Глава 3. Чёрные линии (1/2)

Кембридж, прошлое.

Свлад, зевая, возвращается в свою комнату после ознакомительной встречи. Он складывает внушительную стопку ламинированных листов, буклетов и флаеров, полученных на встрече для первокурсников, на кровать и смотрит на них. Впечатлений слишком много, чтобы прямо сейчас начать разбирать принесённое.

Так много цветов. Так много всего. Все так много от него хотят. Гребцы оценивающе смотрели на него с голодными ухмылками, команда по бадминтону угрожающе запустила в его сторону воланчиком, каждая политическая партия гонялась за ним с обвинениями и откровенно мерзкими идеями о захвате власти…Он везде побывал, со всеми поговорил, и теперь чувствует себя так, будто не добился ничего, кроме переполняющего его раздражения. Все, с кем Свлад познакомился, похоже, могут говорить только непонятными отсылками на темы, которые он не понимает. Нет, он не смотрел тот матч. Нет, он не слышал о спорных комментариях Фрэнка Скиннера. Нет, у него нет собственного мнения о подходе Декарта к рационализму.

Жизнь Свлада не сравнить с жизнью этих нервных и дёрганых первокурсников Св. Седда. За прошедший год они сдавали вступительные экзамены, ходили на факультативы и дополнительные занятия, в то время как он растворялся в белом шуме, в пустоте. До этого у них были родители, братья и сёстры, учёба, ну а он жил, побираясь, бедный и никчёмный, скитаясь по центральной и восточной Европе в попытках найти родной дом, образы которого — расплывчатые цвета и формы — он смутно помнил. А ещё раньше, вместо счастливых детских воспоминаний о солнечных пляжах и зелёных лужайках, у Свлада были лишь эксперименты, одиночество и изоляция в закрытом учреждении.

Свлад чувствует, что у него есть множество тем для разговора, но когда дело доходит до общения с другим человеком, он может только кивать, улыбаться и стараться не заплакать. И он сам не может понять, как одновременно можно отчаянно хотеть сблизиться с кем-то — хоть с кем-нибудь! — и при этом быть совершенно не в состоянии это сделать.

Ему приходит в голову ужасающая мысль. Ведь он не всегда был таким. Он изменился за последний год. Дело в таблетках, в лечении. Вот что ему пришлось сделать в обмен на учёбу в Кембридже.

Свлад не может думать об этом. Он просто хочет бросить всё. Просто хочет спать.

Свлад качает головой сам на себя. Вообще-то нет, спать он не хочет. Это просто неприятный побочный эффект от таблеток. Ему говорили, что такое возможно. Правда, его не предупредили, что у него может болеть живот, что пальцы будут дрожать от волнения, а разум будут наводнять навязчивые, разрушительные мысли…У него не получается быть последовательным. Это всё неправда, на самом деле таблетки помогают. Он ведь здесь. Без них он бы сюда не попал.

Свлад бросает взгляд на свои электронные часы. До следующего приёма остаётся ещё целых полтора часа. В самом конце всегда тяжелее всего: когда успокаивающий туман поднимается, и мир начинает проясняться. Тяжело перестать думать о чём-то, тяжело концентрироваться.

Свлад старательно раскладывает флаеры по своей кровати (по-прежнему не застеленной). Несколько из них сразу можно убрать. Всё, где есть упоминания алкоголя, который нельзя сочетать с его таблетками. Всё, где речь идёт про политику — она не сочетается с его разумом. Все места, куда ему не под силу пойти одному, тоже можно отбросить.

Когда он заканчивает, остается лишь три флаера. Клуб бега — для него у Свлада хотя бы есть подходящая обувь; общество философов — пригодится ему для учёбы; и флаер любительского рок-концерта, который неизвестно откуда взялся.

Этот флаер привлекает его внимание, хотя Свлад сам не может понять, почему. На нём изображены три молодых мужчины. Один стучит палочками по барабану, сидя за большой красной ударной установкой, с его волос разлетаются брызги пота. У второго висит на ремне электрогитара, на лице гримаса, будто его пытают. Третий наклонил стойку микрофона так, будто танцует с ней и одновременно кричит ей куда-то в шею. Ниже есть текст.

КАЖДУЮ НЕДЕЛЮ МУЗЫКАЛЬНЫЕ ГРУППЫБАР НА БЕРЕГУВЕСТЕРХЕЙ 34Что-то важное есть в этом флаере. Пальцы Свлада подрагивают, когда он тянется, чтобы взять листок и рассмотреть его поближе. У него перехватывает дыхание, когда разум подбирает подходящее слово для этого знакомого чувства, растущего в нём.Предчувствие.

Он ощущает спазм в животе и замирает. Старается стоять максимально неподвижно. Его подташнивает, но не похоже, что вот-вот вырвет, и это хорошо. Это ощущение — это чувство — вызывает ноющую боль в животе и вспышки боли в висках.

Слегка считая себя мазохистом, Свлад продолжает стоять неподвижно и не борется с болью. Чем больше он думает об этом флаере, тем сильнее боль. Когда он отводит взгляд от флаера, боль утихает.

Свлад смотрит на часы. Ещё сорок девять минут до следующего приёма. Он чертыхается. Придётся разбираться с этим, как получится, а его лекарства действуют уже не в полную силу.

Предчувствие. Свлад обдумывает это слово, нахмурившись. Когда он был совсем маленький, он находил это слово в словаре. Тот словарь был одной из немногих книг, которыми ему было разрешено пользоваться в учреждении, но и в нём было множество жирных чёрных линий. Свлад не сомневается, что для этих жирных чёрных линий тоже есть своё слово, но он также не сомневается и в том, что само это слово, скорее всего, тоже оказалось под одной из жирных чёрных линий.

Словарное определение гласило:сущ.1. Ощущение, часто неточное, основанное в большей степени на интуиции, чем на фактах.

Свлад, который всегда считал себя совершенно не точным, сразу же запомнил это определение.

Теперь, с момента, как он начал получать лечение, эти предчувствия показали свою истинную суть. Если бы у Свлада ещё оставался тот словарь, он предложил бы собственную добавку к этому определению — может, даже дописал бы его на полях:сущ.1. Ощущение, часто неточное, основанное в большей степени на интуиции, чем на фактах. Случайно обнаруженная связь, происходящая из фундаментальной взаимосвязи всего сущего. Причиняет боль. Сильную боль. Категорически не рекомендуется!!!Теперь слово “предчувствие” — это будто на него спускаются паучьи сети. Жирные, влажные, липкие сети, они затягивают рот Свлада, и его нос, и не дают ему дышать. Это будто всё вокруг сверкает болезненной до головной боли белизной, и он не видит ничего, кроме бушующей вокруг пустоты. Это когда он весь покрывается потом, его живот сводит, а ноги слабеют — так что это настоятельно, очень настоятельно не рекомендуется.Свлад думает о слове “банджо”. Теперь мысли о нём вызывают меньше боли, чем в первый раз. Он тяжело, судорожно дышит и заставляет себя взять флаер. Банджо — это тоже предчувствие. Банджо и музыкальный флаер. Желание связать эти две точки сводит с ума. Но он не может. Он понимает, что не может.

Он покачивает этот плотный листок бумаги, держа его между большим и указательным пальцами, стараясь не думать о том, что может выбить его из колеи. Он предпочёл бы удержать свой обед внутри. Хороший был обед.

Ему нужно как можно скорее избавиться от этого флаера.

Осторожно, стараясь не потревожить свой бурлящий живот, и в капельках пота из-за головной боли, он подходит к двери комнаты, отпирает её и выскальзывает наружу.

Остановившись у двери напротив, Свлад наклоняется и просовывает флаер в щель между дверью и полом. Его сосед, тот блондин; его синтезатор; на его двери чёрный постер с лучом света, проходящим через треугольную призму — вероятнее всего, это именно он тогда играл на банджо. Наверное, он любит музыку. Может, у него и группа есть. Даже если это предчувствие ничего не значит для самого Свлада, может, этот концерт понравится соседу-музыканту. Может, он там повеселится. Может, он там подружится с кем-нибудь.

Как только флаера не стало, предчувствие, дурнота и паучьи сети тоже исчезли. Чувство облегчения накрывает его с головой, но тошнотворный страх продолжает плескаться в крови Свлада. Два приступа за день после почти недельного перерыва. Нет, ему не становится лучше.

Свлад ненавидит себя ещё чуточку сильнее и решает тихо сидеть в своей комнате до следующего приёма таблеток.

*Поскольку на дверь рассчитывать не приходится, Тодд выбирается из офиса Рега через окно. Он спускается вниз по длинному вьющемуся растению, похожему на лиану, и неловко приземляется на один из тщательно подстриженных кустов живой изгороди, которая окружает лужайки колледжа.Наскоро осмотревшись по сторонам в надвигающихся сумерках, Тодд обнаруживает главные ворота. Он смущённо кивает одному из работников колледжа, который выразительно хмурится, глядя на него. Тодду будто жжёт его новая кожа, он чувствует себя насквозь фальшивым. Этот служащий, конечно, не может знать, кто такой Тодд и что с ним произошло. У него просто взгляд такой, потому что он разочарован тем, как сложилась его жизнь. Тодду это так знакомо — он сам довёл подобный взгляд до совершенства, пока работал в Перриман Гранд.

Поскольку делать всё равно нечего, Тодд решает прогуляться по городу, чтобы проветрить голову. Есть что-то сюрреалистичное в этих каменных сооружениях, так что Тодд уже думает не о путешествиях во времени, а о нелепости высокотехнологичных, современных офисов, застрявших в памятниках архитектуры семнадцатого века. Тодд впервые оказался за пределами США. Ему никогда не хотелось увидеть другие страны, но глядя на причудливую кирпичную кладку и на маленькие кафе тут и там, — все уже закрытые на ночь — Тодд начинает понимать, почему другим людям хочется путешествовать. Всё здесь кажется меньше и старше, не столько нарочитым, сколько возникшим в естественном ходе событий. В США всё такое продуманное и функциональное по сравнению со здешними зданиями, выросшими там, где удалось отхватить себе достаточно места и выставлявшими свои витрины, как павлиньи хвосты.

Тодд проходит по мосту и останавливается посередине. В тёмной воде отражаются огни, откуда-то доносятся довольные, пьяные крики. На другой стороне реки большие лодочные сараи, вытягивающиеся к воде. Они залиты ярким желтоватым светом. Ветер, холодный и порывистый, приносит запахи снизу, от реки.

Тодд смотрит в воду, тёмную и непрозрачную. Он чувствует себя очень неправильным

и неуместным.

— Эй, приятель?Тодд поднимает взгляд. К нему идёт какой-то парень с той же стороны, откуда шёл Тодд. Он на голову выше Тодда, тощий и со светлыми волосами. На нём чёрная футболка, которая велика ему на пару размеров. На груди принт: призма, преломляющая луч белого света на шесть цветных лучей. Она потрёпанная, и принт потерял яркость, будто её уже много раз стирали.

— Извини, не знаешь, как пройти к Бару на берегу? — спрашивает парень, у него заметный шотландский акцент. Он лезет в карман своей кожаной куртки и достаёт флаер, читает адрес. — Э-э-э, Вестерхей, 34?— Я и сам слегка заблудился, — Тодд пожимает плечами. Парень грустнеет. Молчание, повисшее между ними, не назвать неловким, но Тодд всё равно чувствует потребность нарушить его. — “Пинк Флойд”? — говорит он, указывая на футболку.

Парень тут же оживляется. Тодду интересно: может, он один из тех сотен студентов, о которых упоминал Рег? Это первый учебный день для большинства первокурсников в колледже Св. Седда. Тодд помнит, как он чувствовал себя в свой первый день в колледже, когда обнял на прощание Аманду и родителей и остался один в пустой комнате общежития. Одинокий и отдалившийся от всех. Потом было не намного лучше. В основном по его вине — он никогда не умел заводить друзей. Не странно, что его учеба в колледже так закончилась.

— Ага. Это оригинальная куртка — с их тура с альбомом “Стена” в 1981, — парень расплывается в улыбке.

Та часть Тодда, которая разбирается в музыке, бросается в разговор с восторгом истинного ценителя.

— Их последний настоящий тур! А потом, знаешь ведь. Уолтерс свалил. Мудила. Чёрт, я бы жизнь отдал, только бы увидеть их вживую!— Это ты мне говоришь? Я купил эту футболку на благотворительной распродаже — они даже не представляли, что это за вещь! Отдал бы всё наследство, и пусть мои барабанные перепонки полопаются от гитары Гилмора!Мужчина снова тянется в карман куртки и вынимает две самокрутки. Одну предлагает Тодду. Поколебавшись с полсекунды, Тодд принимает её, после чего настаёт очередь чёрной зажигалки.

Сделав затяжку впервые после трёхмесячного перерыва, Тодд чувствует себя как в раю. Он выдыхает дым и вздрагивает от чувства облегчения, которое даёт никотин. Ну хоть что-то непреложно и неподвластно времени.

— Спасибо, — говорит Тодд. — Жаль, что не могу помочь.

— Да не переживай за это, — говорит парень, тоже поворачиваясь к реке. — Сам не знаю, зачем я туда иду. Просто кто-то сунул флаер мне под дверь, а мне как раз надо было отвлечься, никак не могу настроить свой комп. Представляешь, они даже не провели в наши комнаты локалку — пришлось тащить сетевой кабель через два этажа в обход зданий до офиса администрации. Лучшие в мире технологии, усраться.

— А беспроводной нет?

— Ты что, на такой огромной территории? — парень смеётся, будто это шутка. Тодд пытается вспомнить, когда он начал использовать беспроводные сети.

Если не брать в расчёт технологии, Тодду довольно легко общаться с этим парнем. Он выясняет, что нового знакомого зовут Ричард. Сам Тодд, памятуя наставления Фары о работе под прикрытием, выбирает одно из своих обычных фальшивых имён, принадлежавшее его бывшему соседу по комнате в колледже — Стиву Мандеру. У Ричарда довольно глубокие знания о прогрессивном роке, и в этом они с Тоддом совпадают. У них завязывается спор на вечную тему “Роллинг стоунз” или “Битлз”. Ричард остроумен и очень разговорчив, и Тодду это нравится.

— Чёрт, ну и холодина, — бормочет Ричард через несколько минут, кутаясь в куртку. — Можем в любой момент… пойти куда-нибудь. Если хочешь.

Тодд не знает, хорошая ли это идея, но уже холодно и становится всё холоднее. На другой стороне реки город живёт своей жизнью, там много ребят из колледжа, которые кричат во всю мочь и пьют столько, что можно было бы затопить небольшое государство.

— Только по стаканчику, — уточняет Ричард. — И попробуем найти тот бар. Если хочешь, конечно.

Тодд как раз курит вторую сигарету. У него пересохло во рту, и он в странной всратой стране за десять лет до своего времени, он не может поговорить ни с друзьями, ни с сестрой, а те наверняка уже уверены, что он погиб. Он понимает, что ничего так не хочет, как пойти вразнос, целиком и полностью.*Свлад просыпается от звука открывшейся двери. Его заливает жаркой багровой тревогой, и он сжимается на своей непокрытой кровати, утыкаясь носом в шёрстку Бернис, которая благосклонно заменяет подушку. Он вцепляется в свою мешковатую спортивную кофту, которой укрыт как импровизированным одеялом, и открывает глаза в темноте.

Нет, он не в грязном вонючем приюте. И не в безликом враждебном учреждении. Он в университете. В Англии. Он в колледже Св. Седда, в Кембридже. Череда замечательных событий последних двух дней проносится перед его глазами в виде потока образов, и он испытывает облегчение.

Дверь закрывается, кто-то шагает через комнату в сторону ванной.

У него два варианта. Оставаться неподвижным, будто спящим, и отложить знакомство с соседом по комнате — если считать, что это он, а не какой-то случайный тип, отчаянно рвущийся к его гигиеническим принадлежностям — до утра, или встать, представиться и завести знакомство с человеком, который, несомненно, станет его лучшим другом на ближайший год. Свлад понимает, что дрожит. Он сам не может разобрать, от страха это или от возбуждения.

Свлад слышит, как сиденье унитаза подняли, и кого-то тошнит. Он сочувственно морщится. Бедный унитаз. Второй раз за день, ужасное обращение.

Если оставить сочувствие к унитазу, то у Свлада появились новые варианты. Он может пойти к своему соседу и спросить, не нужно ли ему что-нибудь. Спросить, плохо ли ему, и не хочет ли он попить — Свлад мог бы раздобыть воду — или лекарство, или чай, или принести ему еды из столовой, или… хоть что-нибудь.

В мыслях Свлад уже на полпути от своей комнаты до забегаловки, которая расположена в паре минут ходьбы от Нижнего дворика, но человек выходит из ванной.

Свлад видит тень кого-то, кто шагает раз, другой и затем укладывается на соседнюю кровать лицом вниз. Почти сразу же раздаётся храп. Свлад расслабляется, разочарованный. Ну, тогда завтра. Завтра он будет самым лучшим соседом на свете и полностью справится со всеми своими недостатками.

*Сиэтл, настоящее.

— … через устаревшую операционную систему WayForward со скоростью лесного пожара распространился компьютерный вирус. Проникая в систему в виде сообщения от неизвестного адресата, вирус способен одновременно заразить компьютер и перепрограммировать его для доступа к отправлению сообщений и для копирования всех данных. Это приводит к бесконечному циклу, из-за чего парализованы компьютеры школ, больниц и правительственных организаций по всей восточной и центральной Европе. Мы связались с генеральным директором корпорации WayForward, чтобы…Дирк не смотрит телевизор. Женщина в платье с цветочным принтом что-то говорит в его сторону, но не ему, и пицца в его коробке уже совсем остыла. Пицца, которая лежит в коробке, которая лежит у него на животе, потому что и сам он лежит, распластавшись, на диване, последние часов восемь. Оказывается, если пообещать хорошие чаевые, то вполне можно убедить предприимчивых и милых молодых курьеров воспользоваться пожарной лестницей и занести коробки с пиццей через открытые окна. И это исключительно полезно, потому что Дирк не уверен, пошевелится ли он ещё когда-нибудь.

— ... WayForward взаимодействует со всеми организациями, которые пострадали от вируса. Мы подчёркиваем важность резервного копирования данных, обеспечения сетевой безопасности и установки всех обновлений. Мы хотели бы повторить, что всё пострадавшее оборудование было устаревшим и не рекомендованным для использования, и что вирус не нанёс никакого вреда пользователям, на компьютерах которых установлена операционная система WayForward версии 10.6 и выше.

В телефоне Дирка сообщение от Фары, непрочитанное. Дирку не нужно читать его. Он и так знает, что там. Не потому, что он экстрасенс, — ведь он не экстрасенс — а потому, что кто угодно способен понять, почему Фара пишет ему, а не звонит или приезжает, и почему Аманда до сих пор ничего не говорит.

— И к местным новостям. Поисково-спасательные работы, длившиеся в Сиэтле на протяжении последних двух недель, прекращены. Мужчина, провалившийся в разлом на месте разрушенного здания…*Кембридж, прошлое.Свлад очень старается вставить ключ в замочную скважину как можно тише, повернуть его и открыть плечом дверь — руки заняты учебниками. Он необычно тихий, хотя хочется ему буквально противоположного, например, взорвать несколько хлопушек, лопнуть парочку разноцветных шариков или сделать что-то ещё, шумное и неподобающее, чтобы должным образом отпраздновать появление своего первого настоящего соседа по комнате и потенциально — его первого настоящего друга. Однако его сосед в это утро невероятно бледен, так что Свлад решает быть осторожным и действовать по-кошачьи осмотрительно. Чтобы продемонстрировать свою привлекательность с разумной стороны, вот так.Свлад Чьелли не так прост. Например: Свлада Чьелли тренировали для проведения секретных операций.

Он как ниндзя проскальзывает в дверь, как вор, крадётся по комнате. Его сосед ещё спит. Свлад замечает, что тот спит неукрытым, как и сам Свлад, разве что его сосед предпочёл спать в одежде, сняв только ботинки и брюки. Его волосы короткие и курчавые, слипшиеся в беспорядке от вчерашнего геля для укладки. Он выглядит так, что Свлад хочет хорошенько изучить его вид и воспроизвести на себе самом, и специально заправляет за ухо свои длинноватые лохмы.Разглядывая своего соседа, он наступает на собственный шнурок прямо возле его кровати. Падая, он припоминает, как закончилась его подготовка к участию в секретных операциях — нервным срывом у сержанта, прошедшего три войны.

Свлад падает с вскриком, его учебники взлетают в воздух, врезаясь в книжную полку. Лежащий на кровати немедленно вскакивает.

Свлад поднимается на ноги. Он оборачивается, пытаясь создать впечатление, что на него кто-то напал, и скрыть тот не слишком привлекательный и довольно неловкий факт, что он так и не нашёл времени хорошенько разобраться, как управлять своими конечностями.

— Привет! — говорит Свлад, пытаясь звучать беззаботно, и взмахивает рукой.

Выражение лица его соседа сменяется с испуганного на удивленное, и потом на что-то, близкое к шоку, с такой скоростью, что Свлад начинает переживать за его здоровье.

— О боже, — бормочет его сосед, его рот приоткрыт от удивления. — Господи боже мой!Свлад протягивает руку, подходя поближе.

— Прости, что разбудил тебя. Этот пол был таким… стабильным, — что он вообще несёт? — Э-э-э… Всегда так неудобно, когда полы так себя ведут, как считаешь? Когда они из вредности остаются совершенно неподвижными. Ты вовсю пытаешься соотнести свои движения с движениями пола, ну а они самым скучным образом дремлют — до очередного землетрясения, но уж зато тогда, будь уверен, я смогу продемонстрировать весьма впечатляющее владение ногами.

— Ох ты боже, — упрямо говорит его сосед, будто в его разуме заело пластинку на словах “О боже”.— Э-э-э…— То есть… — его сосед трясёт головой, будто не веря своим глазам. — То есть… нет, просто… боже мой.

— Слушай, вовсе не стремлюсь тебя осуждать — у всех свои лингвистические пределы — но ты вообще говоришь ещё что-то, помимо “Боже мой”?— Я… Но как? Как ты… это же… это ведь ты… да?Его сосед выпрыгивает из кровати, слегка покачнувшись, и неотрывно смотрит на лицо Свлада.

— Ой… Д-да, это… Я… Прости, кажется, я упускаю что-то важное? — говорит Свлад, пытаясь улыбнуться.

— Ты… да? Ты же…— Ой! — Свлад хлопает себя по лбу, смеясь. — Прошу прощения, что с моими манерами! Я — Свлад Чьелли.

Свлад снова протягивает руку, но его сосед продолжает неотрывно смотреть на его лицо в недоумении. У него невероятно голубые глаза, такого цвета, который напоминает Свладу безоблачное весеннее небо над тёмными серыми зданиями учреждения. Несомненная, неоспоримая истина заключается в том, что Свлад мог бы утонуть в этих глазах точно так же, как утонул в голубом небе когда-то в детстве. Он знает, что так таращиться на кого-то невежливо, но не в том случае, когда его сосед поступает так же.

— Что?— Свлад Чьелли. Меня так зовут.

— Нет, не так, — бормочет мужчина не задумываясь, его брови недоверчиво сходятся друг к другу.

Свлад в ответ поднимает брови.

— Эм… Вообще-то так. Это нормальная фамилия. Фамилия моего отца. Ну, не совсем моего отца, конечно же, если бы это была фамилия моего отца, мне было бы куда проще найти его, ведь наверняка он писал его на письмах, и чеках, и так далее — правда, я никогда не встречал его — но тем не менее, это неплохая копия, буквы стоят в том же порядке, и всё…— Хватит… болтать…— Я… ох, ну…— Свлад чувствует жар на щеках. — Извини, я всегда начинаю нести всякую пургу, когда…— Когда нервничаешь, — заканчивает его сосед с обречённым вздохом. — Ага. Чёрт. Я знаю, как это бывает. Бля.

— Ладно! — Свлад широко улыбается. — Тогда я рад, что всё разъяснилось! — для верности Свлад несколько раз хлопает соседа по плечу и надеется, что это выходит ободряюще.

Мужчина трясёт головой и прижимает руку ко рту, будто какие-то слова никак не ложатся на его язык. Наконец ему, похоже, удаётся с ними справиться, и он протягивает Свладу руку.— Я Стив Мандер.

Свлад бережно берёт его за руку. Рукопожатия, оказывается, не такие длительные, как думалось Свладу, и Стив медленно убирает из его руки свои пальцы секунд через десять. Свлад полон энергии. Он не может перестать улыбаться.

*Тодд не может перестать злиться. Приветственная улыбка Рега, которой он встретил залезающего в окно его офиса Тодда, немедленно исчезает, когда Тодд приподнимает его и притискивает к стене.

— Эм, привет? — пищит Рег, пытаясь втянуть голову в плечи.

— Ты кто такой? — кричит Тодд. Он сжимает шею Рега. Техника для допросов — напугай и быстро расспрашивай. Фара великолепный наставник. — Это ты сделал? Откуда ты его знаешь? Ты — агент ЦРУ? На кого ты работаешь?— Святые небеса!...Тодд бьёт кулаком по стене, из-за чего несколько книг падают с полки стоящего поблизости книжного шкафа. Рег давится словами.Взгляд Тодда скользит по перепуганному лицу Рега ещё несколько напряжённых секунд. Похоже, это искренний страх. И недоумение непричастного. Он дрожит от испуга. Он ничего не знает. Он говорит правду. Вот чёрт.Тодд с досадой стонет и отталкивается от Рега, неутолённая ярость рассеивается.— Господь всемогущий, парень. Хоть скажи мне, что…— Дирк Джентли. Свлад Чьелли, — говорит Тодд, выпуская это имя в пространство. Рег кривит нос и повторяет про себя имя, совершенно незнакомое. — Тот парень, которого ты… студент, живущий в комнате, куда ты меня отправил. Ты что-то знаешь о нём? Кто он тебе?

— Тот… студент философского курса? —в замешательстве спрашивает Рег. — Он… он недавно перевёлся, он вообще не в моей юрисдикции. Я ничего о нём не знаю…— Тогда откуда у тебя был тот ключ?— Для моего студента — я же тебе говорил.

— Твоего студента?

— Ричард Макдафф — выпускник этого года, английская литература. Совершенно нормальный, должным образом недалёкий индивидуум со склонностью к мошенничеству. Он живёт в комнате напротив твоей.

Тодд обнаруживает себя хохочущим, потеряв самообладание. Он запускает руку в волосы. Больше невероятных совпадений. Сколько тут, в колледже, студентов? Какова вероятность встретить здесь Дирка? А вероятность наткнуться на мосту на подопечного Рега, который чисто случайно живёт прямо напротив Дирка? Какова вероятность свалиться с неба и попасть в Кембридж? Прямиком в тот университет, где в данный момент находится Дирк? Тодд не сомневается, что если он подсчитает вероятности и попробует выяснить совместную вероятность всех этих событий, то результат будет такой длины после запятой, что калькулятор сломается.

Тодд глубоко вдыхает, слушая голос Дирка, звучащий в его ушах, и вспоминая его ясную, уверенную улыбку.

“Слово “совпадение” мы используем тогда, когда вселенная ужасающе мила по отношению к нам, собирая все нужные кусочки в правильном месте в подходящее время”.

— Ладно, — говорит Тодд, покачав головой в попытке разогнать туман. — Хорошо. Я знаю, для чего я здесь.

— Знаешь?

— Нет, разумеется, не знаю. Но это так знакомо — до противного знакомо. Я просто… ладно, — Тодду не хватает воздуха, и он жалеет, что у него нет галстука, который сейчас можно было бы ослабить. Теперь понятно, почему Дирк их носит. — Мне просто нужно сделать… что-то, наверное, и тогда… я как-то смогу прекратить это, — даже для него самого сказанное звучит неубедительно.

— Прекратить это? О чём это ты?

— Это… дело, — медленно говорит Тодд. Должно быть. Эта последовательность слишком знакома. Странные совпадения — вселенная аккуратно расставляет на доске фигуры, а потом начинает бросать пешки через весь стол. — Так мы обычно и работаем, — так я работаю — мы что-то вроде… холистических детективов. Эта самая… взаимосвязь всего сущего, — Тодд умолкает. — Я в этом не слишком силён. Этим обычно занимается Дирк. Чёрт, да зачем же я здесь? Вселенная в этот раз перехитрила сама себя. У меня нет... я же не могу… — Тодд бессильно взмахивает руками, Рег внимательно смотрит на него. — Это у Дирка бывают эти… предчувствия. Он экстрасенс… — Тодд понижает голос, произнося это запретное слово. — И его здесь нет, он не сможет мне помочь.

*Сиэтл, настоящее.

Фара уже провела некоторое время возле двери в квартиру Дирка, настраивая себя на лучшее и пытаясь не обращать внимание на то, как дрожат руки. Она накачалась энергетическими напитками с кофеином и немного ожила, но тревожность при этом утроилась. За последние три недели она не спала больше трех часов подряд, но ей ясно, что больше она ждать не сможет.

Фара негромко стучит в дверь и зовёт:— Дирк?Ответа нет. Она пробует снова, теперь громче.

— Дирк?По-прежнему нет ответа. К этому моменту Фаре уже стоит выбить дверь с пистолетом в руке, но Аманда настояла, чтобы Фара не носила оружие, пока не придёт в форму. Фара повидала немало случайных огнестрельных ранений, чтобы понимать позицию Аманды, но она всё равно чувствует себя голой и беспомощной без успокаивающей тяжести в кобуре под курткой.