Der Beste in Berlin (1/1)

—?Вы посмотрите, как интересно устроена жизнь, дружище! —?Мюллер опять включил трещотку. Он шёл по-прежнему крепко придерживая Шелленберга под руку, а сопровождавшая его четверка дебилов перераспределилась: двое тяжело шагали впереди, так, что перед глазами маячили, закрывая и свет и небо и аллаха две шкафообразные спины, ещё двое заняли место в арьергарде, и тут уже Шелленберг своей собственной спиной натурально ощущал, как внимательно и зорко эти цепные псы контролируют каждое его движение.Да-да, увы, но это был он, именно он. Тот самый, который произвол полицейских структур. Малодушно прятать как страус голову в песок и вопить оттуда ?какой ещё режим тоталитарной диктатуры?! где?! не вижу!? успешно удаётся ровно до тех пор пока объектом полицейского интереса не становится твоя драгоценная персона. То бишь пока тебя не ухватили за ноги, выдергивая из этого песка как перезрелую морковь. И?— вот только вчера ты на гестаповской колымаге выезжал в городские трущобы и бегал с пистолетом наголо за террористами и провокаторами (ну или за теми кого высокоэкспертное мнение главы тайной полиции таковыми определило), а сегодня эта же колымага приехала уже за тобой. Вот так вот просто взять да и арестовать офицера СС, генерал-майора, бригадефюрера, успевшего отличиться и участием в спец операциях, и наградами, а его?— как… как какого-то лавочника. Причём мелкого. Причём с еврейскими корнями.А весёлая скотина, что намертво прилепилась сбоку, продолжала радостно заливаться:—?Вам вот не понравился здешний кофе,?— (?Да будет он трижды проклят??— мрачно заклеймил Шелленберг мысленно, и эхо Лабиринтов трижды повторило за ним),?— ну, а по мне?— так он?— лучший во всем Берлине. А для вас? Видите, как? А для вас он?— худший в жизни. Видите, как всё интересно устроено? То, что лучшее для одного, для другого может быть самым плохим.?Тварь. Какая же тварь, ещё и философа изображает.?—?Да вы, оказывается, мыслитель, герр Мюллер! —?похвалил Шелленберг, сопровождая свои слова той самой саркастической усмешкой, так бесившей руководителя гестапо. —?Не иначе как стоит ждать от вас новый ?Сумерки идолов? не сегодня-завтра.—?А то! —?захохотал Мюллер, ни мало не обидевшись. —?Оооо, дружище, у меня в голове просто кладезь разнообразных мыслей. Но у вас будет возможность оценить, я ими с вами в ближайшее время обязательно поделюсь.?Дааа, охотно верю, сволочь гестаповская, и даже представляю, где, и как ты ими будешь со мной делиться?Они вышли на улицу, ветер, точно бережно припасал загодя, швырнул им в лица пригорошню чисто осенних листьев?— и где только сыскал в пору когда деревья почти везде ещё вполне зелёные, летние. Мюллер заботливо стряхнул несколько листочков с шинели Шелленберга и аккуратно снял один с его фуражки.—?Это к деньгам,?— авторитетно заверил он, а Шелленберг про себя огрызнулся ?да, к твоим премиальным, что тебе Кальтенбруннер отпишет за то что ты меня закопал?, вслух же почти на автомате съязвил:—?Вы и деньгами так же легко расшвыриваетесь, группенфюрер?—?Ох, Вальтер,?— на этот раз смех Мюллера был вполне искренний. —?Да ну кто б говорил, только не вы. Ваша эскапада с подделкой валюты и обменом её через цюрихский банк давно стала легендой и обросла таким количеством деталей и подробностей, что впору претендовать на аферу века.Эскапада?! Мюллер что, действительно сказал ?эскапада??! Да-вы-чёрт-побери-наверно-шутите. Ну я-то во всяком случае насчёт ?Сумерек идолов? точно шутил, а не пытался пророчествовать.Шелленберг не мог перестать следить за форсирующим лужу под его ногами флотом из золотистых листиков-корабликов, от которых его галантно отряхнул Мюллер. Вода и осенние листья. Вода и… Да, эскапада. Ахтунг-ахтунг-абгемахт, очередной. Умирающий лев, чернота остывшего водоёма, золотой листопад, и… кейсы с фальшивыми купюрами фунтов стерлингов. Ещё одна операция, которую он провернул на чистом авантюризме и азарте противостояния. Как обычно, противостоять приходилось в обе стороны: и врагам, и своим. Надо же, как герр Мюллер травмировался тем что ему не удалось ввинтиться в участие или хотя бы просто приобщиться к сценарию. Или дело совсем не в этом, а в том что он на чёрный день себе именно в английских фунтах откладывал?!—?Вы там ещё и этого, ну, того вашего агента задействовали, молоденький такой паренёк,?— якобы завспоминал Мюллер,?— шустренький, вот только нервный, правда, очень.Шустренький. Шустренько, очевидно, избавился от вмиг просечённого хвоста. Очевидно что даже слишком шустренько, отчего оскорблённый за своих спецов в деле слежки Мюллер и приписал агенту ?нервность?.Мысленно Шелленберг закатил глаза?— Мюллер говорил вроде бы небрежно, но они не первый год знакомы были, и Шелленберг отчётливо уловил жгучее любопытство в сказанных словах. Мюллеру до сих пор было интересно! Ну да, конечно же. Слишком много его вопросов так и остались без ответа. Что-то он определённо да вытряс бы у Науйокса, тем более что они неплохо поладили при подготовке провокации с Гляйвицкой радиостанцией, да вот беда?— Альфред Науйокс был категорически недоступен с самого сорок первого года, когда вспыливший Гейдрих пинком выкинул его из СД в Ваффен-СС. Альфред, как хорошая жена, сказал сам себе ?стисни зубы и терпи?. И с тех пор его мотыляло между фронтами от советского-германского до Западного, к великому разочарованию Мюллера.—?У вас вообще все?— очень занятные агенты,?— всё не унимался Мюллер.Шелленберг мимолётно улыбнулся. Безо всякого умысла, честно-честно. По наивности упуская из виду что со стороны в сочетании с ханжески потупленным взором эта его ?выгнутая? улыбка выглядит как откровенно пренебрежительная усмешка.Мюллер сглотнул, и, пережидая приступ внезапно вспыхнувшей жажды смертоубийства ближнего своего, лихорадочно поискав куда бы приткнуть мятущийся взор, принялся от безысходности увлечённо изучать содержимое витрины лавки швейных принадлежностей?— скудный, к слову, выбор которых мог бы обескураживать если б Мюллер хоть сколько-то разбирался в портняжном деле.—?Ну собственно так и должно быть, это же ваши агенты,?— рассеянно продолжал забивать эфир Мюллер. Внезапно сообразив что с прицельной страстью обозревает выставленные на витрине разнообразные ножницы, спицы и иглы он поспешно, дабы не провоцировать самого себя, отвернулся. Очень своевременно чтобы подтащить поближе Шелленберга, который ровно с той же рассеянностью и даже меланхоличной отрешённостью совершал попытку незаметно выскользнуть из шинели.?— Вам жарко что ли, бригадефюрер? Ну-ка прекратите мне это. Вас с малейшего сквозняка продувает, мне ли не знать. Вы ж когда в гестапо работали просто всю кровь у меня своими бесконечными простудами выпили. И укоров Гейдриха в духе ?ну куда же вы смотрели, Генрих? мне до конца жизни хватит. Схватите воспаление лёгких, а я потом перед рейхсфюрером отчитывайся за потерю такого… ценного сотрудника.Хей-хо, мои акции растут?— безрадостно поздравил себя Шелленберг: давно ли Мюллер называл указанного ценного сотрудника не иначе как ?дном?, ?бездарностью? и ?белоручкой??— и это ещё самые мягкие эпитеты.—?Не думал что вас так пугает необходимость отчитываться перед рейхсфюрером,?— очень, очень серьёзно заметил Шелленберг. —?Даже при потере особо ценных сотрудников.—?А это смотря по обстоятельствам,?— в тон ему ответил Мюллер. —?Есть вещи за которые я готов отчитаться даже и перед фюрером. Отчитаться, и присягнуть что всё совершённое мной было предпринято исключительно во благо Германии.—?Даже не сомневаюсь,?— у Шелленберга тоже были вещи, и среди них, кажется, не последние места занимали настоятельная потребность бесить шефа гестапо и неотключаемая ирония.—?А этот ваш паренёк,?— невинно предположил Мюллер,?— ушёл на выходное пособие, что ли? Как-то ррраз!.. и исчез без следа. И сразу после той авантюры с фальшивыми фунтами, не правда ли? Его что-то давно не видно в вашем окружении.—?Вы меня в чём-то обвиняете, группенфюрер? —?Шелленберг приподнял одну бровь, впрочем, практически не расходуя своего театрального таланта на то чтобы правдоподобно отыграть возмущение: все работающие с агентурой считают абсолютно нормальным вовремя обрубать все концы и зачищать следы.Он даже не стал тратить время на замечание о том, что ?видеть? прикормленного сабжем агента непосредственно при контакте с самим сабжем можно только при условии что за этим сабжем идёт постоянное наблюдение. Нечего было и ждать что Мюллер застыдится или застесняется обвинений в шпионаже за коллегами по госбезопасности?— шеф гестапо напротив, гордился тем, что для него нет тайн и секретов в жизни других людей. Собственные садистические наклонности и ощущение власти особого сорта над другим человеком?— той, которую дарует осведомлённость о скрытых тёмных сторонах его дел?— побуждали Мюллера не только не скрывать свои действия, но и наоборот, заставляли давать понять объекту слежки что тот ?под колпаком у папаши Мюллера?. Мюллер справедливо полагал что нет ни одного руководителя в высших эшелонах власти, которому было бы нечего скрывать. Как и не было ни одного человека который бы не начал дёргаться, узнав что гестапо наблюдает за его жизнью сквозь увеличительное стекло.Агенты Шелленберга были как на подбор, неудивительно что Мюллер испытывал такое любопытство: биографии некоторых личностей зияли настоящими чёрными дырами, поющими в унисон с дырой созвездия Персея вечный заунывный космический си-бемоль.—?Обвиняю?! Вас?! Это я-то вас обвиняю?!—?Мюллер ахнул. —?Да господь с вами. В чём я могу обвинять вас… В а л ь т е р.—?Ну как минимум раньше в дежурный состав ваших претензий ко мне входили обвинения в пессимистичности, отсутствии патриотичности, нежелании делиться добытой информацией и сокрытии источников её поступления… в авантюризме, азартности, склонности к интригам, в стремлении к неподконтрольности,?— бодро взялся перечислять Шелленберг.—?Это была похвала, а не обвинения,?— нагло заявил Мюллер, и Шелленберг поперхнулся от такого бесстыдства. —?Я ещё в тридцать восьмом, когда мы с вами вместе работали в Италии, восхищался вашей способностью на ровном месте организовать сеть.—?Вы потому не оставляли в покое агентуру разведки? —?Шелленберг постарался чтобы раздражение не прокралось в голос. —?Моим бедным агентам уделялось слишком много вашего… внимания.—?Ревнуете, что не всё моё внимание доставалось вам? —?не без иронии спросил Мюллер. —?Не переживайте… Вальтер. Вы всё равно всегда остаётесь моим объектом интереса №1. А ваши агенты при всей их замечательности до вас не дотягивают.—?Ну вы меня прямо успокоили,?— порадовался Шелленберг. Впрочем, некоторых ищеек просто невозможно отвлечь когда они взяли след.—?Как звали того вашего агента? Этот, худенький до прозрачности паренёк, вечно в кепочке и вечно бледный, точно малокровный, который потом как сквозь землю провалился… причём так своевременно провалился, аккурат после того обмена что вы провернули в Швейцарском банке… как обычно, никого не посвящая в подробности. —?Мюллер наморщил лоб. —?Вы ведь пользуетесь кодами для обозначения агентов, верно? F-с-цифрами как-то там, нет? Да, точно, потому что я для себя, для удобства, называл его ?Феликс?…Шелленберг безмятежно улыбнулся. Он сам называл своего агента почти так же, нарушая собственное же правило: только коды для агентов, никаких имён, никакого особого отношения. Просто… в случае с ?Феликсом? си-бемоль пел целый хор из прошлого. Вполне возможно, населённого одними мертвецами.?У вас с Гектором у обоих речь?— хоть граблями прочёсывай. ?Ахтунг-ахтунг-абгемахт?.. Тут какая-то особая смысловая нагрузка??Хор снова поёт свои си-бемоли, пока Шелленберг спокойно выдерживает буравящий взгляд Мюллера. Это хор целого сомна чёрных дыр, растворяющих в себе прошлое так, что его как будто и не было. Умирающий лев, тёмное зеркало готовящегося к холодам пруда, плывущая по идеально гладкой поверхности воды армада из опавших листьев. И да, больше они с агентом не виделись.?Что, как верёвочка не вейся, да, бригадефюрер? Каждому своё? Или просто время пришло. Ведь всё в конце концов заканчивается, даже вечность. Хотя вот герр Эйнштейн был готов поручиться за человеческую глупость.?Морок, видение. Эхо из прошлого.И сейчас Шелленберг на улице у кафе в тёплой компании гестаповцев. Теперь у него черёд того самого ?времени?, и ещё одна верёвочка вполне может быть вот-вот отовьётся раз и навсегда. Каждому?— своё? Ну, значит, каждому своё.Заставляя себя встряхнуться и оставить тленные мысли, толку от которых всё равно не было, Шелленберг быстро обежал глазами дорогу и окрестные дома, обозревая обстановку.Дождь, с небольшими перерывами шедший с самой ночи, с полчаса как наконец-то утих, оставив после себя озера и моря из луж, воздух был непривычно свежим, и дышалось им удивительно легко (?потому что это воздух последних минут свободы??— мысленно принялся вещать сам себе Шелленберг замогильным голосом). Прохожих было всего-то пара человек?— всех распугала непогода, из-за угла неспешно сворачивал едущий на малой скорости непрезентабельного вида черный ?мерседес? старой модели; на противоположной стороне улицы катил куда-то пожилой очкастый велосипедист. Тихо и спокойно.Сейчас мне просто вышибут мозги из снайперской винтовки, фаталистично заключил Шелленберг, выстрелив вон с какой-нибудь из тех крыш. А Мюллеровы костоломы еще и подержат меня, чтобы я никуда из-под прицела свалить не смог. А Мюллер потом на моих похоронах косноязычно (хотя всё равно его говор на девяносто процентов не разбирают) речь толкнёт и на моём гробу поклянется ?найти того негодяя?. Просто шикарная же позиция для снайпера. Вот только эта сволочь не хочет меня убивать исподтишка. Ей очень уж хочется обойтись со мной по существующему закону, заставив испить всю чашу до дна. И мы, похоже, уже на первой ступени. Вот ты ж чёрт, опять змеи и лестницы. Шелленберга резво отконвоировали на место парковки гестаповских драндулетов, авангард из двух мордоворотов тут же устремился к автомобилю своего шефа, и занял выжидательный пост у него, эскорт позади начал уже вообще чуть ли не на пятки наступать.Того и гляди, руки примутся выкручивать, а может, и вот-вот наручники нацепят: этот психологический приём ломки морального духа задержанного Шелленбергу был отлично знаком. Равно как и прочие, ещё менее приятные гестаповские методы?— полтора года службы в этом сильно НЕ славном ведомстве в должности главы отдела контрразведки навсегда привили неприязнь как к гестаповскому ?стилю? работы, так и к самой тайной полиции (а если уж и вовсе честно, то и непосредственно к своему бывшему начальнику, и настоящему врагу).Отношения с ?прямым руководителем? за всё время гестаповского периода службы у Шелленберга так и не сложились. Хотя он и понимал, что более удачных обстоятельств и времён для складывания этих отношений уже не представится. Хотя он и прилагал все усилия, чтобы их наладить. Хотя он и старался, очень старался. Но у него создалось впечатление, что у начальника стойкая аллергия на него. Вообще Шелленберг самонадеянно гордился своим умением ладить с людьми, способностью приноровиться под любой характер, но в случае с Мюллером вся система проверенных тактик межличностного общения имела мало эффекта. Они были слишком, слишком разные?— по происхождению и воспитанию, по уровню культурного развития, по степени образования, по взглядам и принципам. По сути, каждый из них представлял собой концентрацию всего того, что ненавидел другой.Шелленберг, который, как правило, умел нравиться и вызывать симпатию, еще при самой первой встрече с будущим шефом гестапо был весьма огорошен тем, что доверительной беседы не сложилось, контакт не был установлен. Собственно, он и не мог быть тогда установлен: у них просто не было никаких шансов прийти к взаимопониманию. Десятилетняя разница в возрасте, случись подобная встреча позже хотя бы года на четыре, не сыграла бы такой роковой роли, но в то время и при тех обстоятельствах жизни обоих она была просто катастрофой, превращающей и без того крайне непохожих людей в обитателей разных вселенных. Весь на эмоциональном подъёме мальчишка, вчерашний студент, которого волею судьбы и невероятной удачей неожиданно выделило из общей массы вниманием самого Рейнхарда Гейдриха, горящий десятками идей улучшения функционирования аппарата госбезопасности. Буквально рвущийся в бой, готовый не сходя с места накатать план мероприятий по оптимизации существующего положения вещей. Всех заслуг которого было оказаться в нужном месте в нужное время и подвернуться под руку нужному человеку. И, с другой стороны стола, затраханный работой по самое ?не могу?, исполняющий обязанности штатного контролёра качества полицейский с крестьянским происхождением. Принявший идеи национал-социализма с тем же равнодушием, с которым бы воспринял переход в языческую веру?— просто как неизбежно обязательное условие, дающее право жить и работать в данном обществе. У Мюллера были все основания опасаться за свою жизнь и свободу когда национал-социалисты пришли к власти?— ибо в предшествующие годы полицейской службы он со значительным усердием занимался искоренением этой заразы. И многие из бывших преследователей фанатиков и агитаторов идей национал-социализма пали жертвой банального сведения счётов в первые же пару лет победившего нового режима. На счастье Мюллера его личность рассматривалась победителями очень рационалистично, а его опыт службы в полиции показался им просто бесценным. Генрих Мюллер обладал крайне умеренными запросами, обеспечить которые скромное жалование полицейского было вполне способно, чурался авантюризма?— свою долю этого счастья он урвал сев семнадцатилетним пилотом за штурвал бомбардировщика в годы первой мировой, когда каждый очередной вылет мог стать последним.Последующие пересечения их обоих были ещё хуже, и совместная работа ситуации не улучшила. К слову, попытки в дружеские отношения?— превозмогая себя и перебарывая отторжение на генетическом уровне?— предпринимали оба. Мюллер с превеликим удовольствием выпиннул бы белоручку-чистоплюя из своей епархии назад, в царство шпионских игр и высокоинтеллектуальных задач: всё равно Шелленберг даже на службе в гестапо умудрялся ужом вывернуться чтобы ни дай боже не замараться в чём-либо опасном для имиджа цивилизованного человека, то есть, по сути старался максимально дистанцироваться от принятых здесь методов работы и взглядов. Мюллеру достаточно было вскользь посмотреть на него, чтобы увидеть горящую неоном вывеску крупным буквами: ?Я НЕ С ЭТИМИ?. К тому же Мюллер был твёрдо уверен, что выскочку-парвеню ему подсунули в качестве постоянного соглядатая и доносчика. И всё же, справедливости ради?— Мюллер тоже пытался. Ломая себя самого. Он не игнорировал мнение Шелленберга, не держал его вдали от проводимых операций и мероприятий, привлекал к участию в общей деятельности (чтобы в очередной раз разочароваться в его полезности и обязательно о том его известить). А Шелленберг всегда с готовностью забивал на нормальный сон в условиях родной кровати и, грустно погладив правое подреберье и стараясь игнорировать напуганный скулёж печени, оставался на службе пить с начальством всю ночь и разговаривать разговоры, которые в 50 процентах случаев заканчивались резюме: интеллигенция зло, всех интеллигентов следует повесить во благо нации (а начать, вероятнее всего, именно с Шелленберга).В годы войны взаимная неприязнь и вовсе переросла в конфронтацию, породившую стойкое Шелленбергово убеждение, что усилия шефа гестапо направлены на то, чтобы сгубить ставленнику Гейдриха карьеру, и, собственно, его самого.И вот вам результат.?Чёрт побери, какая гадость??— мысленно поморщился Шелленберг, душевно страдая от омерзительности всей этой ситуации.—?Карета подана! —?засмеялся Мюллер, издевательски указывая на свой автомобиль. —?Прошу! Осторожнее, мой милый, тут лужа… —?он бочком протиснулся к автомобилю, натурально волоча за собой Шелленберга, им услужливо распахнули дверцу, и Мюллер насмешливо кивнул на салон гестапо-автомобиля:?— Садитесь в машину, брига…Рвущий барабанные перепонки рёв мотора внезапно газанувшего с места в карьер ?мерседеса? заглушил слова начальника гестапо.Промчавшийся мимо них аккурат по огромной луже автомобиль окатил с ног до головы всех разом настоящими волнами грязной воды.Мюллер чисто на инстинктах успел закрыть лицо руками и нырнуть за дверцу авто; у его же неандертальцев не достало сноровки и они замерли соляными столбами,?— и так и стояли теперь, обтекая ручьями и потрясением, силясь продрать глаза сквозь залепившую их очумелые рожи грязь… и не слыша шума второго мотора.—?Какого… —?начал было пришедший в себя Мюллер, выглядывая из-за дверцы вслед умчавшему лихачу, и тут же взвился, изойдя на крик:?— Номер! Кто-нибудь видел номер этого мудака?!Гестаповцы только топтались на месте и виновато мычали.—?А ну?— живо в машину, и?за ним,?— скомандовал Мюллер. —?Я этому паршивцу устрою весёлый вечер… —?вдруг он замер. Его верная четвёрка с готовностью и вниманием уставилась на него.?— А… где… Шелленберг? —?недоумевающее вопросил он. Они с тревогой переглянулись, и на челах их отразилась напряжённая работа мысли.Взвизгнула резина покрышек, снова взревел мощный мотор. На этот раз команда Мюллера не растерялась, и, вторично переглянувшись, дружно сиганула за машину шефа. Сам Мюллер уже привычно укрылся за монументально надёжной дверцей, матерясь на ходу. По луже вновь пронёсся ещё один автомобиль, поднимая веер брызг, долетавших до окон второго этажа.—?Да чтоб вам всем!.. —?завопил Мюллер ему вслед, выныривая из-за машины. И осёкся: стекло на одном из окон удаляющегося ?хорьха? опустилось, являя ехидно ухмыляющийся лик Шелленберга.—?Группенфюрер, можете меня не провожать! —?проорал Шелленберг, заливаясь непотребно мефистофельским хохотом. —?Я не могу себе позволить отнимать ваше время!—?Сука, блядь,?— без выражения произнёс деревянным голосом Мюллер, хотя ни первое, ни второе утверждение не могло быть отнесено к начальнику иностранной разведки просто-напросто по определению.С секунду гестаповский ?мельник? беспомощно смотрел на ускользающую из его цепких лап добычу, но, быстро очнувшись и выходя из ступора, крикнул:—?По машинам, живо! Попробуем зажать его с двух сторон!—?У них движок мощнее… —?заныл его водитель, с тоской глядя вслед быстро удаляющемуся ?хорьху?.—?Уничтожу,?— отрывисто пообещал Мюллер, падая на сиденье.Водитель не рискнул уточнять, к кому следует относить это высказывание, а молча дал по газам. Машина мюллеровского эскорта рванула следом за ними. А на перекрестке ушла направо, намереваясь обойти через проулки по окольному пути пропиливший главной дорогой автомобиль Шелленберга.А Вальтер Шелленберг, откинувшись на спинку сиденья, мчался в своем ?хорьхе?, и сердце его пело от радости ощущения свободы. Он понимал, что опасность не исчезла, она просто отодвинулась, отсрочено наказание, а не отменено; но сейчас, непосредственно в этот момент, он был свободен, был на своей территории, которая в текущую минуту сосредотачивалась в салоне его ?хорьха?. И за рулём?хотите, у вас будет лучший водитель во всём Берлине, бригадефюрер??знающий все закоулки Берлина как свои пять пальцев Гектор, и как бы Мюллер не бесновался там, позади, у него не было никакого шанса настичь их.—?А тот мерседес? —?вдруг спохватился Шелленберг. —?Который так кстати облил нас всех? Кто это, тот, кто испортил генеральскую форму мне и Мюллеру?Гектор поймал его взгляд в зеркале заднего вида, улыбнулся:?— Ваш друг, бригадефюрер.—?А они у меня есть? —?неподдельно изумился Шелленберг. Думается, последним из тех, кого он называл ?другом?, был лично им же и арестованный Канарис.—?А Панцермейер? Бронированный Мейер, Мейер-танк?—?Курт?! —?не поверил Шелленберг. —?Курт здесь, в Берлине?!.. А как он здесь оказался, что он тут делает?!—?Он подъехал к управлению, надеясь похвастать перед вами своей очередной наградой, но вас уже увезли в тот гестаповский отстойник,?— хмыкнул Гектор. —?Мы поехали за вами, зашкерились за поворотом и ждали. А потом появились вы, в сопровождении мюллеровских быков. А герр Мейер сказал, что, пожалуй, он уже изрядно опаздывает, и надо бы ему мчаться на церемонию. Так что, умыв грязью старину Мюллера, он укатил прямиком награждаться Мечами к Дубовым Листьям… Ну, а я забрал вас, —?и добавил ещё одну фразу, которая у них с Фелисити была любимой на пару:—?Всё. Очень. Просто.—?Просто?.. —?Шелленберг прыснул от смеха. Потом осмотрел свою испачканную форму, и захохотал уже громогласно без какой-либо сдержанности. Гектор с весёлым удивлением глянул в зеркало на своего шефа, Шелленберг?— тоже в зеркале?— задорно подмигнул, потом вдруг нахмурился, рассматривая что-то в отражении.—?Что?... —?Гектор тоже присмотрелся, и присвистнул, пробормотав:?— Гадом буду, но…Шелленберг оглянулся назад.—?Чтоб я сдох,?— хладнокровно констатировал он,?— если это не старина Мюллер висит у нас на хвосте. Похоже, он ещё не угомонился, и надеется нас догнать.Гектор сильнее притопил газ, тихонько процедив себе под нос что-то неразборчивое, но очень похожее на ?заебётся догонять?, и очертания маячившего в зеркале заднего вида автомобиля преследования начали резко уменьшаться в размерах.Мощный двигатель ?хорьха? стремительно нёс машину по улицам Берлина, отмытого дождём от пыли бомбёжек и от грязи с колёс бесконечно снующих по городу военных грузовиков, чёрной молнией летел автомобиль по опустевшим в последние месяцы дорогам, и упрямо висящий позади хвост погони постепенно превратился в едва различимую в зеркале точку, а потом и вовсе исчез из поля зрения.—?Бригадефюрер, мы их сделали! —?захохотал Гектор, торжествующе отбивая барабанную дробь на руле.—?Пост проскочили,?— безразлично резюмировал (скорее всего, сам себе?— малочувствительного Гектора такие вещи не пронимали) Шелленберг, глядя в потолок, когда Гектор, не мучаясь какими-либо комплексами и терзаниями, промчался мимо проверочного поста, игнорируя величественный жест шагнувшего было к ним с важным видом какого-то офицерика, повелительно поднявшего руку, и явно ждущего, что они остановятся и предъявят ему, как лицу облечённому властью, документы.—?Да пошли б они,?— буркнул Гектор. —?Надо им свою занятость изображать?— вон, пусть Мюллера останавливают. Один раз люлей-то получат, научаться различать, кого останавливать надо, а кого не надо… —?он вздохнул, и пробормотал:?— Эх, не наступила еще эпоха мигалок!Шелленберг моргнул. Эпоха мигалок?.. Это что?— подмигивать, что ли, как-то по-особому, чтобы проехать через пост без остановки?.. Нет, у этих двоих речь и точно только граблями прочёсывать.—?Гектор,?— окликнул он резко, Гекторовы голубые глаза кота-сиамца вопросительно глядели на него из зеркала, и Шелленберг почти пожалел что поддался порыву, но всё же договорил:?— Ты знаешь что случилось с Фелисити?Брови Гектора удивлённо взлетели вверх. Да, с чего бы вдруг такие вопросы?— и так абсолютно некстати.—?Нет, не знаю,?— спокойно и очень ровно ответил он,?— вы же уже спрашивали меня. Это был ваш агент, не мой. А я… да я ж даже не знаю о ней ничего сам, это вы там с ней что-то мутили с английской валютой, и швейцарскими банками… —?он чуть запнулся.—?Но ты же не мог не думать об этом, так что ты думаешь, Гектор? —?Шелленберг вдруг увидел досаду на кошачьей физиономии водителя и догадался что несколько выпал из своего обычного амплуа прирождённого харизматика. Гектор всегда расстраивался как ребёнок, когда обожаемый шеф внезапно начинал демонстрировать чисто гестаповские манеры. ?Вы прям как нацист, бригадефюрер??— однажды ляпнул он, на что Шелленберг с недоумением заметил что почему ?как?, он и есть нацист. Тряхнув головой, Шелленберг насильно вернул себя к привычному образу, продолжив:?—?Куда она так неожиданно и бесследно пропала? Неужели ты не размышлял над тем, что могло произойти?—?Да ну не знаю,?— Гектор мигом успокоился, когда характерные стальные нотки покинули голос начальства, а стылая отчуждённость?— его лицо. Он пожал плечами, беспечно выдав:?— Ну, наверное, просто время пришло.—?Что? —?еле слышно выдохнул Шелленберг, примёрзнув к спинке.—?Просто, думаю, время пришло,?— повторил Гектор тем же беспечным тоном. —?Сколько верёвочка не вейся… Ничто ведь не может длиться всегда. Всё заканчивается. Даже вечность.Шелленберг изо всех сил сжал ладони в кулаки, так, что ногти впились в кожу, и стиснул зубы. Это совпадение, сказал он сам себе, просто совпадение, одно из множества тех самых совпадений, из непрерывной цепи которых и состоит вся наша жизнь.Да хрена с два,?— возразил ему чей-то голос, и Шелленбергу понадобилось некоторое время, чтобы понять?— этот второй мысленный голос тоже принадлежит ему самому. Только манера говорить?— тягучая, как-то по-глумливому растягивая слова, очень здорово напомнила ему интонации и стиль речи Гектора и Фелисити.Хрена с два это совпадение,?— веселился развязный голос,?— и тебе это прекрасно известно.Хрена с два,?передразнил его Шелленберг про себя,?откуда мне это может быть известно?!А я-то почём знаю,?— голос определённо был удивлён,?— это ж ты у нас типа как умный, а я так?— погулять вышел.—?Гектор, ты веришь в совпадения? —?озвучил свои мысленные дебаты Шелленберг.—?Ну, как… —?Гектор задумался, потом с умным видом изрёк:?— Вся наша жизнь, по сути?— непрерывная цепочка совпадений.Шелленберг со свистом втянул воздух сквозь зубы. Нет, это уже просто ни в какие ворота.—?Значит,?— продолжал тем временем Гектор,?— все эти совпадения?— ни что иное, как определенная закономерность, просто мы не можем постичь принципа этой закономерности,?— и выдохнул, словно опускающий штангу тяжелоатлет, взявший новый рекордный вес. Выдохнул в полном восторге сам от себя, проще говоря.Шелленберг захохотал.—?Решительно,?— выдавил он сквозь смех,?— у меня за день уже второй философ! Это чересчур даже для закономерных совпадений!—?Философ?— это я, что ли? —?Гектор, польщённый своим новым статусом, приосанился.Шелленберг угукнул.—?Я?— второй? А первый кто?—?Да всё тот же старина Мюллер. Который сейчас, наверное, как раз своего несчастного водителя догрызает.