Глава 17. Я обещал тебе, что я вернусь (Экстра) (1/1)

Пламя костра мерно потрескивало, отбрасывая на траву и землю вокруг дрожащие тени. Ночь выдалась ясной?— подняв глаза, можно было увидеть т?мное, почти ч?рное небо и сияющие песчинки бесчисленных зв?зд, раскинувшихся по нему и сложившихся в никому неведомые узоры.Не то, чтобы Чхве Хан так уж сильно любил разглядывать звёздное небо, но после десятков или даже сотен?— он давно сбился со счета?— ночей в Лесу Тьмы, где кроны деревьев были настолько плотными, что невозможно было ничего рассмотреть, он чувствовал тепло в груди, просто глядя на него.Небо здесь было не таким, как дома?— он заметил это сразу, когда впервые увидел его. Луна?— больше и ярче, чем та, которую он привык видеть каждую ночь на Земле,?— светила мерным золотистым светом, и оттого темнота, опускавшаяся на мир с заходом солнца, не была такой уж беспробудной?— или это просто он слишком хорошо видел в ней? Зв?зды вокруг Луны складывались в совсем иные непривычные ещё созвездия. Чхве Хан не знал названия их всех, но отч?тливо помнил, как сидел рядом с бабушкой Медией на крыльце старенького деревенского дома и, ещ? не до конца понимая смысла слов незнакомого чужого языка, восторженно, как мальчишка, слушал древние, как сам этот мир истории и легенды.Времена, провед?нные в деревне Харрис, навсегда запечатлелись где-то глубоко в его сердце. Оттого потеря тех, кто стал его третьей семьёй, оставила особенно глубокую рану на его и без того изумученной душе.Чхве Хан знал, что Лес Тьмы изменил его. Ему было сорок два, когда он перен?сся в самое сердце этого ч?рного леса, наполненного ядовитыми миазмами рассеянной в воздухе отравы и ордами монстров, от которых, казалось, не было спасения, но тогда, наконец-то найдя выход из него спустя десятки лет, он чувствовал себя мальчишкой, которым выглядел, будучи в состоянии лишь тянуться к чужим рукам в поисках заботы и защиты. Он уже не мог называться тем полковником Чхве, которым был раньше, слишком усталый и измученный для того, чтобы продолжать держаться. И жители в деревне Харрис дали ему то, о ч?м он не смел мечтать?— дом и время для того, чтобы вспомнить, каково это?— быть человеком.Вздохнув, Чхве Хан откинул голову на ствол дерева, у корней которого сидел, и посмотрел на мерно потрескивающий в неглубокой яме-кострище огонь. Он остановился на ночлег около дороги?— широкого торгового тракта, через который лежал его путь из Посыля в Ринс, небольшой городок, рядом с которым, судя по переданном ему господином Кэйлом карте, находилось поселение племени голубых волков. Сегодня была вторая ночь его пути. Пусть он не взял ни лошади, ни повозки (хотя Ганс Хиллсман, заместитель дворецкого дома Хенитьюз, и пытался уговорить его, сетуя на слишком уж долгую дорогу и невыполнимые требования молодого господина), он проделал уже довольно большое расстояние. Больше сотни километров, по его собственным подсч?там?— ни одна лошадь не смогла бы сравниться в скорости и выносливости с Чхве Хана, воспитанным бесконечными сражениями Леса Тьмы.Он спешил. Даже зная, что усталость коварнее самого искусного убийцы, он вс? равно пров?л всю прошлую ночь и день на ногах, позволив себе лишь несколько коротких остановок на еду и сон. Забавно, но вперед его гнали не только желание помочь невинным, оказавшимся в опасности, и выяснить хоть что-то про убийц своей третьей семьи?— его гнало желание выполнить просьбу Кэйла Хенитьюз. Это казалось отчего-то особенно важным, и Чхве Хан, вздыхая, чувствовал себя мальчишкой, идущим на поводу у своих чувств. Как будто ему действительно было лишь семнадцать, а не уже более полутора сотен лет.Впрочем, он не собирался ничего делать с этим чувством. Оно помогало ему вновь ощущать себя живым.Коротко усмехнувшись, он коснулся рукой груди в привычном, успокаивающем жесте, кончиками пальцев чувствуя прямоугольный предмет во внутреннем нагрудном кармане, и покачал головой. Он стал до пугающего зависим от этой вещи. Прятать е? ото всех и хранить, чтобы иногда доставать и смотреть, напоминая себе о том, кем он был когда-то, вошло в его привычку много лет назад, лишь укрепившись с годами. Напоминание о том, что вся его прошлая жизнь не являлась галлюцинацией или сном, позволившее ему не сойти с ума в лесу тьмы. В моменты сомнений он всегда обращался к ней.Расстегнув застежку, он осторожно вытащил её из кармана и развернул платок из грубой ткани, который ему подарила бабушка Медия когда-то. Грубоватой нитью на местном языке на нём было вышито его имя. Память о жителях деревни Харрис отдавала горечью на языке и яростью грядущей мести, но, стоило ему лишь прикоснуться к старой, потрескавшейся коже, как эти чувства на время улеглись, сменившись тихой молчаливой скорбью.Каждый раз, когда он смотрел на неё, перед его глазами, как запись на киноплёнке, вставали воспоминания?— те немногие, что, почему-то, отчётливо сохранились в его памяти, принося со светлой радостью от ностальгии глухую непрекращающуюся боль.В телефонной трубке раздались гудки. Рок Су никогда не отвечал на звонки сразу. Это была его дурная привычка?— оставлять телефон в каких-то непонятных местах и потом, вполголоса ругаясь, пытаться отыскать его по всей квартире, поэтому Чхве Хан привык ждать три или четыре гудка, прежде чем наконец услышать его голос. В конечном итоге, он, наверное, звонил Рок Су чаще всех других их знакомых. Иногда?— просто чтобы услышать, как он тихо ворчит в трубку в притворном недовольстве, втайне счастливый от того, что Чхве Хан внезапно позвонил ему.—?Что такое? —?наконец-то раздался из телефона его голос, и Чхве Хан не смог сдержать улыбки. Рок Су звучал сонным, словно только что проснулся и сейчас пытался не заснуть опять.—?Я тебя разбудил? Прости,?— извиняющимся тоном произн?с он, и в трубку отчетливо фыркнули. Раздался приглушенный зевок, Рок Су пробормотал что-то про чокнутых трудоголиков, заставив Чхве Хана хмыкнуть, и спросил:—?Ты верн?шься сегодня?Чхве Хан кивнул, даже зная, что Роксу не увидит его, и снова улыбнулся.—?Совещание уже закончилось. Я решил прогуляться. Точнее, я решил зайти в магазин, и только на выходе вспомнил, что понятия не имею, нужно ли купить домой что-то конкретное.Это была их… Своеобразная семейная традиция, установившаяся ещ? с тех пор, как Чхве Хан и Чхве Чон Су умудрились уговорить Ким Рок Су переехать к ним под предлогом того, что они оба совершенно не умели готовить. Конечно, это не было основной причиной?— лишь поводом вытащить Рок Су из комнаты в убежище, где к нему относились как к человеку третьего сорта. Чхве Хан до сих пор неосознанно сжимал руки в кулаки, вспоминая синяки на чужой бледной коже. И улыбаться, думая о том, как на троих с Чон Су и Су Х?ком они преподали нескольким идиотам прекрасный жизненный урок.Так что… Да, за готовку в их доме отвечал Рок Су. Чхве Хан на самом деле не был способен приготовить что-либо сложнее вар?ного риса, да и тот часто выходил у него либо переваренным, либо слишком тв?рдым. Зато он умел выбирать нормальные, качественные продукты, не выискивая те, чей срок годности близился к концу, чтобы урвать небольшую скидку?— несколько раз поймав Рок Су на этом, Чхве Хан смирился с тем, что покупка продуктов для их общего стола ложится на его плечи.Такое вот распределение обязанностей.—?Даже не думай, что я встану и пойду проверять холодильник в полпервого ночи,?— проворчал Рок Су, и Чхве Хан не смог сдержать улыбки от одного только этого тона. Он отчётливо услышал, как где-то на фоне скрипнула кровать, словно, вопреки собственным словам, Рок Су поднялся, чтобы всё-таки пройти на кухню.—?Я купил твой любимый яблочный пирог,?— он позволил улыбке наполнить его голос, и Рок Су явно заметил это?— его тон моментально смягчился, как всякий раз, когда он позволял своим настоящим эмоциям брать верх.—?Зная тебя, ты наверняка купил вс? необходимое и без моих указаний,?— он тихо хмыкнул, и Чхве Хан почти увидел, как он качает головой. —?Разбер?мся с этим завтра. Поторопись и возвращайся домой.Чхве Хан прикрыл глаза. Слово ?дом? приятно цепануло по сердцу. Он никогда не был особо романтичен и не имел серьёзных отношений до Рок Су?— просто не мог выкроить время среди нескончаемой работы, тренировок, еды и сна,?— но его появление в жизни Чхве Хана словно изменило что-то, привнеся в не? то, о ч?м он раньше даже не мог мечтать. Спокойное и мирное тепло, в котором Чхве Хан, сам того не зная, отчаянно нуждался все эти годы.Он тихо рассмеялся, чувствуя, как напряжение этого непростого дня окончательно отпускает его.—?Скоро буду. Люблю те-...А потом мир окрасился в ч?рный цвет.Почему-то, давно забыв события, даты, имена, лица и голоса, этот момент он помнил так отч?тливо, что это причиняло боль.Вздохнув, Чхве Хан осторожно раскрыл сво? сокровище?— свой старый, со временем ставший отчаянно-хрупким кошел?к из выделанной кожи. В н?м до сих пор сохранилось несколько ветхих банкнот и потускневших со временем монет, но Чхве Хан не уделял им особого внимания.Куда ценнее для его сердца были две фотографии за мутными пластиковыми вставками, потускневшие со временем, но ещ? не до конца утратившие свои цвета. Кост?р горел неярко, но зрение Чхве Хана было острее, чем у любого из людей. И он смотрел, не отрываясь, как многие разы до этого?— на людей, многих из которых он уже не мог назвать по именам, но на образы которых до сих пор откликалось его сердце.Он не знал, что с ним стало бы в этом проклятом Лесу, если бы у него не осталось этих фотографий.Тогда, десятки лет тому назад, он перен?сся туда без формы и без снаряжения?— как был, в простом рабочем костюме, с телефоном в одной руке и пакетом с продуктами в другой. Он не знал, чьей это было безумной игрой или чьим преступным роком. В тот миг в игру вступили его отточенные многолетними тренировками и боями с монстрами инстинкты и холодное спокойствие, задавившее удивление и непонимание от внезапной смены обстановки. Он не мог позволить местным монстрам навредить себе.Он должен был вернуться домой.Чхве Хан был силён. Не физически?— здесь он мало чем превосходил обычного, даже хорошо подготовленного человека. Он умел успокаивать свой разум и мыслить кристально ясно, анализировать ситуацию за считанные мгновения и быстро принимать решения, не паникуя и не пугаясь. Пусть у него и не было особого опыта полевой работы (его, владельца удивительной силы, из которой многие учёные надеялись однажды получить эликсир долголетия, редко отпускали куда-то одного), психологически он был сильнее многих. По крайней мере, так он всегда считал.Но этот лес… Он играюче лишал рассудка. Он словно жил какой-то собственной жизнью, не подчиняясь ни одному из известных Чхве Хану законов, дезориентируя и лишая чувства времени. Он вился, менялся, плыл перед глазами, и Чхве Хану казалось, что он бродит кругами, бесконечно прячась и пытаясь защититься от монстров, постоянно умудрявшихся находить его. Это не было похоже на привычные ему сражения. Рассчитывая только на себя, Чхве Хан был вынужден постоянно бежать, прятаться, снова прятаться и снова бежать, просто чтобы пережить ещё одну ночь, а не истечь кровью от новой, нанесённой когтями или зубами монстров, раны, не свариться от температуры, когда она воспаляется и из неё сочится гной, и не наложить на себя руки, задыхаясь от боли и бессилия.Он обязан был выжить, чтобы найти выход. Выход из этого проклятого бесконечного леса, настолько огромного, что в какой-то момент Чхве Хану показалось, что во всём мире нет больше ничего, кроме чёрных стволов с колючими наростами, ядовитых ягод и трав, непригодных в пищу, воды, отчетливо пахнущей аммиаком и монстров, жадных до человеческой крови.Именно в тот момент у него внутри зародилось беспробудное чёрное отчаяние.Вздохнув, Чхве Хан покачал головой и осторожно, кончиками пальцев, коснулся пластика, защищавшего одну из фотографий. Она была старой, ещ? черно-белой, и на ней уже почти нельзя было разглядеть лиц, но память воскрешала образы и вдыхала жизнь в неживой кусок бумаги, делая его бесконечно ценным для одного единственного человека. Его семья: отец и мама, сёстры и брат с женой, малыш-Чон Су, тётя и дядя, их дети, дети их детей… И их старый, но крепкий и такой родной дом, где они жили всей большой счастливой семь?й?— вс? это теперь осталось лишь в его воспоминаниях, напоминая ему, кто он вообще такой. Позволяя не забывать и не терять себя во тьме, смешанной с бессилием и отчаянием.Вторая фотография была другой. Несмотря на то, что ей тоже было больше сотни лет, цвета на ней хоть и заметно потускнели, но были ещ? довольно неплохо различимы. Она была потрёпанной, с полосой от сгиба посередине, оставшейся с тех времён, когда Чхве Хан носил её в нагрудном кармане форменной куртки?— на удачу. На этой фотографии были запечатлены всего четыре человека, но каждый раз, когда он смотрел на не?, от чувств у него сжималось сердце.Этот крошечный кусок бумаги за пластиковым стеклом помогал ему помнить о том, почему он обязательно должен вернуться.Он смутно помнил, как они делали эту фотографию. Ли Су Х?к где-то добыл фотоаппарат передовой модели, и, почти ультимативно усадив их на диван в кабинете Чхве Хана, принялся испытывать его. Рок Су тогда ворчал и возмущался, не желая попадать на фото, и Чхве Хан, не удержавшись, взял его за руку, отчего Рок Су замер и затих, больше не пытаясь уклониться от стеклянного взгляда объектива. На получившемся фото он выглядел каким-то особенно домашним и счастливым, даром что хмурился и смотрел недовольно?— Чхве Хан, даже просто глядя на снимок, видел, как сияли его красновато-карие глаза.Это было через неделю после того, как Чон Су окончательно переехал к Су Х?ку, заявив, что намерен предоставить им двоим личное пространство, потому что ему надоело наблюдать, как его дядя и лучший друг смотрят друг на друга так, словно пытаются раздеть друг друга силой взгляда.Чхве Хан так часто смотрел на эту фотографию, что она прочно отпечаталась в его памяти. Чон Су, улыбающийся, расслабленно развалившись на диване. Су Х?к, с хитрым прищуром облокотившийся на его спинку за спиной Чон Су. Он сам?— какой-то до странного юный, со спокойным и мягким лицом.И Рок Су, зажатый между ним и Чон Су, взъерошенный, но отчаянно, бесповоротно счастливый.Когда Чхве Хан смотрел на него, его сердце начинало биться чаще, даром, что это был всего лишь образ, отпечатанный на старом, пожелтевшем и выцветшем от времени клочке бумаги.Прошло так много лет, что было даже немного странно, что это чувство до сих пор жило в н?м, но Чхве Хан знал, в ч?м была причина. Все эти годы, безумно долгие и напоминавшие ад на земле, его спасала эта пронес?нная сквозь года любовь. Он завернулся в не?, как в панцирь, не позволяя отчаянию окончательно поглотить себя и не впуская безумие в свой разум, погрузился в неё так глубоко, что сделал е? частью самого себя.Только любовь позволила ему остаться человеком.Чхве Хану нравился Кэйл Хенитьюз. Наверное, было бы странно, если бы он, наоборот, не испытывал к нему симпатии. Кэйл Хенитьюз был юношей с открытым сердцем, которое сложно было спрятать за стеной из нарочитой грубости или маской полного отброса. Чхве Хан не доверял ему сначала, да и слухи, которые ему украдкой передали работавшие в главном поместье графства горничные, заставили Чхве Хана насторожиться. Мог ли он доверять этому странному человеку, появившемуся из ниоткуда и зачем-то решившему ему помочь?Проведя несколько дней в его компании, Чхве Хан отч?тливо понял две вещи. Во-первых, большая часть слухов о Кэйле Хенитьюз была не более чем преувеличенным бредом, которому не стоило верить. Во-вторых, Кэйл Хенитьюз был до безумия похож на Ким Рок Су.Должно быть, глаза Чхве Хана решили сыграть с ним жестокую злую шутку, но Рок Су мерещился ему в каждом движении, каждом взгляде, каждом повороте головы и взмаха чужих насыщенно красных ресниц. Улыбался чужой улыбкой, смеялся чужим смехом, касался плеча чужой рукой. Смотрел своими, красновато-карими глазами из чужих, таких же, и Чхве Хан чувствовал, как у него внутри от этого взгляда поднимается тягучая волна чего-то необъятного, что он при всём желании не смог бы описать. Он не должен был смотреть в ответ, но он смотрел?— и с каждым дн?м видел вс? больше схожестей и вс? меньше отличий.Он просто не мог позволить этому продолжаться.Эта волна грозила захлестнуть его с головой. Он, чудом сохранивший рассудок в Лесу Тьмы, не мог позволить себе обмануться собственной дикой, слепой любовью, которая отчаянно жаждала найти ответ.Он любил Ким Рок Су, а не Кэйла Хенитьюз.И уже не был способен полюбить кого-то кроме?— поэтому не хотел лгать этому отчаянно-влюблённому юноше, в котором всё равно никогда не сумел бы увидеть его самого.Вздохнув, Чхве Хан покачал головой и, в последний раз коснувшись помутневшего пластика, словно погладив Рок Су по щеке, осторожно закрыл кошел?к и, завернув его в грубую ткань, убрал обратно в карман и застегнулся. Уже давно минула полночь. Ему следовало поспать и набраться сил перед завтрашним переходом.Это задание, эту просьбу Кэйла Хенитьюз, которая должна была стать последней, он собирался исполнить настолько хорошо, насколько мог.Таково было искреннее желание его глупого наивного сердца.