2. Первые победы (1/1)

Первый день после возвращения был не похож на все остальные, тогда случилось много всего. Но очень скоро Вальтера догнало ощущение ещё большей беспомощности и слабости. Безопасность оказалась мнимой, как у заключенного. Его мир ограничивался пятьюдесятью квадратными метрами квартиры и балконом. А ещё – еженедельными поездками к врачу под конвоем тех танков, что впервые встретились ему в порту. Вальтер чувствовал себя мышью в мышеловке, у которой намертво защемило хвост, а она конвульсивно дергается и скребёт доску, но всё без толку.Спустя две недели после возвращения ему было приказано надеть форму и явиться на трибунал. Слушалось дело о его дееспособности и дальнейшем пребывании на флоте. Председательствовал Эмден, обвинял Кёнигсберг, защищал Хиппер.Было унизительно стоять, держась за конторку, и видеть, с каким презрением все присутствующие смотрят на его живот. Китель на животе не сходился, и поэтому все могли его разглядывать. Это злило, Вальтер то и дело опускал руку, словно хотел защитить Вальхена от чужих взглядов.– Суд ознакомился с материалами и хочет заявить… – голос Эмдена был скучный и невыразительный, Вальтер тонул в его интонациях и не понимал, о чём тот говорит. Время будто застыло в этом пыльном зале, а сам Вальтер превратился в муху, которая влипла в янтарь и задыхается, ожидая неминуемой смерти. Рука поднялась к воротнику, вцепилась в пуговицу, но Вальтер перехватил осуждающий взгляд Ойгена и отдёрнул пальцы.Голос Эмдена стал чуточку живей:– Не как председатель трибунала, но как ваш подчиненный, я хочу сказать, что рад. Вы вернулись домой, Вальтер, а с вами вернулась надежда, – на этих словах Вальтер недоуменно распахнул глаза шире. Ему рады? Ему хоть кто-то в этом городе рад?!– Правда?– Правда, Вальтер, и это можно занести в протокол, – Эмден встал. – Возвращайтесь скорее в море, Вальтер.– Господин председатель! – Кёнигсберг постучал ладонью по столу. – Ваши слова недопустимы! По законам Германии, омега, которая родила ребенка не в законном браке, не имеет прав на этого ребенка! Ничего не имею против нашего герра Бисмарка, но закон есть закон, и все перед ним равны: от трактора до линкора!?Ваш закон поменялся в тридцать третьем, когда Хаген пришёл к власти под ваши аплодисменты и сразу низвёл омег до положения бесправной скотины! – хотел рявкнуть Вальтер. – А вы рады, господа альфы!?Вместо этого он сухо сказал, обращаясь к Эмдену:– До сих пор не было прецедентов, подобных моему. Прошу рассмотреть моё дело со всем возможным тщанием.Корабли загомонили, Рейнике посмотрел на него больным взглядом, и этот балаган следовало прекратить немедленно. Что Вальтер и сделал, негромко хлопнув по конторке.– Уважаемый трибунал! Я знаю имя отца ребенка, отец ребенка является гражданином Германии, и я также имею право его не называть по обоюдному желанию с другим родителем! У вас есть заключение от врачей, что ребенок никак не может быть от англичан, допрос показал, что я не предавал нашу страну. Я не буду писать рапорт об отставке, потому что чист перед законом, – Вальтер говорил тихо, но его все услышали. – Вы можете уволить меня через суд, но для этого вы должны найти более серьёзные причины. Например, ненадлежащее исполнение мной служебных обязанностей или государственную измену.– Обвинение протестует, вам не было разрешено говорить! – дёрнулся Кёнигсберг. – Со всем уважением, герр Бисмарк…– Всё ещё корветтенкапитен фон Бисмарк, – обернулся к нему Вальтер. – Возможно, вы забыли, но я – ваш единственный флагман. Дайте мне время, и я вернусь.– Сказал он, стоя с вот такенным животом, – Хиппер, как обычно, не заморачивался с подбором формулировок. – А младенца кому скинешь, отец-ехидна?– Выбирай выражения, крейсер, – Вальтер глянул на него сузившимися глазами. – Это дело семейное, мы разберемся. Я уже справился с одним ребенком, справлюсь и со вторым!И чтобы ни у кого в этом зале не осталось сомнений, он поднял голову и сказал, как давно не говорил (но при этом боялся, что голос может не подчиниться, отчаянно боялся, до дрожи в руках):– Ваш флагман вернулся. Я не требую радости, но прошу поддержки и подчинения. Они молчали. Они смотрели на него. А после поднялись, не сразу, не все, но они поднялись, голос флагмана сработал. Они помнили его и его силу.– Флагман.– Наш флагман.– Флагман!Вальтер бледно улыбнулся, хотя сейчас ему больше всего хотелось скорчиться, зажимая подушку между ног. Вальхен очень не вовремя решил проверить крепость его почек. Зато увольнение откладывалось. Вальтер боялся, что ему придется расстаться с формой, но обошлось. Ему несказанно повезло, что на родной земле к нему вернулись позабытые флагманские способности. Кто-то в него всё ещё верил, и эта вера подпитывала силы.– Трибунал принял решение! – Эмден стукнул деревянным молотком по конторке. – Корветтенкапитен Вальтер фон Бисмарк обязан представить все необходимые документы, в том числе согласие второго отца на неразглашение его имени в Адмиралтейство, сам корветтенкапитен фон Бисмарк должен приступить к службе с завтрашнего дня, если нет медицинских противопоказаний.Ойген, глядя Вальтеру в глаза, несколько раз хлопнул ладонью об ладонь.После трибунала к нему подошли Эмден и Гнейзенау, сейчас временно исполняющий обязанности командующего. Оба жали руку и желали удачи, хотя Гнейзенау выглядел, как будто лимон без соли и сахара проглотил. В этот момент Вальтер почувствовал, что сможет справиться.Ойген отвёл его домой. Вальтеру было дурно, он несколько раз просил остановиться и стоял, держась то за дерево, то за скамейку. Его измучила изжога и ложные схватки, спина чуть ли не пополам лопалась от каждого приступа. Хорош флагман, орать командным голосом – сил хватило, а перетерпеть спазмы – нет.Ойген начинал бесить с непрошеной заботой. Вальтер не хотел, да и не собирался забывать слова о рапорте и отказе от ребенка, а теперь герр Рейнике становился навязчивым и ласковым. Сволочь.Вальтер, уже дома, подписал открытку. Открытка адресовалась Ришелье, у того через несколько дней отмечался день спуска на воду. Ришелье был одним из немногих существ, кого Вальтер мог бы назвать своим другом. У них было несколько моментов, когда Вальтер находился у англичан, а Ришелье вдруг принялся защищать его от своих союзников.Ойген наблюдал за ним с интересом, но не комментировал, только пододвигал Вальтеру новые тарелки с едой. А Вальтер ел, аппетит рос день ото дня, оставался буквально месяц до предварительной даты родов. Его тянуло то есть, то спать, то перебирать детские вещи.После обеда Ойген помог ему дойти до спальни и устроиться в постели.– Завтра вас ждут в штабе. Исполняющий обязанности главнокомандующего Гнейзенау хотел бы поговорить о полномочиях и разделении обязанностей, а также представить отчёт.Вальтер бледно улыбнулся.– Уже не арестант, а офицер?– Флагман, – тихо ответил Ойген. – Простите, это моя вина, я думал, что в плену вы сильно изменились и больше не сможете справляться со своими обязанностями. Боюсь, моё предубеждение могло повлиять на оценку исполняющего обязанности командующего в оценке вашего применения.– А я изменился. Скажите-ка, с каких пор вы стали думать, что я превратился в говорящую матку без мозгов?– Вы не можете отрицать свой вторичный пол. Вы больше не можете уверять весь мир, – он протянул руку к животу, – что вы выше своего пола.– Руки, – Вальтер облизнул пересохшие губы. – Уберите руки. Ему показалось, что в комнате стало нечем дышать. Густой вязкий запах его альфы, альфы, что оставил Вальтеру метку, альфы, что был с ним с первой течки, альфы-отца его ребенка. Голова пошла кругом, но накатившее возбуждение перебила вспышка ненависти. Вальтер подобрался, готовый отгрызть ему руку. – Вот о чём я говорю, – Ойген руку убрал.– Эксперимент не удался. Я в положении, в крови кипят гормоны. Когда я сидел на подавителях, ваши альфа-штучки не действовали, Ойген!– Если мы оформим брак, я запрещу вам принимать подавители, в Германии подавители...– Вот поэтому никакого брака и никакого отцовства, – Вальтер ударил кулаком по постели. – Ничего, Ойген! Я не инкубатор, не верфь, я флагман, и мне плевать, кто что по этому поводу думает!– Англичане ясно показали, что они думают о самонадеянных омегах, – Ойген отошёл подальше, наверное, из инстинкта самосохранения или чтобы не провоцировать лишний раз. – Вальтер, вы же понимаете, что будь вы альфой, они бы не делали с вами то, что сделали. Омега в плену – это всё, полный вперед, сплошные животные инстинкты!– Ты тоже себя так ведешь с пленными? – Вальтер разозлился, и вымученную напускную вежливость как ветром сдуло. Он поднялся и шагнул к нему. – Ты самонадеянное животное, которое думает только членом!– Нет, с тех пор, как тебя взяли в плен, я ни с кем не спал, – Ойген гордо вздел подбородок. – Нет, не потому что загоняюсь вопросами чужой морали, а потому что…– Знаешь, иди-ка ты к чёрту морскому на рога, – с бессильной обидой сказал Вальтер. – Вы так держитесь за свой священный альфа-член, и смешно, и жалко. Мне казалось, что ты меня понимал, и понимал, почему эту систему нужно менять, но ты меня не слышишь и цепляешься за свой пол, за свой статус… Как будто в этом смысл жизни: присунуть и размножиться!– Говорит отец моего ребенка.– Это мой ребенок, ты не имеешь к нему никакого отношения! – отрезал Вальтер. – Будь добр, выметись из моей спальни.Ойген посмотрел на него долгим взглядом.– Разденься, я хочу на тебя посмотреть, – его голос стал низким и возбуждающим.От этой просьбы у Вальтера сорвало все четыре башни. Он пришел в себя, лишь когда Ойген предельно вежливым тоном попросил его опустить пистолет. Вальтер понял, что он стоит на постели с пистолетом и целится в Ойгена. Вальхен судорожно колотился ручками и ножками в его утробе, словно боялся больше, чем он сам.– Вальтер, – голос донёсся как будто сквозь толщу воды. – Вальтер, ты побледнел, тебе нужен врач? Вальтер?– Никогда, слышишь, никогда не трогай меня, – Вальтер медленно опустил пистолет. – Ни один грёбаный альфа больше ко мне не прикоснется. Я всё сказал!– Вальтер, ты в истерике.– Нет, я спокоен, – Вальтер отбросил пистолет на постель и скорчился, прижимая ладони к животу. – Уйди, чёрт тебя дери, от твоего запаха выворачивает!– Но ведь на таких больших сроках это опасно?! – в голосе Ойгена явно слышался страх. – Мне вызвать твоего врача?– Да уйди ты бога ради! – Вальтер старался глубоко дышать. Чёртов запах, чёртов Ойген, как же он бесил!Ойген распахнул окно и ушёл, но вскоре вернулся с тёплым одеялом. Вальтер, находящийся в полуобморочном состоянии, вяло слал его к чёрту, а тот нервно смеялся и мастерил маску из марли. Вальтер ненавидел его в этот момент сильнее, чем тех, кто взял его в плен.Ночью его забрали в больницу.