21. Месть (1/1)

В гипсе и бинтах Валентин казался маленьким и несчастным. Он спал, усыпленный не столько медикаментами, сколько голосом Вальтера. Тот не выдержал и рявкнул особым тоном, чтобы облегчить медикам работу. Облегчил. И тогда его самого осмотрели. В горячке боя и пламени ненависти он не заметил, что оказался ранен. Два пореза – рука и шея – сущая ерунда. Ойген был рядом, требовательно вглядывался в лицо Валентина, гладил бледные пальцы и злился. Ненависть исходила от него холодным туманом, на альт-форме она бы кристаллизовалась синей изморозью.– Ребята Фауста обшарили подлесок, собрали трупы и все, что нашли в лагере. Сам лагерь сняли на пленку, покажем интересное кино нашим колеблющимся, – зло говорил Ойген, а Вальтер его почти не слушал, он вспоминал, как шёл на пеленг чужой боли. ?Им велено взять тебя живым, чтобы казнить в Берлине!?– Я хочу, чтобы ты тренировал моего сына. Не Хиппер, ты, – Вальтер повернулся к нему.– Сочту за честь, – Ойген вдруг охрип. – Слушай, но это будет нескоро, месяца через полтора, а у нас куча текущих проблем. Мы должны ударить первыми. Что мы будем делать?– Тирпиц рассчитывала снаряды и топливо на оборонительную войну. Как насчет маленькой победоносной войны?– Вальтер, ты с ума сошел?– Нет, я вижу всё предельно ясно, – Вальтер улыбнулся. – Вели Майбаху, Опелю или кому там привезти сюда кофе, карту и письменные принадлежности.– Сюда?! Это не лучшее место!– Я от сына никуда не уйду, – угрожающе сказал Вальтер. – Пусть все видят, что я своих детей и своих подчиненных в обиду не дам!Ойген вдруг зажал нос ладонью, сквозь пальцы просочилось несколько алых капель.– Пожалуйста, не делай так со мной, – Ойген задыхался. – Я всё понимаю, но это слишком.Вальтер непонимающе уставился на него и подал платок.– Запах. И тон. Не надо, прошу.Вальтер пожал плечами и попытался успокоиться. Он же не альфа, чтобы такое делать, и вообще, не об этом стоит волноваться. Ойген, пробормотав извинения, вышел из палаты, прижимая платок к носу.Тирпиц вплыла в палату величаво и гордо, как и полагалось линкору её класса.– В лагере взяли девицу с фотоаппаратом, – она не отводила взгляд от Валентина. – Значит, вот он какой.– Что за девица? – Вальтеру захотелось встать между ней и сыном. До этого Хедвиг не выказывала желания знакомиться с племянником, она вообще не брала в расчет тех или то, что её не касалось.– Самолёт-разведчик, назвалась Эльзой, имя явно вымышленное. Отщелкала твоё триумфальное появление с саблей наперевес и глазами навыкате, а также истязания твоего младшего сына. Фотографии распечатаны и сохнут, плёнка скопирована. Девице устроили более тщательный допрос, но без перегибов. Чтобы мировая общественность оценила такт и дружелюбие гамбургских дознавателей. Ведется видеосъемка, материалы передадут Красному Кресту, а те в Берлин. Можешь быть доволен, народные массы тебя полюбят, они обожают трагические истории.– И ты принесла фотографии, – Вальтер не спрашивал.– Конечно, – она веером разложила их прямо на постели. – Какую выберешь для прессы?Играть на собственном горе было отвратительно, ничуть не меньше, чем когда Ковентри притаскивал в камеру газеты с его фотографиями. Вот только у канцлера Хагена на службе состоял Доктор Йозеф, старая чокнутая пишущая машина, которая обожала нездоровые сенсации и откровенную пропагандистскую дрянь, со скандалами и расследованиями. Доктора следовало бить его же оружием, иначе никак.Вальтер больше смотрел не на фотографии, а на лица. Посланцы Хагена даже не скрывали их. То ли думали, что окажутся безнаказанными, то ли надеялись быть неузнанными. В последнем был свой резон: те же танки штамповались десятками в день, попробуй отличи голого Фауста от Мефистофеля, Вертера или Вагнера. Всё те же правильные немецкие лица, мускулистые тела без особых примет для непосвященного. Сами танки как-то понимали, кто есть кто. С кораблями было куда проще, даже в рамках одного класса всё, что было больше миноносца, имело свой отличающийся облик. Вдобавок, у кораблей были личные имена на телах, а у танков только тип. Возможно, потому, что в корабли вкладывалось больше, чем в те же танки и самолёты, кто знает.– Могу я? – Тирпиц стояла совсем близко, сквозь парфюм пробился её настоящий запах – миндаль, вишня, что-то ещё, сладкое и тревожное, как яд.– Что?Уголки её губ дёрнулись в усмешке, а ладонь легла на лоб Валентина.– Красивый мальчик. И так похож на вас с Рейнике.– Признаешь родственником, стало быть? – съязвил Вальтер.– Теперь он мне интересен, – ответ не сулил ничего хорошего. – Красивый сильный мальчик. Он мне нравится.– Хедвиг, у тебя есть дела. Не здесь, но обязательно есть, – с нажимом сказал Вальтер. – Не лезь к Валентину.Она обернулась к Вальтеру, усмешка стала ещё шире.– Не бойся, дорогой старший брат. У меня и в мыслях не было покушаться на твоего сына. Мне интересно лишь одно, унаследовал ли он кое-что от своего отца-линкора или нет.– Пока не исполнится года, не узнаем.Они обменялись злобными взглядами, и Тирпиц вышла. Она задела его бедром, и это было… Странно. Сестра никогда не делала ничего просто так, как и Ойген, только Ойген решил измениться ради Валентина, а эта хищная кошка никогда не менялась, она предпочитала менять обстоятельства.Вальтер снова уставился на фотографии и не сразу услышал робкий стук в дверь. Тогда его окликнули по имени. Запомнившаяся ему фрау Арадо протягивала телеграфную ленту и часто-часто моргала, словно собиралась заплакать.– От кого?– Из Берлина, – она шмыгнула носом. – Ответ будет??Ультиматум тчк всем кораблям выйти в Брест зпт без боезапаса и с запасом топлива в один конец тчк в случае отказа порт и город подвергнутся бомбардировке тчк канцлер?Вальтер на обратной стороне написал: ?Ультиматум отклоняется тчк военный комендант Бисмарк?.– В газету вместе с моим ответом. И вот эти две фотографии, – Вальтер прокашлялся. – Найдите мне Принца Ойгена и Гнейзенау. Быстро!Арадо сорвалась с места – только каблуки дробно застучали по полу.* * *Ойген ругнулся, узнав про угрозу, Гнейзенау только вздохнул, глубоко и тяжело.– Я на рейд, – сказал он. – Кого поставим на Эльбе?– Пару Арадо в качестве связных, и Т-1 и Т-7, – Вальтер потёр лоб. – Что с бомбоубежищами?– Они готовы, взял на себя смелость проинспектировать их вчера, – Гнейзенау кивнул. – Мессершмитт уже едет сюда, у него есть предложение.– Отлично, неужели авиация начала работать с флотом.Мессершмитт через три минуты бойко рапортовал, что выставлены дирижабли, а на аэродроме готовы ко взлету истребители. Мальчишка светился от радости, что может быть полезным. Он ещё не знал, насколько может быть полезным.– Ноа, – Вальтер взял его за руку. – Вы по-прежнему поддерживаете отношения с одним британским истребителем?Мессершмитт запаниковал, но Вальтер руку держал цепко, как илистое дно – якорь.– Мне нужно, чтобы вы отправились в Англию к своему другу и отвезли один пакет. Возможно, вам придётся уносить оттуда шасси. Очень быстро уносить. Справитесь?– Могу я узнать, что будет в пакете?– Можете. Мирный договор между Англией и Вольным городом Гамбургом.Мессершмитт открыл рот, сделал несколько глубоких вдохов и закрыл.– Когда вылетать?– Немедленно.– Со всем уважением, герр флагман, вы сошли с ума, но это может нас спасти, – тихо проговорил самолет. – Где пакет?Вальтер вручил, а после посмотрел ему в глаза, проникновенно посмотрел. И они поняли друг друга без слов.* * * Атлантис с Зееадлером тоже его сразу поняли. Ни он, ни она не стали его отговаривать или клеймить предателем. Она спросила лишь, будет ли возможность дозаправиться, а он попросил день на починку такелажа. Сложно быть парусником в век броненосцев. Вальтер отказал. Не было у них этого дня, только четыре часа на погрузку и заправку.– Вы, тёзка*, сделали правильный выбор, – напоследок сказал Зееадлер. – Я знаю те воды.– Именно поэтому мне нужны вы с Атлантис, у вас своеобразные таланты.– Кончится война – пойдём в пираты, – отшутилась Атлантис. – Не провожайте нас, плохая примета. – Не буду, – Вальтер вздохнул. – Постарайтесь попасться на глаза Йорктауну, а не Айове. Этот авианосец там главный, что бы наш герой в белом кителе об этом ни думал.– Так точно, – Атлантис лихо козырнула. – Где нам его искать?– О! Вот это правильный вопрос!О деталях поиска и беспрепятственного прохода через Северную Атлантику они говорили еще сорок минут, после вернулся Ойген с бумагами и Гнейзенау.– Вас ждут в порту, – сказал старый линкор. – Местные гражданские собрались и ждут плана действий.Вальтер подавил желание выругаться, кивнул Ойгену.– Разбирайтесь тут со всем, я в порт.– Там и оставайтесь до вечера, если ситуация не изменится, – Ойген поднял пальцы к вискам и потёр с силой. – Я сменю вас ночью. Взял на себя смелость добавить к патрулированию Эльбы ещё два миноносца, Т-12 и Т-21.Вальтер усилием воли вызвал в памяти их личные дела. Неплохо, неплохо.– Спасибо, вы всё правильно сделали. И… Гнейзенау, раз вы здесь, распишите нас, пока не начался бардак. Если со мной что-то случится, у Валентина должен остаться хотя бы один отец или опекун.Гнейзенау не сдержался и присвистнул:– Вы уверены? Ещё неделю назад вы могли загрызть за саму идею.– Обстоятельства изменились, – Вальтер вынул из кармана оба рапорта, заполненное свидетельство и печать. Сам не знал, зачем таскал бумаги при себе, ну вот и пригодились.Гнейзенау, не изменившись в лице, взял свидетельство, подписал, шлепнул печать.– Властью, временно данной мне военным комендантом Гамбурга, объявляю вас супругами. Живите в мире, семь футов под килем. Можете поцело… А, впрочем, как хотите, – он оглянулся на спящего Валентина.– Так и не купил кольца, – буркнул Ойген.– Да и чёрт с ними, не ради колец это затевалось, – Вальтер отобрал бумаги и печать. – Спасибо, Герман.– Хотя бы рукопожатием обменяйтесь, молодожены.Вальтер поднял бровь, но под взглядом старшего линкора, руку Ойгену протянул. Ойген его ладонь стиснул крепко.– Со всем уважением.– Меньшего от вас и не ждал, дружище.Однако, от всей этой церемонии Вальтеру стало тошно. Благими намерениями известно что, известно куда. Ойген, кажется, испытывал примерно те же чувства.Гнейзенау поторопился уйти, Вальтер ушёл за ним следом. И грешно было гонять служебную машину по городу (парни уже которые сутки не высыпались), но пришлось. Не будь в городе еще трех тысяч единиц гражданской техники, Вальтер бы озаботился одним пропускным пунктом, через который все желающие могли покинуть Гамбург, но автомобили, лодки, яхты и прочие город покидать не хотели и требовали безопасности, топлива и продовольствия. Было над чем сломать голову и все четыре башни.В порту его ждало несколько сотен разных существ и его же подчиненные. Кого-то он признал сразу: несколько кранов, буксиры… Остальных он не знал.– Что со всеми нами будет? – спросила дородная фрау. – Ходят слухи, что канцлер отдал приказ разбомбить город!– Отдал, – Вальтер решил не изворачиваться, говорить прямо. – Вы видели дирижабли? И не могли не заметить, что на Эльбе появились патрули и гидросамолеты. Мы надеемся, что наши берлинские сослуживцы откажутся выполнять приказ, но мы также готовы встретить врага.– Вы лично будете сбивать немецкие самолеты? – крикнул кто-то из толпы.– Я здесь за этим, – ответил Вальтер. – Бомбоубежища города готовы. Если вы не хотите отсиживаться в них – помогайте военным: тушите зажигательные бомбы, носите песок, наблюдайте.– Мы хотим, чтобы вы убрались из Гамбурга, – сказал какой-то благообразный мужчина. – Уберётесь вы – мы останемся в безопасности. Гамбург – не ваше владение, Бисмарк! Не смейте прикрываться нами!– Возможно, с вашей стороны это выглядит именно так, а с нашей – Гамбург и наш дом. Меня здесь на воду спускали, вообще-то, – Вальтер подпустил в голос металла. – Я собираюсь защищать своих людей и свой дом в первую очередь. Когда к вам в дом влезет вор, который скажет, что вы оскорбляете его ожидания своей нищетой, например, и посему должны удалиться на слом, как вы отреагируете?– Это голословно, приказ может быть подделкой! – крикнул всё тот же мужчина.– Все желающие могут отправиться в штаб и лично ознакомиться с документами, – Вальтер возвысил голос. – Вы забываете, что Гамбург всегда кормился флотом! Уничтожат нас – что вы будете делать? Для кого будете выпускать снаряды, запасные части, кого будете ремонтировать? Гамбург – это вы и мы! Без вас мы не сможем, но и без нас вам не выжить!– Но мы не хотим отделяться от Германии, – заплакала какая-то девушка. – У нас же родственники…– Родные в армии…– Дочка в Берлин на свадьбу к подруге уехала…– Господа! – голос прокатился поверх толпы. – Всё вернется на круги своя, когда господин канцлер отменит приказ по уничтожению надводного флота! Как только он извинится перед Кригсмарине, мятеж прекратится!– Он не извинится, потому что перед старым Джонни Диром никто не извинился. И перед его родными, – пробормотал мужчина в рабочем комбинезоне, скорее всего, работник верфи. – Джонни Дира просто распилили на металл. Он жил на Бергштрассе 117, через дом от меня. Сад разбил, собак держал. Трёх… – Джонни был американским шпионом! – крикнули двое или трое, Вальтер не успел заметить, кто.– Джонни приехал в Гамбург ещё до первой войны, – с какой-то тихой тоской продолжал тот мужчина-рабочий. – Он и Америку не помнил, только сошёл с конвейера, а его купили, погрузили на пароход и отправили в Германию. И по-английски не говорил совсем. Джонни был хорошим парнем и крепким трактором! А его обвинили Бог знает в чём и разобрали!На говорящего надвинулись с вполне недвусмысленными намерениями, его принялись обвинять во лжи и предательстве Великой Германии и немецкой сельскохозяйственной техники. Вальтер успел кивнуть Вилли Опелю, и тот принялся протискиваться в толпу за тем рабочим.– А ну-ка прекратить! – рявкнул он, стараясь вложить в голос побольше злости и недовольства. – Мы все знаем, что иностранную технику вывозили ночами и резали на металл! А теперь Хаген решил поступить так со своим флотом! Ещё раз напомню: Гамбург – корабельный город, главные морские ворота Германии. Или вы предпочтете английские корабли в порту, когда меня с Тирпиц пустят на слом? Отпор-то будет дать некому!Толпа заволновалась, разделилась на несколько фракций.– Мы не прячемся за вашими спинами, – повторил Вальтер. – Это наш дом, мы не оккупанты, как бы вам этого ни хотелось, уважаемые. Я на Фридрих-штрассе с января сорокового живу. Вот вы, герр в синей кепке, вы ведь по соседству со мной дом снимаете!Герр в синей кепке показал ему кулак.– Я знать тебя не знаю, мятежник!Его брань заглушил рёв бомбардировщиков.– Обер-фенрих Опель, позаботьтесь о гражданских! – Вальтер спрыгнул с бордюра, на котором толкал речь, рванул саблю из ножен и помчался к свободному месту на причале.Дальше было делом рефлексов броситься в воду, уцепиться за буксир, выйти на нужное расстояние и принять альт-форму. Рявкнули зенитки, неподалеку всеми орудиями ощетинились Хиппер и Тирпиц, бухту заволокло дымом. Над городом гремели выстрелы, и Вальтер изо всех сил надеялся, что никто из гражданских не пострадает.Примечания:*После захвата винджаммера немцами, он был сначала переименован в Walter, а только потом в Seeadler.