7. Такамацу (1/1)

– Это даже не корабль, – Вальтер замер на пороге. Сначала он исследовал гостя приборами, а после принюхался. Гость пах преотвратно: формалином, спиртом, гнилью и какими-то приторно-сладкими цветами.– Вам не всё ли равно? – спросил гость, поворачиваясь к нему обезображенным лицом. – Моё имя Такамацу.– Бисмарк, – Вальтер сглотнул. – Это не ваш настоящий запах.– Отпугиватель для альф и всех остальных, кто не может удержать член в штанах, – Такамацу подмигнул ему одним глазом. И Вальтер понял, что, помимо всего прочего, у Такамацу нет правой руки. Пустой рукав мотнулся, когда японец поворачивался. – Если вы продышались и перестали думать, разговаривать со мной или нет…Вальтер рванул из кармана бутылёк с каплями в нос.Такамацу захохотал. Зубы у него оказались мелкие и острые, как у хищной рыбы.– И на японца вы не похожи. Где триста поклонов и тысяча извинений?– Вы капли-то капайте-капайте, Бис-сан, а то позеленели совсем. Дышите ртом. Вы привыкнете ориентировочно через три минуты или не привыкнете вовсе.Японская танкетка привезла любопытный документ и еще наглое требование. Нагато, сволочь, пользовался тем, что у Вальтера не было особого выбора, поэтому хитрый японский флагман просил пару танков в качестве инструкторов для веселой прогулки по Филиппинам.– Будут ему танки, – Вальтер дышал ртом. – Только снаряды пусть им берёт, где хочет. Я выдам только на сутки боя. Такамацу покивал, забивая ответ в свою Энигму. Эти приборчики японцы выпросили у Гнейзенау, пока он был в плену. Распоясались, союзнички.Вальтер не любил японцев, несмотря на то, что госпожа Муцу была его личным знаменем в деле борьбы с альфами. Это ведь японцы вытребовали Ульриха к себе. Сначала они просили опытного инструктора-подлодку, потом им понадобилась сама субмарина. Вальтер бесился, но Адмиралтейство и военный министр сочли, что дружба народов важнее мнения отца и флагмана.– И почему они выбрали послом вас, а не кого-то из кораблей? – Вальтер нажал на кнопку селектора и попросил кофе. Такамацу всё ещё клацал кнопками.– Чтоб я знал, Бис-сан.Вальтер начал догадываться. Мелкая танкетка всегда игнорировал субординацию и ничего не боялся. Отправить такого типа договариваться со скомпрометированным союзным флагманом… Пощёчина, дипломатическая пощёчина. Нагато, наверное, долго смеялся, когда спланировал всё до конца.– Вам самому нравится эта шутка? – прямо спросил Вальтер.– Не-а. Ого, в кофе есть сахар!Вальтер закатил глаза.– Вы удивитесь, но я вас даже обедом угощу в офицерском клубе. Только в обмен на одну услугу.Такамацу округлил глаз.– М-м?– Вы расскажете, как громко ржал штаб IJN над этой шуткой.– Очень громко. Они сразу сказали: отправлять надо того, кого не жалко, если Бис-сан взбесится и прибьёт.– И что они вам пообещали?– Много еды для моих товарищей, – Такамацу перестал скалиться. – Флот жрёт большую часть бюджета, а нам остаются огрызки. Приходится чуть ли не жуков ловить с ящерицами, чтобы выжить. И когда эти ублюдки в белой форме говорят: ?Эй, ты! Хочешь послужить Императору и заработать немного еды??, ты говоришь: ?О, так точно!?.У Вальтера дёрнулась щека.– Расскажите мне о японской армии, Такамацу.– Вам зачем? – Такамацу прищурился, и это смотрелось жутко с его одним глазом. – Армия есть армия, флот есть флот, две параллельные прямые, а параллельные не пересекаются. В армии много омег, возможно, поэтому она считается второсортной. Только все эти красивые корабли в белой форме не учитывают, что именно армейцы ведут войны на материке, пока они полощут задницы в океане!Вальтер хмыкнул.– К чёрту бумаги, пошли обедать. Я только утром вернулся в порт и хочу есть, вы, думаю, тоже хотите. А Нагато и его планы подождут.Такамацу посмотрел на него долгим взглядом.– А вы начинаете мне нравиться, Бис-сан.Вальтер снова хмыкнул, бросил не просмотренные бумаги в сейф и поднялся из-за стола. В приемной он замер на несколько секунд у адъютантского стола.– Ойген, мы в офицерский клуб. Приглядите за всем, я буду через полтора часа.– Да, мой флагман, – Ойген кивнул. – В пять вас ждут в Адмиралтействе.– Буду.* * * Такамацу ел – как за себя кидал. Смёл первое, две порции второго и десерт попросил. Вальтер заплатил, в конце концов, он мог позволить себе некоторые лишние расходы во славу своего же флота. Хотя стоило признать, что его жалованья перестало хватать. Аренда и Валентин – на это уходили почти все деньги. Вальтер до сих пор бодался с банком, который национализировал его сбережения, едва прошёл ложный слух о его смерти. Зловредные банковские машины рассказывали сказки об экспертизе и дефиците, а флотский главком считал каждый пфеннинг. Он еще отчасти и поэтому затеял давний бунт: офицеры-омеги получали вдвое меньше, чем альфы того же звания. Такамацу благодарно кивнул и присосался к стакану с компотом. Страшные острые зубы клацнули об край, и Вальтер передёрнулся от жуткого звука: как будто железной щеткой по стеклу провели.– Значит, про шутку, – Такамацу сыто рыгнул, извинился и прикрыл рот рукой. – Наши решили, что если ваш флот принял опозоренного флагмана, то с вами не стоит иметь дела. Но без ваших технологий хреново, поэтому они всё-таки не разорвут сотрудничество. Но отнесутся к вам как к китайцам и корейцам.– Значит, будут бить в спину, – резюмировал Вальтер. Он неплохо знал историю, спасибо Ойгену. Отчасти, японцев он по историческим причинам не любил. – Одной рукой будут брать мой стооктановый бензин, а второй воткнут сюрикен в бок.– Скорее торпеду.Вальтер подпёр щеку рукой и принялся ковырять капусту в тарелке. Себе он взял овощное рагу, да вот аппетит пропал.– Значит, торпеду. Вызвать Нагато на статусный бой и показать ему, кто тут самый сильный боец Атлантики?– Он не примет вызов, вы не альфа, Бис-сан.– Я – флагман, у нас свои условности и правила, – Вальтер отодвинул тарелку. Такамацу облизнул губы и жадно заглянул в глаза.– А вы…Вальтер вздохнул:– Я вам закажу ещё, не обязательно питаться объедками. Что хотите?Такамацу схватился за меню, его пальцы дрожали.* * *После они говорили о подавителях, стерилизации, обезболивающем и куче других вещей, которые волновали многих омег-военнослужащих. Такамацу горько признавался, что то, что нормально для флотских омег, порицается в армии.– Они не платят пособие увольняющимся армейским омегам, нам часто приходится обращаться в суд, но обычно дела проигрываются, – Такамацу чертил круги на скатерти и мял салфетки. Обломанные чёрные ногти скрипели, но Вальтер терпел и слушал. – В итоге в сорок первом мы создали союз армейских омег. Собираем взносы, из этой суммы выделяем что-то вроде выходного пособия. И… – Такамацу понизил голос. – Я и несколько коллег начали разработку подавителя нового поколения.Вальтер обратился в слух.– Мы нашли сочетание гормонов, которое не просто подавляет течку, а увеличивает цикл. Теперь течка будет не раз в четыре-шесть месяцев, а раз в год или два года в зависимости от альт-формы, возраста и состояния здоровья омеги, – Такамацу торжествующе глянул на него. – Только представьте: вам вшивают ампулу с этим препаратом, и вы два года живете спокойной жизнью, не гробите здоровье подавителями и блокаторами запахов, вы чувствуете себя куда лучше, у вас остается куча денег и свободного времени, которое можно посвятить хоть войне, хоть личной жизни, хоть хобби!– На какой стадии ваши разработки?Такамацу улыбнулся одними губами.– Кажется, вы мне окончательно понравились, Бисмарк.Бисмарк. Он назвал его полной фамилией, а не той собачьей кличкой.Вальтер посмотрел на часы.– Предлагаю продолжить разговор у меня дома вечером. Вот адрес, – он написал на салфетке, – приезжайте к семи, позже не могу, укладываю сына спать.– Договорились, – Такамацу кивнул. – Я захвачу с собой кое-какие образцы. Вам понравится.– Я весь в предвкушении, – Вальтер с сожалением поднялся из-за стола. – Если хотите есть, закажите ещё, я попрошу записать на мой счет.– Нет нужды, мне нужно забежать к вашим танкам.* * *В Адмиралтействе его в переносном смысле затрахали. Сначала ему пеняли, что он не привез японского посланца к ним, потом услышали, что это не корабль, сразу принялись причитать, что из-за Вальтеровых выходок репутация немецкого флота пошла по энному половому омежьему органу и прямиком в Марианскую впадину. И Вальтер не сдержался, вспылил и рявкнул флагманским голосом:– Будь я альфой, вы бы больше радовались этим самым выходкам?– Бисмарк, как вы себя ведете? – возмутился Фридрих дер Гроссе.– Другого флагмана у вас нет. Гнейзенау, хоть и линкор, не был им рожден, – звенящим от злости голосом отчеканил Вальтер. – Я знаю, что никто из вас, хранителей Адмиралтейства, не был доволен тем, к кому попали флагманские качества, но другого у вас нет.– А ваш сын? – осторожно спросил Кёниг Альберт.– Он крейсер, а не линкор, и какое дело вам до Валентина?– Мы подумали… – осторожно начал Фридрих.– Что он, рожденный от флагмана, может иметь нужные качества, но быть альфой?– Всё так, Бисмарк.Вальтер скрипнул зубами. Когда-то эти сукины корабли ставили на Ульриха. Ульрих был его приемным сыном, продуктом специальной генетической программы ?Совершенное оружие?. Ульриха прочили во флагманы хотя бы подводного флота. Ничего не вышло, потому как флагманских качеств волчонок не унаследовал, это был просто хороший боец, один из лучших, альфа… Но не флагман. Этого почему-то не простили Вальтеру, а не генетикам.– Валентину и года нет. И… И я не позволю лезть к нему с вашими идиотскими тестами.– Бисмарк, не забывайтесь, вы служите нам, а не своим интересам, – сухо напомнил Кёниг Альберт.– Я служу Германии, а не хранителям, – Вальтер хрустнул пальцами. – Я, как единственный родитель Валентина Отто Ойгена фон Бисмарка, запрещаю вам и кому-либо другому лезть к нему до тех пор, пока ему не исполнится корабельный год.– Второй отец Валентина может иметь свое мнение, – не унимался Кёниг Альберт.– Я – единственный отец Валентина, – отрезал Вальтер.– Но ведь все знают, что второй отец – это капитан-лёйтнант Рейнике! – выкрикнул со своего места Байерн.– Мне лучше знать, кто был носителем биологического материала, – Вальтер подпустил в голос злобных ноток. – Тема закрыта, господа хранители.Кажется, его возненавидели еще больше. Вальтеру было плевать, он гораздо больше встревожился будущим младшего сына. Вряд ли крейсер может быть флагманом, не в век линкоров менять вертикаль флотской власти. Хотя у тех же американцев вторым носителем флагманского гена оказался авианосец, смешной мальчишка в зеленом дождевике по имени Йорктаун. Они с Айовой поделили сферы влияния, тем более, что Йорктаун родился куда раньше, чем заносчивый линкор.Нет, вряд ли Валентин мог быть флагманом, вряд ли. Но такая вероятность существовала.– Бисмарк, – Кёниг Альберт окликнул его, когда Вальтер почти дошел до двери. – Мы хотим вам добра. Возможно, отношение на флоте к вам бы изменилось, если б вы попытались вести себя…– Как омега?– Да, Бисмарк. Заключите брак, хотя бы фиктивный… Да, на вас будут смотреть с неодобрением, когда вы в очередной раз полезете с саблей наголо на вражеский флот, но разговоров станет меньше. К замужним омегам с двумя детьми относятся куда лояльней. Тот же Рейнике мог бы стать хорошей партией.Вальтеру стоило больших усилий не послать вышестоящего по званию к чёрту. Он с полминуты подбирал формулировки и, наконец, подобрал.– Адмирал, это не флагман идет, куда хочет флот. Это флот идет по приказу флагмана.– Вы своими же руками роете себе яму, Бисмарк, – с явным сожалением сказал Кёниг Альберт. – Просто подумайте над этим, когда перебеситесь. Пожалуйста.Вальтер отделался дежурной улыбкой и хлопнул дверью. Ему три корабельных года, черт возьми, он не собирается играть в эти брачные игры, не сейчас и вообще никогда!Служебный опель, не в альт-форме, подпирал стенку и болтал с танками из охраны. Вальтер махнул ему.– Что-то случилось, герр Бисмарк? – мальчишка тревожно заглянул ему в лицо.– Пойдём пешком, Вилли, – попросил Вальтер. – Что-то мне душно, хочу подышать.– И правильно, – согласился автомобиль. – Смотрите, уже одуванчики начали цвести.Вальтер улыбнулся. Действительно, весна, одуванчики, а он и не заметил, как пришёл май. Сердце вдруг кольнуло, и вспомнился другой май, сорокового года. Одуванчики тогда тоже цвели. Годовалый корабль сходил с ума от гормонов, наставника и моря. Первая течка началась раньше срока, и они удачно оказались с Ойгеном наедине, за городом. Ойген увёз воспитанника, чтобы устроить ему курс выживания в почти дикой природе, а в итоге пришлось устраивать урок сексуального просвещения. Ойген был лучшим партнером, как ему тогда показалось. Заботливым, внимательным… Но теперь Вальтер понимал, что его желания Ойгена заботили мало. Просто дорогой и обожаемый наставник сам хотел поиметь неразумного флагманёнка и заодно выбить из него всю омежью бунтарскую чушь. Не выбил. Вальтер еще сильнее в него влюбился после двух ночей. Венок ему сплёл из одуванчиков, идиот малолетний… В любви клялся…Вальтер хмуро хмыкнул, сорвал одуванчик и ускорил шаг. Что ж, всё, что ни делается – к лучшему.Ойген ждал в штабе, как всегда собранный и деловой.– Я приготовил данные по новым учениям и анализ ситуации на Атлантике.– Замечательно, – Вальтер вставил одуванчик ему за ухо. – У меня есть одна просьба.Ойген приподнял бровь.– Слушаю со всем вниманием, корветтенкапитен.– Кажется, господа адмиралы хотят нашего с вами брака. Ради всех святых, пошлите их к чёрту.Ойген вытащил цветок из-за уха и принялся вертеть в пальцах, синие глаза затуманились.– А если заключить фиктивный брак? Вы будете жить со своей семьей, я, как и прежде, с братьями, но зато у вас будут развязаны руки. Клянусь, я не буду претендовать на Валентина и вашу постель. Я вообще ни на что не буду претендовать. Когда-то я наговорил глупостей про подавители и запреты, но сейчас я раскаиваюсь и больше так не думаю.Вальтера передернуло.– Если я уступлю Адмиралтейству один раз, кто знает, что они продавят в следующий раз?– Я думал над этим, мой флагман, – Ойген перестал мусолить цветок и поставил его в стакан. – Я могу изложить свои мысли на бумаге?– Можете. Правда, авансом могу сказать, что меня воротит от мысли зваться чьим-то супругом и тому подобными словами, – Вальтер прикусил губу и тотчас отпустил. – Но я понимаю, что могу осложнить будущее Валентина и поставить под угрозу свои планы.– Можете, – безрадостно согласился Ойген. – Завтра к обеду я принесу вам рапорт. Ах, да. У вас на столе ещё письмо от французского флагмана. Не знаю, как их военная цензура пропустила это.Вальтер хмыкнул и открыл дверь в свой кабинет.?Я снова хочу поблагодарить тебя, друг мой, что ты так вовремя оказался в тех водах. Провидение любит меня, раз случилось то, что случилось, и я счастлив, что всё произошло именно так.Но я пишу тебе ещё и потому, что хочу рассказать о причинах, которые, так или иначе, привели к этому. По возвращению на базу меня ждал один недостроенный кретин, который признался в совершении кражи. Сам знаешь, что он самый безобидный и тупой из Королевского флота, и эта тупость сыграла с ним злую шутку. Он испугался за моё здоровье и забрал таблетки. К сожалению, его кто-то навёл на эту мысль, но кто, я так и не смог установить. Как я понимаю, у Королевского флота свои планы на мою скромную персону, и не скажу, что они мне нравятся…?Вальтер отложил письмо и потёр лоб. Беднягу Ришелье определенно хотели то ли дискредитировать, то ли насильно выдать замуж. Очень может быть, что англичане таким способом хотели иметь большее влияние на немногочисленные корабли Свободной Франции. Как будто они и так его не имели, ведь золото Франции, которое Ришелье уволок из-под носа Вальтера, подошло к концу, французы жили на подачки от его грёбаного величества и флагмана Георга Пятого, а взамен подчинялись его приказам и воевали под чужим флагом.Вдобавок сам Ришелье, который был довольно независим и имел своё мнение по вопросам использования французских кораблей, мозолил некоторым английским господам локаторы.?Выходи за меня, – написал Вальтер на открытке с самим собой в альт-форме. – Нет, серьезно, выходи за меня, Ришелье. Это будет весело. Англичане себе якоря от злости сгрызут. В. ф. Б.?Это была очень смешная шутка, на его взгляд, хотя на самом деле это было нереально. Альфы должны жениться на омегах, чтобы продолжать свой род. Альфа не может быть с альфой, это против законов природы, потому как альфа не может забеременеть и родить ребенка. Омега не может быть с омегой, потому что омеги не могут оплодотворять, их сперма стерильна, а член не более, чем рудимент – так писалось во всех учебниках по биологии и религиозных, прости Господи, книжках, даже в Корабельной Библии. Многие омеги точно не считали свои члены рудиментами, а со временем большая часть альф тоже перестала относиться к ним как к ненужной части организма омеги. Омеги-мужчины были точно такими же мужчинами, они возбуждались, им нравилось, когда их члену уделяли внимание, они, чёрт возьми, кончали! И отношения у существ одного вторичного пола все-таки случались, редко, но случались. Чаще в этом были замечены омеги, чем альфы. Но вот во многих странах такие отношения были законодательно запрещены. В Германии, например, гомосексуалы-альфы оказывались за решеткой. К омегам немецкое законодательство относилось мягче: их просто насильно выдавали замуж. А если омеги были военнослужащими, то их увольняли со службы и отправляли на год работать в военные бордели. Оттуда омеги выходили беременными и сразу замуж. Эту систему Вальтер считал уродливой и неправильной. Чёрт возьми, даже последний трактор имеет право быть счастливым с кем угодно! Хоть с косилкой, хоть с линкором, лишь бы по своему желанию!От грустных мыслей Вальтера отвлёк Ойген. Он поставил чашку с кофе на стол и кашлянул.– Вы не подписали то, что я приготовил?– Нет, извините, я сейчас, – Вальтер смахнул письмо от Ришелье в ящик стола. – Зайдёте через десять минут?Ойген кивнул.– Секунду, – Вальтер подал ему открытку. – Отправьте, пожалуйста.Подавал он текстом вверх. У Ойгена изумлённо расширились зрачки.– Вы…– Это шутка. Шутка, понятная нам с ним. Но мне нравится, как вас перекосило.– Вы мне будете до самой смерти припоминать мою глупость? – тихо спросил Ойген.– Буду. Вы сделали мне очень больно этой, как вы говорите, глупостью. Я только вернулся из плена, мне было страшно, никакой определенности, никаких гарантий, я надеялся, что вы меня не бросите… Да, отчасти потому, что ребенок был от вас, и отчасти потому, что я вас любил.Ойген опустил голову.– Я и сейчас испытываю к вам чувства, но не смею с ними лезть. Ведь у вас сын и обязанности перед нашим флотом.– Мои чувства, боюсь, умерли, когда вы сказали, что сказали, – Вальтер закусил щеку изнутри. – Вы…– Я предал вас, – Ойген качнул головой. – Мне тошно от самого себя, и я пытаюсь быть вам полезным, но, кажется, периодически я снова всё порчу. Как с теми духами. Я не со зла, видит Бог, я жажду быть полезным, но...Вальтер прикрыл глаза.– Лучшего адъютанта нельзя желать, – и он не лгал. Ойген был единственным, кому он мог доверить свою спину, даже после тех чёртовых слов. – Но и только.Ойген сел в углу и подождал, пока Вальтер расправился с бумагами. Вальтеру было слегка стыдно за сказанное и подуманное, но он радовался тому, что они откровенно поговорили. В кои-то веки, о да. И Вальтер вдруг понял, что можно будет продолжить разговор. Потом. Может, через неделю, когда он запланировал вылазку в Балтику как раз с Ойгеном и Хиппером, попугать советские береговые батареи. Или ещё когда-нибудь…А потом он отправился домой, ужинать и говорить с Такамацу о важных вещах. Кажется, сегодня все звёзды сошлись в созвездии Серьёзных разговоров.* * *Ульрих приготовил типичный немецкий ужин из сосисок и супа с клёцками. Такамацу ел сосиски, распахнув глаз на пол-лица.– Это мясо? – шептал он, благоговейно накалывая очередную сосиску на вилку.– Сосиски делают из мяса, – важно заявил Валентин. По корабельному счету ему было три месяца, а выглядел он как четырёхлетний ребенок и вёл себя так же.Вальтер едва удержался от хохота, за что получил ощутимый тычок в бок от Ульриха.– А как в Японии сейчас? – Ульрих попытался придать ужину некое подобие цивилизованности.– Сакура отцветала, когда я улетал, – Такамацу откинулся на спинку стула и улыбнулся.– Пап, а почему у дяди такие острые зубы? – Валентин прижался к Вальтеру.– Чтобы кусать других нехороших дядь? – весело предположил Вальтер, ероша Вальхену волосы. – Чтобы было удобнее кушать?– Оба ответа правильные, – Такамацу подмигнул Валентину. – Грызть ими мясо – настоящее удовольствие. Жаль, выпадает нечасто.– Наслаждайтесь, пока вы в Германии.Когда с ужином было покончено, Вальтер попросил Ульриха развлечь гостя, а сам отправился укладывать Вальхена спать. Ему редко удавалось делать это самому, а раз выдалась возможность, было глупо от нее отказываться. Вальхен сначала перенёс в кроватку самых любимых плюшевых зверей и лишь потом разделся, сменил матроску и шорты на пижаму с якорями. Вальтер в это время рылся на полке с книжками, выбирая, что почитать на сон грядущий.– Пап, – Вальхен забрался в кроватку и смотрел на него большими синими глазами. – Пап, я не хочу из книжки. Можешь из головы сказку рассказать?Вальтер опустился на пол возле кроватки и задумался.– Хм, я уже не помню сказок, а сам я плохо сочиняю.Валентин притих, обнимая плюшевого пса. Вальтер вдруг подумал, что не знает, как Вальхен назвал свои игрушки. Это было неправильно, он знал имена всех игрушек Ульриха.– Я могу придумать сказку про твоего друга, – Вальтер потёр переносицу. Чувство вины угнетало. – Как его зовут?– Ойген.– А почему Ойген?– У него такие же глаза, как у дяди Ойгена.– Откуда ты знаешь дядю Ойгена? – у Вальтера кровь прилила к щекам, а руки зачесались упомянутого дядю Ойгена размазать по пирсу.– Видел, когда гуляли в парке. И он приносил печенье для меня, – Валентин подлез к нему под руку. – Ты расстроился?– Я просил дядю Ойгена держаться от тебя подальше, – сквозь зубы выдавил Вальтер. – Завтра я с ним поговорю.В мыслях разговор вёлся исключительно на саблях в уединенном месте. Вальтер, конечно, понимал, что он проиграет лучшему бойцу Кригсмарине, месяцы плена и роды подпортили его физическую форму. И пусть он каждый день старался бывать в спортзале, этого явно было недостаточно. Пусть он был выше и плотнее, но простой силой тем более не было вариантов сладить с Ойгеном.?Но в морду я ему точно дам, – Вальтер скрипнул зубами. – А потом подниму с земли и еще разок добавлю! Нет, вы поглядите, лезет он к чужому сыну, сукин сын, сволочь, скотина, урод!?– Пап? – Валентин протянул руку и коснулся его щеки. – Пап, у тебя лицо, как будто ты заплакать хочешь.– Ну вот, уже второй ребенок зовёт меня плаксой, – Вальтер обнял его и звонко чмокнул в щёку. – Нет, я не хочу плакать, я думаю, как буду дяде Ойгену голову отрывать.Валентин округлил глаза.– Зачем? Он хороший, только очень грустный, совсем как ты. Ули говорил, что раньше вы были друзьями, а потом поссорились.– Ули тоже балаболка, как я погляжу.– Пап, сказку.– Сказку. Про Ойгена, я помню, – Вальтер призвал на помощь свою больную фантазию. – Ну, поехали. Жил-был пёс по имени Ойген, и было у него два брата – пёсик Блюхер и пёсик Хиппер. Жили они в большом красивом доме на высоком холме, а у подножия холма протекала речка…Вскоре Вальхен сонно сопел, обнимая игрушечную собаку, а Вальтер чувствовал гордость: таки смог придумать сказку!Он осторожно выбрался из спальни и присоединился к сыну и Такамацу. Те уже откуда-то достали карты и резались в дурака на сигареты. Такамацу выигрывал: у его руки уже лежало десять сигарет, у Ульриха всего три.– Так-так, господа офицеры, морально разлагаемся? – пожурил Вальтер.– Присоединитесь?– Нет, я в карты не играю. Добивайте партию, а после Ульрих пойдет спать.– Пап. Мне не четыре года… Но да. Я пойду спать, – Ульрих улыбнулся краем губ. – Ты чего такой сердитый?– Утром поговорим, – Вальтер хмуро погрозил кулаком. – Не будем устраивать семейные сцены при посторонних.Ульрих кивнул и сдал карты.Когда Ульрих отбыл в спальню, Такамацу разом посерьёзнел и вытащил из кителя три ампулы.– Это экспериментальные образцы. Я разрабатывал их для сослуживца-самолета. Может, знаете его – Янай Ёшики, разведчик.– Встречались по вопросам поставок танков и горючего. И как, работает?– Да, у него уже полтора года не случалось… эксцессов. На меня этот препарат действовал меньше, всего девять месяцев. Разница в размерах и тоннаже, как вы понимаете. И в возрасте. А ещё Ёшики имел в качестве прототипа немецкий самолет.– Шторьх, – сказал Вальтер. – Как я понимаю, для большого надводного корабля он бесполезен?– Да, Бисмарк. Вам он не поможет. Но и для вас я могу подобрать комбинацию и дозировку.– Что от меня нужно?– Кровь. И деньги. Исследования стоят денег, которых у армии нет.Вальтер понял, что ему придется ужаться в тратах.– По рукам. Если вам нужно оборудование…– Я приготовил список, – Такамацу дал ему листок. – Это нужно мне уже в следующем месяце. Я думаю, у вас не возникнет сложностей с приобретением и, ха-ха, списанием.Вальтер впился взглядом в аккуратно выписанные слова.– Да, – выдавил он. – Думаю, да. Мы можем заключить с вами лично, для отвода глаз, соглашение о сотрудничестве в сфере химического оружия. Я слышал о вас много разного, например, что вы баловства ради синтезируете всякие яды. Потом можно его расторгнуть, но какую-то сумму я для вас выбью.– Предлагаете мне коалицию против альф?– А вы ещё не в ней?Такамацу рассмеялся и протянул руку.– Действительно, тут-то вы меня и подловили. У меня есть для вас подарок, Бисмарк, – он пододвинул две ампулы.– Что это?– Затрудняюсь сказать, к какой фармакологической группе оно принадлежит, – Такамацу прикрыл глаз. – Я знаю, что с вами случилось. И знаю, что вам скоро придется испытать. Это средство подавляет страх и вызывает сексуальное возбуждение. Вы сможете пережить… эксцесс.Вальтер отодвинул ампулы.– Но я не хочу переживать эксцесс, – эвфемизм ему вдруг понравился. – Я собирался спрятаться и переждать.– А если вам придется встретить эксцесс в море? Что вы будете делать? Снова в плен хотите?Вальтера подбросило.– Господи, нет!– Берите, потом спасибо скажете, – Такамацу схватил его за руку. – Мать вашу, я знаю, о чём говорю!– Откуда, чёрт вас дери?! – Вальтер руку вырвал.– Я тоже был в плену, – Такамацу оскалился. – Пленные омеги хуже шлюх, так ведь считается? В нашей культуре вернувшийся из плена – хуже предателя, потому что лучше умереть, чем выжить в плену! Думаете, я от сладкой жизни начал все эти исследования? Мог бы и дальше баловаться с ипритом, а…– Что с вами делали?– Мне повезло, меня сразу взял под опеку давний враг, капитан Шерман.Шермана Вальтер знал, Тигр регулярно сообщал, как устроил американцу веселый забег то по французскому побережью, то в африканской пустыне, то на Ближнем Востоке. У танков были свои специфические развлечения и чувство юмора.– Шерман был неплох, он по-своему цивилизованное существо, но вам ведь было плевать, чувствует к вам насильник что-то или нет?Вальтер промолчал. В ушах зашумело, а картинка перед глазами поплыла. Привычная серая стена, жадные, шарящие по всему телу руки, чужой член во рту до самой глотки, запах мочи, пота и крови. Кровь всегда преследовала его в кошмарах, мыслях и наяву, это постепенно начинало сводить с ума. Кровью, как ему казалось, пропахло всё, он стирал постельное бельё раз в два дня, чтобы избавиться от тошнотворного запаха. Ульрих как-то поймал его за обнюхиванием простыней, сначала не понял, накричал, а после крепко обнял и долго стоял, легонько дыша ему в шею.– Старик, ты сходишь с ума. Тебе надо пить травки для успокоения, а не кипятить бельё! – говорил Ульрих, а Вальтер остервенело шоркал простынёй по стиральной доске. – От нее пахнет только хозяйственным мылом, а не… А не тем, что ты себе вообразил.Тогда Вальтер довёл стирку до конца и, глядя в сторону, рассказал о своих обонятельных галлюцинациях. Ульрих, морда волчья, откуда-то приволок мыло с ромашкой и облепихой и еще порошок с разными травяными добавками. Всё тебе, любимый папаша, чтобы вкусно пахло и не тем, что тебе кажется.Иногда это помогало, иногда нет.– Берите. Никогда не знаешь, когда придется отключить голову и довериться другому, – мягче сказал Такамацу. – Я подсчитал кое-что… Скажите, когда у вас был последний эксцесс до плена?– Первого марта сорок первого, мы предохранялись. А последний незащищенный секс – двадцать пятого мая сорок первого.– Да, всё сходится. Ваш текущий интервал будет сто двадцать-сто сорок дней в этом году, точнее смогу сказать, когда сделаю анализ вашей крови на гормоны. Разденьтесь, пожалуйста.Вальтер приподнял бровь.– Зачем?– Сейчас я ваш врач, – Такамацу выудил из кармана упаковку перчаток, вскрыл зубами и натянул перчатку на руку. – Вы же не боитесь врачей?– Как сказать, – Вальтер развязал галстук и принялся расстегивать пуговицы на рубашке. Руки дрожали, колени, впрочем, тоже. – Э-э, я бы хотел предупредить…– Я ваш врач, – мягко повторил Такамацу. – Вы у себя дома. Никто ничего плохого вам не сделает. Идите ближе, вот так, под лампу. Не напрягайте живот, дышите глубоко. Ноги на ширине плеч… Теперь не дышите… Такамацу ощупал его живот, почти ласково пожурил из-за худобы, а после велел расстегнуть брюки. У Вальтера моментально вспотели руки, а язык к нёбу примёрз. Он взялся за ремень, да так и застыл, стискивая бедного орла на бляхе.– Воды выпейте, – Такамацу ворковал, как ремонтная техника на стапелях, куда он иногда водил Валентина. Валле хоть и не мог пока принять альт-форму, но нуждался в осмотрах. – Мелкими глотками. И глубоко дышите. Сами подумайте: я маленькая танкетка, к тому же, однорукая, что я могу сделать такому огромному кораблю? Вы же меня одним выстрелом убьете. Даже запчастей не останется. Или своим флагманским голосом нейтрализуете.В его словах был смысл.Вальтер выдернул ремень из пряжки, расстегнул пуговицы (руки начали трястись, как у запойного алкоголика) и спустил брюки вместе с бельём. Руки он, от греха подальше, сцепил за спиной.– Что за шрам? – Такамацу не трогал, пока только смотрел.– Несчастный случай, – Вальтер облизнул губы. – Сабля сорвалась, метили в бедро, попали выше.Он почти не врал, опуская лишь то, что это была неудачная попытка побега. Озверевший Принц Уэльский, поймав его, хотел Вальтера мелко нашинковать и отправить к столу Гнейзенау, но Кинг Джордж успел вовремя, Вальтер отделался несколькими шрамами и заключением в карцер на месяц. В карцере его регулярно навещал великий король обиженных и униженных английских кораблей, причем униженных исключительно самим существованием Бисмарка. Вальтер этому факту радовался, наверное, исключительно из вредности и инстинкта самосохранения. В те месяцы он яростно цеплялся за жизнь ради Валентина, в копилку шли и редкие солнечные дни, дни без насилия, редкие праздники, когда ему перепадало что-то вкусное. За это снова можно было благодарить Кинг Джорджа, он испытывал к Вальтеру странные чувства: то смешивал с грязью и хотел заклеймить, то обнимал как самое дорогое на свете сокровище и тайком подкармливал фруктами и шоколадом.Пальцы, обтянутые резиной, очень легко и осторожно легли на низ живота, надавили. Вальтер сглотнул, приказывая себе думать о Валентине и о новом заказе формы для субмарин. Пальцы двинулись ниже, по жестким волосам, к члену, взяли в кольцо, надавили на головку, откатывая крайнюю плоть. У Вальтера перед глазами пошли красные полосы, кажется, он тихо зарычал, не разжимая губ.– Дышите глубже.– Мгм.Такамацу взвесил его мошонку в ладони, а после надавил на промежность.– Так, всё, – Вальтер отшатнулся и натянул брюки. – Я н-не могу.– Можете, просто вы мне не доверяете. По-хорошему, мне бы уложить вас на кушетку, тщательно осмотреть. Пальпирование не выявило опухолей в матке, и это хорошо, но…– Кажется, за врачебным интересом есть что-то еще, – Вальтер сел за стол. – Что это?– Извращенное любопытство точно такого же поломанного, – Такамацу ощерился, чисто акула. – Не буду скрывать, хочу посмотреть, как вы будете преодолевать ужас, позволяя постороннему к вам прикасаться. Так мне проще справиться со своим, полагаю. Вы дрожите, и я чувствую… Возбуждение, – он прошелся языком по своим острым зубам. – Очень грязное порочное чувство.– Больной вы ублюдок.– Есть еще одна эмоция. Вы так трогательно боитесь, что мне хочется выдать вам моти и похлопать по плечу.– Что выдать, простите?– Моти. Рисовое лакомство. Бисмарк, снимайте штаны и ложитесь животом на стол, вы же проходите медицинские осмотры у себя, нет?– Я давлю административным ресурсом, и никто больше не лезет ко мне с инструментами, – Вальтер попытался пошутить, но колени опять начали подгибаться. – Зачем это нужно? Изначально речь шла только об анализе крови.Такамацу закатил глаз.– Снимайте штаны, Бисмарк. Вы хуже ребенка.Линкор Бисмарк проиграл сраной танкетке со счетом 0:2. Он всё-таки разделся, как миленький, и лёг, а дальше было несколько минут позора, пока Такамацу лез своими пальцами туда, куда Вальтер зарёкся кого-либо пускать. Чёртова танкетка умудрилась притащить чемоданчик с инструментами и теперь, кажется, вознамерилась испробовать их все на нём.– У вас рубец на матке, – Такамацу как-то так повернул пальцы, что Вальтер глухо зашипел и стукнулся лбом об столешницу.– Был аборт, это было в декабре сорокового, несчастный случай, прямо скажем.– Я бы вам запретил рожать самому, если бы знал, – Такамацу впихнул руку, как показалось Вальтеру, чуть ли не по локоть. – Мне не нравится, что у вас матка расположена слишком низко. Загнать бы вас на кресло…– Через мой труп.– Скорее, через мой, учитывая разницу в тоннаже и размерах, – Такамацу оставил его в покое и выбросил использованную перчатку в мусорное ведро. – Мне не нравится ваше состояние, но у меня мало данных. Поэтому сдадите кровь… Так, как часто происходит мочеиспускание?Вальтер вернул брюки на место и с мукой во взгляде воззрился на него.– Почему нельзя просто взять и смешать одну часть того с тремя частями ещё чего-нибудь, и дать мне?– Потому что мы все разные, – с безграничным терпением ответил Такамацу. – Все абсолютно разные. Вашему систершипу я бы не рискнул давать то, что сделаю для вас. Понимаете?– Не очень. Чаю?В час ночи Вальтер уложил гостя спать в кабинете, а сам потащился в спальню, дремать под бок к волчонку. Валентин сопел в своей кроватке, Ульрих обнимался с подушкой, пускал в неё слюни и ласково бормотал что-то по-японски. Идиллия.Вальтер в очередной раз капнул в нос и замер на своей половине кровати. День выдался дурной: и Такамацу, и подписанный рапорт, и новое соглашение, и ссора с хранителями, и Ойген… Всё смешалось в Кригсмарине.?Надо устроить всем встряску, чтобы думали о войне, а не о моей заднице и подборе женихов! – Вальтер ворочался с боку на бок. – Англичане, как назло, занялись Африкой, а мне туда ходу нет. Что ж, самое время отправить пару рейдеров на север, чтобы им жизнь перестала мёдом казаться… Атлантис жаловалась, что засиделась дома. Что ж…?Уснул он хорошо если под утро.