Май (1/1)

Папка: Рабочие копииОт: [email protected]Для: [email protected]Линка!Я снова видел Тебя с парнем из Твоего класса. Что вас объединяет? Знаю, что после всего, что произошло, не имею права даже спрашивать. Но чувствую такая ревность… Ты и не подозреваешь, как меня это мучает. Представляю себе, как вы целуетесь, разговариваете и чувствую себя так, будто меня кто-то ножом режет. Знаю, знаю, это не мое дело. И что мне делать, если Ты снишься по ночам? Если я не могу даже смотреть на ?Бархат?? Потому что если бы зашел внутрь, то плакал бы, как ребенок, как последний слабак. Я понимаю, что мужчина не может быть таким впечатлительным, я должен взять себя в руки, что-то сделать, но не могу. Ты так близко, достаточно руку протянуть, и одновременно?— так далеко. Проходишь мимо меня в коридоре и отворачиваешь взгляд.Я знаю, что заслужил все это.Но я так страдаю, Линка.А.***Господин Антоний вышел из больницы, сейчас она должна была посетить его уже на Нобеля. Толкнула калитку и первое, что заметила, это сад, который в течение этих двух недель, когда она здесь почти не бывала, как будто ожил. ?Лукаш таки справился?,?— подумала Линка. Интересно, он будет приходить и дальше, и увидятся ли они вообще. Люди?— словно спутники. Приходят, уходят прочь. С Лукашем она давно не разговаривала, разве что виделись раз, когда Линка пришла за той синей папкой. После он не пытался с ней встретиться. Может, ему тогда показалось, будто она за ним ухаживает? Линке совсем не хотелось, чтобы так получилось, ей жаль было потерять друга. Видимо, когда он приведет в порядок сад господина Антония, то исчезнет навсегда из ее жизни. Ведь ничего общего, кроме этого сада, у них не было. Жаль. Может, если бы у нее что-то сложилось с Лукашем, то удалось бы забыть Адриана?Кто-то позвал ее из гостиной. Господину Антонию постелили на диване.—?Хорошо, что ты услышала. Потому что выбежала бы наверх, увидела пустую кровать и сразу бы испугалась, да?—?Наверное,?— улыбнулась ему Линка.—?Чайку тебе сделать? —?позвала с кухни пани Стася.—?Пожалуйста! —?ответила Линка. —?Госпожа Стася нынче такая приветливая…—?Мне кажется,?— шепотом молвил господин Антоний,?— что она ко мне немного, ну, привязана. Что волновалась за меня.—?Конечно,?— ответила девушка. —?Как вы себя чувствуете?—?Отлично, дитя. Так, словно новую жизнь выиграл в лотерею.—?Я хотела вам это отдать,?— протянула письмо старику. Но господин Антоний вдруг смутился.—?Спрячь, может, в другой раз. Мне бы не хотелось, чтобы Стася его нашла. Понимаешь, это старые дела, а письмо… Пусть будет у тебя. Может, когда-нибудь понадобится. В моем возрасте жизнь может оказаться короче, чем мы думаем.—?Прекратите, пожалуйста!—?Хорошо, хорошо. Вижу, что мой черный юмор тебе не нравится.На празднике Саской Кемпы вся улица французская была буквально заставлена ларьками. Линка не могла удержаться, останавливалась возле каждой из них. Бусы, керамические сердечки, меховые котики. Может, купить такого Каю? Дома у малого был рыжий котик с черными блестящими глазами. Кай обожал его и ласково называл Муфтиком. ?Что же, Муфтик получит товарища?,?— подумала Линка, платя аж двадцать злотых за черного кота. Подарит малому на день рождения.Кроме лотков, на Французском было немало любительских театральных и музыкальных групп. Кто-то пел песни Осецкой, какой-то парень играл на бутылках, наполненных водой. Звуки со сцены смешивались с плачем детей, которым родители только что отказались купить воздушный шарик или сахарной ваты. Неопределенная апрельская погода наконец стала по-настоящему весенней. Линка сняла плащ и свернула на улицу.Где-то здесь должна быть галерея, в которой полчаса назад начался вернисаж. Линка поддала ходу.Галерея была небольшая. Посетители, в основном, к сожалению, молодые, потому?— как сразу оценила Линка?— непригодные по возрасту, попивали красное вино, которое щедро наливала им какая-то пожилая дама, видимо, одна из художниц, одетая в коричнево-красное платье и бусы из ракушек. Кроме нее в зале не было никого старшего, наконец, галерея все равно светила пустотой. Линка принялась разглядывать картины, ей неловко было разглядывать только людей. В конце концов, картины выглядели интересно, хотя и подобранные неизвестно по какому принципу. Улице, портреты, натюрморты… Девушка всматривалась в лица портретов, надеясь, что найдет девушку с фотографии, вот-вот где-то натолкнется ли она на это волосы, собранные в конский хвост, эти уста, глаза. Но ничего такого не нашла. На картинах часто повторялась подпись: ?Менцель?. Здесь столько его работ, а творца нет?Молодежь начала выходить, и Линка поняла, что должна что-то сделать, иначе снова ничего не узнает, и останется с тем, с чем и пришла. Что ж, придется идти ва-банк.—?Простите,?— подошла к художнице, которая убирала пустые бутылки и бокалы. —?Я ищу господина Менцеля.—?А зачем? —?скрипучим голосом спросила женщина.—?Я договорилась с ним об интервью о выставке. Для ?активиста?, -придумала первое попавшееся название, которое пришло на ум.—?Тогда сейчас у тебя уже ничего не получится. Разве что пойдешь к ?черному коту? и он будет в состоянии с тобой болтать.—?К ?черному коту??—?Да, он там всегда просиживает.—?А где это?—?Там,?— показала женщина за окном. —?Недалечко.Того ?Черного кота? Линка искала добрых полчаса. Никто и не слышал о таком месте. Наконец девушка перестала расспрашивать прохожих и решила довериться собственной интуиции. Обратила на одну из маленьких улочек, совершенно безлюдную. Дорогой даже пса не встретила. Зато нашла бар.Толкнула дверь и увидела нескольких мужчин, что сидели за круглым столом из темного дерева. Перед каждым стояла кружка пива, а рядом еще несколько пустых.—?Вот когда-то была житуха! —?воскликнул седой усач. —?Дотации нам давали, стипендии из Министерства…—?Некогда, некогда… Ты уже и не помнишь, как оно было когда-то. Надеюсь, такое никогда не повторится.Кроме них в баре не было никого. Официантка как раз поставила перед усачом очередную кружку с пивом и он этого даже не заметил, потому что уставился в Линку, а за ним и остальные его товарищи.—?Ищешь кого-то? —?поинтересовался усач.—?Я ищу… художников из Саской Кемпы,?— улыбнулась Линка. —?Хочу сделать интервью.—?Интервью, го-го! —?заржал худой, маленький человечек в костюме и желтом галстуке. —?3 нами?Линка смутилась.—?В школьную газету,?— снова соврала она, может и зря. —?Но это так, при случае.—?Какой еще возможности?—?Я хотела бы написать про выставку в школьную газету, но на самом деле кое-кого ищу.—?Кого? —?заинтересовался усатый.—?Когда-то здесь, на Саской Кемпе жила такая девушка, и она, говорят, позировала художникам.—?Ой, сколько их тут было, таких девушек! —?толстяк в полосатом костюме внезапно оживился.—?Море,?— подхватил другой.—?Незваные выпрыгивали из всех шмоток и позировали, в чем мать родила, ради искусства. Вот времена были…—?Ой, дайте покой, сейчас тоже девушек полно, надо только знать, где искать. А порой и сами приходят,?— захихикал человечек в желтом галстуке.—?Ее звали Оливия,?— не сдавалась Линка. —?Волосы, как у меня, но светлее, она его в хвост собирала, вот так.—?Ой, сколько таких девчонок было.—?Но она, говорят, была очень красивая. Самая красивая.—?Не знаю. Разве Тадеуша спросить?—?О, в самом деле, Тадека спроси.—?А кто это такой?—?Ой, кем он только не является! —?бородатый отхлебнул глоток пива, пена осталась на усах. —?А может, выпьешь чего? —?спросил он.—?Нет, спасибо.—?Тадек со всеми крутил… Чертяка кривой.—?Ну, зато это плохо кончилось.—?А что с ним случилось? —?спросила Линка.—?А что могло произойти? Пил как черт, как-то напился и уснул на трамвайных рельсах. Это и так чудо, что живым остался.—?А где он живет?—?А, ты его навестить хочешь? Он подумает, что ему какой-то ангел объявился.Мужчины снова захохотали. Маленький человечек, сидевший в углу, продиктовал Линке адрес, который та быстренько записала.—?Вы не шутите, лучше пусть туда не идет, известно, что там увидит.—?Ну, мы себе тут так шутили, но ты лучше не ходи. Тот Тадек?— то страшный пьяница, он уже лакает все, что горит, даже денатурат. Мы даже не знаем, жив ли он до сих пор.Линка боялась туда идти сама. Однако, ни Наталья, ни Каська не могли с ней пойти на вернисаж, потому что не было времени. А может, теперь удастся? Наталья поехала на дачу, так что ничего не получится, но может, занятия по изобразительному искусству, которые посещала Каська, уже закончились? Линка позвонила, а потом вернулась на Французский, чтобы подождать сестру.Купила себе первое в этом году мороженое в маленьком кафе возле площади Вашингтона. Здесь было дорого, но Линка шиканула и взяла два шарика. Неизвестно, как теперь будет с деньгами, а она еще должна внести средства за месяц обучения. К счастью, во время каникул платить не надо. Линка уже не могла дождаться, когда не придется думать о деньгах. Видимо, она и дальше будет работать в господина Антония, и может, повезет хотя бы ненадолго куда-то поехать? Вот только куда? А главное?— с кем? Наталья, как всегда, проводила каникулы в Португалии. Каську тоже куда-то повезут, ее родители точно не согласятся, чтобы сестры куда-то уехали вместе. К сожалению, похоже на то, что даже если Линка и насобирает деньжат, провести каникулы не с кем. Оставалось надеяться, что мать и Адам поедут куда-то с Каем, и она сможет присоединиться к ним. К примеру, на море. В конце концов, до каникул еще далеко. То, видимо, через это мороженое она так замечталась. И тут увидела Каську.—?Что случилось? —?спросила она у сестры, потому Кася показалась невеселой.—?Ничего… Позже расскажу,?— буркнула Каська. —?Сначала пойдем туда, где ты собиралась. То куда мы идем?—?На Щучинскую, проведать этакого художника.На французской праздник продолжался. Вот-вот должен был начаться какой-то концерт, и именно проверяли динамики. Продавцы на лотках подсчитывали выручку и выставляли новые товары. Ребятишки тянулись к попкорну, накручивали сахарную вату на пальце, какая-то шумная компания попивала пиво из банок, завернутых в бумажные пакеты. Старая каменица, что спряталась за деревьями, принадлежала уже к другому миру. Пожилая дама в папильотках выбивала ковер на перекладине, другая развешивала белье на балконе. Девушки зашли в дом. В подъезде воняло мочой и мышами. На дверях сутерини виднелась табличка ?Тадеуш Налевник, художник?.—?Ты только не смейся,?— предупредила Каську Линка. —?Даже если он что-то будет патякать.Постучали раз, тогда второй раз. Звонок, кажется, не работал.—?Его нет дома,?— разочарованно прошептала Линка.—?Может, не слышит?Каська забарабанила в дверь, на этот раз громче. Послышался шорох, что-то мелькнуло в глазке и через несколько минут дверь открылась.Неужели это тот художник, в которого были влюблены все девушки? Линка поверить не могла. Перед ними стоял старый, больной человек в грязных джинсах. Одна калоша была сложена и зашита, потому что когда-то ему трамваем отрезало ногу. Руки с выпяченными жилами, укрытые пятнами, опирались на костыли. В доме царила духота, воняло испорченной едой.—?Вы ко мне?—?Да-а-а,?— протянула Линка, уже жалея, что сюда пришла.—?Простите, но внутрь не буду приглашать, холостяцкий беспорядок… Что вас ко мне привело?—?Вы художник? —?спросила Линка.—?Да. Я вас слушаю.Лишь когда он пристально взглянул на Линку, девушка поняла, что его лицо когда-то было красивое. Брови поседели, но темные глаза не потеряли блеска.—?О том, что вы здесь живете, я узнала от одного из ваших коллег. Я слышала, что вы этакая легенда Саской Кемпы. Я пишу статью в школьную газету. О художественной среде.—?Легенда? В каком смысле?—?Я была на вернисаже и там так говорили.—?Легенда, говоришь? Тогда почему меня никто не пригласил на выставку, а? Почему не выставили ни одной из моих картин?Теперь девушки заметили, что мужчина был пьян.—?Все от меня отвернулись после того несчастного случая, вот такая это среда. Напиши, напиши, пусть люди узнают. Раньше, когда я был молод и исправен, то ходил, а также, по всем вернисажам. И собственные выставки были. А теперь все обо мне забыли! Как когда сдохну, то буду лежать, пока не сгнию. Легенда! Имеешь свою легенду!Линка понимала, что должна действовать быстро. Потому что он закроет у них дверь перед носом, и они ни о чем не узнают.—?Эта легенда… речь идет о том, что вы были самым красивым художником на Саской Кемпе. Все девушки были в вас влюблены.Старик кивнул на свои костыли, а потом захохотал.—?Вот так. Я когда-то думал, что буду знаменитым художником, а меня ассоциируют разве что с теми моделями, что мне позировали! Тогда я выглядел иначе, вот они и летели ко мне, как мотыльки на свет… И ты собираешься об этом писать?—?Говорят, что когда-то была такая красивая девушка, ее звали Оливия. Светлые, вьющиеся волосы, собранные в конский хвост.Мужчина засмотрелся где-то над их головами.—?Оливия. Какое красивое имя. Такого не забудешь. Конечно, я ее рисовал, конечно. Ее акт даже был потом на выставке, он многим нравился. То были времена, когда нравилось все, что я рисовал.—?Вы не знаете, где ее найти?—?А откуда мне знать. Кажется, я ее здесь когда-то видел.—?Она никуда не уехала?—?Понятия не имею. Тогда она жила недалеко, на Гренадиров, но потом словно исчезла. Может и вправду уехала. А разве интервью о ней?—?Нет-нет, я просто спросила.—?Может, все-таки зайдете? Поговорим себе спокойно. А для какой это газеты?—?Для школьной,?— ответила Линка.Художник снова захохотал.—?Ого, то я кончу жизнь как художник-казанова в школьной газетке! Вот это класс!Девушки сели на краю кровати, стола не было. Перехватил их взгляд.—?Выпьете чего-нибудь?Линка и Каська оглянулись помещением, которое было одновременно комнатой и кухней. В раковине лежали горы грязной посуды.—?Нет,?— дружно ответили,?— не хлопочите.Только теперь Линка заметила работы. Они не висели на стенах, а стояли под ними. Целая куча полотен лежала в углу комнаты. Художник из полегшею отложил костыли и удобно устроился в потрепанном кресле. А потом начал рассказывать.Когда девушки вышли из квартиры, уже смеркалось.—?Немного же ты узнала про эту Оливию, да? —?заметила Каська. —?Может, надо было подробнее расспросить?—?Ты и не представляешь, сколько я всего узнала! Гренадиров, да? Я уже знаю, где она живет. По крайней мере раньше жила.Линка рассказала Каське о конверте.—?Но сейчас я уже туда не пойду, с меня хватит. Кроме того, я так проголодалась!—?Пицца пополам?—?Конечно!Линка откусила кусок горячей пиццы с сыром. Только теперь почувствовала, что умирает с голоду.—?У меня для тебя новость,?— Каська отложила пиццу и вздохнула, словно перед исповедью.Теперь Линка вспомнила, что сестра действительно собиралась ей что-то рассказать. Видимо, это что-то было не слишком веселым, потому Кася казалась подавленной.—?Что тебя так расстроило? Ты что, беременна? —?попыталась пошутить она.—?Хуже. Мы переезжаем. До Торуня.—?Как это? А лицей?—?Мать сказала, что так будет лучше для всех. Что она не может стерпеть этого всего, ну, понимаешь…—?А ты согласилась?—?А меня никто и не спрашивал. Что я могу? Ну, сама скажи.—?Может, их удастся убедить?—?Я уже пыталась. Но они выставили квартиру на продажу. И даже нашли мне новый лицей. Знаешь, вообще я их понимаю, но…—?Ты расстроена.—?Расстроена? Ты что, шутишь? Я разъярена! Всю жизнь в детдоме я была зависимой от других, ничего не решала самостоятельно. Я думала, что в семьях все по-другому.—?Разве что в каких-то книжках. Пока не вырастем, то можем решать разве что то, какую пиццу заказать. А вообще как же я буду без тебя… —?Линка почувствовала, как на глаза набежали слезы.—?Мне еще хуже. Опять никого не знаю, опять придется все начинать сначала.—?Мы же будем встречаться, звонить друг другу.—?Конечно. На Фейсе, в чате. И что с того? Вообще мы даже не в Торуне будем жить, а за городом, потому что у бабушки там дом. Моя мать считает, что так будет лучше для всех, потому так и бабушка сможет мной заниматься. Всем рассказывает, что это главная причина… Но это неправда!—?Может, ее еще удастся убедить?—?Это ты хочешь ее отговорить?—?Нет, нет. Я, пожалуй, нет.—?А может, твоя мать?—?Наша мать,?— тихо сказала Линка.—?Моя или наша, какая разница. Ведь мы обе знаем, что мать не пойдет с ними поговорить. Я, конечно, пыталась их убедить. Но настаивать я не могу. Не думаю, чтобы они учитывали то, чего я хочу.—?Почему?—?Как это почему? Я же им не родная. Они уже и так для меня много сделали. Ты этого не понимаешь, для тебя это нормально, что ты можешь чего-то хотеть или о чем-то просить. А для меня это абстракция.Пицца уже остыла. Линка откусила кусочек и ощутила, как холодное тесто с окоченевшим сыром встает комом в горле.Линка не спросила вчера у Каськи, пойдет ли она с ней на Гренадиров. Почему-то после того разговора ей было неловко снова о чем-то просить, поэтому решила поехать сама. Чувствовала себя препаскудно. Снова теряла близкого человека. Сперва Адриана, теперь Каську. Она понимала, что после ее отъезда уже ничто не будет таким же, как раньше. Адриан тоже должен был уехать ненадолго и вернуться к ней… мать вздохнет с облегчением, не говоря уже о названных Каськиных родителях. Только их мнение было важным. По-прежнему. ?Мы для них только вещи,?— подумала Линка,?— переставляют нас, как им заблагорассудится?. Кто у нее останется? Наталья, которая не находит для подруги времени, потому что занята своими новыми друзьями и парнем?Поднялся сильный ветер, Линка задрожала. Весна почему-то не торопилась. Вроде уже и были цветы и листочки, иногда даже выпадал жаркий день, зато потом опять две недели температура не достигала выше двенадцати градусов. Она уже пожалела, что не надела зимнюю куртку.Вышла из трамвая и миновала Гадкий овощной киоск. Аж подскочила от неожиданности, увидев на сером доме табличку с названием улицы: ?Гренадиров?.Есть лица, стареющие, словно абрикосы. Долгое время они остаются свежими, красивого цвета, а потом вдруг начинают темнеть и теряют упругость. Такое лицо нисколько не напоминает человека в юности. Лицо, как будто апельсины, которые, кажется, вообще не стареют, разве что чуть высыхают. На них появляются пятна и морщинки, и в целом ничего не меняется. И наконец, есть лицо-яблоки. Они сохраняют форму, вот только блекнут и покрываются мелкими морщинами. Лицо женщины принадлежало к последним. Сохранился красивый овал, выразительная линия бровей, веселый, чуть вздернутый носик и типично славянские скулы, вдоль которых всплывало на плечи белое как снег, однако и до сих пор густые и блестящие волосы. Когда женщина улыбалась, лицо покрывалось тысячами морщинок.Увидев госпожу Оливию перед невысоким домом на улице Гренадиров, Линка сразу сообразила, что это она. Не пришлось искать этажа и номера квартиры. Девушка лишь размышляла, можно ли вот так просто с ней заговорить. Тем более, что пожилая дама явно была занята. Вооружившись палкой от швабры, она бежала по двору, а может, это ветер толкал ее к дереву, шаркая платьицем и позвякивая браслетами. Старушка начала размахивать палкой, и Линка поняла, что она пытается снять полиэтиленовый мешочек, который запутался в ветвях. Женщина была маленькая и не могла достать так высоко. Линка подбежала к ней, чтобы помочь, и через мгновение палка достигла цели. Пакет оторвался и, подхваченный вихрем, взлетел кверху. А они стояли, задрав головы и смотрели, как он танцует наверху и снова падает на крыльях капризного ветра.Старушка махнула рукой, словно хотела проститься с котомкой, но может, просто решила расшевелить руку, которая разболелась от держания палки.—?Благодарю вас,?— обратилась она к Линке. —?Вы так любезны.—?Не за что,?— усмехнулась Линка. —?А этот пакет, откуда он здесь взялся?—?А не знаю, откуда. Он уже с утра здесь трепетал на ветру, что-то же надо было с ним сделать.?Классная старушка,?— подумала Линка. —?Кому бы хотелось бегать по двору с палкой из-за такого??—?Вчера было так тепло, а сейчас из-за этого ветра человека до костей пронимает,?— женщина пристально взглянула на Линку. —?Вы тоже, похоже озябли, сударыня. Живете где-то неподалеку??Сударыня!? Линке аж смешно сделалось.—?Нет, я… не здесь живу. Я Линка, а никакая не сударыня.—?Линка. Красиво. А я Оливия. Ходи, супа поешь, согреешься чуточку. Потому что на этом ветрюгане еще и простудиться можно.?Она что, новостей не смотрит? —?ужаснулась Линка. —?Приглашать домой совершенно незнакомого человека?? Но старушка словно прочла ее мысли.—?Я людей не боюсь, у меня их всегда полно. В конце концов, дома и сейчас сидят мои соседочки. Поэтому если решишь меня убить, будут свидетели, так что берегись!В помещении было так тесно, что оказалось нелегко протиснуться между мебелью и различными предметами. Старые кресла с дырявой обивкой, столики с поврежденной политурой, куча фарфоровых статуэток, картин и безделушек. Кроме того, море баночек, стаканчиков из-под йогуртов и старых газет.—?Почему-то мне жаль всех этих предметов. Кто-то выбрасывает, а я собираю. Раньше вещи не были одноразовыми, когда-то их чинили, передавали из поколения в поколение…—?Госпожа Оливая, а суп будет? —?спросила одна из девочек, сидевших на диване. —?Потому что мы голодны.Старушка выключила газ под кастрюлей, вынула из шкафчика три тарелки. Скрипнула ящиком, на столе появились ложки, хлеб, порезанный на ломтики, масло и сметана. Госпожа Оливия, напевая, протерла стол и махнула тряпкой, чтобы заинтересовать кота, который схватил кусочек.—?Дома ничего есть не хотят, зато здесь?— вылизывают напрочь все. Да же, девочки?Линка краем глаза присматривалась к госпоже Оливии, которая не ела, а с улыбкой смотрела на своих гостей. Пожилая женщина была одета в красивое платье в розы, к которой подобрала три ожерелья: блестящие жемчуг, нитка мелких шариков бледно-розового цвета и большие фиолетовые кораллы.—?Нравятся? —?спросила старушка. —?Я их сама сделала. Из войлока. Вырезаю квадраты, тогда нанизываю их на леску, это очень легко.—?Кому легко, а кому и не очень. Я к такому не способна,?— ответила Линка.Суп и впрямь был вкуснейший.—?Способности здесь ни к чему, их можно иметь, а можно не иметь, зато научиться,?— заметила госпожа Оливия. —?В конце концов, что мне делать? Я сижу сама, если бы не мои соседки и это рукоделие, можно было бы умереть со скуки.Линка соображала, как это сделать. Когда шла на Гренадиров, то думала, что просто ей это скажет. Что не так уж далеко, на улице Нобеля, живет этакий пожилой мужчина. И что все свои воспоминания о ней, госпожу Оливию, он носит глубоко в сердце. Что когда лежал в больнице, то просил Линку принести папку с фотографиями и письмами. И что, может, ей достаточно просто позвонить? Или, еще лучше, нажать на звонок возле старой калитки? Что старый дом ее узнает, и качели, и сад, в котором вскоре всеми цветами расцветут те цветы, которые она больше всего любила…—?Чего ты так задумалась? Ешь, дитя, потому что остыло,?— госпожа Оливия пытливо взглянула на нее. —?Что-то случилось?Что ж, сейчас или никогда.—?Нет… я хотела…А потом она подумала о мистере Антонии. Может, лучше он сам? Она уже и так вмешалась в его жизнь. А может, он этого совсем не желает? Может, хочет сам к ей позвонить? Или постучать?Позже, когда она уже выходила, неся в котомке подарок?— войлочные бусы?— то подумала, что эта дама Оливия действительно невероятная. И что ей было немного неловко, что она ничего ей не сказала. Но может, это и не обязательно? Она расскажет господину Антонию о том, какая госпожа Оливия сейчас, и еще о том, что она совсем одна. Ибо гости у нее, может, и бывали часто. Однако мужа не было. А это означало, что, вероятно, она и господин Антоний могли бы…* * *Только войдя в лицей, сразу увидела Адриана. И в этот раз он не сбежал и не сделал вид, будто ее не замечает. Ждал, пока закроется дверь и смотрел на нее.—?Привет,?— сказал он.—?Привет.Стояли молча.—?Как дела? —?снова отозвался он.—?А у тебя? Как выпускные?—?Никак. Письменные безнадежны. Остались еще два устных.Линке казалось, что иногда чем больше хочешь кому-то рассказать, тем короче фразы человек произносит—?Речь идет о той поездке,?— сказал наконец Адриан.—?Поездке?—?Дело в том, что ее организуют в начале июня для всех классов. Для нас, выпускников, тоже.В самом деле, она напрочь забыла об этом! Интересно, мама даст ей деньги?—?Я знаю, что ты не хочешь меня видеть. Поэтому я подумал, что спрошу. Ну, что ты об этом думаешь? О том, что я там тоже буду.Адриан был красный, на вид, и потный, и, видимо, не только потому, что в холле было жарко. Собственно, в доме было прохладнее, чем на улице. Линка поняла, чего стоит ему этот разговор.—?Пожалуй, не стоит тебе из-за меня отказываться. Не съедим же мы друг друга,?— попыталась она пошутить.—?Ну, хорошо. Так я уж пойду.—?Я тоже еду наверх.Вызвали лифт и все четыре этажа ехали молча, втиснувшись каждый в своём углу. Лифт был такой крошечный, что действительно приходилось следить, чтобы не коснуться соседа.Наверху наткнулись на Оскара. Неизвестно почему Линка отстранилась от Адриана еще больше. Чувствовала, как вспыхнули ей щеки. Быстро направилась в класс.—?Эй, подожди! —?крикнул Оскар. —?Мы же идем в ту же сторону.—?Да.—?Что случилось? В чем дело? —?Оскар оглянулся на Адриана. —?Это твой парень?—?Бывший парень.—?А-а-а, тогда понятно.Но разговор прервался, потому что Линка уже толкнула дверь класса.Домой возвращалась взволнованная. Проблемы с Каськой, разговор с Адрианом, да еще и этот Оскар, как ее предполагаемый парень… Многовато, как на ее нервы. Да еще и придется просить у мамы денег на ту ?зеленую школу?. Мать явно не обрадуется. Она всегда сердилась, когда нужно было сдать на что-то деньги, Линка уже подумывала, что с радостью ушла бы из дома. Адам словно и вернулся, но у нее создавалось впечатление, что все это как-то не клеится. Потому что если отчим вернулся, то маме должно стать легче. Только Кай казался счастливым. Ходил в школу, царапал каракули словно курица лапой, но учительница его неудачные попытки одинаково награждала солнышками. Эх, где мои семь лет…Мама сидела на кухне с лэптопом, уткнувшись в экран отсутствующим взглядом.—?Мама… —?начала Линка. —?Слышишь, надо заплатить за ?зеленую школу?.—?Сколько? —?спросила мать и сердито глянула на дочь.—?Четыреста.—?Опять?—?Как это опять? Это же первая поездка этого года!—?Ты все время хочешь денег, а откуда мне их взять?Линка почувствовала, как в ней закипает злость. Хуже всего в отношениях с мамой было то, что даже если им и удавалось поговорить по душам, как это бывало в последнее время, и Линке начинало казаться, что они понимают друг друга, то потом мама снова вела себя так, словно никакого разговора не было! А Линка уже думала, что все как-то налаживается!—?Лучше всего, если бы я вообще ничего не требовала! —?взорвалась она. —?На лицей зарабатываю сама, а ты мне даже на глупые учебники не можешь дать, приходится все ксерить! Было бы замечательно, если бы я ничего не ела, а еще лучше, чтобы меня вообще не было!—?Я ей дам на эту поездку,?— вмешался Адам, который зашел на кухню.—?Нет нужды, чтобы ты ей давал. Пусть научится, что не все должна получать.—?Подожди, не сердись. Ведь у нас есть деньги на эту поездку.Вытащил из бумажника четыре купюры и протянул Линке.Она взяла, не зная, что с ними делать. Ведь она Адаму не дочь. Должен ли он давать ей деньги? Каська?— дочь своей матери, но разве она что-то ей дает? Как-то она в этом совсем запуталась. Ну, но если дают, надо брать, завтра последний день, когда можно сдать эти деньги, а ей так хотелось поехать! При условии, что справится с математикой, ибо как-то сложно радоваться, когда над головой висит Дамоклов меч. Адам был, словно спасательный круг.—?Спасибо, Адам… Ага, и я хотела тебя кое о чем спросить. Поможешь мне с математикой?—?Мне снова взять выходной? —?подмигнул отчим. —?Плохи дела?—?Очень. И, пожалуй, нескольких вечеров будет достаточно. Я договорилась на завтра с Каськой, она меня подтянет. Но я хотела, чтобы ты меня потом проверил, на что я способна.—?Конечно. Рад, что ты попросила.Вечером мать пришла к ней. Линка слышала, как она тихонько скрадывается, знала, что и сейчас постучит и будет рассказывать, как ей тяжело живется. А хуже всего, что нельзя было просто попросить ее выйти из комнаты, хотя говорить Линке совсем не хотелось. Все время боялась, что мама снова может заболеть. После каждого взрыва злости, такого, как ныне, девушку преследовали угрызения совести.—?Прости меня,?— сказала мать. —?Я не должна была так на тебя кричать. Мне просто тяжко и…—?А разве сейчас не стало лучше, мама? Ведь Адам вернулся, я думала…—?Как-то я не могу со всем этим справиться, дочка.?Если бы только ты, мама,?— подумала Линка. —?Если бы только ты?.—?Ты сердишься, что я взяла эти деньги в Адама?—?Нет.—?Мама… —?Линке вдруг сделалось очень грустно. И она больше не задумывалась, что сказать. —?Ты даже не поинтересовалась, куда мы едем. И когда.—?А куда вы едете? И когда? Нет, ну конечно, меня это интересует, не преувеличивай.—?Я вовсе не преувеличиваю, да ладно. Мы выезжаем пятого июня. Куда-то в Тухольские боры. Кажись. Ага, завтра я вернусь поздно. Каська пообещала помочь мне с математикой. Ага, и еще ты должна прийти в школу. Математичка хочет тебя видеть.Линка перевела дыхание, ожидая маминой реакции.—?И вы будете учиться… у нее? —?спросила мать, информация о школе и математичку как-то ее не задела.Помедлила перед последним словом, словно не знала, как назвать собственного ребенка, однако Линка сделала вид, что не обратила на это внимания.—?Пожалуй, что нет, мы видимо, куда-то пойдем, мама,?— на этом Линка хотела закончить, но не могла остановиться. —?Ты же осознаешь, что теперь мы не можем сидеть ни здесь, ни в нее? Но вскоре проблема исчезнет,?— в собственном голосе Линка уловила нотку мстительного удовлетворения,?— ибо она уезжает. Переезжает до Торуня.Тишина. Конечно. В конце концов, на что она рассчитывала? Как всегда в таких ситуациях мать лишь что-то буркнула, погладила ее вроде бы ласково по волосам, а потом вышла. Хорошо, что по крайней мере поняла про математичку. Разве что до нее вообще ничего не дошло. Линка опасалась, что когда напомнит матери об этом накануне похода в школу, мама будет вести себя так, как будто впервые об этом слышит.* * *—?Думаешь, я когда-нибудь буду нормальной? —?спросила Каська.Девушки сидели в кафе ?Бегом? на Маршалковской. На столике лежала куча сборников задач и учебников по математике, но они их даже не коснулись.—?Нормальной?—?В детдоме классно не было, но я уже к нему привыкла. Потом они появились и какое-то время было просто супер.—?А потом я тебе все испортила.—?Не в том дело. Я просто никак не могу с этим разобраться.?Если бы только ты?,?— подумала Линка. Уже второй раз за эти два дня.—?Но сменим тему. Как Адриан?—?Никак. Иногда вижу его в коридоре, но он меня избегает.—?Может, просто не хочет навязываться?—?Может. Еще и эта поездка. То есть, поездка супер, но и он там будет.—?Ну, так и что? —?удивилась Каська.—?Ну, я… Понимаешь, я не могу его забыть.—?Тогда почему ты просто не дашь ему еще одного шанса?—?Не шути. Есть вещи, которых не прощают. А ты бы на моем месте дала еще один шанс?—?Да, пожалуй, что так. В конце концов, твоей матери дала же…—?Второй шанс? Моей матери? —?Линке показалось, что ей почудилось.—?Линка, прошу тебя. Она меня когда-то бросила, ты же не скажешь, что это приятно?— осознавать, что тебя кто-то не хотел?—?Но ведь она пыталась тебя найти!—?Поэтому я и подумала… В конце концов, какая разница. Это твоя мать, не хочу ее критиковать.—?И твоя тоже.-В том-то и дело, что, пожалуй, не совсем.Линке не хотелось продолжать разговор. Каждый раз, когда Каська поднимала эту тему, ей делалось плохо. Она и сама не знала, что думать про мамино поведение.—?Моя мать,?— вздохнула Каська,?— то есть моя приемная мать… Черт, я даже не знаю, как об этом говорить, потому что сразу язык заплетается. Так или эдак, она этого не может понять. Видимо, боится, что меня тоже к вам тянет. Или что твоя мать… то есть наша… не знаю?— наконец опомнится и меня заберет?—?Да, твоя названая мать явно очень беспокоится.—?Ты и не представляешь, как.Сестры замолчали.—?Вот еще незадача, да? —?этот риторический вопрос обе высказали одновременно.* * *Линка должна была уладить море дел, а оставались только выходные. Перед поездкой надо было еще упаковать вещи, приготовить какие-то продукты, и прежде всего навестить господина Антония. Ну, и мать. Сразу вернувшись из ?Зеленой школы?, она будет ее сдавать, а времени, чтобы подготовиться, у нее тогда совсем не будет. Кроме того, Линка пообещала Лукашу, что поможет ему работать в саду. Ей очень не хотелось, чтобы он сидел там сам, а пани Стася кружила возле него, словно ястреб.* * *Адриан спускался по лестнице. Только что сдал последний устный экзамен. Испытывал ли он какую-нибудь радость? Конечно, парень немедленно позвонил отцу, тот очень обрадовался, и Адриан знал, что той важнейшей, кому больше всего хотелось похвастаться своими результатами, он позвонить не сможет. В конце концов, у нее уже, кажется, был парень. Адриан видел, как она вспыхнула, когда зашел разговор о поездке. Так что теперь ни его выпускные, ни что-либо, связанное с ним, ее не интересует. Что ж, он не будет навязываться. Ничего уже не изменишь. А это сожаление, эта грусть, может, когда-нибудь, пройдет. По крайней мере он на это надеялся.