Глава 8. Это должен был быть ты (1/2)

Кембридж, прошлоеВ ресторане Тадж Махал, что на улице Милл, такие тесные скамейки, что даже у кошки началась бы клаустрофобия. Тодд зажат между Свладом, доедающим свою курицу карри с половинкой политой чесночным соусом лепёшки, и Сьюзан, девушкой Ричарда, которая макает кусочки лепёшек пападам в бледно-оранжевый манговый соус. Джон и Ричард как-то ухитрились устроиться получше, они сидят вдвоём на одной скамейке напротив и сражаются с “самым острым блюдом в меню”.Это последние выходные перед началом зачётов, и никто в колледже св. Сэдда не спал больше семи часов за последние три дня. Зачёты не предполагают оценок, но при этом на студентов направлено столько оценивающих взглядов, что их это немного сводит с ума. И хотя Тодду учить ничего не нужно, он тоже чувствует себя выжатым попытками хоть как-то совладать со скачками настроения Свлада в связи с возросшим стрессом. Это нескончаемое испытание нервов: Свлад, мечущийся между абсолютной, блестящей, подпитанной кофеином концентрацией на своих учебных материалах и бесцельными размышлениями о чём угодно другом, не приводящих ни к чему, кроме прокрастинации и рассеянности.

Тодд знает, что Дирк абсолютно безнадёжен в любых задачах, для выполнения которых требуется всё его внимание. Именно поэтому Фара делает почти всю (если не всю целиком) обработку бухгалтерских документов, а Тодд поддерживает порядок в офисе. Тодд поделился со Свладом несколькими техниками, которые показались Дирку полезными для упорядочивания мыслей, — один из лучших примеров это огромная стена-доска для записей и связей — но было довольно тяжело пытаться убедить Свлада делать что-то по расписанию. Тодд подозревает, что это отвращение берёт корни в “Чёрном крыле”, и ему интересно, когда же Дирк решил, что такие техники всё-таки могут ему подойти, несмотря на неприятный опыт.

— Ещё по пиву? — предлагает Джон, уже подняв руку, чтобы его заметила официантка. Все, кроме Свлада, кивают или мычат в знак согласия. — Свлад?Лоб Свлада краснеет.

— О, ну…Он прислоняется боком к Тодду и лезет в карман. Вынимает оттуда мятую пятёрку и несколько медных монет. Тодд едва успевает рассмотреть их, как Свлад засовывает деньги обратно.

— Воду из-под крана — и нормально, — говорит Свлад с фальшивой улыбкой.— Слабак, — любезно говорит Джон.

Тодд наклоняется к плечу Свлада.— Я могу заплатить, — тихо говорит он.

— Нет! — поспешно отвечает Свлад. — Всё нормально. Правда.

Тодд знает: это не так. Вливания в бюджет Свлада — ежемесячные начисления на его банковский счёт из неизвестного источника — внезапно прекратились. О том, что эти деньги переводило ему “Чёрное крыло”, они не говорили, но Тодд подозревал: это связано с тем, что Свлад больше не принимает таблетки. Тодд переживал, что в “Чёрном крыле” узнали об отмене приёма лекарств, что возможно, они кого-то наняли следить за Свладом и его действиями (ведь такое уже и раньше бывало), но поскольку никто не пытался выйти из тени и вмешаться в жизнь Свлада, основным поводом для его беспокойства стал катастрофически скудный остаток финансов у друга.

— Да брось. Тебе нужно расслабиться, — настаивает Тодд.

— Блин, всё со мной нормально, — шипит Свлад. Тодд вздрагивает. Лицо Свлада тут же смягчается, он глотает слюну. — Прости, прости. Просто я… слушай, мне не надо, чтобы ты обо мне заботился.

— Да я заплачу, — говорит Ричард, влезая в их разговор, который явно не должен был касаться чужих ушей, за что Сьюзан, не скрывая, пинает его под столом. — Ай!— Обойдусь без благотворительности, — холодно говорит Свлад.

— Может, обменяемся? — предлагает Джон. Свлад заинтересованно приподнимает бровь. — Дай мне вопросы к зачёту по “Динамике и относительности”, который будет во вторник, и я заплачу за весь твой заказ.— Ну и мудила же… — начинает Тодд, но Свлад хватает его за запястье.

— За все наши заказы, — говорит Свлад.Все сидящие за столом одновременно смотрят на Свлада.

— Чего? — говорит Тодд.

Свлад быстро переводит взгляд на Тодда — выражение его лица говорит “я справлюсь” — и снова смотрит на Джона.

— Если Джон заплатит за всё, что есть на этом столе, то я согласен. Он получит тему своей практической работы. Разумеется, если он настолько уверен в моих способностях, которые, как я уже говорил, всего лишь гипотетические изыскания моего подсознания во время бездействия — тогда я более чем счастлив побыть его дрессированной мартышкой.

Свлад улыбается с поддельной приветливостью. Джон пожимает плечами, будто ему ничего не стоит принять этот вызов, и протягивает руку над всеми лепешками, блюдами с карри и различными соусами.

— Годится. Уговор, Чьелли?Свлад крепко пожимает руку Джона. Тодд в полном недоумении переводит взгляд от почти хищной ухмылки Джона к горящим глазам Свлада.

— Мне кажется, или тут запахло сексом? — шепчет Сьюзан Ричарду через стол.

— Господь всемогущий, надеюсь, что нет, — шепчет в ответ Ричард, утаскивая с тарелки Свлада последнюю лепёшку.

*Любой уважающий себя английский ужин обязан сопровождаться порцией выпивки. Или двумя порциями, или пятью — количество Свлад поясняет каждый раз, когда заказывает ещё по рюмке в счёт Джона в пабе, не упуская из вида важность обозначения словесного согласия, прежде чем сделать заказ.

Свлад получает немалое удовлетворение от ворчания Джона, когда тот отделяется от их шумного стола вглубь паба, чтобы заказать всем ещё по стаканчику.

— Ты просто гений, — говорит Сьюзан, ухмыляясь и пихая Свлада локтем. — Джон такой всратый! Я всё спрашиваю Ричарда, почему он с ним водится.

— Ну, потому что он мой сосед по комнате? — говорит Ричард. — И к тому же, он мой барабанщик.

— Ах, ну да. Ваша группа.

— Это не группа, — обрывает Стив с удивительной скоростью, учитывая, насколько он пьян. Свлад завидует умению Стива пить пиво. Несмотря на то, что Свлад несомненно далеко обошёл остальных по силе духа, потребление пива делает его слабым и мягким, будто его череп постепенно наполняется комочками хлопковой ваты.— Могла бы быть группа, — мямлит очень пьяный Ричард.Он не смотрит ни на кого, только на Сьюзан, и когда он смотрит на неё, глаза у него как у бассет-хаунда. — Мы же клёвые. Стив, почему это мы не группа?— Потому что мы никогда не выступали. Быть группой — это не только уметь играть музыку. Для этого надо через многое пройти.

— Пройти через что?— Ну, блин, для начала хотя бы сыграть за пределами класса, где репетируем.

— Можете поиграть на моём дне рождения, — быстро предлагает Сьюзан. — Мне бы понравилось, если бы там была живая музыка.

— Замётано! Первый концерт, день рождения Сьюзан, — говорит Ричард. После чего кривит нос. — Погодь, а чё, у тебя день рождения? А когда? Чего тебе хочется? Мне надо купить тебе подарок?— О боже мой, — бормочет Стив, прячась за своим стаканом с пивом.Сьюзан смотрит на Ричарда взглядом, одновременно полным и усталости, и нежности, и Свладу приходит на ум, какую совершенно катастрофическую свадьбу они сыграют когда-нибудь в будущем.

Сьюзан покидает их, а Джон вскоре возвращается с очередными кружками пива на каждого, так что одна их них не находит владельца и немедленно оказывается присвоенной Ричардом, который с каждым новым глотком становится всё болтливее.

Разговор быстро сводится к обсуждению женщин. Ричард с Джоном говорят о женщинах примерно так же, как о музыке и о футболе. Свлад не участвует в разговоре, как обычно, а Стив изредка вмешивается с подколками.

— Она просто такая охуительно прекрасная, — стонет Ричард.

Свлада уже утомила эта тема. Ричард расписывает привлекательность своей девушки уже несколько месяцев, и это сущее наказание.

— Я на всё готов ради этой женщины. Нам обязательно надо как следует выступить для неё, парни. Она тоже играет музыку, и невъебенно таланливая, так что нам, типа, надо… быть ещё круче, чем она, понимаете? Типа если она послушает нас и поймёт, что ни хрена не умеет, то может, она забудет, что она для меня слишком крутая, и мы с ней переспим.

— Ещё один трепетный мужчина запал на пизду, — отвечает Джон, отхлебывая своё пенящееся пиво.

— А также на ум и характер, — добавляет Стив. Он приподнимает бровь, как делает всегда, если Ричард и Джон ведут себя как дети малые.

— Слушайте, мне вообще всё в ней нравится, — говорит Ричард со всей серьёзностью человека, только что выпившего пять пинт пива и не собирающегося останавливаться. — Но боже, до чего же она охуенная. Её задница такая… такая… — Ричард сбивается, как будто в его обычно довольно обширном словаре не находится слов для точного описания попы Сьюзан Вэй.

— За жопу Сьюзан Вэй! — провозглашает Джон, поднимая свою кружку. Свлад не присоединяется к тосту, как и Стив. Стив откидывается на спинку стула с суровым и неодобрительным видом, и Джон остаётся в одиночестве с повисшим в воздухе тостом. Он бросает в Стива выразительный взгляд. — Что, Стив, считаешь, жопа Сьюзан этого не заслуживает?— Всё в порядке с её задницей, — резко отвечает Стив.

Свлад, не поднимая глаза, большим пальцем размазывает пивной ручеёк, стекающий по стенке стакана. Всеобщее признание привлекательности Сьюзан Вэй озадачивает его. Да, Сьюзан — чрезвычайно симпатичная женщина. У неё милые глаза, и она здорово умеет их подчёркивать — проводит тёмные стрелки под глазами, которые замечательно сочетаются с её тёмно-бордовыми тенями для век. А ещё она очень добрая — всегда предлагает подбросить их на машине, когда им нужно как следует закупиться. И довольно весёлая. Свладу и правда приятно, когда она с ними рядом, но и только. Как будто глаза Свлада видят иначе, чем глаза всех остальных. Как будто они сломаны. Как будто он сам — сломан.

— Дело в том, каким тоном ты говоришь о женщинах, — продолжает Стив. — Меня он выносит, — Джон закатывает глаза.

— Да ладно. Это же просто шутка.

— Мне она смешной не кажется.

— Это все американцы такие зануды, или только ты?— А это все британцы говорят о женщинах всякое дерьмо, или только ты?

— Ой, только шотландцев не трогайте, — бурчит Ричард, растирая лицо ладонями. — Это не мы первые начали. Чёртовы английские извращенцы.

— Давайте предоставим нашим извращениям равные возможности, — говорит Джон вызывающей ухмылкой, обводя жестом многолюдный паб. — Давай, Стив. Найди парня, который подойдёт, и я подниму бокал за него.

Внезапно происходящее возвращает Свлада в “Чёрное крыло”, в холодную белую комнату, где проводили тест на ассоциации к картинкам.

Они сажали Свлада на стул, давали ему стакан воды и показывали ему различные фотографии, а ему нужно было на каждую сказать первое пришедшее в голову слово. Этот тест проводили регулярно, но в первый месяц содержания Свлада в “Чёрном крыле” произошёл один инцидент.

Во время теста ему показали несколько фотографий симпатичных мужчин. Свлад отвечал со всей искренностью: например, “милый”, “добрый”, “приятный”. После показа нескольких слайдов тест остановили. Свлад молча наблюдал, как парапсихологи в белых халатах принялись рьяно дискутировать.

В конце концов один из них — на нём были очки в большой роговой оправе, и он чаще, чем остальные, распоряжался — вызвал военных, и те отвели Свлада обратно в его комнату. Свлад понимал, что он сделал что-то не то, но не знал, что именно.

Он несколько часов просидел на своей койке, стуча ногой по изголовью и размышляя, обдумывая каждый ответ, который он дал. Те слова не подходили для мужчин? Он видел их как-то неправильно? Он спросил у Бернис, но она, конечно, не смогла ответить.

Почти перед отбоем к нему зашёл лейтенант Риггинс. Он закрыл за собой дверь — в нарушение протокола — и опустился на кровать Свлада.

— Ребята-психологи там сделали заключение… — пробормотал Риггинс. У Свлада сложилось впечатление, что Риггинс специально говорит тише обычного. — Они думают, что у тебя некая… психопатология.Это слово Свлад не знал, но прозвучало оно пугающе.

— Это какая-то болезнь? — прошептал он.

Риггинс помотал головой, но по-прежнему выглядел мрачным.

— Такая это штука… мы бы не хотели, чтобы она у тебя была, но раз у тебя она есть… тогда, они говорят, нам нужно иначе с тобой обращаться. Это может затруднить раскрытие твоих способностей. Но если ты сможешь молчать, мы сделаем вид, что у тебя этой штуки нет. Ты ведь умеешь притворяться, да, Свлад?— Да, сэр, — прошептал Свлад, глядя на свои коленки. В то время Свлад считал, что достаточно “выиграть” в тех играх, которые ему предлагали, и тогда он сможет вернуться домой. Притворяться — просто ещё одна игра. Но даже если и так, она отличалась от остальных. Кажется, она была особенно нечестной.

— Я думал, что нет. Ты хороший мальчик, Свлад, — сказал Риггинс, взъерошивая волосы Свлада так сильно, что они порядком запутались и потом ещё несколько часов выглядели ужасно. — А все те твои мысли — плохие. Просто держи их при себе. Не говори никому.Теперь в пабе Свлад чувствует себя так, будто Стиву показывают те картинки с мужчинами и спрашивают, что он думает. А самое ужасное — что Свлад точно знает, кого выбрать. Он знает, что тот самый бармен — русский, с невероятно кудрявыми волосами и лукавой улыбкой — стоит сейчас за стойкой.

Свлад обнаруживает, что мысленно умоляет Стива не упоминать его, будто бы Стив провалит тест, если назовёт бармена.

Стив даже не пытается осмотреть людей в пабе. Он хладнокровно складывает руки на груди и задирает подбородок.

— Я бы с лёгкостью это сделал и, вполне вероятно, выбрал бы кого-то стоящего. У тебя отсталые взгляды на эту херню, Джон. Я уже говорил тебе, что мои лучшие друзья — представители ЛГБТ.Впервые за добрые несколько лет Свлад обнаруживает прореху в своём словаре. ЛГБТ. Он не знает, что означают эти буквы. Он родился в Румынии и говорил по-румынски, потом нахватался русского там и сям, ну а в “Чёрном крыле” довёл до совершенства английский. Он вспоминает свой словарь, тот самый, с чёрными линиями поверх отдельных слов, которые ему нельзя было знать, и размышляет, не скрылось ли это “ЛГБТ” под одной из них.

Джон пожимает плечами, разговор плавно перетекает на другую тему.

Остаток вечера Свлад никак не может перестать думать об этом. Он больше не пьёт, предполагая, что это алкоголь не даёт ему участвовать в разговорах, но выясняет, что дело не в нём. Он выпивает пинту воды, когда Стив её приносит, он съедает пачку чипсов, которую они заказали с собой, но даже протрезвев, он всё так же не может отделаться от этих мыслей.

Свлад совершенно уверен, что всё дело в этом слове — “ЛГБТ” — и в том, что оно должно означать.

*Они уже околачиваются у моста на пути в колледж, когда Тодд понимает, что Свлад не сказал ни слова с момента, как они заказали еду. Ричард и Джон поглощены шумным спором о том, кому следующим мыть их туалет, и не замечают, как Тодд замедляет шаг и отстаёт от них, присоединяясь к идущему чуть позади Свладу.

— Ты как? — спрашивает Тодд, понижая голос. — Молчишь всё время.

Лицо Свлада полно невысказанных вопросов, хотя может, дело только в алкоголе. Тодд уж точно не чувствует себя трезвым. Он предполагает, что Свлад такой из-за зачётов, и готовится говорить Свладу свои обычные банальные слова поддержки, как и всегда, когда Свлад начинает сомневаться в своих силах по поводу учёбы.

— А что значит “ЛГБТ”?Тодд в буквальном смысле замирает на ходу. Такого он не ожидал. Он встряхивает головой, пытаясь совладать с замешательством, и идёт дальше вниз с моста, догоняя Свлада, который, похоже, не заметил заминки.

Они на дорожке вдоль берега реки, здесь велодорожка соединяется с тротуаром, ведущим к колледжу.

— Чего? — говорит Тодд, догнав Свлада.

— ЛГБТ. Что это ЛГБТ значит? Я не знаю, и мне кажется, очень важно, чтобы я это знал.

— Ты что… ты что, серьёзно?Невероятно, чтобы Дирк Джентли — пусть даже и молодой, подросток Дирк Джентли, называющий себя почему-то Свладом Чьелли — задавал такой вопрос. Не так много вещей о своём друге Тодд знает наверняка, но одна из них — это что Дирк целиком и полностью гей, открытый и гордый этим фактом. Тодд ему даже завидует — этой беззаветной преданности своей ориентации, которая напоминает преданность других людей любимой футбольной команде. Для последнего Сиэтлского гей-парада Дирк перманентными маркерами раскрасил в радужные цвета свои руки и лицо, ничуть не беспокоясь о том, что следы оставались видны ещё с месяц после этого. Может даже, он так и задумал.

Тодд знает, что он бы всё это ненавидел — эту уязвимость, насмешливые комментарии, давление при попытках вписаться в социум. Так что и к лучшему, что он гетеросексуален.

Похоже, Свладу искренне интересно. Тодд обнаруживает, что пытается вспомнить всё то, что услышал в разговорах Дирка и Фары за последние годы — о том, что такое сексуальность, и о том, как она менялась у каждого из них, о поле и гендере, о сексуальном и романтическом влечении и как их различать. Тодд не слишком-то слушал, опасаясь, что если он осмелится принять участие в разговоре, то его назовут идиотом, к тому же он обычно был слишком занят всякой своей хренотенью, чтобы обращать внимание на их беседы. Теперь же он очень хочет вернуться назад (точнее, вперёд) и послушать их снова, чтобы убедиться, что он скажет всё правильно.

— ЛГБТ, это… ну… такое сокращение, да? Оно означает “Лесбиянки, геи, бисексуалы и трансгендеры”. Ну вот, например, геи и лесбиянки — это мужчины и женщины, которых привлекают люди одного с ними пола. Вроде так. Ну то есть, определений полно, но это… это, наверное, самое… информативное. М-м-м…Тодд видит, что лицо Свлада прояснилось, и он перестал волноваться и бормотать что-то. Пожалуй, это было хорошо.

Они идут в тишине, Свлад смотрит под ноги, Тодд нервно поглядывает на него каждые полсекунды, чтобы сразу заметить, если его выражение лица сменится.

Они уже почти подходят ко входу в Северный дворик, когда Свлад наконец откашливается, готовясь что-то сказать.

— Значит, есть название. Такие люди существуют. Такие, как я — они существуют на самом деле.

Тодд не знает, что сказать. Вряд ли для такого случая есть какие-то подходящие слова.— Ясно, — говорит Тодд и тут же жалеет об этом.

— Ну… а ты? — с надеждой спрашивает Свлад. Его глаза сияют.

— Нет. Я не… я не такой, — говорит Тодд, после чего начинает себя ненавидеть. — Конечно, в этом нет ничего плохого или неправильного. Но я просто не… Ну, мне… Мне нравятся… женщины. Я не гей.Тодду чаще, чем большинству людей, приходилось объяснять, что он не гей. Клиенты регулярно считали, что они с Дирком пара. Дирк случайно притаскивал его в бары, — позабыв упомянуть о том, что это гей-бары — и Тодду приходилось тихонько стоять в уголке, стараясь не привлечь ничьего внимания. Но сейчас, сказав Дирку, что он не гей, Тодд впервые начинает сомневаться, что это правда.

Он вспоминает те два раза, когда он был уверен, что они со Свладом вот-вот поцелуются. Вспоминает, какова на ощупь кожа Свлада под его ладонями. Как колотится его сердце, когда он думает об улыбке Дирка. И как оно болит, когда он вспоминает о расстоянии, разделяющем их. До чего же он скучает по Дирку. Иначе, чем по Фара или Аманде. Тодду не хватает многих их качеств: их знаний и навыков, их ума и совместных шуток. Но если говорить о Дирке… Тодд скучает по всему, что с ним связано.

В этот тёмную ночь в колледже, в сотнях миль от дома, Тодд хочет, чтобы рядом просто появился Дирк — без объяснений, без приглашения, просто так же, как однажды вечером он забрался в его окно. Чтобы он появился, и Тодд крепко обнял бы его. Ощутил бы его тепло. Его прикосновения и улыбку.

— О… — немного разочарованно выдыхает Свлад.Тодд — уже далеко не в первый раз — мечтает о том, чтобы вместо него тут была Фара. Фара, которая бы смогла поддержать Свлада в отношении его ориентации и обучила бы его навыкам самообороны. Фара, которая наверняка бы уже нашла способ вернуться домой, а не проводила бы месяц за месяцем, бренча на гитаре без всякого прогресса. Господи, да Тодд не виделся с Регом уже больше двух недель. Какое бы дело он сейчас ни пытался раскрыть, вселенная наверняка уже пожалела о том, что озадачила этим делом именно Тодда.

Поднимаясь вслед за Свладом к их комнате, Тодд ненавидит себя так сильно, что при всём желании сильнее уже не получилось бы.

*— Рег, мне надо домой, — говорит Тодд на следующее утро, чуть свет забравшись через окно в офис и машину времени Рега и согласившись на чашечку кофе.

Ночь была тяжелая, и бормотание Свлада во сне ничуть её не облегчило. Свлад спал при включённом диктофоне, а Тодд в тишине наблюдал за тем, как тот бормочет что-то про инерциальные системы, первый закон Ньютона, гармонические колебания и постоянные физические величины. Тодд уверен, что Джон не зря потратил свои деньги.

— Да, я не сомневаюсь, что твоя цель именно такова, — говорит Рег, предлагая Тодду сесть на стул напротив своего. Тодд с благодарностью устраивается и больше всего хочет закрыть глаза и уснуть в тепле и уюте. — Однако, боюсь, с моей стороны нет никаких изменений.— Я знаю, где есть другая машина времени, — размышляет вслух Тодд. — Есть такой человек, Патрик Спринг — вот у него. Может, если я смогу его убедить поверить мне, он сможет переправить меня в Америку, и я воспользуюсь ею. Или он мог бы приехать сюда.

— А он может тебе поверить? — Тодд сникает.

— Нет. Он мало с кем общается, да и к тому же у него сейчас всякая хрень в жизни творится, — конечно, если чокнутых сектантов и недавнюю смерть его жены можно считать “всякой хренью”. — Вряд ли он мне поверит. Я уже давно об этом думаю.

— Но только сегодня пришёл ко мне предложить это? — говорит Рег с куда большей прозорливостью, чем можно ждать от человека, регулярно проигрывающего в шашки своему попугаю. — Что-то случилось?Да уж, случилось. Случился Свлад. Тодду несложно было играть роль Стива Мандера, — в одном лице инструктора по игре на бас-гитаре, телохранителя, соседа по комнате и доверенное лицо — но последнее время границы начинают размываться. Тодд не задумываясь отвечает Ричарду, кричащему “Привет, Стив!” с другого конца двора. Тодд больше не впадает в прострацию при виде своего молодого, без единой морщинки, лица, когда чистит зубы по утрам. Тодд мечтает играть со своей новой, пока что безымянной, группой, оставив фантазии о “Мексиканских похоронах”, и ему чаще снится, что он бежит, расследуя дело, за молодым, улыбающимся Свладом, чем снятся Аманда, Фара и Дирк.Иногда у Тодда бывают навязчивые импульсивные желания. Он хочет снять с уха прибор лишь ради того, чтобы снова ощутить знакомый приступ парарибулита. Потому что это семейная болезнь Бротцманов, а Тодд хочет напомнить себе, что он по-прежнему один из них. Но это убило бы его, так что он удерживается. Правда, думает об этом слишком часто, и это порядком щекочет нервы.

— Я теряю себя. Я… Я изменяюсь, — говорит Тодд, сжимая и выгибая пальцы в попытке сбросить нервное возбуждение. — Я начинаю иначе воспринимать людей. И иначе воспринимать себя. Будто бы тот я, Тодд Бротцман, понемногу исчезает, а вместо него появляется какой-то новый парень — вот этот лжец под выдуманным именем. Мне казалось… — Тодд внезапно умолкает.

Он не собирается рассказывать Регу о своих противоречивых чувствах по отношению к Свладу и к Дирку, о том, как легко ему впадать в мечты о них обоих — о Свладе теперь, или о Дирке прежде. Но Тодд хочет с кем-то поделиться. Ему это нужно. Только не сейчас, не с Регом, у которого попугай и машина времени.Когда становится ясно, что Тодд не собирается продолжать, Рег похлопывает его по плечу и достаёт из уха целую вереницу цветных флажков. Сделанное лишь подтверждает, что решение не делиться с Регом личными переживаниями оказалось верным.

*Свлад выбирается с пассажирского сиденья красного “Форда КА” Джона и стонет, ощутив, как в ногах восстанавливается кровообращение. Он вытаскивает из машины свою бас-гитару и смотрит на дом Сьюзан.

Сьюзан предпочла покинуть священные коридоры университетского городка и жить поодаль, в большом викторианском доме недалеко от центра города. Дом выглядит потрясающе. Перед ним стоят черные кованые ворота, а дальше к парадному входу ведёт широкая каменная лестница. Дверь зелёная, с большим медным молотком в виде льва. Полуденное солнце освещает песочного цвета кирпичи и нагревает бока битком набитых чёрных мусорных баков.

— Ого. Мне никогда не приходило в голову, что кто-то может позволить себе целые дома, — размышляет вслух Свлад.

Рядом шмыгает носом Стив.