26. Не без происшествий (1/1)

– Я хотел выступить парламентёром, – Ришелье кутался в одеяло, его трясло, он никак не мог согреться, хотя градусник даже в тени показывал +25̊С. – Бремерхафен разделён на две зоны, если ты знаешь. Первая под управлением Берлина, вторую контролирует твоя сестра, мадемуазель Тирпиц.– Никогда не называй её в лицо мадемуазель. Убьёт, – Вальтер придвинул ему чай. – Тебя в Бремерхафен отправил Хаген?– Да, меня нашли во Франции его люди. Угрожали оружием, взяли Дюнкерк в заложники. Мне пришлось сесть с ними в самолёт. Мы приземлились на берегу Везера, мне было велено принять альт-форму и пропустить дюжину солдат на борт. Ты не хочешь знать, как именно мне угрожали.Вальтер подумал и понял, что да, не хочет. Он мог представить, а воображение у него было богатое.– Прости, я не денонсировал договор, прости. Я должен был им заняться… Но меня хватило только на иск.Ришелье поднял руку.– Не надо. Я тоже должен был подать иск в Гаагу, но я был слишком занят другими делами. Теперь мы с тобой можем в двухстороннем порядке разорвать договор, я консультировался с твоим крейсером.– Он не мой крейсер, он мой…– Фиктивный муж? – весело спросил Ришелье. – Не суть важно, договор можно забыть. Я должен был стать самым большим и красивым фейерверком на Эльбе.– Зато теперь у моих танков появились новые взрывчатые игрушки, – Вальтер покачал головой. – А где Дюнкерк?– Его вывезли в Бельгию, – уголки губ Ришелье дёрнулись вверх. – Ты думал, что ты один тут интриган-флагман? Нам понравилась сама идея флотского мятежа, но у нас будет не так громко и красиво, в силу нашей малочисленности. А теперь обговорим условия нашего мира, мсье военный комендант Вольного города Гамбурга!– Только после того, как ты расскажешь об обстановке в Бремерхафене.По словам Ришелье, до его прихода в городе всё было спокойно. Когда туда приволокли Дюнкерк и начали готовить место для казни, чтобы сделать французский флагман более сговорчивым, бремерхафенские субмарины сначала отбили Дюнкерк, а после заблокировали порт. Сам Ришелье в этот момент был взят под стражу абверовцами и вывезен на середину Везера. Там его заставили поднять белый флаг и двинуться к Гамбургу. Ему сломали радиостанцию и телетайп, чтобы Ришелье не смог ни с кем связаться, оставили только телеграф в дублирующем БИЦе, и то лишь потому, что могли его контролировать. В Куксхафене его поставили на якорь и установили взрывное устройство, а дальше Ришелье двинулся по Эльбе вниз.– Я стал катализатором продолжения мятежа, но, пожалуй, ничуть об этом не жалею.– А я рад, что ты повёл себя именно так, как повёл.– Теперь договор. Мои подчиненные ждут только его, – Ришелье убрал одеяло. – Если позволишь, у меня есть проект.– Давай, – Вальтер вытянул ручку из кармана. На самом деле, это была ручка Ойгена, прихваченная с его стола в штабе. Вальтер и сам не знал, зачем она ему, но взял. Наверное, на удачу.* * *– Фрайбург, Брунсбюттель, Бюттель, Фридрихског изъявили желание присоединиться к Вольному городу Гамбургу, – бодро отрапортовала Моника Мессершмитт. – Донесения на вашем столе, герр комендант!– Спасибо.– Куксхафен в восемь утра объявил автономию от Берлина, назвался Вольным городом-портом Куксхафеном, – Гнейзенау дымил в окно. – Главой города они выбрали моего братца Шарнхорста. Предлагают создать конгломерат.– Лишь бы не братские республики, – Вальтер по диагонали просмотрел бумаги. – Унтерзеевольф, мне нужны две субмарины, U-1224 не предлагать, он нужен здесь.– Из-за вашего второго сына? – Унтерзеевольф кивнула. – Герр комендант, пользуясь случаем, хочу сказать, что мы вам сочувствуем и надеемся, что Валентин придёт в себя.Вальтер кивнул в ответ, горло перехватило спазмом. Каждый раз, когда кто-то посторонний заговаривал о Валентине, ему становилось не по себе. Когда Гнейзенау подошёл и сжал его плечо пальцами, Вальтер дёрнулся.– Ну-ну, – Гнейзенау ещё сильнее сжал пальцы. – Нет ничего хуже, когда страдают дети. Не переживайте. Что там решили с Ришелье?– Я вроде бы говорил, – уныло сказал Вальтер, – что не надо трогать меня без особой нужды, Герман. Я даже на мужа за это рычу. Считайте, что не лезу в драку из уважения к вашим сединам. А с Ришелье всё отлично, обойдемся без репараций и контрибуций, вернем исконно французские территории в Африке, там все равно нефти нет, и на том разойдёмся с миром. Подписали проект военного партнёрства, обозвали ?Линкоры на страже мира?.– В названиях вы не мастер, прямо скажем, – хихикнула Мессершмитт.– Первым вариантом было ?Кто против мира – тому в башню!?, но Ришелье забраковал. Сказал, что звучит излишне агрессивно.К хихикающей Мессершмитт подключились Унтерзеевольф и Гнейзенау, да и сам Вальтер широко улыбнулся.– Прибавить к этому мир с англичанами… – Гнейзенау нахмурился. – Вы готовы?Вальтер кивнул, глядя ему в глаза. Да, он готов. Несмотря на кошмары, боязнь секса как такового, ненависть к самому Ковентри, он готов. Возможно, просто потому, чтобы доказать и себе, и Ковентри, что он его больше не боится.– Однако оберлёйтнант Мессершмитт до сих пор не вернулся, – подала голос Моника Мессершмитт.– Это нормально, он ждёт документы, – Вальтер похлопал по Энигме, лежащей на столе. – Оберлёйтнант Мессершмитт отчитывается мне о ходе дела дважды в сутки. Фройляйн Унтерзеевольф, я жду ваших предложений по эскорту до Бремерхафена. Сами отправляйтесь в Куксхафен, герр Гнейзенау даст вам все необходимые инструкции. Кальтенмеер, будьте готовы к отходу завтра на рассвете. Я сейчас в госпиталь на полчаса, оттуда в порт. Если кому-то понадоблюсь, номер личной Энигмы вы знаете.* * *Поначалу он чувствовал себя глупо, обращаясь к Валентину, но после вспомнил, что именно так говорил с ним во время беременности: не ожидая ответа, но зная, что его голос слышат. Стеклянные и резиновые трубки на штативах, бутылки с физраствором – среди этого Валентин казался чужеродным, хотелось выдрать из исколотых пальцев и вен иглы, а самого Валентина вытащить на солнце, крепко-крепко обнять. Это были глупые отцовские чувства, и Вальтер старательно их давил. Даже самый сильный и самый большой линкор не может оказаться умнее врачей. Он буквально вчера понадеялся на силу своего голоса, рявкнул ?Встань и иди!?, как Сын Божий в ?Корабельной Библии?… И ничего не случилось, Валентин остался безучастным.– Ты говорил, что я мятежник, но другие флотские города тоже восстали, корабли не хотят идти на металлолом, Вальхен. Может, я действительно был построен, чтобы изменить флот, а не просто так носиться по морям, рейдерствовать и топить другие корабли. Может, ты, я, герр Рейнике, Ульрих, герр Гнейзенау, может, мы – нечто большее, чем просто корабли? Хотел бы я поговорить с тобой об этом, когда ты придёшь в себя.В стеклянном резервуаре медленно капал физраствор, сверху вниз, сверху вниз, одна капля раз в полторы секунды. Вальтер наблюдал за тем, как капля из резервуара стекает по трубке, отчего-то это завораживало.– На самом деле я не это хотел сказать. Я очень тебя люблю, я перед тобой сильно виноват – и за то, что ты семь месяцев пробыл со мной в плену, и за травлю в школе, о которой я не знал, хоть и понимал, что она будет. Я плохой отец, следовало допустить Ойгена к тебе сразу, чтобы он воспитывал тебя, как должно, а я дурак. Хоть и говорил, что ты для меня важнее всего, а на самом деле только о своей гордости и думал.Хотелось остаться здесь навсегда, в надежде, что рано или поздно Валентин очнётся, но и так Вальтер нарушил свой собственный график, пробыл с сыном не полчаса, а полтора. Ему было стыдно, но только перед сыном: опять Валентин оказывался не таким важным, как флот.Вальтер поцеловал его в холодный лоб, поправил одеяло и вышел. На ум пришла глупая мысль, что с каждым визитом он оставляет с Валентином всё больше и больше частей своего сердца. Но, может быть, когда он оставит ему всё, Валентин придёт в себя.?Вот до чего доводит отчаяние! – он разозлился сам на себя. – Вряд ли это чем-то ему на самом деле поможет, а существование душ у техники – вопрос спорный, даже в ?Корабельной Библии? никак не определились с этим вопросом!?.Кальтенмеер на выходе сунула ему зонт. Вальтер кивнул.– Пока вас не было, гроза прошла, – сказала она. – Герр комендант, могу я отлучиться на несколько минут?– По вопросам службы? Конечно.– Нет, в этом госпитале мой муж, он участвовал в рейде на Штаде, был ранен, – она опустила голову. – Извините, мне не стоило смешивать личное со слу…Вальтер сгрёб её в объятия, развернул и подтолкнул назад по коридору.– Вы ещё спрашиваете! Берите пример с меня, иногда можно, иначе перестанете быть человеком. Идите, у вас есть ваши полчаса. Вроде самолет, должны лучше меня осознавать, что следующий раз может не представиться.Она обернулась и кивнула, щёки из пунцовых стали багровыми.– Я запомню, спасибо.– Найдёте меня в порту на стоянке субмарин, – Вальтер раскрыл зонт и вышел на крыльцо госпиталя. Что-то царапнуло его существо, какие-то слова, произнесённые им самим. Он часто нёс ерунду, чтобы скрыть неловкость, страх, удивление, Ойген говорил, что это всё ненужная вода и шелуха, в которой иногда можно найти проблески здравого смысла и конструктива. ?Иногда можно, иначе перестанете быть человеком?. Вальтер аж прищёлкнул пальцами от радости. Этой идеей следовало поделиться с Ойгеном и, возможно, с Ришелье.Когда он прошёл через весь центр и собрался уже ловить такси, рядом затормозила машина, обдав его грязной водой из лужи. Вальтер, впрочем, ругаться не стал, просто рыкнул: ?Смотреть надо, куда едешь!?. Окно на месте пассажира опустилось, и Вальтеру в лицо уставилось дуло пистолета.– Смерть мятежникам! – фальцетом выкрикнул неизвестный в маске.Вальтер швырнул раскрытый зонт вперед, тот сразу прибило ветром к стеклу, загораживая убийце обзор. Сам Вальтер кубарем откатился вбок, враз промокнув с головы до пят, пистолет из кобуры прыгнул в руку. Первый выстрел пришёлся по переднему колесу, тотчас над его головой просвистела пуля убийцы, который отпихнул зонт. Где-то завизжала женщина, громыхнул гром, заглушив второй выстрел по колесам. А потом Вальтер бросился бежать со всех ног. Что ж, глупо было надеяться, что подобного не случится, глупо. И адъютанта было глупо отпускать. Вальтер изо всех сил хотел надеяться, что это не очередное предательство и что у фрау Кальтенмеер действительно есть раненый муж. А пока он мчался по лужам, надеясь, что на пробитых колесах убийцы за ним не угонятся.Далеко-далеко взвыли полицейские сирены.Когда перед ним затормозил полицейский опель, Вальтер сначала вскинул пистолет, но расслабился, увидев предъявленный аусвайс.– Охранная полиция, полицай-вахмистр Блиц. Стрелявший задержан, вы бы не могли проехать с нами в участок?Вальтер хмыкнул.– Только если сначала мы заедем в штаб за сухой одеждой.Полицейский прищурился.– А вы…– Ваш военный комендант, – весело сказал Вальтер. – Ну да, сложно узнать в промокшем грязном мужике линкор Бисмарк, но это я. Подкинете до штаба?* * *Взгляд Гнейзенау был непередаваемым.– Вы даже визит в госпиталь превращаете в чёрт знает что.– Бросьте, Герман, что мне, бронированному, сделается, – Вальтер продолжал веселиться, наверное, сказывалось перевозбуждение. Полицейский скромно торчал у двери.– Где был ваш адъютант?– Герман, этот вопрос я с ней лично проясню, дело деликатное. К госпоже военно-морскому представителю пустили её соотечественника?– Да, были составлены официальные документы, протокол допроса на вашем столе. Пока будете кататься в полицию и порт, ознакомьтесь, – Гнейзенау сунул ему папку. – Хорошо, вашу Кальтенмеер оставляю на ваш же суд. Я на гауптвахту, господа хранители просили встретиться с ними.– Принято, – Вальтер поправил галстук, пригладил мокрые волосы, которые теперь топорщились. Ну чисто гардемарин, Ойген бы его линейкой отходил за все эти приключения… И отчего-то мысль об Ойгене грела. Как грели мысли о детях и потерянном коте.– Полицай-вахмистр, я готов, едем, – сказал он.В полиции выяснилось, что незадачливого террориста звали Матиасом Студебеккером, и приехал он три дня назад из Берлина. Вальтер сделал мысленную пометку: взгреть людей Фауста на блокпостах, ибо Студебеккер спокойно проник в город по поддельным документам.– Сепаратисты разваливают Германию! Они хуже красной чумы! – бесновался в КПЗ Студебеккер. – Они прикрываются баснями про уничтожение флота, но наш великий вождь канцлер Хаген…– Да ну его нахрен, – Вальтер не выдержал на второй минуте. – Опросите, снимите пальчики и передайте береговой полиции, это в их юрисдикции, пускай меняют или МКК демонстрируют, хоть самому чёрту морскому! Одна и та же песня про святого Хагена и гамбургских сволочей! Всему патрульному расчету объявляю благодарность от себя лично и от командования флота.Его сдержанно поблагодарили, пообещали немедленно уладить все вопросы с береговой полицией, хоть и видно было: парни хотят себе минуту славы, а придётся делиться с морскими жандармами.Давешний журналист щелкнул Вальтера, жмущего руку Блицу и другим парням, заснял Студебеккера и намертво прилип к Вальтеру с разными вопросами, надеясь на интервью. Вальтер отмахивался, что без комментариев, только выражаю благодарность господам полицейским.За окном разошёлся дождь, но надо было ехать в порт. Вальтер достал служебную Энигму, намереваясь вызвать машину, и горько вздохнул: экран прибора был разбит вдребезги. Очевидно, это случилось во время его кувырканий по лужам. Всё веселье как ветром сдуло.– Могу я воспользоваться служебным положением и попросить отвезти меня в порт?Он не применял голос, ему сами предложили на выбор три авто. И Вальтер выбрал экипаж Блица.* * *Его довезли до нужного причала, а там уже ждала Кальтенмеер в дождевике. Рядом с ней топтались два катера из береговой полиции.– Ага, – сказал Вальтер. – Фрау, давайте проясним один момент.– Так точно, герр комендант, – она шмыгнула распухшим носом. Вальтер сразу отметил припухлость щек и недавно сошедшую красноту. Кажется, ребята превысили полномочия. На это же указывали стрелки на чулках и испачканная юбка.– Итак? – он заложил руки за спину.– Вы можете проверить мои слова. В госпитале видели, как я была на посту у двери палаты Валентина фон Бисмарка, – она вскинула голову, глядя ему в глаза. – В госпитале также могут подтвердить, что в ночь с седьмого на восьмое июня к ним поступил гауптманн Максимилиан Кальтенмеер. Медицинская сестра Глауберозе находилась в общей палате для тяжелораненых, она меняла перевязки и видела меня.– Допустим, я вам верю, – сказал Вальтер. – Вашу Энигму, будьте добры.Она вытянула приборчик из кармана, смешной брелок в виде кошачьей головы зацепился за пуговицу, она недовольно поморщилась и высвободила шнурок.Вальтеру откровенно претило рыться в личных вещах, но следовало снять с нее все обвинения и самому увериться в невиновности. После предательства Муцу и Такамацу он разуверился во всех, кого не знал с самого детства.Сообщений в памяти Энигмы хранилось мало, и почти все они были адресованы либо непосредственному командиру, либо таинственным Максу и Эмме. Впрочем, Максом мог оказаться Максимилиан Кальтенмеер.– Кто такая Эмма?– Обер-фенрих Эмма Кальтенмеер, самоходка, находится в соединении S, сейчас в Штаде под командованием гауптманна Вертера. Моя дочь, – Кальтенмеер стиснула руки в замок, после стянула с шеи ключ и снова переплела пальцы. – Можете обыскать дом, письменный стол в приёмной… Я не предавала вас и не причастна к покушению.Было видно, что она едва удерживается от слёз.– На гауптвахту до выяснения обстоятельств, – Вальтер с сожалением взял ключ. – Если ваша вина не будет доказана, я лично принесу вам извинения перед всем городом.Её увели. Вальтер спрятал ключ и отправился искать Ито. В голове назойливо вертелось, что нового адъютанта нашёл Ойген, а Ойген никогда бы не поставил нелояльное ему существо. Только Вальтер боялся обжечься, недобдеть, ошибиться. В конце концов, у них тут война на выживание.Ито сам его нашёл, хлопнул глазами, отдал честь.– Я знаю, что вы шпионите в пользу IJN, – Вальтер поджал губы. – Как много вы успели им слить? – С момента прихода в Гамбург я не отправлял отчетов адмиралу Нагато.– Какие ваши доказательства?– Я за ним следил, – Ульрих шёл, помахивая ладонью. – Привет. Слышал, в тебя стреляли, но ты выглядишь слишком довольным.– Неужели секс и любовь могут сделать из шпиона двойного агента?– Могут, – Ульрих по-хозяйски обнял своего японца. – Сейчас мы тебе всё покажем. Прими альт-форму, Ахтхен*.Ито медленно кивнул, его отпустили, и очень скоро на волнах у причала появился тупорылый сплющенный корпус субмарины I-8.Примечания:*Прозвище значит что-то вроде ?Восьмёрочки?. На самом деле Ульрих и Вальтер в каноне обращаются к Ито как ?герр Ахт?, но автор осмелился на вольное допущение