2. Стайлз/Стюарт (1/1)

Тяжело и страшно смотреть, как в нём безумие разворачивает змеиные кольца, проникает в вены и прорастает сквозь мозг, сердце и легкие. Расходится по мягким тканям неизлечимой заразой, которую теперь – только выжигать с корнем. Теперь, когда улыбки сменяются сумасшедшими гримасами, что гнут чужое-но-так-похожее-на-его-собственное лицо отражением кривого зеркала; будто масляное пятно расползается по поверхности чистой воды – отвратительной чёрной кляксой, мутными разводами. Поднимаются/хмурятся брови, зубы клацают с глухим стуком, а жуткий оскал, призванный изображать р а д о с т ь, пугает до липких мурах по загривку. – Ты прям так пиздецки счастлив меня видеть, верно? – Стю заставляет себя хмыкнуть и приподнять уголки рта [чтобы напомнить е м у, как это делается, а ещё – потому что звуки собственного-слишком-его голоса создают просто восхитительную иллюзию. Иллюзию того, что они не одни на целом свете. Что он не один.] Это началось с вины. Когда-то Стайлз был их разумом. Тем, кто всегда ляпал это ?будь осторожней, Скотт?, ?Дерек, включи мозги? и нарочито-свысока – ?поумерь пыл? бесящемуся от этого ещё сильнее Данбару. И его слушались. Злились, вспыхивали, рычали, показывали клыки, пару раз даже цапнули профилактики ради, но в результате всегда успокаивались и в передряги лезли только в самых крайних случаях, когда другого пути, кроме как драться, совсем не оставалось. Не то чтобы это случалось редко. Стюарт так и не вспомнил, каким боком они оказались тогда со стаей, их же никогда не брали на вылазки. ?Слишком хрупкие?, – утвердил давно ещё Хейл, едва мазнув по обоим абсолютно заебавшимся взглядом, и с тех пор это не менялось… Просто однажды – вляпались так, что только бы не сдохнуть. Стайлзу едва не огрызли руку по локоть, но у других дела обстояли не лучше – их просто некому было защитить. Из ниоткуда вдруг вылетел полицейский джип. Единственный в Бейкон-Хиллз. Отец погиб в ту ночь. Так случилось. Стайлза не было на похоронах. На следующий день в школе – только и слышно было, что его хохот. Издевался над слезами Мартин, над горькой задумчивостью лучшего друга и смеялся, смеялся так, будто его жизнь закончится в ту же секунду, когда он перестанет ржать, как последний урод. Будто маска – эта глянцево-новенькая, тошнотворная, фальшивая до каждой пошлой шутки и полностью заваленной семестровой по химии – и правда помогает. Будто это притворство его спасает. Стайлз сразу съехал, снял комнатку где-то на окраине. Раз в неделю Стю тащится туда на школьном автобусе и стучится в хлипкую деревянную дверь. Раз в неделю брат ему открывает с этим насквозь-ненастоящим приветственным счастьем на лице. – Ладно, я понял, можешь выдохнуть, – он качает головой, проходя внутрь. За спиной – шумный, с присвистом, выдох сквозь зубы и снова ползущая, расплывающаяся под пристальным взглядом мимика. Идеальная чистота. Чай, конфеты и телек. Пицца с колой и приставка. Древняя магнитола, единственно играющая Битлов на повторе. Иногда они много говорят, иногда – всё время молчат. Иногда Стюарт пытается… Пытается не сдаваться, пробует найти слова, потому что внутри сидит эта идиотская уверенность, что стоит найти ту единственную волшебную фразу – и Стайлз поймет, и Бог щёлкнет рубильником где-то не небесах, и снова будет как раньше: будет обливать всех вокруг сарказмом, а не кислотным ядом, из-за которого от кучи друзей остался один только Скотт – и тоже исключительно из чувства вины, выгрызающего внутренности; будет чудаковатым, неловким, милым, болтливым, неусидчивым, милым, сильным, понимающим и открытым, и еще раз милым – всем тем, что кроется за парой слов ?Стайлз Стилински?. Может быть – будет даже снова его любить. Для Стюарта это сейчас почти не имеет значения, просто так нужно, чтобы он был в порядке, но он же ни-хре-на не в порядке, спрятался в своей ракушке и захлопнул дверь, и не пускает. Стю ломится туда, внутрь, пробует и так, и эдак. ?Это была случайность? – тук. ?Силы были слишком неравны? – тук-тук. ?Он маме поклялся нас защищать? – тук-тук-тук. ?В ЭТОМ НЕТ ТВОЕЙ ВИНЫ!!!? – в каждом слове главным смыслом, но Стайлз, кажется, уже не слушает. Уходя, Стюарт каждый раз думает, где найти сил, чтобы приехать сюда на следующей неделе? А потом в какую-то секунду взгляд Стайлза проясняется с очередным взмахом черных ресниц, и он роняет это нуждающееся ?люблю тебя?, пока Стю завязывает шнурки или влезает в теплую куртку. Сам же и целует. Нежно, чуть прихватывая губами верхнюю и мягко скользя языком внутрь приоткрытого рта, и жмется ближе, обнимает за шею, за плечи, за талию, будто хочет к себе привязать навечно… На мгновение он возвращается. На мгновение Стю хочется верить, что не уйдёт уже. Дальше – по привычному сценарию – очередная вспышка сумасшествия: восторженные крики и улюлюканье пополам с совершенно неадекватным взглядом. Стюарт смотрит секунду с отсутствующим видом, просто пытаясь уложить в голове такую простую мысль: ?Ещё один день, когда ты ни-че-го не сумел исправить?. Но до сердца так быстро не доходит, всё ещё колотится счастливо в груди, глупенькое. Он немо кивает и сваливает с порога, так ничего и не ответив. Ощущает лопатками, как потеками штукатурки смывается фальшь с чужого-но-так-похожего-на-его-собственное лица.