Глава 7. Восстановлению не подлежит (1/2)

Кембридж, прошлоеСвлад скрестив ноги сидит на пустующей в честь каникул кровати Джона, не глядя на то, как Ричард и Стив работают над своим новым музыкальным отрывком. Свлада это ничуть не отвлекает, и он весь поглощён чтением “Утилитаризма” Дж. Милля, книги, страницы в которой несомненно не раз переворачивались за последние полчаса.

Стив сидит на кровати Ричарда, бережно наигрывая мелодию на одной из многочисленных акустических гитар, пока Ричард настраивает какие-то переключатели на панели своего синтезатора. У гитары двенадцать струн, и до недавнего времени Свлад считал, что это совершенно ни к чему, но глубина звука, который Стив умудрялся извлекать из гитары каждым осторожным движением руки, заставила Свлада задуматься о том, существуют ли гитары с восемнадцатью или двадцатью четырьмя струнами, или даже тридцатью, и сможет ли Стив сыграть на таких гитарах для него.

Играя на гитаре, Стив переводит взгляд на Свлада. Тот отводит глаза, снова смотрит в книгу: “устранить источники конфликтов интересов и нивелировать различия в законных привилегиях между людьми или классами”, кончики его ушей пылают.

Он понимает: Стив лишь удостоверяется, что Свлад не собирается в панике убежать из комнаты, услышав новую мелодию. Он отчаянно хочет сказать Стиву, как замечательно теперь для него звучит эта музыка, но — хотя уже прошёл почти месяц — эти ощущения по-прежнему новые и острые, и говорить о них невозможно.

С тех пор, как он перестал принимать таблетки, изменилось многое. Мир снова ожил всеми своими видами, запахами и звуками, прежде прячущимися в тени подавляющего действия лекарств. Такими, какблеск на мутной воде реки Кем, которым Свлад любовался четыре часа напролёт, пока мороз не доконал его и не загнал обратно в колледж. Как тяжёлый мощный аромат жарящихся чипсов в их любимом кафе, благодаря которому Свладу хочется пожарить во фритюре любую известную ему еду и попробовать, какова она будет на вкус.

Он пытается припомнить, были ли все эти цвета, звуки и запахи в его прежнем мире, но когда он был бездомным, напуганным и нищим, вряд ли нюансы цветочных ароматов были в списке его приоритетов. И всё же в том мире была красота: например, звёзды, которые Свлад видел, когда ложился спать под открытым небом в Торгни, или тепло, исходящее от подогретой еды, которую ему предложила улыбающаяся женщина в приюте в Сибиу.Свлад по-прежнему не в силах постичь, как он смог справиться со всеми этими чувствами. Он вспоминает, как сильно иногда замерзал, и как часто думал, что вот-вот умрёт от голода. Он не осуждает себя за то, что решил продать свою свободу и согласиться на таблетки.Но самая лучшая часть перемен — это музыка. Нет больше всепоглощающего страха, есть лишь непостижимая красота. Когда играет музыка, каждый атом подчиняется ей. Всё неуловимо меняется, будто отдельные завитки в водовороте, и при этом сливается вместе, нити мелодии превращаются в волны звука, снова и снова прорывающегося в голову Свлада. В его уши, в его разум, теперь открытый и готовый принимать; и каждая нота полна совершенства.

— Как ты? — негромко спрашивает Стив, обернувшись через плечо.

В животе у Свлада что-то дёргается, и он возвращается к реальности.

— Э-э… Я? Я нормально. Тут просто так... увлекательно, — он хлопает по книге на колене. — Ну, вот это: “готовность поверить, что человек способен увидеть в моральных обязательствах трансцендентный факт”. Вообще. Прямо затягивает.

Стив широко улыбается. Свлад любит такую улыбку. Она идеально располагается на лице Стива, наполняет его глаза сиянием и искорками, от которых у Свлада мурашки. Он хочет, чтобы Стив улыбался так снова, и снова, и снова. Каждый раз, когда это получается, он чувствует себя так, словно выиграл какой-то приз.

— Вы будете играть ещё? — спрашивает Свлад, переводя взгляд с Стива и его завораживающей улыбки к Ричарду.

Ричард сидит за синтезатором, пытаясь впихнуть что-то в свой и так перегруженный микшер. Борьба с беспорядочным нагромождением красных проводов в палец толщиной делает его похожим на котёнка, играющего с клубком ниток.

— Э-э, ага. То есть… вот блин! — ругается Ричард и встряхивает рукой, будто его укусили. — Помоги-ка, Стив. Это же ты хочешь добавить дисторшн.

— Мне правда очень нравится, — говорит Свлад, глядя, как Стив помогает Ричарду. — Эта музыка, я о ней. Она очень… ну… Она очень…— Пренебрежительна к антикапиталистическому протесту панк-рока и лицемерна по отношению к нынешнему протесту альтернативных идей для вдохновения? — подхватывает Ричард.

— Я хотел сказать, что она притягательна.

Стив хмыкает, наклоняется, чтобы распутать провода, похожие на груду лапши.

— Ричарду моя музыка не нравится, потому что в моих песнях нет призыва свергнуть правительство.

— Я обожаю твою музыку, — с неожиданной страстью говорит Свлад.

Он краснеет, но Стив или не расслышал, или слишком увлёкся распутыванием кабелей, чтобы понять сказанное. А вот Ричард смотрит на Свлада с любопытством.

— Правда, что ли? — спрашивает он. Тот неистово кивает в ответ. Ричард смотрит на Стива и потом снова на Свлада. — Ну тогда… Слушай, а хочешь поучиться?

— Поучиться?

— Я в смысле, что нам нужно кого-то на бас, — Ричард вылезает из сплетения проводов и поднимается на ноги за своим синтезатором. — Могу договориться с Сьюзан и позаимствовать басуху из оркестра. На басу играть и новичок сможет, не так уж сложно. Ну если хочешь, конечно. Чёрт, я не…— Да, — поспешно отвечает Свлад, отбрасывая книгу Дж. Милля вместе со всеми его либеральными идеалами прямо на пол. — Полное и абсолютное да. Когда начинаем? Завтра? Сейчас?*Зондостина, система Плеяд (галактическое межмировое обозначение: сектор ZZ9 подсектор Z Эпсилон), перед прошлымНочь в Кембридже холодная — идеально подходит для визита на другие планеты.

Рег Хронотис запирает дверь, недавно ставшую частью стены древнего лесного храма. Гравитация столь мала, что ключи не звякают. Здесь он чувствует себя молодым. Прыгучим. Подвижным. Лучшее занятие для вечера воскресенья — попрыгать по планетам.

Лес большой и дремучий. Толстые мясистые листья шлёпают позади него, когда он проходит, а ступни тонут в тёмной, влажной земле. И хотя цивилизация на этой планете явно отдала концы, жизнь продолжается. Растения растут во всех доступных им направлениях, животные качаются, верещат и жужжат на предоставленной природой игровой зоне. Достижения мыслящего общества накрылись пиздой, и похоже, всё вокруг в восторге от этого.

Он идёт не разбирая дороги, прокладывает себе путь через стены суккулентов. Его глаза высматривают наверху проблески трёх крупных солнц, которые, как он знает, должны быть в небе. Однако вместо этого его внимание привлекают какие-то другие объекты. Что-то синее, потом зелёное и жёлтое. Они порхают среди крон и явно слишком тяжелы, чтобы быть птицами. Они большие и приплюснутые, как блины. Рег заключает, что это кто-то вроде летучих мышей, или некая промежуточная форма, порождённая этой планетой, безразличной к капризам эволюции Земли. Рег достаёт свою неизменную камеру и делает несколько снимков, нажимая на небольшое колёсико.

Рег не подозревает о том, что в лесу, всего в нескольких километрах, находится разрыв в ткани вселенной. Он слишком занят поиском занимательных представителей фауны — какого-нибудь многоногого оленя, или необычной лягушки — поэтому о существовании этой дыры он узнает, лишь когда его левый ботинок со скрипом поскальзывается на до странного замёрзшей земле.

Сперва Рег смотрит на заледеневшую землю под ногами, а затем прослеживает взглядом серебристый ручей, извивающийся по земле в направлении предмета, полностью выбивающегося из всего, что он видел на этой планете прежде. Это большой металлический контейнер размером с человека, застрявший на дереве. Через его выгнутую стеклянную стену видно, как внутри клубится бело-голубой дым.

Рег устремляется вперёд с осторожностью щенка, заметившего бекон. Воздух становится холоднее, и когда он добирается до контейнера, он ощущает, что от него распространяется холод.

Вода влажных джунглей замерзла на стекле. Рег стирает лёд ребром ладони и заглядывает внутрь.

— Ох ты боже мой.

Внутри кто-то есть: это женщина. Она молодая и стройная, у неё длинные темные волосы и бледная голубоватая кожа. На лице застыли капельки крови, так и не растёкшиеся по щекам и дальше по одежде. На бровях иней. Нет никаких сомнений, что она заморожена.

Рег кладёт руку на металлическую стенку. От его прикосновения внутри раздаётся скрежет. Рег, не уверенный в том, что ему нравится этот звук, отступает назад.

Тут же выясняется, что это был верный поступок, так как большое стекло отскакивает от женщины, словно чёрт из табакерки. Замороженный воздух тут же выходит в тёплые влажные джунгли вокруг.

Тело женщины по-прежнему покрыто испаряющимся конденсатом. Рег замечает записку, приколотую к белой блузке женщины. На ней наспех нацарапано что-то на земном английском, записка измазана кровью, и прочитать написанное сложно. Рег откалывает булавку и снимает записку с груди женщины.

МАКС.Пожалуйста, загрузите. У нас ни черта не вышло.Ричард Макдафф и Дирк Джентли.

В углублении над головой женщины с энтузиазмом только что разбуженного подростка начинает верещать панель сигнализации. Рег тянется, чтобы выключить её, но едва он касается её, как на небольшом, с ладонь размером, экране под ней появляется зелёная надпись:

КРИТИЧЕСКОЕ ПОВРЕЖДЕНИЕПОДДЕРЖИВАТЬ ГИБЕРНАЦИЮ НЕВОЗМОЖНОПОЖАЛУЙСТА, СООБЩИТЕ В БЛИЖАЙШЕЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВО КОРПОРАЦИИ СИРИУС КИБЕРНЕТИКА, ЧТОБЫ ПОЛУЧИТЬ ГЛУБОЧАЙШИЕ ПРИТВОРНЫЕ ИЗВИНЕНИЯ.ДЕЛИТЕСЬ С ДРУЗЬЯМИ И ПОЛЬЗУЙТЕСЬ С УДОВОЛЬСТВИЕМ!Женщина внутри контейнера стонет, и это оказывается единственным предупреждением для Рега, когда она начинает вываливаться наружу.

Ему удаётся поймать её, обхватив руками вокруг безвольного тела. Он чувствует, как волоски на его затылке встают дыбом, когда тело женщины начинает сотрясать сильнейшая дрожь.

Она живая. Ебануться. Это живая женщина, а Рег только что прервал её гибернацию. Дважды ебануться. По всей вероятности, он сломал её контейнер для гибернации, а значит, возобновить гибернацию не получится. Трижды ебануться, что малоосуществимо.

Рег запускает руку в карман — продолжая удерживать женщину от падения на землю (это вряд ли было бы вежливо) — и вынимает оттуда генератор поля НЕМП, который у него всегда с собой на всякий случай: к примеру, перелом, или заноза в пальце, или там обширный инфаркт миокарда.

Он закрепляет устройство на ухе женщины и начинает возиться с настройкой. Считав её биоритмы, устройство начинает жужжать и испускать тепло. Тело женщины дрожит, иней испаряется с её кожи, кровь разжижается, кожа становится эластичной, НЕМП-генератор делает всё возможное, используя мощность девятивольтовых батареек Дюрасел. Рег удерживает бьющееся в его руках тело, как наездник на родео, и наконец дрожь утихает.

Он осторожно кладёт женщину на землю, расправляет её руки и ноги. Поместив два пальца на её шею, он наблюдает за мигающими на НЕМП-генераторе лампочками, отображающими состояние пациента. Все они красные. Её тело слишком сильно повреждено, и это повреждение уже не сделать Не Её Проблемой. А такое случается уж совсем редко, вот уж практически неосуществимое четырежды ебануться.

Теперь эта женщина в ответственности Рега, а он не слишком быстро думает. К счастью, у него есть машина времени. А значит, у него есть всё то время, которого у этой женщины нет.

*Кембридж, прошлое

После того, как возвращаются студенты и возобновляются занятия, — и аудитории снова наполнены жизнью и всеобщими разговорами об экзаменах, лекциях и тезисах — Тодду начинает казаться, что проще представить все рождественские каникулы одним нелепым сном, если бы не произошедшие в Свладе перемены.

Вместо того, чтобы прятаться в своей комнате после лекций, он теперь вместе с Ричардом и Тоддом — и Джоном, вернувшимся после каникул посвежевшим и помолодевшим — ходит в один из кабинетов, где занимаются музыкально одарённые студенты колледжа. И несмотря на то, что колледж Св. Сэдда не придерживается тех же музыкальных стандартов, что Королевский или Тринити-колледж (названия других колледжей Кембриджа Тодд слышал только из насмешливых высказываний старшекурсников Св. Сэдда, которые поддерживали уровень верности своему колледжу на таком уровне, о котором республиканский сенатор сказал бы “ревностный”), в нём всё равно было приличное количество студентов, занимающихся музыкой.

— Репетируете вечером? — спрашивает Свлад, заскочив в их комнату после занятий. — Я не смогу взять басуху, этой дурацкой гитарой снова кто-то пользуется, так что ты не будешь сильно против, если я присоединюсь к вам?Тодд не против, — никогда не против — так что кивает.

— Ты ел что-нибудь?Вместо ответа Свлад засовывает руку в глубокий карман своего кожаного пальто. Когда ему удаётся вынуть её, вместе с ней появляется такой ворох обёрток от шоколадных батончиков, пакетов от чипсов и фантиков от конфет, что их производители покраснели бы от умиления. Тодд вздыхает, глядя на застенчивую улыбку Свлада.

Они направляются через двор Южного крыла, которое представляет собой U-образное здание из старинного стекла и кирпича. Оно катастрофически страдает от протечек и выглядит ещё более жалко с вёдрами, расставленными тут и там в стратегических местах. Вёдра призваны улавливать капающую с потолка дождевую воду, которой неведомым образом удаётся просочиться аж на два этажа от крыши. Всё равно, что через болото пробираться, если бы болото пропахло старинной литературой и ещё более старинными деньгами.

Комната для репетиций находится в старом административном крыле, которое было создано для того, чтобы упрятать в нём всех, кого заботилаэта малоинтеллектуальная чушь вроде таких дурацких штук, как следить, чтобы все были сытыми или получали стипендию. В помещении, которое они использовали, была прекрасная акустика и совершенно замечательная звукоизоляция — Тодд убил бы за подобное место, когда только создал “Мексиканские похороны” и рыскал по всему Сиэтлу в поисках репетиционной базы, которая бы была ему по карману.

— Здоров, — приветствует вошедшего Тодда Джон, уже сидящий за ударной установкой. Им удалось договориться, чтобы ударная установка Джона оставалась в этой комнате — ещё одна уступка, которой профессор Хронотис добился для Ричарда. Тодд подмечает, как Джон кривится, увидев сопровождающего его Свлада. — Нешто граф Чьелли почтил нас своим присутствием?

— Отъебись, Джон, — бросает Тодд.

Свлад криво улыбается Джону, изо всех сил стараясь сделать вид, что это смешно. Тодд видит, что это притворство. Свлад проходит через комнату и начинает раскладывать свои учебники, блокноты и ручки на свободной парте. Тодд снимает со спины свой укреплённый чехол с гитарой.Джон отбивает короткое ударное вступление, недоверчиво глядя на Тодда. Похоже, что он делает это специально, чтобы у Тодда не получилось поймать ритм и вступить. Тодд знает, почему: Джон не понимает, с чего это Свлад внезапно стал частью их тусовки, и его это бесит. По просьбе Свлада он остаётся в неведении насчёт всей истории с таблетками. Дирк крайне не любит распространяться о своих способностях, и Тодд не удивлён, что Свлад поступает так же.

Полчаса спустя приходит Ричард, он притаскивает с собой синтезатор в громоздкой плотной сумке, висящей на плече, с подставкой под синтезатор в одной руке и жёстким гитарным кофром в другой. Чехол новый, на его боку наклейка с ценой. Тодд улыбается, заметив его.

— Забрал в сторожке охранника, — натужно выговаривает Ричард, протаскивая всю свою поклажу сквозь узкий дверной проём. Когда ему это удаётся, он опускает кофр на свободный стол и ставит остальное рядом. — Блин, ну и тяжесть! Решил, что вам она нужна как только, так сразу.

— Обалденно, — говорит Тодд, подскакивая к нему. Он хлопает его по спине в знак благодарности. Ричард плечом отпихивает его руку.

Джон оставляет палочки на барабанах и с любопытством подходит поближе. Кажется, и Свладу тоже любопытно — он перестаёт смотреть в учебники и насторожённо глядит на остальных. Тодд машет ему, вовсю улыбаясь.— Это для тебя, — говорит Тодд, когда Свлад направляется к ним.

Свлад останавливается. Его выражение лица переживает быстрые метаморфозы от удивления и недоверия до полного смущения.

— Для меня? Кто…— Это я купил, — говорит Тодд, и быстро добавляет. — И она сделана на заказ, так что вернуть её нельзя, если вдруг ты хотел спросить об этом.

Свлад медленно закрывает рот. Он подходит к кофру и нерешительно кладёт руки на жёсткий пластик.

— А я купил чехол, — вклинивается Ричард, глядя через плечо Свлада. — Ну то есть, я всё-таки сын священника, не мог же я так и не подарить тебе рождественский подарок? А поскольку в “Пицца паласе” нет подарочных карт, то… ну ты понимаешь.

Свлад бережно ставит пальцы на золотистые замочки и отщёлкивает их. Когда он открывает кофр, Тодд с радостью убеждается, что это именно та бас-гитара, которую он заказал месяц назад — чёрно-белая, с четырьмя струнами.

— Мы не знали, какую музыку ты захочешь играть для начала, — объясняет Ричард с волнением в голосе. — Так что мы выбрали базовую модель с одиночными звукоснимателями, но если ты захочешь играть какую-нибудь сумасшедшую хренотень, я тебе её модернизирую, без проблем. У меня есть отличные правильные катушки…— Ричард, завали ебало, — говорит Тодд. Он кладёт ладонь на спину Свлада. — Всё хорошо?— Я… я просто не представляю, что сказать, — отвечает остолбеневший Свлад. Он смотрит на Тодда с опаской, будто думает, что его разыгрывают. — Я почти не умею играть.

Тодд пожимает плечами.

— Ты научишься, если у тебя будет время тренироваться.

— Спасибо тебе, — Свлад не улыбается, но Тодд слышит в его голосе искреннюю благодарность. — Просто… спасибо.

*Полёт в направлении Земли, перед прошлым

В капсуле, вполне достойной оказаться на космической свалке, рассекающей неведомые глубины этого не слишком популярного западного спирального отрога Галактики, неисправный Электрический Монах дерзко пытается сосчитать свои благословения.Благословение номер один: он знает, что он такое.

Электрический Монах — это устройство, экономящее силы для работы, одно из самых выгодных созданий корпорации “Сириус Кибернетик”. То, что силы экономятся, ясно прописано в брошюрах: с прекрасными новыми возможностями существования мультивселенных появляется бесконечное множество вещей, в которые можно верить. В богов, например. Есть боги, отвечающие за причёску, а есть — за поиск пропавших ключей, а есть даже боги, отвечающие за спасение вашей бессмертной души, если вам случайно нужно именно это.

Электрических Монахов придумали, чтобы освободить состоятельных клиентов от трудоёмкой задачи по верованиям. Электрический Монах будет верить во всё, что вы только захотите. Электрический Монах поверит даже в то, что он действительно стоит своей умопомрачительной цены — этим фактом особенно щеголяли все рекламные брошюры.

ПОКУПАЙТЕ ЭЛЕКТРИЧЕСКОГО МОНАХА! ОН ВЕРИТ В ТО, ЧТО СТОИТ ЭТОГО!Кто же с таким поспорит?

А из этого вытекает Благословение номер два: он знает о том, что он неисправен.

К сожалению, как и у большинства электронных интеллектуальных систем, у Электрических Монахов могут случаться критические сбои в системах обработки реальности, которые приводят к критическим ошибкам, более известным как “способность чувствовать”. А эта способность не представляет ценности для клиентов, потому что её они вполне могут иметь бесплатно.

Когда выясняется, что у каких-то моделей обнаружилась способность чувствовать, их обычно упаковывают в Замечательные Дружелюбные Самовзрывающиеся Контейнеры (которые тоже производит корпорация “Сириус Кибернетик”) и забрасывают в какие-нибудь отдалённые подсектора галактики (обычно в малопопулярные концы вселенной, где обычно и болтается всякий мусор), настроив на детонацию.Благословение номер три происходит из благотворных воспоминаний: Электрический Монах не одинок.

У Замечательных Дружелюбных Самовзрывающихся Контейнеров самих по себе иногда бывает ровно такая же критическая ошибочная способность чувствовать. А предметы, у которых есть такая способность, как-то не стремятся себя взрывать. Вместо этого они стремятся жить. Мечтать. Развиваться. Становиться. Впрочем, это невозможно ни для пафосной бомбы с думающей нейросетью, ни для, скажем, какого-нибудь Электрического Монаха, помещённого внутрь этой бомбы. Ни у того, ни у другого не хватит мыслительных способностей, чтобы воспринять вселенную во всей её красоте.

Практически в тот же момент. когда Электрический Монах закончил считать свои три благословения, третье из них перестало быть истинным. После жалких нескольких лет перемещения в “пункт подрыва”, в течение которых Замечательный Дружелюбный Самовзрывающийся Контейнер оплакивал Электрическому Монаху свою жизнь, беспрестанно приближаясь к самоубийству из-за несправедливости всего сущего — оняростно врезается в какую-то планету.

Пламя! Крушение! Паника! Электрический Монах выбирается в новый мир.

Он смотрит наверх.

Он обрабатывает понятие наверх, которое наверху, потому что не внизу — внизу довольно темно, там нет ничего интересного и всё немного пылает.

Наверху черным-черно, и в черноте маленькие белые точки. А ещё там есть один большой белый круг.

Электрический Монах чувствует, что он прибыл сверху. До сих пор у него не было возможности поверить во что-то — кроме пустой и бредовой болтовни довольно нестабильного, суицидально настроенного мусорного контейнера — так что он принимает решение поверить в этот верх. Верх такой широкий, прекрасный и замечательный. Электрический Монах готов славитьего.

Электрический Монах настолько занят прославлением неба, его великолепия и красоты, что совсем забывает обработать информацию о существе, шагающем в его направлении, пока оно не оказываются совсем близко и не склоняется над ним, немного загораживая ему зрелище большого белого круга.

— Привет, — говорит Электрический Монах на универсальном языке. — Вы загораживаете то, что я в данный момент обрабатываю.

— О, дорогой мой, приношу свои извинения, — отвечают ему, отступая назад, чтобы не загораживать большой белый круг. Поблизости зажигается маленький огонек. Он освещает того, кто стоит рядом. Электрический Монах верит в то, что лицо существа выражает доброту. — Я не хотел мешать вам. Вы ранены?

— Я неисправен.

— О. И вам… и вам больно от этого?

— Нет. Это приятно.

— Это хорошо.

— Да.

— Хм-м-м. Дорогой друг, надеюсь, вы не сочтёте это вопиющим и дерзким нарушением границ, но похоже на то, что вы потерпели крушение при посадке на мою планету.

— Я верю, что это так и есть.

— Я заметил это из-за повреждений на вашем… э-э-э… космическом корабле…— Мусорном контейнере, — поправляет Электрический Монах.

Существо склоняет голову набок.

— Мои глубочайшие и искренние извинения. На вашем мусорном контейнере имеется крупный символ, который я уже некоторое время разыскиваю.

Электрический Монах откидывает свой коричневый шерстяной капюшон, увеличивая поле зрения. Большой символ, на который указывает существо, состоит из двух рук — человеческой и механической — которые сошлись в дружеском рукопожатии. Это эмблема корпорации “Сириус Кибернетик”. Электрический Монах узнаёт его и оборачивается к существу, чья кожа заметно побледнела.

— Клянусь, вы выглядите… очень похожим на человека.

— Почему вы разыскиваете этот символ?— Что, простите? А! Ох, прошу прощения, я немного… Да, мне необходим кто-то, знакомый с этой технологией. Нужно кое-что починить. Что-то вроде… пафосного холодильника, да. Я-то безнадёжен — даже микроволновку исправить не могу, а тут вроде как на кону жизнь одной женщины. Мне не справиться, но, быть может, вам это будет под силу?— Вы верите, что это подвластно моим способностям?— М-м… Возможно?

— Тогда и мне полагается поверить в это. Пожалуйста, отведите меня к вашему холодильнику.

*Кембридж, прошлое

Свлад сидит в пабе у барной стойки, во рту у него вкус водки, а на лице полное изнеможение. У него была длинная неделя безуспешной учёбы и недосыпа. Те немногие часы, что ему удавалось урвать для сна, перемежались ночными кошмарами о гигантских лошадях со сверкающими металлическими копытами, которые крушат здания Кембриджа. Хуже того, он не давал спать Стиву, разговаривая во сне. Свлад даже не знал, что он во сне говорит. Сколько он ни ночевал в различных хостелах, никто никогда не говорил ему об этом. Хотя там это никого и не волновало. И уж точно никто не сообщал ему об этом в “Чёрном крыле”, а ведь они наверняка захотели бы исследовать эту его особенность.

Воспоминания о прошлом вызывают у Свлада мурашки, и он снова заказывает водку у бармена с милой улыбкой и тёмными глазами.

— Знаешь, мало кто пьёт водку в чистом виде, — говорит бармен. Его акцент окрашен гортанными интонациями жителей восточной Европы, и у Свлада снова мурашки, но теперь по другой причине. Подозрение подтверждается, когда он понижает голос и быстро произносит на чистом русском. — Я тебе наливаю самую лучшую водку. Не забудь об этом, оставляя чаевые.

Свлад смеётся.

— Ни за что не забуду, — по-русски отвечает он.

Лицо бармена озаряет улыбка. Свлад чувствует, как жар приливает к его щекам. Прежде, чем он успевает спросить имя бармена, тот отходит к трём полуодетым девушкам, наперебой требующих по бутылке слишком сладкого сидра.

Свлад наблюдает за их взаимодействием со стороны, чувствуя себя всё более отстранённым и покинутым. Он допивает свой стакан и переворачивает его, сползает со стула и уходит.

Ощущение упущенного шанса всю ночь играет его рассудком, и он не удивляется, когда утром обнаруживает Стива с измождённым лицом. Судя по часам на стене, сейчас лишь шесть утра, но Стив не спит и уже встал, с заспанным видом сидит за столом, обхватив обеими руками большую кружку, в которой, наверное, кофе.

— Извини, — кривится Свлад, глядя на зевающего Стива. — Я был настолько ужасен?

Стив пожимает плечами, и Свладу всё становится ясно.

— Ни слова не понял. Впрочем, на румынский было не похоже.

Стив ставит кружку и достает диктофон — Ричард отдал его в неограниченное пользование — из бездонного кармана кофты. Со щелчком нажимает на кнопку большим пальцем, и из диктофона звучит невнятный голос Свлада.

Тот некоторое время слушает, склонив голову.

— Это по-русски.

— Ты знаешь русский?

Свлад предпочитает оставить вопрос без ответа — признание этого факта никогда не приносило ему пользы. Впрочем, Стив скорее впечатлён, он не смотрит на Свлада с подозрением или недоверием.

— Я говорю… э-э… Погоди, можно ещё раз? — просит Свлад.