Юриспруденция и коммерция (1/1)

Боялся ли Кальтенбруннер Риббентропа? Нет, конечно, нет. Этого мужчину он знал с университета, хотя сам учился на юриста, и юридический факультет был этажом ниже, чем тот, где студенты обучались коммерции. Он не боится Иоахима, он хорошо знает этого человека и всегда рад видеть его у себя. Когда рука Иоахима падает на чужое плечо, Эрнст вздрагивает и невольно поворачивает голову.С 1997г по 2001г. Риббентроп всегда был диким лентяем, которому почему-то везло. Он нередко брал Эрнста с собой, показывая ему потайные уголки университета.Иоахим достаточно тихо взламывает замок на чердак и забирается наверх, подавая руку товарищу. Юрист жмется, хмурится, пытаясь взвесить все за и против, но рука предпринимателя тёплая и сухая.—?Кальтенбруннер, хорош ломаться! Залезай,?— шипит Иоахим.—?А я всегда говорил, что тебе не стоит общаться с той рыжей дрянью,?— отвечает Эрнест, заползая на чердак.Тут оказывается темно и сухо, хотя немного пахнет пылью, отчего юноша чихает в изгиб локтя.—?Не называй Альберта рыжей дрянью, он хороший,?— отзывается Риббентроп, доставая фонарик. —?Ты, наверное, боишься? Думаю, что господин ректор отмажет твою задницу от чего угодно.Ректор университета?— господин Адольф Гарденберг, бывший военный с серьёзными, зелёными глазами и усами щеткой. По какой-то причине он всячески делал намёки бедному Эрнсту, и тот до дрожи боялся сдавать экзамены по арбитражному делу, потому что этот предмет вёл именно ректор. Мужчина мог будто бы случайно встать сзади во время всевозможных линеек настолько близко, что юноша буквально чувствовал дыхание в затылок, а потом, как будто совсем случайно, мазнуть пальцами по бедру, оставляя студента с мурашками. Трость этого человека была страшным кошмаром для многих студентов.—?Долго ты будешь терпеть домогательства со стороны этого старого извращенца?! —?однажды спрашивает Риббентроп.Эрнст только пожимает плечами. От этого были и свои плоды. Он хорошо учился, нравился учителям и шёл на медаль.—?Не думаю, что ему это надо,?— отзывается юноша и тоже включает фонарик.Риббентроп несколько раз мигает светом в чужие глаза, выслушивая недовольное бурчание друга.—?Эрнст, что это за мужчина? —?спрашивает Риббентроп, показывая на большой плакат.—?Это Невилл Чемберлен,?— отвечает Кальтенбруннер, разглядывая черно-белый плакат.Что он тут делал, в немецком университете, никто из друзей не знал.—?Не хочешь взять его себе? Все равно тут бесхоз, и никому ничего не нужно.Кальтенбруннер усмехается.—?Меня дома ждёт разноцветный Чемберлен.Они проходят дальше, Эрнст рассматривает старые карты, что уже покрылись паутиной и пылью.—?Альберт недавно предложил мне встречу. Но мы прекрасно понимаем, чем все это закончится,?— тихо сообщает Иоахим, пытаясь разглядеть хоть какие-то эмоции товарища, но тот стоит полубоком, а ещё здесь темно.—?И что ты ответил?Эрнст закусывает губу почти до крови и молчит. Иоахим, Иоахим, что же ты делаешь? Они знакомы вот уже три года, скоро выпускной, и юноша все надеялся хоть на какое-то признание, а тут Альберт, дрянной рыжий мальчишка, чей дед был украинцем. Куда этому недочеловеку до него, Кальтенбруннера, чьи предки были бельгийцами и немцами. Это, черт возьми, унизительно!—?Я согласился. Да и как отказать такому человеку, как Альберт? Ты его видел?О, да, он его видел. Рыжий, веснушчатый с зелёными, блядоватыми глазами и такой же улыбкой, конечно, первый красавец их университета, даже не мудрено, что он пригласил такого человека, как Риббентроп к себе. Альберт почти сразу завоевал себе внимание его товарища, но Эрнст надеялся, что все это несерьёзные, глупые игры, а тут все иначе, по-настоящему.—?Да, я его видел,?— спокойно отвечает юноша, собираясь спускаться. —?Извини, я забыл про завтрашний тест, я пойду.Кальтенбруннер дергается от того, что друг тянет к нему руки.—?Эрнст, подожди, что-то случилось?Последнее, что он видит, как тот отрицательно качает головой, и негромко спрыгивает с лестницы. Эрнст тихо бредет по коридорам, чувствуя, как кровь закипает и бурлит, сердце колотится быстрее. Он заходит в комнату и падает на кровать.—?Эрнст, что случилось?Шелленберг выкидывает недокуренную сигарету в железную баночку и садится рядом.Вальтер Шелленберг?— сосед по комнате, заядлый курильщик и прекрасный человек.—?Иди к черту, Вальтер,?— отзывается Кальтенбруннер в подушку.Слышится стук в дверь, и Эрнст шепчет, понижая голос:—?Не вздумай открывать!—?Только если ты мне все расскажешь.Юноша кивает головой, и сосед выходит к двери.—?Доброй ночи, Иоахим. Что хотел? —?спрашивает Вальтер, выпуская тонкий дымок колечком.—?Можешь позвать Кальтенбруннера?Шелленберг усмехается.—?Его нет, если ты его чем-то обидел, то бог знает, где он. Спокойной ночи.Выходит как-то очень не гостеприимно. Дверь с грохотом закрывается.—?Всё кончено, Вальтер, завтра он едет к Альберту,?— в висках пульсирует кровь, у него рябит в глазах и, видимо, поднялось давление, потому что из носа капает кровь.Сосед по комнате заботливо подносит белый платок.—?Забудь про него Эрнст, мы все знали, что так и будет. Риббентроп тот ещё мудак.От Вальтера приятно пахнет перегаром, и когда юноша садится рядом, будущий юрист утыкается ему в рубашку и кажется плачет, но кровь идёт уже куда меньше. Пусть, пусть нарыдается, чтобы забыть этого идиота и начать двигаться дальше. Как бы то ни было, у Вальтера есть чувство солидарности и благодарности. Когда он пьяный пришёл к Эрнсту, жалуясь на судьбу, и рыдал в его колени, тот был совсем не против и даже говорил какие-то глупости.—?Да брось ты, Эрнст. Послушай, ты отличный человек, ну на нем же мир не заканчивается. Найдёшь себе настоящего человека, и все будет хорошо,?— шепчет Вальтер, снова поджигая сигарету.Эрнст кивает и закусывает губу. Он явно что-то задумал. Юноша никогда не забудет этот день. Солнце пекло, как сумасшедшее. Эрнст в тот день старался сидеть на заднем дворе университета. Там был фонтан, газон и скамейки, но если последнее ты не найдёшь, то сесть на мраморную плитку очень даже можно успеть. Кальтенбруннер садится и вглядывается в учебник, а потом слышит лёгкое откашливание. Он поднимает глаза и видит своего ровесника. Обычно Эрнст всегда пытался понять по глазам, что за человек, но тут было непонятно. У юноши глаза были какие-то дымчатые, глубокие.—?Я присяду?Кальтенбруннер кивает и двигается в сторону, натыкаясь на чей-то кожаный портфель.—?Благодарю,?— говорит парень и садится рядом, разглядывая фонтан. —?Вы на коммерческом учитесь?—?Нет, юрист,?— не отрываясь от книги, отзывается юноша.—?Я сперва так и подумал, потому что не замечал вас раньше. Я Ульрих Фридрих Вилли Иоахим фон Риббентроп, но для товарищей и для вас просто Иоахим. А вы?Юрист недоверчиво просматривает нового знакомого. Но, наверное, жара плохо на него влияет.—?Эрнст Кальтенбруннер. Да, вот так просто,?— признается юноша и дружелюбно улыбается.Звуки воды приятно действуют на Риббентропа. Он невольно улыбается в ответ.—?Вот и отлично, чем проще, тем лучше, верно?Эрнст, даже слегка пугается такой улыбки, но быстро одергивает себя. Его новый знакомый очень приятный человек, дружелюбный, умеющий держать дистанцию.—?Не хочешь погулять? Мне кажется, что мы можем стать друзьями,?— сообщает Риббентроп и заглядывает в чужой учебник.Кальтенбруннер ещё боится, но уже немного доверяет, да, определённо. Он кивает.—?Только по территории университета.—?Конечно, нет проблем.Что-то подсказывает юристу, что проблемы будут.—?Откуда ты, Иоахим? —?спрашивает Эрнст, когда они отходят от фонтана и идут по узкой улочке.—?Я родился в городе Везеле в Рейнской Пруссии. Один из моих отцов военный, а другой в коммерции. И я пошёл по его стопам.Камешки под ногами перекатывается от каждого шага.—?А я юрист, но тоже по отцу. Так сказать во втором поколении.Иоахим кивает и жмурится от неожиданного солнышка. Очки без стеклышек соскальзывали на нос.Буквально через несколько минут пойдёт сильный дождь, и Иоахим, смеясь, потянет нового товарища под козырёк здания. Эрнст, слегка смущенный таким жестом, прижмется к холодной двери спиной и фыркнет.Эрнст тогда ещё не знал, что Иоахим прочно войдёт в его жизнь, как и любой дождь.***Когда Эрнст открывает глаза, на прикроватных часах ровно семь утра. Он потягивается и жмурится от солнышка, что заглядывает в его окно. Вальтер недовольно матерится, разыскивая новую рубашку в недрах шкафа.—?Доброе утро, Вальтер,?— приветливо говорит Кальтенбруннер, поднимаясь с постели.Тот бурчит что-то, но юноша уже совершенно не обращает внимания. Отношения должны быть на втором плане, а учеба?— на первом. Он быстро одевается.—?У нас сегодня несколько пар арбитражного,?— стонет сосед по комнате, застегивая слегка мятую рубашку.Если ректор любил Эрнста и прощал ему почти все, то Вальтеру повезло намного меньше. Ректор, кажется, с самого начала невзлюбил хулиганистого Шелленберга с его ветреным характером, поэтому сдавать любой его экзамен было настоящим адом.—?Это не так уж и плохо,?— отзывается Кальтенбруннер и разглядывает погоду за окном.На улице поют птицы, ходят студенты, что рано встали, гуляют преподаватели, и сам юноша отчего-то жмурится. Снаружи тепло, скоро выпускной, природа пробуждается. Весна, одним словом.—?Конечно, тебе опять наделают тысячу комплиментов, а меня будут готовы убить за то, что я лишний раз вздохнул,?— отвечает молодой человек, и лицо его приобретает недовольный вид.Кальтенбруннер усмехается, вспоминая про странные намёки ректора, но ничего не говорит.—?Между прочим, вчера заходил Иоахим,?— мягко напоминает юноша у самой двери.Кальтенбруннер вздрагивает еле заметно. Однажды, эти отношения должны были прекратиться, какие бы они не были. Справедливости ради стоит отметить, что Иоахим хороший человек, добрый, отзывчивый, но терпеть и ревновать его, просить обратить на себя внимание, это все слишком сложно для горделивого Эрнста.—?И что он хотел? —?спрашивает Эрнст, выходя в коридор.—?Он спрашивал про тебя и твое самочувствие,?— отвечает юноша и закрывает двери.—?Я надеюсь, что ты послал его к чёртовой матери?Шелленберг усмехается. Такие вот взаимоотношения друга необычно забавны, и Шелленбергу нравится наблюдать за ними со стороны. Конечно, он его послал, потому что Кальтенбруннера он ценил больше, чем Иоахима, последнего он почти не знает, да и к своему соседу он слишком привязался.—?Да, я сказал, что ты не можешь говорить,?— беспечно отзывается Вальтер и чувствует себя полным идиотом, когда чья-то рука касается пальто.—?Отличное пальто, Вальтер, жаль, что сейчас двадцать два градуса,?— хихикает чей-то знакомый голос.Вальтер оборачивается и замечает холодные голубоватые глаза. Скорцени явно весело, и сейчас он начнёт донимать окружающих своих хорошим настроением.—?Я взял на всякий случай,?— отвечает юноша и принимает скорее обыденный поцелуй в щеку.—?Доброе утро, Отто,?— здоровается Эрнст и подаёт руку.Тот кивает и улыбается. Скорцени?— молодой человек Вальтера. У них хорошие отношения, хотя Эрнст, конечно, не завидует, наверное.—?Ты уже знаешь, с кем пойдёшь на выпускной? —?спрашивает Отто, который уже несёт чужое пальто в своей руке.—?Есть у меня несколько идей,?— бросает Эрнст, хотя идея у него одна и пока что не очень точная.—?Дай угадаю, Риббентроп?—?Нет, господин?Гарденберг, —?спокойно отвечает юноша, совершенно не ожидая того, как изменятся в лице его товарищи.—?Ты серьёзно? Ты пойдёшь с ним? Он намного старше, и он ректор,?— отвечает Вальтер, рассматривая Кальтенбруннера с явным беспокойством.—?Он слишком старый,?— замечает Скорцени.—?Это не так важно,?— отзывается Эрнст, раздумывая над словами. —?Этот человек нужен мне.У Кальтенбруннера была интересная привычка. Он любил добиваться всего, чего хотел и использовать это на максимум. И после того разговора на чердаке, Эрнст решил принять настойчивый ухаживания мужчины. Хуже уже явно не будет.***1999г?— 2000гЭрнст мягко улыбается, когда чувствует, что в бок мимолетно утыкается что-то лёгкое. Ну конечно, самолётик.—?У тебя заиграло детство? —?спрашивает Эрнст, когда встречает юношу в парке.—?Нет, просто кричать на весь парк?— глупо, а ты от меня отходил. Я нашёл альтернативный вариант,?— усмехается Риббентроп.—?Между прочим, нельзя опаздывать на встречу больше пятнадцати минут, ну это так, этикет,?— скалит зубы Кальтенбруннер.На улице не сильный ветер, что как-то мало заботит товарищей. Риббентроп засовывает руки в карманы, улыбка не сходит с его лица.—?Берман оставил меня на дополнительные пары,?— сквозь зубы произносит Риббентроп и злится действительно по-настоящему. —?Я не национал-социалист, но сразу видно, что он еврей.Юноши смеются, и Риббентроп предлагает свой локоть. Эрнст соглашается, и они идут по слегка заснеженной тропинке парка.—?Знаешь, скоро праздники, и я думаю уехать к родственникам.Родственники у Иоахима действительно чудесные люди. В родном городе Риббентропа сейчас прекрасная зима, лёгкий снежок, и куда не пойдёшь?— наряженные ёлки.—?Не хочешь со мной до Везеля и назад?Планов у Кальтенбруннера все равно нет, родители хотели побыть одни, а Эрнст любил ездить в соседние города и путешествовать.—?А почему бы и не уехать? Я видел несколько фотографий города. Там очень даже чудесно. Когда едем?Риббентроп явно доволен ответом, потому что кивает и улыбается.—?Твои родители не будут против? —?спрашивает Эрнст, останавливается и несколько раз проводит ногой по льду.—?Они уедут к моему деду, в Эрфурт,?— отвечает Иоахим.Становится как-то неудобно и неуютно, хочется отказаться от этой затеи.—?Я пригласил тебя и ещё пару человек, выпьем чего-нибудь, посидим, может быть посмотрим ?Ужин на одного?, познакомлю тебя с будущими коммерсантами.Эрнст совсем не рад тому, что будет сидеть со скучными молодыми людьми, смотреть старый фильм и находиться в напряжении от того, что все сидят слишком близко и дышат в спину, но говорить, что он не поедет уже слишком поздно, и всю оставшуюся прогулку он пропускает слова Риббентропа мимо ушей, раздумывая над тем, что может случиться, когда он приедет.—?Я зайду за тобой завтра, будь готов, хорошо? —?интересуется Иоахим, стоя у двери его комнаты.Эрнст рассматривает его сверху, благо позволяет рост.—?Конечно, я буду ждать.Кальтенбруннер обнимает товарища, невольно морщась от снега, на который наткнулся, а тот каким-то образом попал на пиджак и пока не растаял. Когда юноша уходит, юрист ловко набирает номер родителей и объясняется, но клянётся и божится, что придёт на Рождество. Родители, кажется, совершенно не расстроились. Эрнсту даже показалось будто он слышит смешки. Ну конечно, если он едет к товарищу, то обязательно все закончится где-нибудь в постели.—?Нужно приготовиться заранее, чтобы завтра не бегать,?— отмечает про себя юноша, пока гладит рубашку.Где-то в глубине души Кальтенбруннер надеется, что они не задержатся слишком долго. Новогодние каникулы достаточно длинные, но проводить их в Везеле кажется совершенно глупой затеей. Когда на следующее утро, он слышит стук в дверь, то где-то внутри радуется, что собрал вещи заранее. На пороге стоит Риббентроп, он уже привычно улыбается и подаёт руку.—?Мы решили выехать пораньше,?— объясняет Иоахим.Кальтенбруннер кивает, забирает сумку и идёт широким шагом к выходу.—?А когда мы вернёмся назад? —?спрашивает юноша, слушая, как снег хрустит под ногами, когда он шагает.Пока они шли, они почти никого не встретили. Все уже разъехались или уезжали сейчас, но людей почти не было. В университете оставались только те, кто живут далеко, таких было крайне мало.—?Через несколько дней. Я не думаю, что мы останемся там на все выходные.Кальтенбруннер несколько успокаивается. Значит, скоро он окажется в стенах родного учебного заведения и проведёт оставшиеся деньки, отсыпаясь и готовясь к занятиям. Эрнст ничего не отвечает, только кивая головой. В машине тепло. На переднем сидении сидит ещё один юноша, что так увлечённо листает какую-то книгу, но увидев нового человека, привычно кивает и, кажется, снова погружается в чтение.—?Это Альберт Фальк, он мой сосед по комнате,?— представляет Иоахим, показывая рукой на того самого юношу.Но последний совершенно его не замечает, переворачивая страницу. При свете можно разглядеть лицо попутчика ещё лучше. Этого человека едва ли можно было назвать красивым. Рыжие волосы, маленький нос, зеленоватые глаза и родинка на левом виске. Кальтенбруннер еле заметно фыркает. Благо никто ничего не слышит, и они едут дальше. За окном снег, выпавший совершенно неожиданно для многих немцев. Он искрится, переливается и если посмотреть на него невооружённым взглядом, то из глаз непременно пойдут слезы. На одной из заправок Иоахим выходит, оставляя людей в салоне в неловком молчании. Первым не выдерживает Альберт.—?Так значит, ты Эрнст, да? Риббентроп и тебя заставил поехать?Глагол ?заставил? не понравился Кальтенбруннеру. Его никто не заставлял, он достаточно быстро согласился, это куда лучше, чем сидеть в комнате университета и знать, что все нормальные люди празднуют. Отвечать на этот вопрос он не хочет, но уйти не получится.—?Нет, конечно, нет,?— Эрнст криво улыбается. —?Иоахим предложил съездить, и я подумал, что это отличная идея, чтобы скрасить выходные.Альбер кивает, правда совершенно безэмоционально. Кальтенбруннер быстро понимает, что его и не слушали, а просто затыкали молчание этим ненужным разговором.—?Да, меня вообще-то тоже не заставляли, но Иоахим пригласил меня, чтобы познакомить с родителями, а те уехали куда-то к родственникам,?— бросает юноша и поправляет очки.Эрнст ничего не понимает.—?А зачем ему знакомить тебя со своими родителями?Тот хмурит брови и отводит взгляд.—?Потому что я его молодой человек.В голове это как-то не укладывается, становится слишком пусто, печально и темно. Сердце начинает болеть, а в висках стучит и колет. Эрнст закусывает щеку изнутри. Становится совершенно невыносимо, но показывать это перед незнакомым человеком совершенно не хочется.—?Ах, вот оно что. Прошу прощения, Иоахим не рассказывал о ваших отношениях.Юноша улыбается и кивает.—?Теперь ты знаешь.Да, теперь Эрнст знал. Всю дорогу Кальтенбруннер навязчиво чувствует себя лишним, а ещё пустым, но последнее можно перетерпеть. Он чувствует себя ужасно, когда его товарищ и Альберт смеются, обсуждают что-то тихо и опять смеются. С другой стороны, все на свете можно пережить. Пусть и была какая-то влюблённость. На словах все куда легче и проще, а разглядывая людей на переднем сидении, хочется выйти и вернуться домой, чтобы не видеть ни Альберта, ни Риббентропа, который никогда ни о чем не рассказывает и делает неприятно и больно. Когда они приезжают, на улице уже темно, а стрелки часов показывают одиннадцать. Юноша наконец-то выходит и вдыхает морозный воздух, тот мгновенно его отрезвляет, и несколько подлых слез все же выходят из глаза. Эрнст стоит спиной, так что наплевать, никто не увидит. Их почти сразу выходят встречать.—?Господа, Альберта вы знаете. А это Эрнст Кальтенбруннер, мой лучший друг, будущий юрист и незаменимый человек.Кальтенбруннер улыбается, подаёт всем руки.—?Ну, конечно, друг,?— внутри горделивый Эрнст фыркает от негодования.Дома ещё люди, они слушают музыку, смотрят телевизор, отчего создаётся ужасный гул. Кальтенбруннер входит в одну из комнат и садится рядом с кем-то.—?Эрнст,?— представляется юноша.Он вновь слышит ненужные имена, но приветливо улыбается, потому что его так учили. А потом кто-то предлагает выпить, потому что ?смотреть на то, как Херцог пытается выдавить хоть слово в своей речи на трезвую голову? Никогда нельзя воспринимать его слова, пока ты не пьяный?.Риббентроп почти сразу соглашается. И ему наливают в большой стакан какой-то дорогой шнапс. Начинается веселье. Кальтенбруннеру все это непривычно, он почти не пьёт, а только слушает и иногда невпопад отвечает. Ему абсолютно нет никакого дела до того, что пьяные коммерсанты включили выступление канцлера, ему плевать на это. Мужчина говорит о том, что произошло в этом году в Германии, подводит итоги и все, как обычно. Кто-то хочет взрывать фейерверки, и Эрнст соглашается скорее для того, чтобы ничего не случилось. Небо окрашивается в сумасшедшие цвета, когда несколько средних ракет взрываются. Кальтенбруннер тоже этому рад, а на небе все громыхает и громыхает. Он даже не удивляется, когда уже далеко не трезвый Иоахим падает на него, заставляя себя придержать.—?Ты очень красивый под таким углом,?— усмехается Риббентроп, и остаток его слов улетает вместе с хлопушкой.От дыхания молодого человека несёт алкоголем, а само оно тёплое—тёплое и пахнет вишнёвым шнапсом.—?Иоахим, Альберт,?— мягко напоминает Эрнст, рассматривая лицо внизу.Первые несколько секунд лицо снизу хмурится.—?Пусть идёт к черту,?— отвечает Риббентроп и встаёт на носочки.Получается плохо и не грациозно, так как Иоахим шатается, и если бы не опора в виде высокого друга, он давно бы упал, но сейчас его держат, а лицо находится напротив чужой холодной щёки. Кальтенбруннер смотрит с явным недоверием, отмечая, что не пил, но почему-то ему стало жарко. Когда Риббентроп целует его впервые, перед глазами моментально стелется пелена, покрывая все, что можно. Это похоже на слепоту, хотя Эрнст всегда был зрячим. Поцелуй выходит слишком коротким, медленным и тягучим. Иоахим пьян, и ему неудобно стоять, он разрывает поцелуй и несильно тыкает пальцем в кожаной перчатке куда-то в шею Кальтенбруннеру.—?Наклонись, пожалуйста.Эрнст понимает, что все это неправильно, что Альберт может прийти в любую минуту, и тогда им обоим будет не очень хорошо, хотя почти все можно свалить на трезвого юриста, но он наклоняется и уже привычно вздыхает. Завтра Риббентроп ничего не вспомнит, а они товарищи, так пусть остаются ими. Иоахим в свою очередь радуется почти по-детски, он целует с новой силой, но теперь куда лучше, потому что не надо стоять на носках. Он языком лезет поглубже и проводит по нёбу, по ровному ряду зубов и напоследок легонько мажет по нижней губе. Кальтенбруннер чувствует, что счастлив, пусть и так, пусть это был первый и последний раз, когда Риббентроп целует его. Плевать, Эрнст отвечает, но все это уже неважно. Салюты уносят все эти приятные моменты и ощущения, все это остаётся в прошлом году, а молодые люди остаются здесь.***В классах тоже жарко и пахнет мелом. Господин Гарденберг сидел за большим столом и сосредоточенно проверял тетради. Студенты прибывали с каждой минутой и постепенно заполняли аудиторию. От их шума начинала болеть голова. Когда дают звонок, мужчина разглядывает присутствующих и, постукивая пальцами по столу, встаёт.—?У нас сегодня все?Староста смотрит в список.—?Кальтенбруннера нет, но его попросили на этаж коммерции?— перетащить стол.Мужчина приобретает невозмутимый вид. Определённо, Эрнст был прекрасным юношей. Рассудительный, умный, внимательный, с большими, ласковыми глазами. Кальтенбруннер запал в самую душу своей неподкупностью и искренностью. Он напоминал самого Адольфа в юности и вызывал самые тёплые чувства и любовь к себе.—?Хорошо, начнём без него, итак,?— тянет мужчина и выводит красивым почерком на доске.?Полномочия суда кассационной инстанции?. Студенты начинают записывать тему.Адольф любит свою работу. Он начинает рассказывать и объяснять, а потом слышит тихий стук в дверь.—?Господин Гарденберг, прошу прощения, меня попросили подвинуть столы. Я могу войти?Преподаватель оборачивается и еле заметно улыбается.—?Конечно, Эрнст, входи и постарайся сразу вникнуть в тему, хорошо?Кальтенбруннер аккуратно вбегает, раскрывает тетрадь. В голове полный ветер от того, что он собрался делать. В конце концов, преподаватель сам предложил отношения, пусть и бессловесно, но понять эти намёки можно было. А что скажет Риббентроп? Эрнст и сам не понимал, почему его должно волновать мнение коммерсанта. Он показал свое отношение и дал понять, что всерьёз любит Альберта. Пусть так, как говорят в России, ?стерпится?— слюбится?. И сейчас возможно он решает свою дальнейшую судьбу, может быть, стоит подождать? А что дальше? И он решается совершенно окончательно. За время пары он пытается разглядеть в бывшем военном что-то красивое. Пусть это будут руки или губы, может быть покатые плечи, на которых сейчас идеально сидит белая рубашка с небрежно накинутым поверх чёрным пиджаком вместо некогда висевших погон. Кальтенбруннер приходит к тому, что если долго смотреть на мужчину, то разглядеть что-нибудь красивое можно.—?Судебная коллегия Верховного Суда Германии по результатам рассмотрения кассационных жалоб, представлений вместе с делом вправе оставить решение суда первой инстанции…Голос у него приятный, такой правильный, звучащий. Забывшись в своих мыслях, Эрнст не замечает, что спрашивают именно его.—?Эрнст, вам плохо? Может быть, стоит сходить в медицинскую комнату? —?Адольф оказывается слишком близко, и между ними остается расстояние в виде парты. Юноша отрицательно качает головой и улыбается, всматриваясь прямо в глаза мужчины.—?Нет, господин Гарденберг, все отлично, просто в кабинете очень жарко.Эрнст не врет, ему действительно очень жарко, но это скорее от волнения, чем от погоды. Однако Адольф понятливо кивает и похлопывает по плечу.—?Если станет плохо?— скажи,?— он подмигивает, и Кальтенбруннер смущенно улыбается.Когда пара заканчивается, многие студенты выходят, а Эрнст остаётся и раздумывает, что сказать и как правильно подойти. Адольф встаёт и, бережно забирая трость, выходит. В коридорах шумно, ходят студенты и учителя, все разговаривают, и Кальтенбруннер пытается не потерять из виду господина Гарденберга, юноша уже решился, и переносить это на какой-то другой день не стоит. Мужчина заходит к себе в кабинет, и Эрнст немного подождав, стучит.—?Войдите! —?будничным голосом разрешает ректор.Кальтенбруннер тихо входит, и мужчина, заметив молодого человека, поднимает глаза.—?Я вас не отвлекаю, господин Гарденберг? Я хотел бы с вами поговорить.—?Конечно нет, проходи, присаживайся.До этого Эрнст никогда не приходил к нему в кабинет, по крайней мере, один, а тут он заходит и говорит. Молодой человек поднимает голову вверх, улыбаясь, и по нему видно, что он несколько смущен.—?Вы знаете, господин Гарденберг, я считаю, что люблю вас давно, но осознал это, понял я совсем недавно,?— Эрнст запинается, ему жарко, тошно, и он смущен.Он зажимает свои руки и готов стонать в голос. Адольф сидит напротив, рассматривая юношу так, будто видит впервые. Конечно, его радует такая инициатива со стороны ученика, но он бы все сделал сам, он сам бы признался, сам бы дал понять юноше, что может ему дать, но так тоже неплохо.—?Подойди сюда,?— просит ректор, и когда молодой человек подходит, он кладёт тыльную сторону ладони на лоб, отмечая, что тот горячий, но, наверное, из-за жаркой погоды.—?Что вы делаете? —?спрашивает Кальтенбруннер, выходит слегка сипло, а он чувствует себя ужасно глупо. Мужчина усмехается и убирает ладонь.—?Я пытаюсь понять, нет ли у тебя температуры,?— отзывается Адольф.Юрист ожидает чего угодно, что его сейчас выкинут и не только из класса, но из университета в целом, что накричат или даже ударят, но Адольф мягко соприкасается с ним губами, и Эрнсту становится ещё хуже, он слегка наклоняется для удобства. Кальтенбруннер закрывает глаза и подается вперёд, потому что так надо, так правильно, и он уже все решил. Видно, что у Адольфа уже есть опыт, он целует ласково, слегка надавливая, изучающее, и Эрнст невольно сравнивает себя с этим опытным человеком, потому что сам целовался два раза, но это было так давно, где-то в родном доме Риббентропа с хозяином этого дома. Но эти поцелуи такие разные. От Риббентропа пахло морозный свежестью и вишнёвым шнапсом, он держался за него и заставлял наклониться, а от Гарденберга пахло терпким, дорогим одеколоном и книгами. Звонок оповещают о начале новой пары. Адольф вздрагивает, придерживая чужой воротник.—?Что у тебя сейчас? —?голос преподавателя хриплый, болезненный и бархатный одновременно.Кальтенбруннер глуповато улыбается.—?Арбитражное дело, пара с вами,?— отвечает юноша.На столе сидеть уже трудно, потому что больно. Эрнст осматривает кабинет будто впервые.—?Хотите прогулять? —?спрашивает юноша, чувствуя, как его аккуратно пересаживают к себе на колени.На любых коленях сидеть удобнее, чем на деревянном столе.—?Ты не можешь прогулять, Эрнст, идём. Сперва идёшь ты, а затем и я, иди,?— мягко отвечает Адольф и слегка дёргает ногами, сгоняя. —?Но после пар я тебя найду, договорились?Дорога в аудиторию даётся нелегко, становится противно от себя, от Гарденберга, от его пар, но юноша терпеливо заходит в аудиторию, отчего некоторые студенты боязливо дергаются и возвращаются на свои места. Спустя несколько минут заходит сам Адольф, делая вид, будто все отлично и ничего не случилось, иногда мимолетно бросая взгляд полный ласки на Кальтенбруннера. И они оба знают, что юрист придёт к нему, доверится насколько это возможно и останется.***Риббентроп был явно напуган таким поведением друга. Тот не заходит к нему, чтобы они пошли вместе, не отвечает на звонки и не разговаривает в целом.—?Не знаете, почему Эрнст так странно себя ведёт? —?спрашивает он у своих товарищей, но те лишь пожимают плечами, да и откуда они знают, когда видели юношу всего несколько раз. Иоахим хмурит брови, морщит нос, но совершенно не понимает, что же произошло. Ещё вчера все было как обычно.—?Иоахим, он просто разорвал все ваши товарищеские отношения, забудь о нем,?— шепчет Альберт на самое ухо, отчего по телу непроизвольно бегут мурашки.Становится как-то горько и обидно, но приходится согласиться, в конце концов, он сделал все возможное, чтобы с ним помириться, а потом он увидел товарища в коридоре, тот послушно таскал столы. Господин Мюллер приятельски похлопывал юношу по плечу.—?Эрнст, подожди,?— Иоахим вырывается из цепких рук Альберта и подходит к товарищу, тот выпрямляется, вглядываясь в глаза напротив.—?Ты можешь сказать, что происходит? Ты игнорируешь мои звонки и меня самого, что произошло?Молодой человек смотрит как-то грустно.—?Уже неважно, знаешь, я собираюсь быть на выпускном с господином Гарденбергом.За несколько секунд, на лице коммерсанта проносится тысячи эмоций, от негодования до презрения. Он хватает того за локоть.—?Ты сошёл с ума?! Он домогается до тебя все те года, что ты учишься здесь, и ты всерьёз собираешься пойти ему навстречу?Ответа не последовало. Эрнст даже не меняется в лице, только кивает.—?Иди, Иоахим, тебя ждёт твой молодой человек.Юрист пожимает чужую руку и выходит. В голове рознятся мысли, становится слишком тяжело.***2004г—?Господин Кальтенбруннер, я положил отчёты на стол,?— невысокий, светленький мальчик буквально вылетает из коридора.Эрнст кивает.—?Отлично, Йозеф, спасибо. Можешь идти.Тот кивает и выходит. В кабинете наступает полная тишина. Когда помощник уходит, мужчина достаёт из-под фото маленькую черную бархатную коробочку. Он отлично знает, что там, и ответ нужно дать незамедлительно, хотя Адольф и дал время, чтобы подумать. Он верит её в руках, придумывая ответы на предложения, изредка хлопая крышечкой. Определённо, Гарденберг дал ему все, о чем можно мечтать. У него есть квартира в Берлине, любимый человек, работа в одном из достаточно крупных предприятий, даже собака, которую они завели, и теперь он предлагает ему новый этап в отношениях, это очень пугает. Телефон неприятно вибрирует.—?Эрнст, привет, ты обещал встретиться в ресторане, я тебя жду,?— голос Шелленберга бодрит и слегка приводит в чувства.—?Да, здравствуй. Конечно, я сейчас спущусь, и мы поужинаем.Эрнст натягивает пиджак и выходит, закрывая дверь.—?Ты знаешь, Адольф сделал мне предложение,?— буднично произносит Кальтенбруннер, потягивая кофе.Собеседник, кажется, совершенно не удивлён.—?Я так и знал, что он тебе это предложит,?— прошипел Вальтер, положив вилку. —?Ты знаешь, как я отношусь к моему бывшему преподавателю арбитражного дела. Но ты меня никогда не слушаешь.Шелленберг отпивает ещё кофе и улыбается, глядя на серьёзного Кальтенбруннера.—?Покажи кольцо,?— просит он и, получив коробочку, ловко открывает её, а увидев украшение, даже слегка присвистывает.—?Эрнст, тебе за такую бижутерию палец отрежут.Молодой человек усмехается.—?Он дал несколько дней, чтобы я подумал, а сам уехал на конференцию в Мюнхен.—?И что ты ему ответишь?Он пожимает плечами, откидываясь на спинку стула. В помещении играет музыка, и на руку молодого человека ложится другая рука, отчего Кальтенбруннер вздрагивает.—?Эрнст, ты затеял эту игру и зашёл слишком далеко, чтобы отказывать. Тебе придётся соглашаться,?— звучит максимально серьёзно, и юристу кажется, что это звучит очень правильно, и он кивает. Поэтому, когда Адольф приезжает, его ждёт определённый ответ ?Да, я согласен?. И радостный Гарденберг с обещаниями и поцелуями, а Кальтенбруннер ничего не чувствует, но отвечает. А дальше списки гостей, столы, здания и родители, которые почему-то никогда не любили Гарденберга. Для обычного юноши это приятные хлопоты, кататься с товарищами, подбирать всякие глупости, а для Эрнста ненужные хлопоты и неудобства. Вечер перед свадьбой обещает быть весёлым, хотя бы потому, что Отто привёз несколько ящиков хорошего портвейна с работы.—?Эй, Эрнст, а ты знал, что у Риббентропа свой бизнес?Последний раз он видел Иоахима в подсобке на выпускном, когда тот целовал его, будучи трезвым, клялся в любви и крепко его обнимал.—?Иоахим, так нельзя,?— спокойным голосом отчитывает его Кальтенбруннер и гладит по голове. —?Слишком поздно, Иоахим, мне пора.С того дня они не звонили друг другу, не виделись.—?Нет, не знал,?— отвечает Эрнст, чувствуя, что ещё слишком трезв, чтобы говорить на подобные темы.—?Почему ты не пригласил его на свадьбу?Кальтенбруннер чувствует себя так, словно он на допросе. А это два бравых солдата вермахта, что не выпили и остались его пытать, выбивая правду из его бренного тела.—?Потому что не вижу в этом смысла, да и его Альберт этого не одобрит.Отто натыкается на чужой взгляд и вздыхает.—?Иоахим уже два года, как в браке.Эрнст округляет глаза и чуть наклоняет голову, говоря о том, что он прав в своём решении.—?Ты общаешься с Риббентропом?Юрист кивает.—?Он обещал позвонить тебе сегодня. Он очень просил дать твой номер телефона, прости.Телефон звонит, и Кальтенбруннер проклинает всех, кто собрался сегодня. Он берет трубку.—?Да,?— начинает Эрнст, вслушиваясь.—?Здравствуй, господин Кальтенбруннер.В комнате воцаряется тишина, Отто пытается поставить бутылку как можно тише.—?Эрнст, боже мой, как давно я тебя не слышал, рад, что у тебя все хорошо, тебе же сделали предложение, верно?Зачем спрашивать то, что ты и так отлично знаешь?—?Да, сделали, я согласился.Иоахим бесшумно откидывается на сиденье автомобиля и закрывает глаза.—?Очень рад за тебя,?— ложь, Риббентроп нагло лжет и стискивает зубы.—?Ты не пригласил меня на свою свадьбу,?— беззлобно говорит юрист, разглядывая кольцо.—?Альберт был против, ты же знаешь, у него слабое сердце.Мужчина хмыкает.—?Да, конечно, передавай ему привет от меня,?— шипит Эрнст, собираясь сбросить звонок. —?Не звони мне больше, Иоахим. Вдруг твой благоверный увидит этот звонок, а мой будущий супруг узнает об этом.В ответ слабый вздох.—?И все же, Эрнст, я скучаю.А дальше гудки, потому что слушать этот дегенеративный бред он не намерен, пусть идёт к черту, к своему Альберту со слабым сердцем. После этого звонка они ещё пьют, общаются и смеются, хотя Кальтенбруннеру отвратительно неприятно на душе, хочется блевать от такого непонятно чувства.—?Ты его хоть любишь? —?тихо спрашивает отец, пока разглаживает складки на пиджаке.И Эрнст?— отличный юрист, незаменимый человек в своем деле, впервые не знает, что ответить.—?Какая разница? —?обрывает этот диалог Эрнст и поворачивается к зеркалу.Все готово, можно выходить, а любит он его или нет, совершенно неважно.***2012гСпокойная семейная жизнь была куда интереснее, чем вечные попытки куда-то бежать, что-то делать. Эрнст вальяжно потянулся на кровати. Адольф уже по привычке вставал рано, уходя на кухню, чтобы приготовить кофе, потому что это любит Эрнст, сам Гарденберг кофе не пил, потому что у него болело сердце. Эрнст неохотно встаёт и идёт в ванную.—?Ты проснулся,?— Адольф улыбается, как и много лет назад, так же влюблённо и ласково.И Кальтенбруннер кивает, отвечая слегка сонной улыбкой.—?У меня сегодня суд,?— зачем-то говорит Эрнст, когда снова приходит в кухню.Адольф уже одет и вот-вот уйдёт к своим студентам, чтобы обучать их арбитражном делу, как и много лет назад.—?Наверное, я должен пожелать тебе удачи? —?спрашивает мужчина. —?Но ты чудесный юрист, ты справишься.Кальтенбруннер улыбается одним уголком рта и кивает.—?У меня был отличный учитель.И это действительно правда.—?Люблю тебя,?— на одном дыхании произносит мужчина и целует мужа в макушку.—?И я тебя, Адольф.Потом они разойдутся, Адольф пойдёт в университет, а Эрнст в суд, чтобы вечером прийти на кухню, сесть за стол и обговорить сегодняшний день, но сегодня пришёл только Кальтенбруннер. Потому что Адольф погиб.—?Оторвался тромб, смерть была молниеносной,?— отвечают врачи, когда уже посиневшего Гарденберга доставили в морг.И как-то ничего не чувствуется, внутри нет никаких слез, нет истерики, боли. Он просто ушёл домой в тот вечер, успокоил детей. Нужно было устроить хоть небольшую трагедию, но единственное, что делал мужчин, это обзванивал родных и друзей, чтобы сообщить эту новость. Шелленберг даже приехал. Он поставил бутылку вина на стол и споро откупорил.—?Где дети?—?Спят.Короткий диалог, в котором понятно, что Кальтенбруннер совершенно не грустит, а просто чересчур спокоен. Вальтер по-хозяйски прошёл по квартире, завешивая зеркала белой материей.—?Я ожидал увидеть, как ты ревешь, чтобы побыть твоей жилеткой, как в лучшие времена.Эрнст усмехнулся даже сейчас.—?Я пригласил несколько людей на похороны.Вальтер кивает и обещает помочь с данным мероприятием, хотя Эрнста мало заботят поминки, они сидят, выбирая фото для надгробья.—?Знаешь, мне стыдно в этом признаться, но я рад, что он умер,?— тихо говорит Эрнст, надеясь, что дети это не слышат.—?Да, я знаю.У Кальтенбруннера был отличный муж. Добрый, понимающий, отзывчивый, но не любимый. И проблема была вовсе не в муже, нет, Адольф заслуживал большего, настоящей любви, идеального супруга, но юристу было удобно с этим мужчиной, а Адольфу было удобно с Эрнстом, что отлично играл с ним в семью.—?Я хочу пригласить Риббентропа, он его знал, может быть захочет прийти,?— предлагает Шелленберг, доставая телефон.—?Я сам с ним поговорю.Раздаются гудки, а потом заспанный голос.—?Привет, Вальтер, ты сегодня поздно.—?Здравствуй, Иоахим. Узнал?Где-то внутри мужчина надеется, что узнал.—?Эрнст? Конечно, узнал. Что-то случилось?У Кальтенбруннера ничего не случилось, он сегодня свободно вздохнул, чего не делал со студенческой скамьи.—?Господин Гарденберг, он умер сегодня вечером, ты хочешь прийти и попрощаться с ним?Риббентроп молчит, но совсем недолго.—?Конечно, да, хочу. Вы ещё были женаты?—?Да, мы ещё были женаты, но сегодня, как видишь, я овдовел,?— признается Эрнст, пока ставит чайник.—?Мне стоит приехать?Кальтенбруннер устало прикрывает глаза, он совершенно не спал, и дождь, что начался так внезапно, только раздражал.—?Ты тоже хочешь потерять мужа? Если ты уедешь, у Альберта прихватит сердце.Риббентроп, который, судя по звукам, встал, неожиданно рассмеялся.—?Мы развелись два года назад, и все у него с сердцем прекрасно. Если судить по медицинским анализам, конечно.Кальтенбруннер улыбается, впервые за эту ночь.—?Приезжай.И Иоахим приедет, вежливо попросив Шелленберга уйти, чтобы дать выговориться, тот усмехнется, но уйдёт, что-то бурча себе под нос ?А я говорил? и ?Отто должен мне 20 евро?. Риббентроп садится на соседний стул, рассматривая беспорядок на столе. На нем разложено все, что можно, начиная с чашек с чаем и заканчивая телефонами родственников. Эрнст знает, что рассматривать гостя досконально?— невежливо, но тем не менее, он делает это, замечая, что у того несколько седых волосков, которые пока не сильно бросаются в глаза, а ещё пара морщин.—?Я попросил тебя приехать, чтобы ты помог мне с этими делами,?— он обвёл руками стол. —?От Шелленберга пользы нет, а ты может быть поможешь.Иоахим кивает, а потом замечает тонкое обручальное кольцо, что уже снял с пальца Эрнст.—?Я скучал.Кальтенбруннер кивает еле заметно, облизывая ложку.—?Да, я тоже.За окном шумел дождь, и прогибались деревья, и Риббентроп опять целуется, как и давно, в глупой подсобке, заставляя шипеть.—?Нам стоит попробовать? —?тихо спрашивает Иоахим.—?Да, стоит, но не сегодня, у меня спят дети.Риббентроп поначалу удивится тому, что у Гарденберга есть дети, за что получит ложкой и серьёзную тираду о том, как важно выбрать надгробие для бывшего супруга.***Когда рука Иоахима падает на чужое плечо, Эрнст вздрагивает и невольно поворачивает голову.—?Испугался?Кальтенбруннер цокает языком.—?Нет, я знал, что это ты.Он уже научился определять супруга по шагам.—?Знаешь, на следующих выходных, нам надо съездить к Адольфу, чтобы могила не заросла.Тот кивает и целует чужие руки, выслушивая нотации в свой адрес.Чем же пахнет эта история? Farina, скорее всего от рубашек Адольфа, мелом, книгами и пылью чердака, пахнет одиночеством, учебниками по юриспруденции и вторым шансом.