Кто всех краше, кто всех милей — та непременно станет моей (1/2)

— Давай ты не будешь меня жалеть и честно скажешь, насколько глубоко мы сейчас находимся в заднице?

Гримхильда попыталась улыбнуться, но у неё не вышло: хотя, казалось бы, чувство юмора она не должна была потерять даже после такого ужасного удара. Её помощник отложил бумаги и просто сказал:

— Очень глубоко.

Обычно он старался смягчить удар или придумывал способ выкрутиться, однако в этот раз ничего не добавил и уставился на свои туфли. Гримхильда не нашлась с ответом. Кто бы мог подумать? Благотворительность — дело благородное и со всех сторон выигрышное. В теории, разумеется. На деле Гримхильда наслушалась обвинений в лицемерии, равнодушии, недостаточной поддержке... претензий было много, но ни одна из них не шла ни в какое сравнение с дерьмом, которое свалилось ей на голову с лёгкой подачи Готель с её сладенькой улыбочкой (что ж, больше ей никого не дурить) и её милой и беспомощной дочери Рапунцель.

— Сука, — с чувством сказала Гримхильда, разглядывая приторный снимок на экране планшета. Прямо-таки идеальная семейка: мамочка-мошенница и дочь-убийца, а фотография милая настолько, что из неё вот-вот полезут радуга, единороги и сахарная вата.

Помощник откашлялся.

— Полагаю, сейчас не лучшее время, но я же говорил вам, что спать с ней — худшая идея из тех, что могли прийти вам в голову?

Сказав это, он набрался наглости и улыбнулся во весь рот. Гримхильда юмор оценить не смогла, хотя очень старалась. Иногда именно такие его реплики заставляли её не зацикливаться на гадких подарках судьбы, но не в этот раз. К сожалению, не в этот.

— Наверное, я была рождена, чтобы разгребать дерьмо из собственных решений, — сказала Гримхильда и заблокировала планшет, чтобы выкинуть из головы смазливую мордашку, принёсшую ей столько проблем. Не вышло. — Давай, выдай мне что-нибудь смешное и жизнеутверждающее, а потом мы подумаем, что сказать в своё оправдание журналистам. — Готель всё ещё первая в рейтинге самых красивых ваших женщин, — отчеканил помощник. — Живая или мёртвая. Можете собой гордиться.

Было бы чем: Готель сама затащила Гримхильду в постель, в противном случае та ни за что не решилась бы подступиться к матери-одиночке с больным ребёнком. Было в этом что-то извращённое и неправильное, хуже того — если бы об этом узнали журналисты, вся их компания потонула бы в мгновение ока. Какие были бы заголовки! Вероятно, это сказалось бы на репутации хуже, чем то, что они взяли под крыло абсолютно здоровую девчонку и наградили её почётным призом ?Лучший ребёнок года?.

— Мы не проверяли подлинность документов? — спросила Гримхильда. Помощник зашуршал бумагами. — Она вообще когда-нибудь их приносила? — Вы не были слишком заинтересованы в этом, — сообщил он. — Но кое-какие бумаги у нас имеются. Меня заверили, что часть проверили, так что могу предложить опубликовать имена докторов, подтвердивших диагнозы. Разве это наша вина? — помощник пожал плечами. — Но сейчас важнее скрыть халатность по отношению к другим бумагам, которые никто не удосужился проверить, и вашу маленькую интрижку. Кому об этом известно?

Гримхильда посмотрела на помощника и загнула один палец. Затем — подумала получше. И громко выругалась.

— Белоснежка, — сказала она. — Дерьмо. Дерьмо.

— Может быть, если вы скажете ?дерьмо? в третий раз, это поможет, — помощник уселся на стул, вспомнив, что всё это время простоял на ногах. В отличии от Гримхильды он был совершенно невозмутим и даже шутил с каменным лицом. — С чего бы вашей дочери топить вашу репутацию? Она, конечно, не подарок, но… ?Но?. Именно что ?но?. Вряд ли дочь запомнила бы одну из многочисленных любовниц Гримхильды, но только Готель хватило наглости остаться наутро. Белоснежка вернулась после очередной вечеринки как раз в тот момент, когда Готель в одном белье готовила завтрак на кухне. Когда Гримхильда проснулась, она обнаружила изумительно пахнущие вафли на столе и дочь с любовницей, весело болтающих за чашкой кофе. Белоснежке Готель понравилась — та успела посоветовать что-то от похмелья, и это помогло.

После этого Гримхильда встречалась с ней ещё около года — неслыханный срок. Чаще всего её интрижки заканчивались после первой ночи.

— Белоснежка ушла из дома, — Гримхильда достала из сумки электронную сигарету и закурила. — На неделе я нашла у неё пакет с какой-то дрянью. Я всё понимаю, но ей семнадцать, а моя репутация такого дерьма не выдержит. Помнишь, как все журналисты с ума сходили от восторга, когда я забрала её из приюта? Точно так же они обрадуются, когда узнают, что я облажалась. И ещё скажут, что я основала фонд помощи больным детям, лишь бы не думать о собственной дочери. Так вот, я сказала Белоснежке, что урежу её карманные деньги, и после этого она стащила у меня из кошелька всю наличку и удрала. На звонки не отвечает. В таком состоянии она с удовольствием всё расскажет журналистам за пару сотен долларов.

Однажды она уже попыталась пожаловаться на скотское к себе отношение, но Гримхильда успела выкупить у репортёров молчание. Седых волос на голове после такого прибавилось. На деле, конечно, упрекнуть Гримхильду можно было только в одном: в том, что она оказалась слишком амбициозной, чтобы отказаться от идеи удочерить девочку с трудным прошлым и изменить её жизнь к лучшему. Чуда не случилось. Белоснежка появилась в её доме и перевернула жизнь Гримхильды с ног на голову.

— Найти её? — спросил помощник, не проявив ни единого признака волнения. — Снова сходите на пару сеансов к семейному психологу и ещё с месяц поживёте спокойно. А к этому моменту скандал уляжется.

— Годится, — Гримхильда затянулась сигаретой и откинулась на спинку кресла. — Слей имена докторов прямо сейчас, а ещё свяжись с этой Рапунцель... Знаешь, что мы скажем? Заявим, что жертвой была девочка и что у неё, конечно, не имелось иного выхода — чокнутая мамаша не давала проходу. Спонсируем её защиту в суде и сделаем злодейкой Готель. Тем самым мы признаем ошибку и публично попытаемся её исправить.

— Люди больше склонны обвинять в мошенничестве их обеих, — аккуратно заметил помощник. — И, скорее всего, так оно и было.