25. Июньские пожары (1/1)

Однажды Вальтер попал в шторм во время учений. Тогда он получил наглядный урок, что бронирование, современные приборы и скорость – ничто против стихии. Сейчас он ощущал себя в самом центре нового военно-политического шторма: на телефон и обе Энигмы сыпались сообщения. Тирпиц рапортовала о событиях в Бремерхафене, Ойген передавал сухие сводки о настроениях в Штаде. Правый берег Эльбы вдруг перешёл на сторону Вольного города Гамбурга, левобережные порты пока колебались, в Берлине бесился Хаген, грозясь карами небесными и ковровыми бомбардировками. В первые несколько минут Вальтер растерялся, но потом к нему на помощь пришёл Герман фон Гнейзенау. Он взял на себя связь с гражданскими, позволив Вальтеру сосредоточиться на координации военных дел. Но, ей-богу, Вальтер куда бы с большей охотой рванул вверх по Эльбе в тот же Бремерхафен!– Мятежом сложнее руководить, чем флотом, – сказал он, кладя трубку после получасовой ругани с верфью.– Пожалуй, – Гнейзенау ухмыльнулся в усы. – Но вы неплохо справляетесь.– Бросьте, без Рейнике, Тирпиц и вас я – пустое место, да и не может один корабль в одиночку вершить судьбы многих!– А вы всё равно пытаетесь, – Гнейзенау ухватился за трезвонящий телефон. – Гнейзенау! А, передам. Бисмарк, вас хотят в госпитале, что-то с вашим сыном.Вальтеру на долю секунды стало дурно.– Что с ним?!– Езжайте в госпиталь, я вызову машину.В госпиталь он ехал с тяжёлым сердцем, а у палаты Валентина ему стало по-настоящему плохо. Бросившийся к нему врач что-то частил про нехватку сил для нового скачка роста и про проблемы с регенерацией, медсестра протягивала какие-то документы, а Вальтер видел только бледное лицо, почти мраморное и как будто неживое. – Герр комендант? – его тряхнули за плечи. – Вы меня слышите?– Слышу, – Вальтер сел на стул рядом с больничной койкой. – Я правильно понимаю: пережитое спровоцировало скачок роста, но у Валентина не хватило сил для изменения, и теперь он в коме. И вывести его из этого состояния невозможно. Так?– Мне очень жаль, – сказали ему. – Нам очень жаль. В это тяжёлое время…– Оставьте нас, пожалуйста.– Эльза, принесите герру Бисмарку воды, – велел врач и закрыл за собой дверь. Медсестра ушла, вернулась с водой, после скрылась в коридоре.Вальтер воду проигнорировал, он вцепился в здоровую руку Валентина и не смог выговорить ни одного слова, рыдания – и те застряли в горле. Вальтер задыхался от обиды, ненависти и недоумения. Валентин не заслужил, он был самым замечательным славным мальчишкой, а вина его состояла только в том, что родился он у полного ничтожества в неудачное время. Вальтер попробовал дотянуться до сына через своё флагманство, как в ночь похищения, но ничего не ощутил, ни единой эмоции, даже физическую боль не смог поймать.Дверь открылась и закрылась, в палату скользнул Ульрих, растерянный и злой.– Па…Вальтер мотнул головой.– У японцев такое было с Синано, – Ульрих сначала обнял его, затем тряхнул за плечи. – Пап, рано его хоронить! Он вместе с тобой плен прошёл, его просто так не возьмёшь!Вальтер кивал, беспомощно раскрывал и закрывал рот, дар речи отказал ему, да и чёрт бы с ним, разве можно подобрать слова к такому?– Я Рейнике напишу, имеет право знать, – Ульрих держал их за руки, Вальтера и Валентина. – Почему он не субмарина, я мог бы…Вальтер прокашлялся и невнятно прохрипел:– Он ходовые не прошёл. Ты не смог бы. И я не могу. До него никто не сможет достучаться, волчонок.Стараниями Гнейзенау и некоторых других город не перешёл на сторону Берлина, пока Вальтер плакал в госпитале. Сейчас его глодала вина за то, что два часа он то ли урвал у города, то ли украл у сына куда больше. Но Ульрих влил в него успокоительную настойку и лично привёл в штаб.– Заберу ночью к нам с Ито, – сказал он. – Герр фрегаттенкапитен, не выпускайте его никуда.Гнейзенау кивнул.– Сдам на руки только вам, капитан-лёйтнант. Герр Бисмарк, к вам журналисты и МКК.Вальтер дёрнул щекой.– Пусть заходят, буду говорить при вас, ваше присутствие удержит меня в рамках.Гнейзенау покивал, нажал на кнопку селектора.– Кальтенмеер, запускайте стервятников.Вальтер криво улыбнулся.– А вы стремительно портитесь, Герман.* * *– Вы стали идейным вдохновителем второго восстания кораблей. Что вы можете сказать?– Что я в Гамбурге, а не в Бремерхафене, как видите, – Вальтер попытался улыбнуться. – Нет, Хедвиг фон Тирпиц тут тоже ни при чём, это я говорю на тот случай, если вдруг кто-то вспомнит, что у нас практически идентичные альт-формы. Но перекрасить камуфляж за сутки невозможно, это я тоже напоминаю.Присутствующие засмеялись.– Крейсера типа Адмирал Хиппер тоже имеют похожие силуэты! – выкрикнула кто-то.– У нас разница в высоте и длине, не говоря уже о главном калибре, – сейчас Вальтеру по-настоящему стало весело. – Однако, этой ночью все три наших Хиппера были в местах постоянной дислокации. Нет, я понимаю, вам хочется найти виноватого, но… Но вывод здесь один: бремерхафенские военные надводные корабли оказались под ударом. Приказ господин канцлер не отменял, вдобавок, Хаген вызвал остатки французского флота для давления на гарнизон в Бремерхафене! Я не осуждаю герра Ришелье, он лицо подневольное… – эти домыслы не были ничем подтверждены, но Вальтер отчего-то был уверен в своей правоте. Возможно, потому что хорошо успел узнать Ришелье.– Существует трехстороннее соглашение, что французский флот… – с места поднялся тот самый фотограф, который делал снимки ночью на радио.– Секундочку! – Вальтер поднял руку, призывая всех замолчать. – По нему французский флот не совершает никаких действий, направленных против немецкого флота! Но никак не выступает в качестве дополнительной боевой немецкой силы! Договор был подписан Ришелье, Альфредом Худом и мной, три флагмана – как три гаранта безопасности Марин Насьональ после сдачи Франции!– Тогда нарушение договора ведет к расторжению?– Впервые договор нарушили англичане. Конечно же, новость о том, что мы подаем в международный суд в Гааге на неправомерные действия Королевского флота прошёл мимо ваших изданий? Жаль, пресс-релизы мои адъютанты регулярно рассылают!Гнейзенау одобрительно хмыкнул.– В данный момент положение французского флота может определяться мной, как немецким флагманом, ничего не изменится до тех пор, пока договор не будет пересмотрен, – Вальтер вздохнул. – А теперь оставим французов в покое. Какие будут вопросы военному командованию Гамбурга?Ещё сорок минут было потрачено на болтологию и фотографии, а после Вальтер велел всем очистить помещение. Едва его оставили в одиночестве, он от души грохнул кулаком в стену и замер так, тяжело дыша. Время утекало сквозь пальцы, горизонт темнел от новой надвигающейся бури, а он не знал, за что хвататься.Кальтенмеер сунула нос в дверь.– Чай?– Кофе. Если найдёте коньяк – две ложки в кофе.Кофе Вальтер выпил, не ощущая вкуса, но перед глазами прояснилось.– Из Африки от Адмирала Графа Шпее, – Кальтенмеер споро разложила стопки документов. – Согласование на первый конвой. Из Штаде от герр капитан-лёйтнанта Рейнике, буквально десять минут назад пришло, распечатали и сразу вам. А это из Берлина.Вальтер ухватил берлинский документ. Ничего нового он там не вычитал, одни угрозы. Но на этот раз Хаген обещал не бомбардировки, а вторжение с реки.– Переслать в Штаде Рейнике и фрау Тирпиц на борт, – Вальтер отдал письмо. – И копию – в местные газеты. Нам снова нечего скрывать. Я одного не понимаю: почему он проводит разведку боем? Идёт десятый день мятежа, а он…– Боюсь, я не имею должной компетенции и точных данных, чтобы провести анализ, – Кальтенмеер прижала руку к груди. – Но, может, он просто точно так же растерян и боится? У вас есть в Берлине кто-нибудь, кто достаточно близко находится возле канцлера?– Нет, что вы, все мои связи – только в Гамбурге, я никогда и не смотрел в сторону Берлина, – Вальтер потянулся за африканскими бумагами. – Но я знаю, у кого есть. Спасибо за совет!До вечера Вальтер еле дожил, когда за ним явился Ульрих (как и обещал, забрал под присмотром Гнейзенау), за окном стемнело, даром что летом световой день увеличился.– К Валентину не пущу, ты тогда оттуда не сможешь уехать, – Ульрих крепко ухватил его под локоть. – Сначала в спортзал на час, а потом посмотрим.– А давай, – Вальтер потер глаза. – Крепче спать буду.Сын отколотил его как боксёрскую грушу (вот что значит – не иметь регулярных физических нагрузок), а после вызвал служебное авто и притащил домой. Сдал Муцу и Такамацу на руки, потребовав, чтобы те накормили герра флагмана, и отбыл к себе.А Вальтер обмяк в прихожей, старательно прогоняя из головы все мысли… Да там и задремал.* * * В себя он пришёл в постели, раздетый практически догола. Стрелки часов светились фосфором в полумраке и показывали половину третьего ночи. Вальтер сел, и до него только тогда дошло, что он в своей комнате, а это значило, что Муцу ушла ночевать в кабинет. Не очень хорошо получилось. Хотелось пить, он накинул рубашку и отправился на кухню.Под дверью кухни пробивался свет, и там обнаружились оба японца. Такамацу меланхолично чёркал карандашом в блокноте, Муцу читала.– Простите, – Вальтер не стал входить.– А вы раненько, – осклабился Такамацу. – Вы за водой? А её нет, Кии всё из графина вылакал. И в бойлере ничего не осталось.Вальтер только махнул рукой и вернулся в спальню. Сон не шёл, мозг по привычке начал анализировать события последних дней, и ничего хорошего лично для себя он не видел. Их мятеж начал превращаться в неуправляемого зверя, как в 1918-1919 годах. Да, они прожили независимыми дольше, чем длилось восстание спартакистов*. Флот едва пережил ранние годы Веймарской республики, но тогда его уничтожили Версальский мир и Вашингтонский договор. Сейчас у флота был шанс выжить, правда, о цене Вальтер боялся задумываться. И он с ужасающей ясностью понял: ради своих кораблей он не только в постель к Ковентри пойдет, он голову дракону в пасть положит. Муцу спрашивала, готов ли он умереть за свою правду? За лично свою – нет. За общефлотскую – да. После мысли переключились на Валентина, и Вальтер глухо застонал, переворачиваясь на другой бок. Ему бы следовало расспросить Муцу о судьбе Синано, но он физически не мог пока заговаривать на эту тему.Вальтер повздыхал, нашёл свои брюки и вытащил личную Энигму.?Здравствуйте. Сколько дней вы планируете пробыть в Штаде??Ответ пришёл через пару минут.?2 дня. Я планировал двинуться вверх по Эльбе к Бремерхафену, чтобы поддержать соединение S. Моё присутствие необходимо в Гамбурге???Нет, располагайте собой, как посчитаете нужным?.Искать утешения в Ойгене было глупо и безответственно, не тем кораблем был Айсберг, к тому же… Вальтер не успел додумать мысль, потому что на домашний телефон позвонили. Он ломанулся в прихожую.– Соединяю с городской управой Штаде, – сказала телефонистка.– Здравствуйте, – сказал Ойген через несколько секунд. – Больше всего на свете я хочу быть рядом.– Но флот выше нас с вами и вообще превыше всего, – Вальтер сжал трубку до хруста в пальцах. – Мне страшно.– И мне, – голос у Ойгена стал каким-то домашним, каким бывал очень давно, еще в пору детства Вальтера. – Он справится. А мы не должны его подвести. Вот увидите, если Валентин узнает, что вы расстроились, он назовёт вас плаксой и дураком, а я вернусь и буду строго смотреть…– Так всё и будет, – горло перехватила судорога. – Вы всегда были старше и умнее, подскажите, что мне делать?– Но вы полгода справлялись без моих советов.– А сегодня не справился.– Тогда я даю свой любимый совет: вспоминайте, что ваша сила не только в броне и главном калибре. Флагман живет любовью, любовью флота и своей. Вам не оставляют другого выхода, поэтому сделайте то, что должны. Эльба наша, а значит…– Но я не хочу уничтожить Германию!– Германию? Что вы, Германию ничто не уничтожит, но пора сделать её другой. Мы говорили, что ваши идеи утопичны, но старая система оказалась нежизнеспособной.– Воистину, все мятежи начинают военные, – Вальтер покачал головой. – Я буду в Бремерхафене через три дня. Надеюсь встретить там вас в добром здравии. Валентина я оставлю на попечение Ульриха.– Теперь я слышу Бисмарка, а не Вальтера. Доброй ночи, – голос Ойгена дрогнул. – Если бы вы не боялись, я бы сам испугался за наше будущее. А пока вы сомневаетесь – мы идём верной дорогой. Пока что я в вас не обманывался.– Спорное утверждение. Доброй ночи.Он сидел некоторое время, сжимая трубку, из которой доносились короткие звонки. Отчаяние улеглось, как вода после отлива, Вальтер испытывал безмерную признательность, ведь Ойген мог отделаться сообщением, а не звонить, прослушку никто не отменял, а они наговорили друг другу…Но это было ново и воодушевляющее. Ойген продолжал его удивлять и радовать.Флагман живет любовью флота и своей, сказал Ойген. Это было правдой: флагманские способности поддерживала вера и любовь подчинённых. В первые часы мятежа он чувствовал себя слабее, потому что подчиненные колебались, но чем дальше, тем сильнее становилась поддержка именно военных. За отчаянием он пропустил пик этой поддержки, а он случился аккурат в тот день, когда он произнёс речь о тракторе по имени Джон Дир.И как было хорошо понять, наконец, что именно он должен сделать. А если он ошибётся, то Ульрих увезёт Валентина в Японию, так тому и быть!Вальтер вернулся к себе, зажёг ночник и взял с полки фотографию, где был изображен он сам с сыновьями. Мальчики обнимали его с двух сторон, на голове у Вальтера важно расселся один из голубей Ульриха. Этот снимок как будто был из прошлой жизни, в первое воскресенье мая, когда они гуляли по берегу Эльбы. Он сам, его семья, они были связаны с флотом. Спасти флот значило спасти семью.В дверь робко стукнули.– Бисмарк-сан?– И чего вам не спится, Такамацу-сан? – Вальтер отложил фото и натянул брюки.– Я войду? – впрочем, танкетка влез, не дожидаясь разрешения. – Почему вы до сих пор не вкололи мой подарок?Вальтер вздохнул.– Потому что забыл.– У вас снова изменился запах, – Такамацу дёрнул щекой, – рядом с вами сложно находиться. Как врач, рекомендую поскорее уколоться. Заодно сэкономите на подавителях, да и думать станет проще, перестанете отвлекаться на посторонние запахи.Вальтер только сейчас понял, что он и не отвлекался эти два дня, наверное, его организм и так был измучен недосыпом и недоеданием, что не оставалось сил на остальные реакции, которые мешали его функционированию в стрессовой ситуации.– Закатывайте рукав и давайте сюда ампулу. Там же по-немецки было написано: желательно не болтать и хранить при температуре до 25 градусов Цельсия!Вальтер покаянно вздохнул.– Я всё испортил?– Нет, осадка не появилось, вещество однородное, всё в порядке, – Такамацу вернулся со шприцом, захлестнул его предплечье жгутом. – Рукой работаем, Бисмарк-сан. Чего вам самому не спится?– Чёрт его знает, – Вальтер поморщился, когда игла вошла в вену. – Жжёт.– Так и должно быть. Выписать вам успокоительное?– Нет, лучше кофеин в таблетках.– Сердце может не выдержать, – Такамацу стянул с его руки жгут и сел рядом, принюхался. – С завтрашнего дня можете забыть о дополнительных средствах. Знаете, Бисмарк-сан, вы очень безответственно относитесь к своему здоровью. Я видел упаковку от первитина в пепельнице…Вальтер хмыкнул.– Мне недавно сказали, что отчаянные времена требуют отчаянных мер.– Кстати, а что с вашим сыном? Меня к нему сегодня не пустили.Вальтер выпрямился.– А какого чёрта вам от него надо?– Ну, это интересный образчик, рождённых от двух сильных кораблей, каждый из которых выдающийся в своём классе, – пролепетал Такамацу, его глаз испуганно расширился.– Вы говорили об образце крови, Такамацу, – Вальтер придавил его к постели. – Что вы ещё с ним делали?!Такамацу нервно облизнул тонкие губы.– Не могу сказать. Бисмарк-сан, клянусь, я не делал ничего, что могло бы навредить Валентину фон Бисмарку, клянусь!– И всё-таки ты ответишь, – повелевать голосом вдруг оказалось легко, и именно такой была сила флагмана, за которым следовал флот.Взгляд Такамацу стал расфокусированным.– Были взяты образцы тканей и выделений. Мы полагаем, что линейный крейсер Фельтин является носителем нового флагманского гена, возможно, его мутировавшей версии.– Какие ткани и образцы?– Слюна, сперма, моча, волосы, верхний слой эпидермиса. Рассматривалась возможность взятия <span style="border-bottom: 1px dashed;" title="Люмба&#769;льная пу&#769;нкция (поясничный прокол, спинномозговая пункция, поясничная пункция) – введение иглы в субарахноидальное пространство спинного мозга на поясничном уровне. Проводится с целью диагностики состава спинномозговой жидкости, а также с лечебной или анестезиологической целью.">люмбальной пункции</span>, но не имелось возможности для проведения.Вальтер выругался.– Какой я дурак! Развесил уши, поверил в вашу благонамеренность, а вы всё это время работали на Нагато!– На Муцу, – Такамацу, кажется, пришёл в себя. – Я с самого начала работал на неё.Дверь открылась, на пороге стояла Муцу с револьвером.– Не надо убивать моего подчиненного, – мягко сказала она. – Мой брат и вовсе предлагал похитить вашего сына, но мои аргументы оказались сильнее.– Не тот корабль стал японским флагманом, – процедил Вальтер, поднимая руки.– Ваш супруг тоже доволен местом серого кардинала при вас, – Муцу усмехнулась. – Можете опустить руки, я не враг вам.– Враг моего сына – мой враг.– Валентину я не враг. Ваш сын – первый ребенок, рожденный флагманом-омегой, и вы не желаете показывать его учёным, это преступление против корабельного сообщества.– Да неужели! Кайджо Муцу, Такамацу Кейске, как военный комендант Вольного города Гамбурга я обвиняю вас в шпионаже в пользу Императорского флота, – Вальтер снова пользовался голосом. Иначе он не мог, поднять руку на женщину было выше его сил, вдобавок, на эту женщину!– Вышлете нас? – весело спросила Муцу. – Вы в своем праве, герр военный комендант Вольного города Гамбурга! А ведь мы на одной стороне!– Теперь не уверен, – Вальтер незаметно отправил со служебной Энигмы сигнал тревоги. В ночи взревела полицейская сирена. – Такамацу, только один вопрос: что вы мне вкололи?– Подавитель пролонгированного действия, – Такамацу прикрыл глаз. – Клянусь. Японские офицеры выполняют обещания, особенно если за выполнение заплачено.Полицейский наряд едва не вынес дверь.– Господ офицеров на гауптвахту, – велел Вальтер. – С фрау обращаться бережно, это сестра японского флагмана. Никакого силового воздействия, исключительно вежливое и корректное обращение.– Думаю, вы пересмотрите свои действия, – Муцу сердечно улыбнулась, подставляя руки под наручники. – Дипломатическую ноту протеста не забудьте послать. И обеспечьте мне звонок в Японию, как полагается.– Всенепременно. Утром всё будет, – Вальтер усилием воли подавлял злость. Что ж такое, никому нельзя доверять, кроме детей и Ойгена!После такого заснуть бы не получилось, поэтому Вальтер вызвал служебную машину и рванул в штаб. Срывать адъютанта из дома он не стал, она не виновата, что ему припекло. Наболтав себе эрзац-кофе, Вальтер разгрёб почту, набросал ноту протеста, которую тотчас передал через бильдаппарат в немецкое посольство в Японии. В крови кипело странное тягучее возбуждение, как будто перед Рейнскими учениями. Странное было ощущение и в чём-то опасное, можно было легко в горячке наделать ошибок.В шесть утра в кабинет практически строевым шагом вошёл Гнейзенау и молча поднял бровь.– Не ложился, – предупредил его вопрос Вальтер. – У нас грядёт конфликт с Японским флотом… Если те сами не замнут. Фрау атташе использовала своё положение, чтобы получить информацию о моём младшем сыне.– Вот как, – Гнейзенау покачал головой. – Неосмотрительно скандалить с союзниками.– Новых найдём, – сухо пообещал Вальтер. – А то и сами справимся. Послезавтра я оставлю вас в Гамбурге одного на хозяйстве. Сработаетесь с Фаустом?– Вполне. Куда вы?– В Бремерхафен, оттуда в Киль или в Вильгельмсхафен… А дальше… А дальше, Герман, я собираюсь делать глупости.– Если при поддержке Тирпиц и Рейнике, отпущу без вопросов.– Говорите как отец, которого у меня не было, – Вальтер не смог удержаться от улыбки.– Будь я вашим отцом – бил бы в детстве розгами, Бисмарк.Вальтер хмыкнул.– Рейнике бил ремнём, сильно это мне помогло? – они неловко рассмеялись, и Гнейзенау сел за свой стол, а Вальтер поставил чайник. Не успел он вернуться, как зазвонил телефон.– Приезжайте в порт немедленно! По Эльбе движется линкор Ришелье! – возбужденно отрапортовал Блюхер.– Я же говорил, что мы найдём новых союзников, – Вальтер опустил трубку и повернулся к селектору. – Кальтенмеер, служебную машину к шлагбауму! Я в порт, вы будьте при фрегаттенкапитене Гнейзенау!Из-под колес бедняги Майбаха чуть искры не летели, когда он затормозил на пристани. Вальтер помчался бегом. У причала его перехватил Блюхер.– Ришелье в десяти километрах от порта!– Отлично, там и встречу гостя, – Вальтер обвел бешеным взглядом акваторию. – Буксир сюда!Буксир вывел его на фарватер, и Вальтер на малом ходу двинулся вперёд. На мачте Ришелье ветер трепал три флага: французский, немецкий и белый флаг парламентёра. Вальтер сбросил ход и встал так, чтобы перегородить Ришелье дорогу.?Поднимайтесь ко мне на борт?, передал он сигнальными флагами.?Не имею возможности сменить форму. Прошу ко мне на борт, – ответил Ришелье. – Почему вы не пропускаете меня в порт???В порт Вольного города Гамбурга могут входить только корабли Вольного города Гамбурга, – Вальтер понял, что дело нечисто. – Пришлите бот, я поднимусь к вам, Лилиан?.?Вальтер, вас встретит немецкий офицер?.Вальтер проверил, как выходит сабля из ножен и вышел на свою палубу. Вдалеке темнели крыши и шпили Гамбурга, дымили трубы заводов. Ришелье тоже оказался угрозой, но, скорее всего, не по своей воле. Его связывал трехсторонний договор, который Вальтер пообещал, но так и не денонсировал. Однако Ришелье его предупредил о посторонних на своём борту, и это многое значило для него.Ришелье бросил якорь в ста метрах. Заскрипела лебёдка, спускающая бот на воду. Внутри никого не было.– Ну вот, самому грести, руки мозолить, – Вальтер фыркнул, ещё раз проверил саблю.Вскоре он уже тяжело забирался по веревочной лестнице и, конечно же, не удивился, увидев белобрысого типа в танковой форме с петлицами гауптманна. Танкист сдержанно отсалютовал.– Вас ждут на резервном центре управления огнём.– Почему не в капитанской каюте? – Вальтер положил руку на саблю.– Эй, Ришелье, подтвердите! – рявкнул танкист. Вальтер понял, что этот тип танкистом не был, не было у него той чисто танкистской выправки, которую он отмечал у того же Фауста и его многочисленных братьев.Замелькали сигнальные флаги, складываясь во фразу: ?Вальтер, я в резервном центре управления?.– Что ж, ведите, – Вальтер знал, где у Ришелье дублирующий центр управления, но врага лучше держать перед собой, чем позади.Вальтер на несколько секунд пожалел, что не взял с собой Кальтенмеер, та могла бы всё заснять на пленку и в случае чего доставить снимки хоть Ойгену, хоть Гнейзенау, хоть Тирпиц. Но сожалеть было поздно.Ришелье находился там, где и говорил, только он был прикован к креслу, за его спиной стоял ещё один тип в чёрном, а у ног Ришелье был странного вида чемодачик, от которого к креслу отходили разноцветные провода.– Оружие на пол, руки вверх, – сказал тип.– Capitaine de corvette Le Bismarck! Donner acc&#232;s &#224; tous les syst&#232;mes du navire! – выкрикнул Ришелье, и Вальтер на секунду покачнулся, теряя ориентацию в пространстве, потому что принять на себя управление такой махиной в считанные доли момента невероятно сложно. Зато теперь он знал, что на борту Ришелье двенадцать человек. Десятерых он сразу заблокировал в матросском кубрике, остались эти двое.– Сраный лягушатник! Тебя это не спасет! – рявкнул тот, что был у Ришелье за спиной.Пистолет прыгнул Вальтеру в руку, второй он уже сжимал саблю.– Господа из Берлина, добро пожаловать в Вольный город Гамбург!– Ты нас не возьмешь, мне достаточно дёрнуть за любой провод, и твой французский друг взлетит на воздух. Жаль, ты не дал войти ему в порт, но ба-бах будет настолько сильным, что Эльба выйдет из берегов, волна докатится до порта, а дальше можешь представить сам, мятежник!Вальтер мог. Но частью разума он уже анализировал положение Ришелье в пространстве, количество взрывчатки, которое находилось в пороховом погребе француза, а также десяток других вещей.– Господа, в данный момент я управляю этим линкором, а не вы, – он облизнул верхнюю губу. – И я могу сделать вот так… Иллюминатор распахнулся, в него влетела швабра и ударила того, кто стоял за Ришелье, в висок. Француз даже не пошевелился. Второй наставил пистолет на Ришелье.– Я выстрелю быстрее, чем вы своим волшебным голосом прикажете какую-либо пакость! Мы не поддаемся гипнозу!– Абвер, – Вальтер кивнул сам себе. Да, танкистами там и близко не пахло.Корпус Ришелье натужно заскрипел, когда Вальтер заставил дать его задний полный, а потом повернул влево. К счастью, ширина Эльбы в этом месте позволяла устраивать линкорьи танцы на воде.Абверовец не устоял на ногах при резвом повороте, а дальше Вальтер без малейших угрызений совести его прикончил. И второго, находящегося в беспамятстве тоже.– Ты мог бы взять их в плен.– Я убиваю тех, кто смеет угрожать моей семье и друзьям. Так, теперь займёмся вами, Лилиан.Ришелье прикрыл глаза.– Не смей заводить меня в порт. Я обрадовался, узнав, что ты не пропускаешь меня в Гамбург.– Сразу заподозрил неладное, ты обращался на ?вы?. И ты бы предупредил заранее, открыткой или голубем, – Вальтер скрипнул зубами, когда рули отозвались позже, чем следовало, на несколько секунд. – Да что ж ты такой верткий!– Неудобно после своих размеров? Прости. Я знал, что ты быстро перехватишь управление. Моя альт-форма приняла тебя, как резервного капитана, и… – Ришелье рвано выдохнул. – Вызывай саперов, ради всего святого, я хочу в уборную уже полтора часа!– Вот ублюдки! – Вальтер бросился к телеграфу. Через несколько минут невыносимого ожидания пришёл ответ, что катер с сапёрами вышел.– Хотел бы я, чтобы ты был моим альфой, – Ришелье тяжело вздохнул. – Сложно сдерживаться.– Глупости говоришь про альфу, – Вальтер осторожно обошёл его. – Хитро они сделали, пустили провода по телеграфным, распутать это хозяйство будет сложно. Я теперь бесполезен, и это к лучшему, лучше не иметь никакого пола, чем становиться заложником инстинктов.– Возможно, но можно получать от их удовлетворения некоторое удовольствие, – Ришелье прикрыл глаза. – Я так устал.– Помощь скоро придёт, я обещаю.Примечания:*Восстание спартакистов, или Январское восстание (нем. Spartakusaufstand; Januaraufstand) – период всеобщей забастовки и вооружённой борьбы в Берлине с 5 по 12 января 1919 года, один из ключевых этапов Ноябрьской революции в Германии.