастный случай, и не дать им возможности докопаться до обряда, то такое поведение с моей стороны было бы неразумным. Однако я подумал, что было бы неплохо выяснить, что случилось с Рэчел. Казалось вполне очевидным, что она исчезла. Но почему? Инспектор отправился задать несколько вопросов Дженет, и, похоже, ему не терпелось поговорить и с Рэчел. Тут мне оставалось лишь пожелать ему удачи.Мы с Месгрейвом переглянулись и пошли выяснить, где витают мысли Холмса. ?Куда они погружены?, точнее было бы сказать. Мы нашли Холмса в подвале: он исследовал место гибели Брайтона и был мрачен.—?Должен признать, что пока я разочарован результатами своего исследования.Холмс думал, что, когда найдет место, о котором шла речь в обряде, то сможет раскрыть дело, но пока всё оставалось во тьме, подобно Брайтону, оказавшемуся в этом тёмном каменном мешке в последние минуты своей жизни. Вид у моего друга всё ещё был очень озадаченный, и пока он сидел там, размышляя, как погиб Брайтон и куда исчезла Рэчел, я объяснил Месгрейву один из подходов Холмса к восстановлению картины происшествия.—?Он… он ставит себя на место интересующего его человека, предварительно оценив его умственные способности, а затем…затем пытается представить, как бы он сам действовал в подобных обстоятельствах.—?Если говорить о данном случае, то у Брайтона был превосходный интеллект,?— пробормотал Холмс, краем уха уловивший нашу беседу. —?Так что видите, не было необходимости в учёте коэффициента корреляции.Месгрейв посмотрел на меня вопросительно. Но иногда мне сложно объяснить такие вещи людям, далеким от науки. Я мог бы рассказать, как разные наблюдатели могут записывать разные данные об одном и том же небесном теле. Я мог бы объяснить, как отрицательно это может сказаться на расчетах. Но Холмс не слишком интересовался астрономией, даже если пользовался её терминологией, и я не хотел раздражать его в тот момент, когда он размышляет. Поэтому я, не вдаваясь в подробности, просто сказал:—?Так это называют астрономы.Я подумал, что такого объяснения вполне достаточно, но Месгрейв снова вопросительно посмотрел на меня. Несомненно, ему было интересно, как астрономическая теория применима к судьбе его слуг. Я чувствовал его пристальный взгляд, однако не стал дальше углубляться в эту тему, а уставился на Холмса, что-то разглядывавшего в дальних далях, и постарался принять самый невинный вид, на какой только был способен.Когда Холмс заговорил, он будто находился в медитативном трансе?— такой тихой и размеренной была его речь. Он рассказал, как Брайтон обнаружил этот люк в полу, как он не смог открыть его даже при помощи шарфа, привязанного к железному кольцу, как он обратился за помощью к Рэчел, будучи самонадеянно уверен, что она всё ещё любит его, пусть и сердита на него на словах. Потом Холмс обратил наше внимание на пол, где валялось несколько поленьев, и бережно поднял одно из них. Посередине полена была отметина, как будто тяжелая плита обрушилась на него и расщепила древесные волокна.—?На этом полене небольшая вмятина. —?Холмс взял еще одно. —?И на этом.Он предположил?— как и все мы к этому моменту,?— что Брайтон и Рэчел использовали поленья, чтобы понемногу, постепенно приподнять крышку люка, пока она не поднимется настолько, чтобы Брайтон смог пробраться внутрь. Ему это удалось, но через какое-то время деревянная подпорка надломилась, и крышка захлопнулась, замуровав его там. Если Рэчел была там, видела это и не позвала на помощь, а дала Брайтону задохнуться, это вполне объясняло её безумное поведение на следующее утро.Холмс залез в подвал и поднял наверх сундук, чтобы мы могли его обследовать. В результате мы с Месгрейвом нашли там одну лишь плесень.?— Но что же было в сундуке, Холмс? —?в раздумьях спросил я.В ответ из темноты появилась рука Холмса, сжимая между указательным и средним пальцами старинную монету. Прежде я не раз писал о руках Холмса, но я никогда не позволял себе столько, сколько мне хотелось, размышлять об их изяществе, их ловкости и о том, как один вид этих рук, обнаженных до локтя, вызывал у меня необъяснимые порывы. Этот раз не был исключением, и боюсь, дело обстояло ещё хуже, чем раньше, потому что я помнил, как две ночи подряд эти пальцы сплетались с моими. Холмс и Месгрейв что-то говорили, но я ничего не слышал, заворожённый красотой рук моего друга. И не стану скрывать, что, как только он собрался вылезать наружу, я живо вскочил, чтобы сжать эти руки в своих, помогая Холмсу выбраться наверх.Выпуская его руки, я испытывал странную смесь чувств, радостных и грустных.