16. Задачи и шифры (1/1)

Неделя прошла вяло, где-то там шли бои, а Вальтер слал сотни бумажек, делал никому не нужные отчеты (Адмиралтейство как будто решило уморить его на рабочем месте), а в пятницу вечером грохнул кулаком по столу и сказал:– В понедельник поедем с инспекцией по верфям. К дьяволу бумаги!– К дьяволу, – со вздохом согласился Ойген. Он-то устал куда сильнее Вальтера, потому как именно на нём была львиная доля бумажной работы. – А сейчас куда?– В спортзал, я три дня саблю в руки не брал, – Вальтер с остервенением бросил неразобранное в сейф. – Хотите – можно со мной, хотите – можете ехать домой. После спортзала я куплю пива и пойду домой к детям. – К вам гость приехал, – блеснул осведомлённостью Ойген.– Не ко мне, – проворчал Вальтер. – К Ульриху. Я бы эту мартышку глубоководную и на порог бы не пустил.Ойген хохотнул.– Да, это все знают, вы ведь не умеете тихо скандалить.– Теперь умею, – Вальтеру вдруг стало грустно. – Странно и немного страшно видеть, как дети растут. Они становятся чужими, даже если вы понимаете друг друга от и до. Просто ты – не он, и понять, что он на самом деле чувствует… Иногда я хочу, чтобы Валентин никогда не вырастал. Потом я понимаю, что это чистой воды эгоизм и мысленно прошу у него прощения.Ойген ободряюще похлопал его по руке.– Всё нормально. Я тоже так когда-то о вас думал. Хотел, чтобы вам всегда было десять, в том возрасте вы были на редкость милым и покладистым мальчуганом, а потом как выросли…Вальтер скривил губы.– Валентину уже семь по общему счёту. Он в школу пошёл.– Я знаю, – Ойген опустил голову. – Я знаю. И это чертовски больно, знаете, не видеть, как сын идёт на первое занятие, получает своё первое оружие, становится гардемарином, – его руки вдруг задрожали.– Не мне напоминать, почему так вышло, – пробормотал Вальтер, – не мне.Ойген вдруг шагнул к нему, взял за руки и прижался лбом к плечу. Вальтер растерянно опешил, не зная, то ли наорать, то ли ударить… И выбрал третий вариант, пусть его и мутило от запаха и от самой неловкости ситуации. Ну не может Айсберг вдруг взять и сломаться?!Или может?Вальтер осторожно его обнял, коснулся губами макушки. Было как-то стыдно и тяжело слышать эти судорожные вздохи, шмыганье носом, ощущать дрожь плеч и рук.– Ойген, – позвал он ласково. – Ойген?– Простите, – сдавленно сказал Ойген. – Простите, это неприлично ни для моего класса, ни для моего звания, просто…– Я понимаю, – Вальтер похлопал его по спине. – Понимаю.Он хотел сказать, что понимает, потому что тоже отец… Но язык не повернулся. Что это ещё за ?тоже?? Он не растрогается и не простит всё Ойгену только потому, что тот расчувствовался. Может, это вообще театр одного зрителя!Вальтеру стало стыдно за эти мысли.– Ойген, всё нормально. Теперь вы чаще будете видеть Валентина, и только от вас будет зависеть, как он к вам начнёт относиться.– Да, да, конечно, – Ойген отстранился, провёл платком по покрасневшим глазам. – И-извините. Я надеюсь, вы…– Могила, – Вальтер подмигнул. – Айсберги тоже плачут.– Тают. Айсберги тоже тают.– Знаете, – Вальтер запнулся, боясь, что ему сейчас его же саблей поперек спины врежут. – Знаете, я вами горжусь, нет, серьёзно. Вы сильно изменились с января.Ойген, комкающий платок, просто кивнул.– Всё для вас. И для Валентина. И… Вальтер. Я рад, что вы всерьёз никого не рассматриваете в качестве пары. Иначе я бы не вынес присутствия другого корабля рядом с вами и Валентином.Вальтер сглотнул. Какие мы ревнивые, с ума сойти. Не вынес бы присутствия, вот так формулировка!– Извините, – Ойген сгорбился, поправил галстук и спрятал платок. – Извините.Он ушёл, а Вальтер не стал догонять, только тяжело вздохнул, дождался служебной машины и приказал ехать домой. Уже не хотелось никаких тренировок.Ульрих миловался в другой квартире со своим Ито, Валентин страдал над уроками, постигая хтонический ужас математики и немецкого языка. Вальтер посидел рядом, переиначивая на морской лад задачи про скорость-время-расстояние, Валентин внимательно слушал, и очень скоро они взяли одну из ненужных карт, расставили флажки, игрушечные модели кораблей и устроили морской бой. – Итак, – Вальтер краем глаза смотрел в задачник. – Из Бристоля вышел британский линкор Кинг Джордж Пятый в двенадцать ноль-ноль по Гринвичу. Из Гамбурга в это же время вышел Ришелье. Через какое время они встретятся в самом широком месте Ла-Манша? Курс до этого места не учитываем, бери только эту величину.– Почему ты не сказал мне, с какой скоростью они идут?– Потому что ты должен сам найти их скорости в справочнике. У тебя три минуты, начинай!– А почему Ришелье вышел из Гамбурга?– Потому что мне лень выходить. Погода плохая, а француза не жалко.– А можно вместо Ришелье выйдет какой-нибудь немецкий корабль?– Ох… – Вальтер отобрал справочник. – Хорошо, пусть будет твоя тётушка Тирпиц. Учти, в справочнике ее скорости нет, она засекречена. Но чтобы её узнать, ты должен найти меня и прибавить ноль целых восемь десятых узла к моей. Можешь даже единицу, она такая, она может, наша тётя Хедвиг.– Есть! – Валентин отобрал справочник обратно. – М-м, а тебя искать на букву V или на букву B?– Вальхен! Фон – это приставка.– А что такое приставка?– Я убью вашего учителя немецкого языка.– Вот почему во время переклички в классе меня называют первым, – задумчиво сказал Валентин. – Так, смотри, пап. Двести пятьдесят километров мы делим на скорость тётушки, переведенную из узлов в километры. Это пятьдесят семь километров в час… Двести пятьдесят, пятьдесят семь, так, нет, на пять не делится… И дальше Валентин смолк. Он начал делить цифры, но что-то не получалось. До Вальтера только потом дошло, что не так.– Вы проходили десятичные дроби, Вальхен?– А что это такое?Вальтер хлопнул себя по лбу.– Так, забудь про справочник.– Как – забудь?! Это же самая главная книга после Азбуки! Ты сам говорил! И Ульрих тоже говорил! – возмутился Валентин, у которого рушилась привычная картина мира.– Вот так. Округлим скорости. Так, у тетушки будет пятьдесят километров в час, у этого муд… Кинг Джорджа тоже пятьдесят километров в час. Считай.– Не буду. У проклятого англичашки не может быть скорость, как у тебя или у тётушки! Вальтер горестно вздохнул.– Вальхен, это до-пу-ще-ния. Математические. Как задачки в твоём задачнике про мальчиков, девочек и делёжку яблок!– Не буду. Мне не нравится эта задача.Вальтер скрипнул зубами. Кажется, с Ульрихом он как-то по-другому занимался математикой, будь прокляты эти задачки для начальной школы!– Так, меняем условия. Хочешь по-взрослому, сейчас будет!Вальхен косо посмотрел на него, совсем как Ойген.– Хочу. Давай.– Проложи курс из Гамбурга в Бристоль, можешь не учитывать сегодняшнюю метеосводку и морские течения, а также военную обстановку. В одно и то же время из Бристоля и Гамбурга вышли два линкора. У одного скорость 60 километров, а у другого пятьдесят. Валентин закивал.– Немецкий быстрее, да?– Безусловно! Итак, какое расстояние они пройдут и через какое время встретятся? Даю двадцать минут на прокладывание курса, еще три на саму задачу. Готов?Валентин закивал ещё яростнее.– Начали! – Вальтер засёк время.Он успел сделать себе и Валентину чай, сделать пару затяжек сигаретой в форточку, а потом Валентин робко вытянул руку и пробормотал:– Герр командир, готово!Вальтер выбросил недокуренную сигарету в пепельницу и уселся рядом с сыном.– Так-так… Неплохо, неплохо, хотя я бы пошёл вот так, чтобы сэкономить топливо, но я не давал тебе дополнительных вводных… Так… А ответ на задачу?– Пять часов и двадцать минут, – Валентин смутился. – Или… – он протянул листок. – Я на калькуляторе посчитал, а не в столбик, а там было 5,20, это же пять часов и двадцать минут?– Нет, дорогой, не совсем. Помнишь, я рассказывал, что в часе не сто минут, а шестьдесят?Валентин покивал.– Так, как бы объяснить про дроби… Смотри, каждое число можно поделить на части. Десятичной называется дробь, когда число делится на десять частей. Вот берем… – Вальтер метнулся на кухню, в холодильнике грустно умирало яблоко. В принципе, было больше не на чем объяснять, поэтому пришлось взять его.Валентин только приподнял бровь, чем снова напомнил Ойгена.– Так вот, это яблоко. Единица. И мы делим его на десять частей… – Вальтер принялся кромсать бедный фрукт. – Вот покажи мне три десятых яблока.– Как это относится ко времени? – напряженно спросил Валентин.– Всему своё время, – Вальтер подвинул к нему яблоко. – Три десятых яблока, Валентин.Валентин выбрал три дольки.– А теперь пять десятых.Он подвинул к себе еще две дольки.– Я понял принцип, пап. Так что со временем?– Сколько в часе минут?– Шестьдесят. Я должен разделить шестьдесят на десять?– Именно, Вальхен. Делишь, а потом выбираешь две части от часа. То есть, умножаешь результат на два. Всё просто.Валентин выразительно посмотрел, положил в рот одну из долек и принялся чёркать на листке. Вальтер краем глаза видел результат – шесть, а после двенадцать.– Пять часов двенадцать минут, – Валентин поднял голову. – Они встретятся через пять часов двенадцать минут.– Отлично.– Я хочу попробовать решить первую задачу с настоящими скоростями.– Вальхен, там уже более сложные дроби с сотыми!– А что такое сотые?Вальтер горестно посмотрел в потолок.– Вальхен, сегодня пятница, папа не очень хочет думать о десятичных дробях, пожалуйста!– Понял. Буду решать про мальчиков, девочек и яблоки, – пробормотал Валентин, сдвигая карту в сторону. Вальтеру стало стыдно до звона в ушах. Он подсел ближе, обнял сына за плечи и сказал тихо:– Я немного устал, но завтра я дома и могу придумать для тебя несколько задач про настоящие корабли. Извини, пожалуйста. Я, правда…– Всё хорошо, – небольшая ладошка похлопала его по колену. – Всё хорошо, папа. Я знаю, Ульрих говорил, что ты наш главком и много работаешь… И что от тебя ждут больше, чем от остальных, потому что не любят… Ты отдыхай, а я буду заниматься, мне еще дневник наблюдений за погодой надо делать.Вальтер растроганно стиснул его в объятиях, его слегка стукнули по спине с возмущенным писком ?Задушишь, пап!?, и он уполз на постель, упал, раскинув руки и глядя в потолок. Перед глазами вспыхивали буквы и цифры, он думал о делах важных и не очень, а еще о Валентине, дробях и Ойгене. Хотелось выпить, но вставать было лень, и, вдобавок, Вальтер сам себе пообещал не пить при младшем сыне. Курить тоже не следовало, пусть он и выкуривал две-три сигареты в неделю, когда доводили. – Пап, а где можно взять циркуль? – Валентин дёрнул его за брючину.– В кабинете на столе стаканчик с карандашами, циркуль там, в него даже карандаш вставлен, – Вальтер зевнул. – Зачем тебе?– Я делаю красиво.– А, ну делай, – глаза слипались. По-хорошему следовало раздеться, расстелить постель и загнать Валентина в ванну, а после – спать, но…Через пять минут Вальтеру снилась Норвегия.* * *Так вышло, что поговорить с Ито по душам у них не получалось. Вальтер видел его разве что по вечерам, когда сладкая подводная парочка сдавала ему Валентина и уносила винты из его квартиры. Куда – чёрт их знает, Вальтеру это не было интересно. Да, он не любил Ито, но они с Ульрихом имели право заниматься чем угодно и как угодно за закрытой дверью. Точка.Так вот, с Ито он перекинулся пару слов, и то в штабе, когда тот явился доложить о прибытии по всей форме и передал бумаги от Нагато. Вальтер выразил радость (исключительно на словах), пожелал приятного отдыха (не поведя бровью) и пригласил на ужин. Ито предложение принял, но точный день не обговаривали. Дипломатические пляски свершились, все были довольны.В воскресенье Ульрих забрал Валентина в парк, и Ито явился к Вальтеру, который в поте лица переписывал жалобу на действия английского флота на трёх языках, сел напротив и протянул конверт.– Бисмарк-сан, вам от Муцу-сама.– Это неожиданно, Яйей-сан, – Вальтер взял конверт за уголок. – Что там?– Я не знаю, послание зашифровано. Чтобы прочесть его, вы должны получить код. Код вы получите, если отправите с личной Энигмы цифровой код на этот номер полевой почты, – Ито положил перед ним бланк. Телеграмма была сегодняшней, пятнадцатиминутной давности.– Как интересно. Откуда мне знать, что вы не обманываете меня и не втравливаете в игры Нагато и всего IJN?– Половая солидарность? – Ито пожал плечами. – Я не дам вам гарантий, Бисмарк-сан. Никто вам их не даст.– Оставьте меня на четверть часа, Яйей-сан, – попросил Вальтер.– Так точно, – Ито отдал честь и скрылся с его глаз.Вальтер гипнотизировал конверт пару минут, после взял нож для бумаги.Десять листов рисовой бумаги, тонкой, но плотной, убористо исписанных бессмысленными на первый взгляд словами. Каждый лист был заверен личной печатью Кайджо Муцу. Печать Вальтер знал, у него хранились факсимиле всех подписей и печатей командного состава Нихон Кайгун. Муцу была первой женщиной, вдобавок, омегой, которая дослужилась до звания тюса, по международной классификации – до капитана второго ранга. Вальтер стоял на ступеньку ниже по флотской иерархии, и для Кригсмарине это было немного слишком. Омеги, даже мужчины, дослуживались максимум до лёйтнантта цур зее. Конечно, печать могла быть поддельной, равно как и почерк. Вальтер не поленился поднять папку с образцами. Почерк был похож, но времена настали такие, когда не следовало доверять даже союзникам. Как он сам говорил Такамацу: одной рукой Нагато берёт немецкий бензин, а другой всаживает нож в бок. Но в этом случае он мог состроить невинные глаза и заявить, что хотел вывести на чистую воду японцев, если в итоге выяснится, что это проверка или интрига Адмиралтейства.Вальтер ввёл коды доступа к личной Энигме и отослал пароль на указанный номер. Ответ пришёл через считанные секунды, кажется, кто-то на другом конце света ждал его передачи.?Настольная книга, издание 1932 года, 3-2-1?.Это было слишком просто, особенно для тех, кто Вальтера хорошо знал. Его настольной книгой было ?Морское право?. С детства. Вальтер ненавидел эту книгу, он дважды терял свой том, однажды сжёг, вконец замученный учебой (этот далёкий август тридцать девятого!), с полсотни раз получал ею по спине, рукам и даже по затылку… Да, именно ?Морское право? было его настольной книгой, а не ?Корабельная Библия?, как кто-то мог бы подумать. И даже не ?Питание для ваших юных кораблей? фрау Гутенабенд, которое заняло место в кабинете после усыновления Ульриха.Дальше было еще проще. Число 1932 следовало разложить и сложить его отдельные составляющие: 1 + 9 + 3 + 2 = 15, 1 + 5 = 6. На шестой странице у каждого первого слова бралась третья буква, у второго слова вторая, у каждого третьего – первая. Это было слишком просто, элементарный шифр, любой школьник разгадает. Вальтер скептически посмотрел на фронт работ, а после пододвинул к себе книгу. Кто-то хочет поиграть? Ладно. Вальтер фон Бисмарк может и сыграть партию, а после взять шахматную доску, сбросить с неё фигурки и врезать ею противнику.Вальтер ненавидел шахматы искренне и от всей души.Когда Ито заглянул, Вальтер закончил переписывать первый лист.– Вы согласились, – не без удивления сказал японец.– Сложно согласиться, не зная, что именно тебе предлагают, – ответил Вальтер. – Я вас вызову позже, свободны.?В глубоких водах сокрыта мудрость, и там же скрывается ложь. Отличить одно от другого подчас невозможно. Нам дано особое зрение, чтобы отличать одно от другого. Сабля может карать и давать жизнь, от поцелуя может родиться новая жизнь, а могут закончиться две без третьей. Ваш Голос донесет мои Молитвы, а самоотверженной Вере может помочь Яд. Тогда вода в озере сомнений станет прозрачной, и мы узнаем звёзды.Я жду вас в своём саду, когда ирисы отцветут?.Вальтер дважды перечитал получившиеся строки. Возможно, он был не в своём уме, но он поверил Муцу. Кажется, она знала о нём слишком много, и бог знает, кто рассказал – Ульрих или, быть может, Такамацу. Вдруг тот за миску рамена продал немца с потрохами, а сестра Нагато решила помочь дорогому брату и господину окончательно скомпрометировать союзника, не вызывающего доверие? Двойное дно, тройное… Вальтер сам чувствовал себя на дне, пытаясь понять чужие мотивы. Но Муцу писала о Вере, флагманской силой француза было обращение к Господу. Не то чтобы по молитвам Лилиана де Ришелье с неба сразу обрушивались кары и казни египетские, но его соотечественники и союзники чувствовали прилив сил, а враги – угнетение и неверие в себя. И самого Лилиана как будто щит Господень охранял от вражеских снарядов и торпед. (Это если не считать той самой британской атаки. Может, он просто не успел настроиться на ангельскую волну, кто знает).Послание вселило в него странную тревогу, примерно похожие ощущения Вальтер испытывал, когда Дюнкерк рассказывал ему замшелую историю сотворения живых кораблей и появления вторичного пола. В пророчества Вальтер не верил, религиозным фанатикам (которыми чаще оказывались альфы) тоже, иногда он ходил в церковь, хоть и не исповедовался, он предпочитал о своих грехах не думать, так легко свихнуться. После плена он почти разуверился в существовании высших сил.Вальтер смял листок и сжёг в пепельнице, после растёр пепел между пальцев. – Яйей-сан, – негромко позвал он. – Вы мне нужны.Ито услужливо сунулся в дверь. В больших рыбьих глазах ничего не отражалось.– К услугам Бис-сана.– Не будь вы партнером сына, язык бы вырвал, вы не в Куре, чтобы так сокращать моё имя.– Вы беситесь по привычке, – оскалился Ито. – Мне сложно устоять.– Когда в Японии отцветают ирисы?– В конце мая, Бис-сан.Вальтер посмотрел на календарь. У него оставалась неделя найти самолет, прикрыть свою корму перед Адмиралтейством, Ойгеном и всеми недругами, и быстро смотаться в Японию, буквально туда и обратно. Тьфу, подумаешь, дел-то всего ничего… Пять с половиной тысяч миль, как два пальца об палубу!Вальтер подавил истерический смешок.– Передайте пославшему вас дословно эту фразу: ?Цветок будет сорван?.Ито округлил глаза, хотя, казалось бы, куда больше.– Какой цветок?– Невинности, черт дери, – буркнул Вальтер. – Там уже ответа заждались, ну!Ито покосился на него и полез за своей Энигмой.– ?Цветок будет сорван??– Именно.* * *Ульрих посмотрел на него, как на идиота.– Это ты у нас главный, тебе положено помнить, где справочник по самолётам!– Валентин не признается, Ойген не брал, у меня его нет. Остаешься ты, сынок.– Угу, жить не могу без сраного справочника, сплю с ним, в туалет с ним, ем с ним и вместо Корабельной Библии читаю Ито на сон грядущий! – вызверился сын. – Отец, ну ты… – он махнул рукой.Вальтер пожал плечами, уже сожалея о своих словах.– А вы на ночь Корабельной Библией балуетесь? – попытка пошутить была жалкой, конечно, но неловкость следовало сгладить.– Ито кончает, когда я, насаживаясь на него, декламирую Послание к триерам. ?Ворон твой абордажный, медью блистая на солнце, дитя коринфских умельцев, оружье, что славой…? – Ульрих хихикнул. – Расслабься, папаша, расслабься, ты весь позеленел, до такого мы ещё не докатились.– Ещё, – подметил Вальтер. – Но Корабельную Библию ты бы на досуге почитал, так, для освежения памяти.– У японцев нет никакой Корабельной Библии, к слову, – Ульрих прикрыл глаза. – Сдается мне, что справочник по самолётам я видел всё-таки у Валентина под кроватью. Проверь там ещё раз.Справочник был там, вместе со сборником народных немецких сказок, учебником по математике для начальной школы и толковым словарём. Сердиться на Валентина было невозможно, поэтому Вальтер просто покачал головой и забрал книги, чтобы поставить их в шкаф.Почему-то на флоте (и не только) считали, что раз он флагман, то всё обо всех знает. Вальтер не знал. Авиация для него была тёмной водой, неизвестной опасной территорией, полной чудовищ и смешных братишек Ноа Мессершмитта, одинаково белокурых, голубоглазых и легко краснеющих как от похвалы, так и от разноса.Жаль, справочник не был волшебным, как книга доброй волшебницы Глинды из книжек про Страну Оз или грифельная доска с предсказаниями у волшебницы Севера оттуда же. Поэтому Вальтеру пришлось самому листать страницы, выискивая самый быстрый самолёт Люфтваффе.Поначалу у Вальтера мелькнула дурная мысль использовать один из тех Арадо, что базировались на нём, но летали Арадо-196 недалеко (каких-то семь сотен километров), медленно (двести тридцать км\ч), хоть и сравнительно высоко (до семи тысяч метров). Вдобавок, кто мог знать, не побежали бы они в Адмиралтейство, стоило Вальтеру показать полетное предписание…В итоге Вальтер остановился на двух кандидатурах. Первым был герр Кондор, Fw-200, дальний морской разведчик, который не раз и не два сотрудничал с субмаринами. Он мог пролететь четыре тысячи километров без дозаправки, пусть и на скромной скорости в триста тридцать км\ч. Вторым был герр Юнкерс по прозвищу Пруссак, Ju-290, тоже морской разведчик. Его только-только выпустили с завода, он обкатывал шасси. Вальтер помнил, что в официальном релизе указывали, что дальность его полёта – аж шесть тысяч километров, а крейсерская скорость – триста пятьдесят км\ч! Это звучало невероятно! Единственное, что смущало во втором кандидате – отсутствие боевого опыта. Да вот Вальтера самого пнули из Норвегии в Атлантику без этого самого боевого опыта.Вальтер потёр лоб. Сможет ли он провернуть визит в Японию без ведома Адмиралтейства? Вполне. А без ведома Ойгена? Это вряд ли. А раз не получится, то следует сделать его своим соучастником.Вальтер вернул справочник на полку и засвистел марш Люфтваффе. В кошельке было по-прежнему голо после ежемесячной уплаты аренды и покупки Валентину новой формы, следовало обойтись собственными силами в изготовлении взятки. Или же…– Ули?– Чего тебе, Корабельную Библию потерял? Она в нашей с Ито квартире, у него под подушкой! – откликнулся сын из спальни.– Нет, к чёрту книги, – Вальтер сунулся в дверь. – Займи двадцать марок до жалования?– Наш главком опустился настолько, что стреляет деньги на сигареты у старшего сына, – Ульрих, скотина, не мог не спаясничать.– Бил я тебя мало в детстве.– Вообще не бил, если мне память не изменяет, – волчонок ласково скалился. – Зачем тебе деньги? Если на продажных женщин – не дам.– На взятку.– О-о! Кого же купишь за двадцать марок?– Свою совесть.Впрочем, деньги сын дал.