20. Бунт на корабле (1/1)

Вечером Валентин смотрел на него… Странно смотрел. Не поздоровался, просто кивнул и ушел в спальню, не оставшись на ужин.– Вальхен? – Вальтер как был в одном ботинке и полурасстегнутой рубашке, так и пошел следом. – Что-то случилось? Проблемы в школе? Ты не заболел?– Настроения нет, – Валентин отгородился книгой.– Ой, знаю я эти отговорки! Сам так от наставника бегал, – Вальтер взялся за книжку, потянул на себя. – Валентин, что произошло?– Ничего, – Валентин потянул книгу обратно. – Я не хочу с тобой разговаривать. Иди ужинай, ты весь день голодный… Господин мятежник.– Та-ак. Ты меня в предатели Фатерланда и нарушители присяги записал?– А что мне ещё думать?! – выкрикнул Валентин и отшвырнул несчастную книжку. – Это нормально вообще – ни с того ни с сего в праздничный день арестовать хранителей и устроить вооруженный переворот с угрозами канцлеру?! Тебя в городе ненавидят и осуждают! И меня, как сына мятежника! Меня ублюдком с самого первого дня в школе обзывали, но чёрт бы с ними, я знаю, что у меня оба отца есть, а сыном мятежника и предателя я быть не хочу!!!– Э-э… – Вальтер оцепенел. Весь этот дурной день он смотрел на мятеж как военный корабль, который спасал свою жизнь и жизни себе подобных. Он волновался о законности и запасах топлива, а вот о том, каково придется младшему сыну, не подумал.– Оставь меня в покое, – хрипло попросил Валентин.– Меня выслушать не хочешь?– Нет.– Твоего отца, твою тетку Хедвиг, а также твоего второго отца собирались пустить на слом, потому что господин Хаген, наш славный канцлер, башней поехал и решил, что флот ему угрожает, – зло отчеканил Вальтер. – Тебя это тоже касалось, линейный крейсер Фельтин!– Что? Да нет, быть не может! – Валентин отпрянул от него. – Ты с ума сошел!– Не я, сынок, не я! Можешь злиться на меня дальше, но помни, что я спасал нашу семью от смерти. И еще несколько десятков надводных кораблей, которые верно служили Германии, чёрт бы Хагена побрал!– Почему я тебе не верю? Ты же… О тебе такое говорят!– Не веришь мне – спроси у Ульриха, – Вальтер окончательно разозлился, поднялся к шкафу и начал рыться, выискивая домашнюю рубашку. – Или у герра Рейнике. Почему я должен оправдываться, если не чувствую себя виноватым?!Валентин зло засопел и шумно перевернулся, отворачиваясь к стенке.– Гардемарин Бисмарк, будьте любезны снять форму и, как полагается, улечься в постель!– Я тоже объявляю мятеж, – буркнул Валентин.– Твое счастье, что я не сторонник телесных наказаний, поэтому ты всего лишь останешься без сладкого на неделю. А также будешь лишен прогулок после занятий, герр мятежник, – проворчал Вальтер.Валентин промолчал, только плечи вздрогнули. Вальтер захлопнул шкаф, переоделся и отправился на кухню. Чёрт возьми, подростковый бунт ещё никогда не был так не вовремя!Встать пришлось в пять, Валентин еще сладко спал. Вальтер несколько минут посидел рядом, вглядываясь в спокойное отрешенное лицо, погладил сына по щеке, искренне сожалея о вчерашней ссоре, а после принялся одеваться. Дел намечалось невпроворот, и первым из них было позвонить по защищенному каналу в Сенегал.– Герберт, – Вальтер неловко улыбнулся, жалея, что нет возможности переговорить лично. – Герберт, я думаю, вы уже слышали, что случилось.– Слышал, – Адмирал Граф Шпее говорил обычным тоном, каким говорил во время инспекции. – И приказ видел. Танки мои считают, что от флота толку нет, а я с ними не согласен. Но канцлер в самом деле ведет себя странно. Мы не хотим принимать ничью сторону, но с вами воевать не будем.– И на том спасибо. Герберт, нам нужна нефть.– Всем нужна нефть, Вальтер. Что вы можете предложить?– А что вам нужно? – Вальтер знал ответ, но не мог не спросить для протокола.– Вы знаете: фильтры, снаряды, запасные части.– Запасные части будут, фильтры тоже. Со снарядами будет сложнее, но я попробую решить этот вопрос.– Составляйте договор, пересылайте <span style="border-bottom: 1px dashed;" title="Бильдаппарат – устройство для передачи изображений через телеграфную связь">бильдаппаратом</span>, договоримся, – Граф Шпее сделал паузу, и Вальтер тоже выждал. – Вальтер, личный вопрос, как корабль кораблю.– Да?– Вы не боитесь?– Боюсь. Только смерти сыновей боюсь ещё больше, – Вальтер кашлянул. – У вас есть семья?– Есть. В Бремерхафене.– Тогда вы меня поймёте.– Я рассчитываю, что смогу войти в Гамбург для ремонта.– Безусловно.Обменявшись ничего не значащими фразами, они закончили разговор. Вальтер поднял большой палец, и Ойген кивнул.– Договор будет готов вечером.– Вызовете меня, где бы я ни был, я подпишу, – Вальтер с тоской посмотрел в окно. – Я в порт. Надо переговорить с портовыми машинами.– В час городской совет собирается в ратуше, будем говорить с представителями гражданской техники.– Буду.Вальтер поправил галстук.– Почему вы не надели крест? – Ойген встал рядом, очень осторожно касаясь его локтя. Ненавязчиво.– Потому что не считаю себя вправе носить эту награду после вчерашнего.Ойген хмыкнул.– Что ж, дело ваше.День помчался вскачь, и в себя Вальтер пришёл, стоя перед дверями высшей флотской школы. Сюда его привезли для беседы с преподавательским составом. Пока директор собирал всех в актовом зале, Вальтер наблюдал за учениками, среди которых приметил Валентина. Сбылись его опасения: с сыном никто не общался. Он угрюмо сидел в своем углу, сжимая тренировочную саблю, а его игнорировали и преподаватель, и соученики. Валентин никогда не жаловался, и Вальтеру казалось, что у сына всё в порядке с людьми… Но, как оказалось, ни черта не было в порядке. Он весь ушёл во флотские дела, даже не подумав, что к Вальхену отношение будет не как к флагманскому сыну, а как к незаконнорожденному. Не подумал. Трижды идиот.– Здравствуйте, – Вальтер быстрым шагом пересек площадку. – Приятно посмотреть на будущих офицеров, – он обменялся рукопожатием с учителем. Тот казался знакомым, но имени Вальтер не помнил.– Ланге, Альберт Ланге, – отрекомендовался учитель фехтования. – Вы к сыну, герр Бисмарк?– Нет, по своим делам, – Вальтер мечтательно прикрыл глаза. – Три года назад здесь нас с сестрой гонял герр Хиппер. Теперь у учеников есть вы. Здорово.– Хотите вспомнить юность? – Ланге с поклоном подал ему учебное оружие.– Почему бы и нет, – Вальтер с поклоном принял саблю. – Валентин фон Бисмарк, хватит отсиживаться, идите ко мне. Покажите, чему вы научились.Он специально говорил громко, чтобы все обратили внимание. Валентин вскинулся, глаза вспыхнули льдистым огнем – как у Ойгена.– Господин военный комендант, – сухо проронил сын. – Какая честь – биться с вами. А вам с гардемарином?– Я сам был гардемарином, но бой с герром Гнейзенау, который на тот момент исполнял обязанности командующего флотом, считал поводом для гордости, – Вальтер подбросил и поймал саблю. – Если не желаете, я выберу другого противника.– Желаю, – Валентин скрипнул зубами. – Условия?– До четырёх касаний.Заинтересованные соученики Валентина окружили их. Валентин держался холодно и отстранённо, и чёрт разберет, то ли врожденное было, то ли от Рейнике нахватался. Вальтер сделал пробный выпад, Валентин отбил. Они принялись кружить друг за другом. Вальтер нарывался, пробовал пробить оборону, но Валентин держался, не допуская ошибок. Пока не допуская. Мальчишка сохранял спокойствие – и это точно было от Ойгена, потому что сам Вальтер медленно закипал. Сабли сталкивались, финты становились все резче и опасней, и Вальтер сам ошибся, отклонился сильнее, чем следовало…– Один – ноль, – сухо сказал Валентин.– Один – один, – выдохнул Вальтер спустя пару минут.Кажется, вокруг начали делать ставки, кто победит. Голоса шумели вокруг как море, но Вальтер сосредоточился на движениях сына. Ноги и руки, руки обманывают, а ноги идут в верном направлении. Валентин еще не научился лгать всем телом, это не Хиппер и не Рейнике с тысячью боев, мальчишка только учится, хотя учится отлично, ничего не скажешь, из него вырастет второй Рейнике, только куда сильнее и страшнее…– Два – один, – Вальтер дал так, что у самого запястье заныло, а у Валентина глаза на мгновение расширились от боли. Тяжёлая учебная сабля больно прилетела по костяшкам. – Можем прекратить.– Нет! – Валентин сглотнул. – Договаривались ведь до четырех… А-а!– Три – один, не болтай во время боя! – Вальтер начал его теснить. – Никогда. Не болтай. Во время боя. Отвлекает. Рассеивает внимание. Четыре – один! – выкрикнул он, когда сабля ударила Валентина в бок. Тот отшатнулся и споткнулся, и Вальтер, отбросив оружие, бросился ловить сына. Отец всегда остается отцом.– Вот ты какой, я не думал, что ты умеешь вот так, – пробормотал Валентин. – Это было нечестно, ты хотел совсем по-другому ударить! Отпусти, смотрят на нас! Что они подумают?!– Плевать, ты мой сын, пусть думают, что хотят, – Вальтер поставил его на ноги и взялся за стремительно распухающую кисть. – Надо холодное приложить.– Не лезь, я разберусь, мне не четыре года!– Вот вы где, комендант, – директор помахал рукой. – Герр Бисмарк, мы ждем вас!– Сейчас буду, – Вальтер поправил галстук и застегнулся на все пуговицы. – Уверен? Может, в медпункт пойдёшь?– Папа! – Валентин сверкнул глазами. – Хватит!– Увидимся дома, гардемарин, – Вальтер сдался. – Руку береги.– Почему ты меня не тренируешь? – крикнул Валентин ему вслед.– Потому что учить убивать тебя будет Ойген, я для этого слишком тебя люблю, – Вальтер обернулся и ободряюще улыбнулся. – Я вижу, что ты готов.Валентин покачнулся и побрел к скамье, прижимая руку к груди.* * * Гражданские хотели гарантий безопасности. Вальтер их понимал, он и сам их хотел. Однако к городу стягивались танковые войска, несколько раз проносились самолеты-разведчики. Одного подбил Хиппер над портом. Испуганного Фоккера приволокли в штаб, мальчишка хныкал, баюкая раненую руку, и волком посматривал на Вальтера и Фауста.– Говорят, что вы сговорились с врагами Германии, – голос Фоккера дрожал. – Что из Гамбурга на остальные земли Германии пойдут маршем американские солдаты! Вы все тут сошли с ума, потому что признали власть бывшего военнопленного, Бисмарк вас всех загипнотизировал и…– Сейчас я тебя загипнотизирую, – Вальтер глухо рыкнул. – Слушай сюда, солдат. Канцлер может не отрицать тот чёртов приказ, моими стараниями документ по миру разошёлся. Если ты веришь радио и газетам, то плохо дело, хреновый ты разведчик, они должны уметь сопоставлять информацию из разных источников и делать выводы. А не жрать речи канцлера Хагена и просить добавки!Фоккер дёрнулся, пытаясь отползти вместе со стулом, но Хиппер стул придержал за спинку.– Что делать с ним будем?– В госпиталь, а потом проведем по городу, пусть посмотрит, много ли среди нас психов.– Вы тут все заразные! – заорал Фоккер. – Я не поддамся!– С ума они там в Берлине посходили, что ли? – задумчиво спросил Фауст. – Бисмарк, на два слова.Они вышли, и Фауст нежно взял Вальтера за пуговицу.– Ты, сволочь, своим мятежом мне крестины сорвал.– И свою свадьбу, – Вальтер пуговицу высвободил. – Давай в субботу окрестим твоего наследника?– Учти, никакой мятеж тебя не спасет, – Фауст хлопнул его по плечу. – Ты за кого собрался?– За Рейнике, – Вальтер пожал плечами. – Не за тебя же.– Поднимаешь рейтинг, значит. Похвально-похвально, – Фауст ещё раз хлопнул его по плечу. – Надумаешь разводиться – я следующий в очереди. Мне понравилось тогда.Вальтер ругнулся и сбежал.Приятным в грядущем обеде был сам обед. Есть хотелось до одури, позавтракать Вальтер не успел, поэтому он больше ел, чем слушал доклады, хоть про себя и отмечал самое важное. Как хорошо, что рядом были Тирпиц, Ойген и Гнейзенау, которые взяли на себя все вопросы по материальному обеспечению. Сам Вальтер мысленно устраивал рейд во Францию: ему как раз птичка на хвосте принесла, что Ришелье в Париже. Ришелье мог помочь в паре важных дел. Раз визит в Японию сорвался, то надо ловить Францию за хвост.Голуби Ульриха оказались незаменимы для тайной переписки. Их не могла перехватить авиация, ПВО тем более. Птицы летали быстро и высоко, отследить их не мог никто. Голубей-перехватчиков в Германии выращивать пока не додумались, поэтому Вальтер спокойно отправился на голубятню сына.– В Париж этого отправь, – Ульрих сунул ему взъерошенную сизую птицу. – Гельмут там уже бывал, найдет твоего Риришушу.– Сделай милость, зови его нормальной фамилией!– Что поделать, если прилипло.Второй голубь отправился в Японию, к Такамацу. Вальтер побоялся доверить свои мысли Энигме.Голуби улетели, и Вальтер надеялся, что птицы не заплутают по дороге. В капсулах на их лапках ни много ни мало находилось будущее Вольного города Гамбурга.Лица и голоса смешивались в огромное шумное море, Вальтер тонул в делах и проблемах. Кто сказал, что революции – это весело? На мачту этого лгуна, потому что мятежи и революции в первую очередь – это куча проблем. Где взять денег, оружия и еды – вот три самые главные из них. И Вальтер боялся сойти с ума, не справиться, не найти. Как назло, сейчас бы ему обратить внимание на Валентина, но город требовал ничуть не меньше, город сам был капризным ребенком, куда более несамостоятельным, чем Вальхен.Именно поэтому случилось то, что случилось. На четвёртый день после объявления независимости Вальтер поздно вернулся домой. Он и так не слишком рано возвращался, а в тот день был антирекорд – за полночь. Дома было непривычно тихо, он поначалу подумал, что Валентин спит, но в спальне сына не оказалось. По нетронутой пище Вальтер понял, что сын домой не приходил вообще. Конечно же, в голове всплыли самые жуткие варианты от убийства до бегства в Германию, мальчишка чувствовал вину за отца и давление долга, но…Вальтер поднял тех, кого смог: Ойгена, Хиппера, позвонил директору школы, Фауста разбудил, вытребовав роту для поиска.Удивительное дело: никто не возмутился, а Ойген и вовсе явился бледный и встревоженный.– Где вы видели его в последний раз?– Утром за завтраком, – сдавленно сказал Вальтер. – Подвез его до школы, и всё!Директор клялся и божился, что на занятиях Валентин был. Тогда Вальтер впервые в жизни воспользовался служебным положением: велел вызвать всех учителей, уроки которых Валентин посетил вчера. Ланге проговорился, что на фехтовании произошла стычка, двое ребят, которые недолюбливали Валентина, устроили потасовку.– Имена и адреса, – не разжимая губ, прошипел Вальтер. – Немедленно!Недругов сына оперативно доставили в штаб, и мальчишки сразу же раскололись: им было велено задеть Валентина и выманить в укромное место. Вальтер чудом никого не убил, и то, наверное, потому что рядом был Ойген, спокойный, но очень злой Ойген.– Кто велел?– Какой-то танк, мы не знаем, – лепетали паскудники.– Вы – корабли, – Ойген надвинулся на сопляков. – Вы предаете своих собратьев!– Бисмарк первый нас предал, – взвился один, кажется, его Петером звали, а класс Вальтер не помнил. – Он…Ойген хлестко ударил его по щеке.– Не смейте обсуждать приказы вашего флагмана, гар-де-ма-рин. Фауст, пусть ваши люди из полиции составят портрет. Майбаха сюда, едем на то место! Вальтер, я бы советовал вам вернуться домой, утром со…– Срать мне на совет, мой сын в опасности! – рявкнул Вальтер и по звенящей тишине понял, что ударил голосом в полную мощность.– Мы его перенесём, – наконец сказал Ойген, приходя в себя.Ежесекундно на обе Энигмы, личную и служебную, сыпались отчеты от розыскной группы. Валентин на сообщения не отвечал, и чем дольше они метались по парку, тем сильнее у Вальтера болело сердце. Никаких следов, совершенно никаких следов.В отчаянии он искромсал куст саблей, Ойген тотчас оказался рядом, сжал за руку, сильно-сильно, и негромко пообещал:– Мы его найдём.– Он думает, что я предатель.– Передумает, я поговорю с ним, он унаследовал мою разумность, мы договоримся, – Ойген осторожно обнял его, не ощущая сопротивления. – Попробуй позвать его как флагман.– Он не вошел в состав флота. Не было ходовых испытаний, он…– Просто попробуй, Бисмарк!Вальтер прикрыл глаза и попытался позвать. Он не знал альт-форму сына, никто пока не знал, он думал о Валентине-человеке – славном синеглазом мальчишке с добрым сердцем, которому нравились собаки, шоколадные конфеты и воздушные шарики. Вальтер тянулся к нему всем существом, настроив приборы на полную мощность.Это могло быть самообманом отчаявшегося отца, это могло быть что-то ещё, но Вальтеру показалось, что он услышал крик помощи, мысленный и слабый. Он взял пеленг и пошёл, обнажив саблю. Кто-то делал его сыну больно, и кто-то за это должен поплатиться.Ойген шёл рядом, собранный и злой, и Вальтер не был готов отказать ему в праве мщения. Они прошли к верфям, свернули дальше и ниже по берегу Эльбы, где начинался подлесок, уже не город, но ещё не пригород, там часто отдыхали на выходных местные. Прошли дальше, мимо рыбацкого поселка, и наконец наткнулись на лагерь.– Тревога! Бисмарк! – крикнул кто-то. – Взять их!Вальтер не собирался вести переговоры, Вальтер хотел убивать. И он убивал всех, кто пытался оказать сопротивление. Спиной к нему стоял Ойген, надёжный и безжалостный Ойген. И вместе они победили, как когда-то в Датском проливе.А потом также вместе нашли Валентина в палатке, едва живого, похожего сейчас на сломанную куклу. Юный крейсер кусал губы и не мог встать с земли, тело покрывали синяки, конечности казались неестественно вывернутыми.– Кто и зачем? – Вальтер очень старался, чтобы голос походил на человеческий, а не на звериное рычание.– Они… Это диверсионный отряд из Берлина, – Валентин тряс головой. – Где-то есть еще, пап, они… Они тебя ждут, им велено взять тебя живым, чтобы казнить в Берлине!– Я с этим разберусь, – Вальтер взял его на руки. – Что с тобой? Нет, не говори, я сам…– Я вызываю танки Фауста, мы обыщем берег, – Ойген робко придвинулся и, заметив кивок Вальтера, осторожно взял Валентина за руку. – Держитесь, вы нужны своему отцу и флоту, Валентин.Он чувствовал сына приборами как никогда остро. Поврежденные рули, почти сорвавшийся с места винт, деформированный форштевень… В переводе на человеческие органы тело это значило перебитые ноги, сломанные ребра и вывихнутую руку. Его мальчик незаслуженно мучился, пока он торговался с гражданскими за киловатты, кубометры и продовольственные нормы. Хаген за это заплатит. И он сам за это заплатит!– Меня вызвали на дуэль, сказали, что даже такой трус, как ты, от дуэли с Гнейзенау не смог отказаться, а я и подавно… – Валентин тяжело дышал. – Мне больно, верни на место!– Тшшш, я должен донести тебя до машины. Это я вызвал Гнейзенау, сосунки не знают, а врут, – Вальтер осторожно поднялся по каменным ступеням на набережную. – Майбах, чёрт тебя дери, где ты есть!Ганс Майбах тотчас возник рядом, моментально принимая альт-форму и распахивая дверцы.– Я поведу, – буркнул Ойген, усаживаясь на водительское место.– В наш госпиталь, – велел Вальтер. – И побыстрее.Валентин прижался к нему и прикрыл глаза. Вальтер злился, неимоверно злился и жалел, что убил слишком мало. Сейчас он готов был и самого герра канцлера придушить, и черт бы с той легитимностью!