29. Вызов (1/1)

Ойген показался сразу, словно не спал всю ночь. А может, действительно не ложился. Он протянул Вальтеру руку, помогая перебраться через ограждение, пытливо всмотрелся в лицо.– Я в порядке, – Вальтер неловко его обнял, чтобы удержаться на ногах. – Господи, у меня сейчас ходовая часть от ужаса отнимется.– Тише, тише, – Ойген похлопал его по спине. – Нервы. Это нервы. Пойдёмте в каюту. Вам необходимо отдохнуть, тем более, что ничего официального не назначено, а если что-то и случится, Тирпиц разберется.– Гнейзенау, – пробормотал Вальтер. – Надо ему позвонить, узнать, как дела.– Я позвоню. Потом. Когда уложу вас спать, – Ойген повёл его в капитанскую каюту, осторожно придерживая под руку. Вальтер едва передвигал ноги, у него колени подкашивались от странной усталости. Кажется, настоящий страх только-только его догнал.– Сначала мыться. И переодеться. Я весь пропах этой сволочью!– В офицерской душевой есть нейтральное мыло и шампунь, – Ойген убрал руки. – Сейчас принесу чистую форму и полотенце.В офицерской душевой Вальтер стянул форму и голышом влез под душ. Горячие струи полились сверху, смывая все запахи. Сама вода пахла железом, хлоркой и йодом, куда без него. Он несколько минут просто блаженствовал под душем и лишь потом намылился как следует. Не стоило провоцировать Ойгена запахом. Постояв так, он отыскал запечатанную зубную щетку и алюминиевый тюбик с пастой.Старая метка на шее начала зудеть. Вальтер прижался лбом к переборке и застонал: в низу живота стало горячо, к члену прилила кровь, а по пояснице пробежала дрожь. Возбудитель всё-таки подействовал, но почему с таким опозданием? Где была его голова, когда он смешал столько лекарств и сверху залил виски? То ли дело было в метке, то ли в усталости, то ли во всём вместе, но Вальтеру казалось, что его касается множество рук, гладит, щипает, касается его везде-везде. Вальтер в полуобморочном состоянии отмахивался, а потом бессильно осел на пол, всхлипывая.Таким Ойген и нашёл его. Он без лишних слов поднял его, коротко размахнувшись, дал пощёчину.– Сколько пальцев?– Два, я пока соображаю, – Вальтер закусил губу, чтобы боль привела его в чувство. – Я сделал большую глупость: испугался и сам выпил возбудитель. Кажется, он начал действовать, Ойген.– Как неосмотрительно!Ойген вытер его, стараясь не касаться лишний раз, одел, совсем как маленького ребенка, и практически потащил на себе. К моменту прихода в капитанскую каюту Вальтер превратился в слабо соображающий кусок мяса, как обычно бывало с омегами во время течки. Вальтер ненавидел это состояние и отчаянно не желал снова оказаться в нём, но собственная глупость швырнула его к тому, что он в себе презирал. Держался Вальтер в рамках приличия только на остатках упрямства. Он выпил много воды, даже что-то съел, коротко пересказал разговор с Ковентри, особо отметив его бред про совместимость.– Нет, быть такого не может! – ругнулся Ойген. – Я прикажу проверить! Где вы и где эта английская сволочь!Вальтер отмахнулся и перебрался на постель, рванул ворот рубашки, чувствуя, что задыхается.– Ойген…– Ты меня возненавидишь, а себя ещё больше! – резко сказал Ойген. – Помнишь, чем кончилось в последний раз?– Я не об этом, – Вальтер облизнул губы. – Будь любезен мокрое полотенце… – горло перехватило судорогой, белье промокло от выступившей смазки. – Да будь оно всё проклято!Ойген подхватил стакан с водой и выплеснул ему в лицо.– Не могу осуждать, но отчитать хочется, – шепнул он, – и я не знаю, что можно вообще сделать!– Оставь мне воды и запри каюту, – Вальтер прикусил пальцы. – И никого ко мне не пускай.– Понял, – Ойген заботливо выставил батарею бутылок минеральной воды и положил стопку чистых вафельных полотенец. – Ты справишься.– А если не справлюсь – пристрели, – мрачно пошутил Вальтер и хрипло рассмеялся. – Уходи, пока я не начал упрашивать остаться.– Не говори ерунды. Станет совсем плохо – зови, я попытаюсь что-нибудь придумать. В самом крайнем случае, у меня есть пальцы, ты сам говорил, что вам с Ришелье их было достаточно, – Ойген печально посмотрел и оставил его одного.Несколько часов слились для Вальтера в нескончаемый кошмар. Ему отчаянно хотелось секса, брезгливость и отвращение к себе мешались с похотью. Он разделся и, постанывая, начал ласкать себя. От мерзких хлюпающих звуков ему стало тошно, он пил воду, прижимал к лицу мокрое полотенце и снова пытался кончить, чтобы стало легче. Одной рукой он трогал член, пальцем другой кружил у входа, но отвращение к себе пересиливало всё. Вообще всё. Легче не становилось. Кажется, в какой-то момент он начал колотить в дверь, умоляя Ойгена вытрахать из него эти идиотские ощущения, потому что он больше не может, но Ойген не отвечал, дверь осталась запертой.Когда он оказался на грани потери сознания, кто-то вдруг поднял его и перенес на постель. Запах казался смутно знакомым, что-то лёгкое, цветочное, очень приятное.– Ойген? – позвал он, впрочем, думая, что это галлюцинации из-за гормонального выплеска.– Tout ira bien, mon ami, – его легко и невесомо поцеловали, щеки коснулась прядь, выбившаяся из длинной русой косы. – Твой крейсер вызвал меня из Гамбурга, сказал, что есть дело, которое он может поручить только мне.– Господи, – Вальтер ухватился за протянутую ладонь. – Он с ума сошёл, и ты вместе с ним! Это глупо, я…– Противен себе, дурачок? – ласково спросил Ришелье. – Вон зеркало, посмотри на себя, Готье*, я почти влюблён в тебя, глупый линкор, но ты уже в браке. Позволишь помочь?Вальтер почти готов был согласиться. Приход Ришелье его слегка привёл в чувство, но гормоны требовали своё, он с ненавистью чувствовал свой запах – сейчас резкий, отчётливо горький запах кофе. И его – фиалка, лилия, что-то ещё – терпкое с горьким послевкусием.– Взять силой я тебя не могу, – Ришелье невесомо поцеловал его в лоб. – В нашем с тобой возрасте нужно относиться к таким вещам с философским спокойствием, дорогой. Как к непогоде.– Если я разрешу, одним махом порушу принципы, которые полгода отстаивал перед всеми, – Вальтер, кусая губы, поймал его за конец косы. – Я не могу объяснить, Лилиан.– Зато я могу понять без объяснений. Ты думаешь, меня в Америке ремонтировали за красивые глаза и французские деликатесы на ужин? – скрипуче рассмеялся Ришелье. – Разница между нами лишь в том, что тебя не спрашивали, а я не спрашивал сам. Ты думаешь, почему я тогда перехватил тавро? Чтобы доказать самому себе, что уже мои принципы ещё живы.Они переплели пальцы, и это было настолько сладко и не противно, что дух захватывало. Вальтер упёрся лбом в его плечо и тихо выдохнул сквозь зубы. Внизу живота болезненно тянуло, покрывало между ног пропиталось смазкой и предэякулятом.– Ойгену самому противно, так он прислал тебя, – эти слова не были правдой, но ему, кажется, хотелось обмануть самого себя, усилить отторжение от своей реакции.– Tu es fou!** – не выдержал Ришелье. – Да он тебя пытается уберечь от самого себя! Тебе моё мнение до мачты, но со стороны ваши с ним статусные пляски выглядят, как прогулки по минному полю! Именно поэтому здесь я, который тебя пытается уговорить, а не… – он раздражённо мотнул головой. – Воды?– Я из такого дерьма восстанавливал гордость и достоинство, – Вальтер давился водой. – Лилиан, ты не поверишь…– Поверю, – Ришелье стёр капли с его губ и тягуче поцеловал. – Твоя гордость не пострадает. Ты послал английского короля, дорогой, ты поставил на уши Германию, тебя никто в целом мире не переплюнет, а уж о твоих боевых заслугах молчу, никто из нашей большой пятерки не имел такого опыта и такой победы, Вальтер. И ты всё ещё считаешь себя ничтожеством?– Мой наставник примерно так меня соблазнял, пел, что я самый большой и самый красивый.– О, что в лоб, что по лбу, – Ришелье лёг рядом, рассеянно поглаживая его по руке. – Тебе не надоело самому?– Надоело, Лилиан, – шёпотом признался Вальтер. – Я больное существо, мне легче вынести принуждение, чем по своей воле сказать ?да?. Мне нужен враг, а не партнёр.– Тяжело Айсбергу придется. А теперь слушай сюда, Вальтер фон Бисмарк, – от этой грассирующей ?р? у Вальтера внутри вдруг всё задрожало. – Сейчас я буду тебя трогать, потому что тебе это нужно. Я приму во внимание все твои протесты и возражения, но лишь когда ты придёшь в здравый ум, – Ришелье чуть прикусил его шею. – Слава Создателю, Айсберг уже спрятал твою саблю. Думай о том, что этим ты нарушишь законы ненавистного тебе мсье Хагена, Готье, в вашей стране омеги с омегами не спят. Tout ira bien.– Господи, да, – невпопад ответил Вальтер, понимая, что лучше согласиться сейчас, когда может отвечать за свои действия. Он хотел согласиться, именно он, а не гормоны в его крови. Он хотел, чтобы сознание прояснилось, но он не представлял, как ему потом с этим жить, как смотреть в глаза Ойгену и Ришелье. – Да, прошу тебя.Он зажмурился, а его любили как самое желанное на свете существо, как ещё никто не любил. Вальтер потерялся в ощущениях, отвращение смылось негой, истомой, когда тело, до сих пор измученное физически и морально, словно вынули из жесткого корсета моральных ограничений. Кажется, он что-то шептал на смеси французского и немецкого, цепляясь за руки Ришелье. А потом всё схлынуло, как вода при отливе, и он остался, опустошенный и протрезвевший.– Воды? – Ришелье откинул прядь волос с лица, приподнялся на локте.– Н-нет, потом, – Вальтер перехватил его запястье, поднёс пальцы к губам. – Спасибо. Не знаю, что бы делал без вас с Ойгеном.– Если ты не против, позову его, он волнуется, – Ришелье поднялся, накинул рубашку на плечи. – И нам бы не мешало перекусить. Сам понимаешь.Вальтер понимал, ещё он понял, что его заботливо обтёрли, убрав с тела все выделения и следы. Отчего-то в уголках глаз начало мокреть, он шмыгнул носом.– Ну-ну, – Ришелье положил руки ему на плечи. – Неужели всё было настолько плохо?– Должен я оправдывать репутацию плаксы или как? – Вальтер развернулся, обнимая его.– Вальтер? – Ойген стоял на пороге.– Я в порядке, – Вальтер поманил его к себе и обнял одной рукой, когда тот подошёл. – Господи, я вас обоих обожаю. Вас и детей, само собой, – он рассмеялся. – Простите, простите меня оба!– Всё хорошо, – Ришелье погладил его по голове и поспешил отстраниться. – Ну, я вас оставлю пока, мне нужно позаботиться о себе.Вальтер виновато смотрел фиктивному мужу в глаза и не знал, что сказать. Плечи Ойгена под его рукой дрогнули.– Всё хорошо, теперь всё будет хорошо, ты – главная наша ценность, я обязан обеспечивать твоё функционирование и безопасность, – сипло сказал он. – Кстати, пока ты был занят, Ковентри пытался тебя найти, но я запретил подниматься на свой борт. И он оставил твоего кота мне.– Оскара?! Он точно привёз Оскара?! – у Вальтера внутри всё оборвалось. – Не…На его крик в каюту вальяжно вошёл кот, самый счастливый кот всех морей, кот, имеющий два имени.– Оскар! – шепнул он, опускаясь на колени и протягивая руки. Кот боднул его ладонь, а после забрался на руки и басовито мурлыкнул.– Ну вот, – сказал вернувшийся Ришелье, – смотрите, Рейнике, только что нам в любви клялся, а теперь обнимается с котом.– Увы нам, – Ойген усмехнулся. – Пойдёмте выпьем, не будем им мешать.* * * Оскар устроился на коленях, когтил его ноги, а Вальтер умилялся, совсем как в день, когда притащил котёнка из порта. Наставник, вопреки ожиданиям, ворчать не стал, достал две миски и детское одеяло для подстилки. Это случилось давно, очень давно по корабельному счету, но всего три года назад по людскому.За столом надирались Ойген и Ришелье, хотя звать французский флагман по фамилии после того, чем они занимались, было глупо. Тем более, они Бог знает когда перешли на ?ты?. Случившееся никто не обсуждал, да стоило ли оно обсуждения? Впрочем, один вопрос следовало прояснить:– Ойген, а как вы додумались до подобного?– Вспомнил, как вы оказывали помощь своему другу, и только. Решение далось мне трудно, но в вашей ситуации оно было самым рациональным, – с достоинством ответил Ойген. – Иными словами: да, я злился и ревновал, чуть собственную палубу не прожёг от злости. Ни слова более на эту тему.– Повезло тебе с мужем, – уважительно сказал Ришелье. – Господа, а бутылка показала дно. У меня есть неплохое шампанское, но я не в силах сейчас удержать альт-форму.– Есть шампанское, – Ойген наклонился и дёрнул на себя ящик внизу постели. – Прошу.Вальтер тянул воду, он боялся потерять контроль над телом и разумом. Ему для умиротворения хватало мурлыканья кота и их негромких голосов. Самому хотелось замурлыкать, и эта мысль его испугала до дрожи: что, всего один секс, и он готов забыть обо всём, даже о сыне в госпитале и быть примерным котом на коленях у обласкавшего существа?– Вальтер? – Ойген постучал вилкой по бокалу, привлекая его внимание. С вилки в шампанское сорвался кусок консервированного ананаса.– Всё в порядке, – соврал он. – Мне не по себе, всё идёт слишком гладко.И в этот момент над Бремерхафеном взвыли сирены ПВО. Пока на грани слышимости нарастал гул самолётных винтов. Пол под ногами загудел, Ойген без лишних слов снялся с якоря.– Выведу нас подальше, чтобы было удобнее работать зенитками, – пояснил Ойген. – Ришелье…– Нет, я останусь на вашем борту, – тот застегнул китель на все пуговицы. – Мне ещё нужно немного времени для отдыха.– Вальтер, я бы не советовал тебе…– Я тоже останусь на твоём борту.– Ты можешь пройти на центральный артиллерийский пост, Ришелье рассказал, что ты мастерски управился с ним, – сказано было без улыбки, но и без ядовитой ревности.– Спасибо за честь, – Вальтер практически выбежал из каюты. Ойген оказал ему редкую честь: позволить управлять собой в грядущем налёте. Взбегая по ступенькам, он услышал перестук каблуков Ришелье.– Я с вами, хочу посмотреть! – запыхавшись, выкрикнул француз.– Хорошо, думаю, он не возражает.Вальтер рванул бинокль со стола. Из динамика у потолка раздался чуть глуховатый сдержанный голос Ойгена:– Звено He-111 заходит на порт.– Показания дальномеров!– Есть показания дальномеров, – Ришелье поднёс телеграфные ленты. Вбить данные и отправить их на башни главного и среднего калибра оказалось делом нескольких секунд, крейсер начал поворачиваться, заскрежетали лебедки, заскрипели носовые башни, поворачиваясь.– Правобортная вторая запаздывает!– Есть откалибровать правобортную вторую! – в голосе Ойгена послышалось какое-то странное удовлетворение.Сыпались данные с дальномеров, Вальтер отдавал приказы, в небе раздавались хлопки разрывов снарядов. Вода вокруг корабля, казалось, кипела.– Ришелье, что там в порту?– Никто не пострадал, – Ришелье регулировал запасной бинокль. – А наши английские гости тоже огрызаются! Интересно, это им урок или нам? Над городом вместе с бомбами сбрасывают листовки!– Интересненько… Ойген, опять правобортная вторая не успевает!– Заклинило поворотный механизм, делаю, что могу, один из дальномеров на капитанском мостике повредило!– Используйте малые зенитки правого борта по своему усмотрению!– Один из подбитых Хейнкелей направился на Кинг Джордж! – Ришелье стукнул по переборке. – Если он…– Бросить якорь, поворот на левый борт!– Есть бросить якорь, поворот на левый борт! – недовольно отозвался Ойген. – Подумать только, прикрывать англичанина! Этого англичанина!– Плюнешь мне потом в лицо! Ойген, осторожнее, чуть буксир не зацепил! – Вальтер до боли стиснул бинокль. – Показания дальномеров!Слаженно стрекотали зенитки, изрешечивая неумолимо снижающийся горящий бомбардировщик. Ришелье молился, и Вальтер мог поклясться, что собственными глазами видит, как светящийся голубым туман окутывает английский флагман от носа до кормы. – Ойген, из Антона пли!Ойген выстрелил, над портом взвился огненный шар несколько метров в диаметре, а после в воду начали сыпаться обломки. Кинг, мать его верфь, Джордж Пятый не пострадал.– Не вздумай меня награждать, – скрипуче сказали из динамика. – Никогда.– Конечно. Это с Ковентри причитается, – Вальтер опёрся обеими руками на стол. – Надеюсь, Оскар не испугался в твоей каюте, я оставил его одного, вот только встретились, а я…– Мяу, – раздалось снизу. Вальтер присел, кот повернул голову, словно спрашивая: ?И что теперь??.– Я совсем забыл, что такое – иметь кота, – признался он Оскару. – Извини.Ришелье с Ойгеном расхохотались, не обидно, но заразительно. Крейсер двинулся на малом ходу к своему причалу.* * *Тирпиц метала громы и молнии, Ойген мучительно морщился, как от зубной боли, а Вальтер всё читал и не мог вчитаться в смысл листовки. Ковентри, которого никто не звал, но который всё равно явился в магистрат (как он сказал – поблагодарить немецкий флот за огневую поддержку, лицемер проклятый), аккуратно у Вальтера листовку из пальцев вытянул.– Это что, вызов на дуэль?– Аналог альфа-боёв, которые не так давно запретили, – уведомил Ойген. – Впрочем, не под запретом только статусные бои командующих войсками в особых обстоятельствах, регулируемых законом.– Или глав государств, когда на кону государственность и национальный вопрос, – Вальтер отчеканил вызубренное ещё в детстве и сам удивился, как от зубов отскочило.– Всё так. Только канцлер жаждет не дуэль, а казнь, – печально сказал Ойген. – ?Мятежному линкору Бисмарк, называющему себя военным комендантом Вольного города Гамбурга, явиться безоружным в Берлин с секундантом, коего он выберет сам, не позднее двадцать пятого июня к полудню на Александерплатц. Воздушный коридор и безопасность гарантируем?. Так вызывают провинившегося подчиненного на казнь, а не главу сопредельного государства.– Было бы глупо думать, что он считает Гамбург и прочие восставшие города сколь серьезной угрозой до тех пор, пока мы не заключили сепаратный мир***. Английский флагман с сопровождением в Бремерхафене, а затем он может двинуться вверх по Эльбе до самого Гамбурга. Он боится и ненавидит саму идею прекращения войны, потому что именно она его возвела на пост и позволяет там оставаться, – Вальтер отобрал листовку. – У нас двое с половиной суток. Ойген, поднимите документы по всем этим дурацким альфа-традициям и поединкам чести. Хедвиг, я знаю, что у тебя есть толковый военный юрист, мне нужно составить завещание. Ришелье…– Я остаюсь здесь и жду подхода остатков своего флота, – Ришелье скрестил руки на груди. – Кстати, раз господин Ковентри здесь, быть может, он соизволит принести мне личные извинения за нападение на французский флот?– Тоже вызовете на поединок? Они модные в этом сезоне, – посмеиваясь, сказал Ковентри. – Нет, Ришелье, извинений не будет, но при некоторых условиях я могу подтвердить денонсирование трехстороннего соглашения, вы с Бисмарком именно этого хотите, не так ли?– Э-э, нет, – Ришелье сузил глаза. – Со своей стороны я начал процесс аннулирования соглашения, Бисмарк предлагал денонсацию, но, зная вас, предпочитаю радикальные методы. В некоторых вещах вы хуже Хагена, Ковентри.Немцы не смеялись только потому, что Вальтер косо на всех посмотрел.К чести Ковентри, раздувать скандал он не стал.– Что ж, весьма жаль, но так у меня высвободятся средства на мой флот. Только, Ришелье, к кому вы пойдёте с остатками своего флота и своих подчиненных? К Айове? Ему вы тоже не нужны.– У меня есть французские территории в Африке, – Ришелье хмыкнул. – Инфраструктура во время боевых действий не пострадала, так что не стоит беспокоиться о французском флоте.– Всё продумал, сукин линкор! – восхитился Ковентри и пару раз картинно хлопнул ладонью об ладонь. – Красиво. Ну, в добрый путь, Ришелье, в добрый путь. Выйдешь за меня? Мне как раз нужна омега с характером.– Никогда в жизни.– Господа флагманы, – Вальтер постучал по столу, привлекая к себе внимание. – Предлагаю встретиться вечером здесь, дабы обсудить ситуацию. В восемь вечера, будьте добры.* * *Вечером из Гамбурга прилетела Муцу со своим ручным танкеткой. Она выложила текст соглашения с Императорским флотом. Это было отличной новостью, японская сторона предпочла замять шпионский инцидент. А после Вальтеру пришлось разнимать вызверившихся друг на друга Ойгена и Гнейзенау. Второй настаивал, что лететь в Берлин должен именно он, а Ойген рычал, что это нецелесообразно, поскольку Гнейзенау долгое время исполнял обязанности главкома Кригсмарине, а посему лучше всех них знает проблемы флота. Конец спору положил Вальтер.– На самом деле я никого не хочу брать с собой, но поскольку у нас всё ещё патриархальное альфа-ориентированное государство, сопровождать меня будет муж.– За что боролся, – буркнула Тирпиц со своего места. – Иногда мне кажется, что ты в это ввязался, чтобы со своим крейсером помириться.– Это голословно! – буркнул Ойген.– Не мели ерунды, Хедвиг, – Вальтер сложил из берлинской листовки самолётик. – Нам всем пора по домам. Герр Рейнике, Муцу-сан, Такамацу-сан, вылетаем в два ночи, будьте готовы. Герр Гнейзенау, вы с нами или своим ходом?Когда все разошлись, Такамацу остался. Он долго смотрел странным взглядом, после протянул баночку с таблетками.– Это в качестве извинения.– Что это? – Вальтер брать не спешил.– Кофеин-бензоат натрия. Стимулятор, – Такамацу нервно улыбнулся. – Не подумайте обо мне плохо, Бисмарк-сан. Не принимайте перед сном и боем, и будет вам счастье.Вальтер взял баночку.– Ну, будем считать, что извинения приняты, а подкуп удался.Такамацу ухмыльнулся.– На самом деле я собираюсь протестировать на вас, но… Ай-яй-яй, больно же!Примечания:*Gautier – французская форма имени Вальтер.**Пер. с фр. - Ты дурак!***Сепаратный мир – мирный договор, заключённый одним из участников воюющей коалиции без ведома и (или) согласия союзников. Сепаратный мир обычно заключается до всеобщего прекращения войны.