27. На Бремерхафен (1/1)

Ито сделал ему щедрый подарок: сдал всех, кто тайно или явно имел тесные связи с японцами. К счастью, большая часть этих господ была из армии и кучковалась в Берлине. К счастью, Муцу с ними не сотрудничала, но когда Вальтер пришёл к ней с копиями документов и досье, отрицать очевидное не стала.– Это партия войны, они работают с Нагато. Партия мира предпочитает вас и ваш флот, – заключение никак на ней не сказалось, Муцу выглядела потрясающе. – Если бы вы…– Если бы вы не полезли к Валентину, наше сотрудничество было бы более долгим, плодотворным и взаимовыгодным! – взорвался Вальтер. – Откуда мне знать, что это не ваши поползновения довели Валентина до состояния комы!Щёки Муцу побледнели.– Нет, Бисмарк-сан, этого точно не может быть, безобидные медицинские манипуляции не могли вызвать такой эффект! Вы же сами сказали: это был скачок роста, а поскольку…– Хватит, – прошипел Вальтер. – Ни слова больше о Валентине и ваших проклятых экспериментах!– Бисмарк-сан…Вальтер посмотрел на неё так, что она замолчала.– К какой партии принадлежат ваши племянники?– Ямато всегда следует воле отца, но что он думает сам себе, никому не ведомо, – Муцу посмотрела исподлобья. – Хотите консолидации?– Хочу мира. Мне всего четыре года, а от войны меня уже тошнит. Милитаризм – проявление альфа-природы. Потакая инстинктам, они потакают войне. Дальнейшую логику вы улавливаете, вы сами об этом не раз говорили, Кайджо-сама.– Я слышу от вас свои же слова, сказанные десять лет назад. Моё мнение не изменилось.– Только методы, – поддел Вальтер. – Мы друг друга поняли?Она прикрыла глаза.– Более чем. У меня…– Вам вернут конфискованную Энигму и проводят к телеграфу.– А Такамацу?– А этот гений фармакологии пусть посидит несколько дней и отдохнёт.– Не смею протестовать, – она осторожно улыбнулась. – Вы будете хорошим правителем. Ваше сердце великодушно и справедливо.Вальтер расхохотался и вызвал охрану.Японцы нарушили его планы, он-то собирался устроить победоносный поход вниз по Эльбе до устья, но теперь приходилось изображать того, кем Вальтер ненавидел быть: самоуверенным хитрым мудаком. Он фальшиво улыбался (как Фауст на патриотических плакатах), делал вид, что ему покушение нипочем, а в глубине души мечтал на час спрятаться в своей квартире. А на другом конце города береговая полицая переворачивала вверх дном квартиру семейства Кальтенмеер. Вальтер чувствовал, что они там ничего не найдут, бог знает, что это были за ощущения: то ли флагманские чувства, то ли его пресловутая человечность. Сейчас он ехал в служебном авто и вертел в пальцах ручку Ойгена. Его путь лежал на оружейный склад. Без новой Энигмы нельзя было обойтись.– Требование заполнили? – спросил интендант. Ему-то было всё равно, кто перед ним, хоть рядовой, хоть сам герр военный комендант.– Конечно, у себя же завизировал, у вашего начальства фон Гнейзенау тоже, – Вальтер вручил ему три листка. – Требование, разрешение, акт списания.– Да вы даже не в бою её повредили! – возмутился интендант.– Как это – не в бою?! – в ответ возмутился Вальтер. – Покушение проходит по категории ?боевые действия?, я знаю, я сам приказ подписывал по флоту.Интендант посмотрел на него.– В городе вы, может, и комендант, а здесь – моя епархия. Так, что там в акте списания…Всего на складе Вальтер потерял два часа своего времени. Старый сукин сын интендант из него все жилы вымотал. И только потом Вальтер понял: это же один из братьев того типа, которого он до мятежа на гауптвахту отправил за компот. – Интересно, бороться с коррупцией и кумовством на флоте реально? – спросил он у самого себя и тотчас рассмеялся. Ну вот, один мятеж начал, не закончил, но уже о втором думает. Ай-яй-яй, герр комендант!Домой он вернулся за полночь, упал на постель, не раздеваясь, и прикрыл глаза. Перед мысленным взглядом мелькал калейдоскоп лиц и мест. Ойген с детства учил его подчиняться, стрелять, вбивал морскую науку, а вот управлять людьми не научил, Адмиралтейство было против, там мечтали женить флагман-омегу на первосортном арийском красавце, чтобы рожал новые линкоры и в управление флотом не лез. Учился Вальтер сам, подглядывая за Ойгеном и Гнейзенау. И как ему теперь не хватало адекватных навыков взаимодействия!Дома было непривычно тихо, в этой тишине перестук ходиков казался слишком громким и навязчивым. Вальтер зажал уши на несколько секунд, сам не зная зачем, после отпустил. Ходики продолжали тикать, но было что-то ещё, кажется, это был гул одиночного самолета, по звуку – Bf-109.Вальтер оторвал корму от постели, застегнул китель на все пуговицы, пристегнул саблю, проверил пистолет и бросился на улицу.Как раз вовремя, чтобы поймать измученное тело Ноа Мессершмитта. Паренёк прижимал пальцы к испачканному кровью горлу, но Вальтер смог прочесть по губам: ?Документы в левом кармане?. Вальтер аккуратно изъял запечатанный диппакет.– Берлинские достали? – шепнул он, прижимая вздрагивающее тело к себе. – Где же обещанный эскорт?Ноа зверем посмотрел на него, и Вальтер понял: Митчелл где-то там задерживает берлинцев, чтобы дать Ноа шанс добраться до дома.– Ох, мальчишки! – Вальтер рванул Энигму из кармана и отстучал: ?Скорую к дому коменданта, раненый?.Ноа захрипел, уцепился пальцами за его рукав, дёрнулся и застыл. Кровь из простреленного горла испачкала пальцы, когда Вальтер попытался нащупать пульс. Вальтер остолбенело смотрел в спокойное теперь лицо, он впервые в жизни увидел, как умирает живая техника. Сэр Худ ушёл в пламени и грохоте, как и подобает славному линкору и первому защитнику своего флота, а Ноа умер так буднично, просто вот он дышал и что-то хотел сказать… и перестал быть. Вальтер умом понимал, что самолёт отправится в ремонтные мастерские, где ему подберут и поставят новые запчасти, прогонят через ходовые испытания и снова выпустят в небо. Но смерть всегда смерть, и Вальтер её боялся (а кто нет?). Будь здесь Ойген, он бы отвесил ему затрещину и сказал, что пора бы смириться, что техника гибнет, исполняя его приказы. Знать и узнать – вещи разные, и Вальтер не мог прийти в себя. А ведь взрослый корабль…Грустный фельдшер хотел предложить ему одеяло и настойку валерианы, но Вальтер отказался.– Скажите в мастерских, что герр комендант просит сегодня же поставить его на шасси.Фельдшер пожал плечами.– Как с запчастями будет.– Будет. Всё будет. Везите!Над портом, а с секундным опозданием и по всему городу, заорали сирены ПВО. Вальтер прищурился, уже зная, кого увидит. Интуиция не подвела: самолет с узнаваемым силуэтом на бреющем полёте шёл над городом, от хвоста валил сизый дымок. За ним гнались два берлинских истребителя. Сухо закашляли зенитки, в воздухе начали возникать белые облачка разрывов. Английский истребитель уворачивался от берлинцев. А после со стороны аэродрома послышался слаженный рёв моторов: разогревала двигатели эскадрилья гамбургских Мессершмиттов.Было тошно и противно просто наблюдать, но Вальтер наблюдал и впервые в жизни желал английской технике удачно приземлиться.Митчелл не подвёл, он вообще оказался живучим сукиным сыном. Только поднялся на ноги и начал крыть Вальтера площадной бранью.– Где были ваши сраные зенитчики и какого, блядь, дьявола я не вижу Картошку?!– И вам здравствуйте, – Вальтер отсалютовал. – Ноа в мастерских, скоро его поставят на шасси. Как насчёт ванны и чашки чаю?– Нахер ванную, чай давай. И расческу, – буркнул Митчелл. – Вот дублирующий пакет, этот неудачник Ковентри побоялся, что до Гамбурга может добраться только один. Нет бы взять и самому принести в порт свою сраную бронированную задницу! Ленивые флотские твари!Вальтер хмыкнул и повёл рукой в сторону дома, в котором снимал квартиру.– Чай там наливают. Как дела у Его Величества?Митчелл шмыгнул носом.– После вас. Дела у его мудичества прекрасно, коллекционирует газеты с вашей мордой, рисует сердечки и вздыхает, что не стоило вас отдавать назад.Вальтер скрипнул зубами и начал подъем по лестнице.– Он выйдет из Балтимора, как только узнает ваш ответ, – Митчелл поумерил тон. – И да, он нашёл кота. Того самого, черного с белыми лапками, белой грудкой и треугольником на морде.– Оскар! – Вальтер едва попал ключом в замочную скважину. – Он нашёл Оскара? А кот ему что сделал?– Теперь его зовут Непотопляемый Сэм, и этот сукин кот пускает на дно английские корабли, – Митчелл задержался в прихожей у зеркала. – Твою артиллерию, опять на макушке растрепалась укладка!Одержимость англичанина своей причёской вошла в легенды, чего уж там.Вальтер сделал чай, для зарубежного гостя достал самую старую и дорогую чашку из майсенского фарфора. Судя по тому, что Митчелл не выступил с обличительной речью, что чашка дерьмо, а чай – помои, всё было в порядке.Пока Митчелл пил чай и жрал ореховые печенья, Вальтер читал документы. Сухое перечисление списка гуманитарной помощи заставило его застонать от восторга, Ковентри готов был выделить им драгоценный стооктановый бензин, который подходил к концу после победоносного рейда Тирпиц. Сами англичане летали на всём, что горело, а немецкие истребители были капризны к топливу.Определенно, дары Ковентри и его великодушие стоили нескольких часов позора. Вальтер уже успел представить в красках, как наглотается успокоительного, примет противозачаточные таблетки (к слову, запрещенные во всей остальной Германии) и наутро не будет ничего помнить. Ему это казалось отличным вариантом.– Мистер Митчелл? Можете написать своему монарху, что я в очередной раз подтверждаю свое согласие и жду на переговоры и подписание договора в Бремерхафене.Митчелл уронил ложечку.– Вы с мачты ёбнулись, Бисмарк?– Не понял?– Да он же вас на посмешище хочет выставить с вашей сосисочной республикой! Он вам и ребенка за этим самым заделал!– Ха, – сказал Вальтер. – Ха-ха. Это не его ребенок, Ковентри может пойти туда, куда вы любите всех посылать, мистер Митчелл. Ещё чаю?* * *Мессершмитта вывели из мастерской на закате. У него подкашивались ноги, вид у Ноа был придурковатый и дикий, взгляд – шальным. Кажется, он не до конца осознал, что снова жив.– Гауптманн Мессершмитт, – Вальтер сделал шаг к нему. – За беспрецедентное мужество и спасение Вольного города Гамбурга я награждаю вас Рыцарским крестом.– Гау… – Ноа едва свёл на нём расфокусированный взгляд.– Повысили тебя, Картошка! – рявкнул Митчелл и крепко-крепко его обнял. – Ура!Вальтер повязал ленту награды и аккуратно заправил концы под воротник, выстроившиеся самолеты похлопали, а Ноа всё ещё ничего не понимал. Что ж, философски думал Вальтер, рождение всегда странная и не очень приятная процедура, особенно если умираешь часто. А ещё он подумал, что в этом не совсем завидует самолётам. Только Бог знал, стоило ли оно того. (Однако в ?Корабельной Библии? о воскрешениях и капитальном ремонте не было ни единого слова). Наверное, всё-таки стоило, решил он, глядя на счастливого до неприличия Митчелла.А утром Вальтер ещё до рассвета собрался, вызвал служебную машину, заехал за Митчеллом и отправился в Бремерхафен. Можно было бы пойти своим ходом, но он не хотел терять время зря.В Штаде Вальтер потребовал завернуть в городской магистрат, где поздоровался с оставленным на хозяйстве Блюхером. Тот символически вручил Вальтеру ключи от города и тотчас отобрал, заявив, что Ойген сам хотел бы провести церемонию.– Глупость несусветная, – проворчал Вальтер. – Надеюсь, сам герр Рейнике уже в Бремерхафене?– Нет, он ждёт вас в Бремене, – сказал Блюхер. – А хотите кофе в дорогу?Вальтер не хотел, ему не терпелось в Бремен. Нужно было многое рассказать Ойгену и показать ему новые бумаги от Ковентри. В голове словно тикал часовой механизм бомбы, заставляя понукать водителя и проклинать разбитые танками полосы автобана. Впрочем, на третье ?Ну, можно быстрее?? Ганс Майбах вежливо попросил герра коменданта заткнуться, ведь на море никто из пассажиров не лезет к капитану. Вот и вы не лезьте. Он так и сказал и напрягся, а Вальтер рассмеялся.– Ваша правда, понял, молчу, безопасность дорожного движения прежде всего.На заднем сиденье дремали, прижавшись друг к другу, Ноа и Митчелл. И Вальтер вдруг понял, что безумно им завидует – их беспечности, молодости, взаимным тёплым чувствам.