Прикосновения (1/1)

Ты должен выжить, чего бы это ни стоило.Слова Марии всплыли в сознании Агеро, пока он волок через коридор дома его родственников в Нишикиногаве безвольное тело оглушенной ударом по голове Рахиль. Он даже замер на пару секунд, все еще тяжело дыша от напряжения. Что бы ни происходило, выживание для Марии стояло на самом первом месте. Так было всегда. И может быть, если бы Агеро тоже приложил все усилия, сделал бы все необходимое для того, чтобы выжить, их интимная близость и то, что произошло потом, сложились бы совсем иначе.Но ?выживание? никогда не было приоритетной целью Агеро. Сделав глубокий вдох, он снова взялся за рыхлые плечи Рахиль. Тащить ее через весь дом было занятием не из легких. Эта девица весила ни меньше пятидесятикилограммовых мешков риса у него в подвале. Под конец не слишком тренированный Агеро даже начал задыхаться.Он бросил тело Рахиль на татами. Теперь оставалось только найти что-то, что могло бы удержать ее на месте на первое время. Агеро сам удивился, насколько быстро решение пришло ему в голову.В сарае, располагавшемся во дворе дома, его родственники по материнской линии хранили садовые инструменты. Назначение некоторых из них Агеро даже не знал; они выглядели угрожающе – словно жуткие, заржавевшие приспособления для пыток. Конечно, пытать Рахиль он не собирался. В конце концов, он в корне отличался от своего отца, и мысль о том, чтобы намеренно причинить боль кому бы то ни было, вызывала у него непреодолимую тошноту. Однако он не мог позволить Рахиль вернуться в Калифорнию и уж точно не собирался отдавать ей Баама. Агеро снял со стены длинную и выглядевшую относительно новой цепь. Да, она должна была подойти. Подумав, он прихватил с собой еще и серп, который жившие в этом доме когда-то его предки использовали для срезания травы. Лезвие серпа хоть и было покрыто многолетней ржавчиной, но продолжало оставаться поразительно острым.Рахиль не приходила в себя, но так как она дышала, а ее пульс отчетливо прощупывался, Агеро решил, что ему не стоит волноваться о ее самочувствии. Когда-нибудь да очнется. Куда важней сейчас было другое.Вернувшись в комнату Баама, он обнаружил того спящим поверх смятого футона. Его волосы намокли от пота, но после робкого прикосновения к запястью друга Агеро понял, что температура его тела уже была намного ниже, чем до этого. Ослабленный неизвестной болезнью Баам спал крепко и безмятежно. Некоторое время Агеро, будто бы впав в прострацию, наблюдал за тем, как свет заходящего солнца озарял лицо спящего.Но оставлять Баама здесь – в комнате с семейным алтарем – определенно было нельзя. Ведь это комната находилась в опасной близости от помещения, в котором он держал Рахиль. Не хватало только, чтобы Баам ненароком услышал ее вопли. Поэтому в голову Агеро не пришло ничего лучше, кроме как перенести Баама в собственную спальню на втором этаже. Там он уложил друга на свою постель, а для себя вытащил из шкафа запасной футон.Расстилая футон рядом с Баамом, Агеро внезапно разволновался так, что стук его собственного сердца отдавался у него в ушах. В последний раз они спали в одной комнате больше десяти лет назад, когда были еще совсем детьми. Вспоминая об этом, Агеро ощущал слабое, но невероятно приятное томление – будто бы легкое покалывание на обратной стороне его коленей, там, где его кожа была нежной и чувствительной.Стараясь удержать это новое, непонятное ему самому чувство внутри как можно дольше, Агеро, предварительно выключив в комнате свет, устроился на футоне рядом с Баамом. Как и всегда, ночь в Нишикиногаве приходила внезапно, и несмотря на то, что он провел здесь в одиночестве уже почти год, ему все еще не удавалось привыкнуть к этому.В отличии от озаренного огнями Сингапура, темнота в Нишикиногаве была непроглядной и обладала совершенным, чернильно-черным цветом. Как и в детстве, при ее виде Агеро невольно думал о бескрайнем, открытом космосе. Ему хотелось погрузиться в эту темноту и ощутить, как она поглощает его без остатка. Лежа рядом с Баамом, Агеро понял, что все, чего ему когда-либо по-настоящему хотелось, было исчезнуть, раствориться в окружавшей его тьме. Да, это кардинально отличалось от того, чего хотела Мария.Одновременно с этим, Агеро ощутил странное, незнакомое ему до этого спокойствие. Словно все напряжение, копившееся внутри годы, проведенные в Сингапуре, постепенно сходило с него, и Агеро понял, что его несчастное, окаменевшее от непрерывной боли тело наконец расслабилось. Оно больше не принадлежало его отцу, больше не должно было беспрекословно выполнять чужие поручения и не находилось под наблюдением круглые сутки. Впервые за долгое время это тело принадлежало самому Агеро, и он мог делать с ним все, что ему заблагорассудиться. Стянув ?эппл вотч? с левого запястья, Агеро с наслаждением отшвырнул их в сторону.Там, где очень долго находился металлический браслет отца, тонкая и чувствительная к любым видам механического воздействия кожа была сильно раздражена и доведена до начальной стадии экземы. Это было его раной – глубокой раной, нанесенной ему больше десяти лет назад, и Агеро понимал, что ему, возможно, понадобится еще очень много времени для того, чтобы эта рана полностью затянулась.Но в этот момент – находясь рядом со спящим в темноте Баамом, ощущая его тепло, прислушиваясь к его тихому дыханию и шороху, производимому его телом, когда тот ерзал во сне по своему футону – Агеро на какое-то время забыл о боли в левом запястье. Закрыв глаза и представляя, как он накладывает свои губы на мягкие губы Баама, как их пальцы переплетаются друг с другом и как осторожно соприкасаются кончики их языков, Агеро почувствовал, как засыпает. Сексуальное возбуждение пришло как раз где-то на границе между сном и реальностью, но он уже ничего не мог с этим поделать. Да и ему не особенно хотелось – потому что в сновидениях его смутные, размытые фантазии наконец приобрели более реальную, но от этого не менее приятную форму.В то утро, если бы не Рахиль, Агеро почувствовал бы себя абсолютно счастливым. Однако, стоило ей только прийти в себя, как она уже успела доставить ему так много головной боли, что, возвращаясь обратно в спальню, Агеро чувствовал себя раздраженным и довольно разбитым. И почему она только не могла принять все так, как было? Все-таки Агеро сам был заперт в своей комнате больше месяца и долгие годы носил на запястье электрические кандалы, а эта девица уже устраивала такую истерику, не проведя на цепи и дня? Да и к тому же она испытывала его терпение, называя его психопатом. Он не был психопатом. Агеро раздосадовано стиснул зубы. Забудь о ней, сказал он себе. Забудь о ней и сосредоточься на том, кто тебе действительно важен. Сосредоточься на Бааме.Когда Агеро покинул комнату, Баам все еще спал, завернувшись в одеяло. От мысли об этом Агеро даже стало немного тревожно. Что если, Баам снова чувствовал себя плохо и у него поднялась температура? Тогда Агеро волей-неволей пришлось бы отвезти его в ближайшую больницу... И, в худшем случае, оставить там на некоторое время. Ничего кошмарнее Агеро и представить себе не мог.Погруженный в свои тяжелые размышления, он отодвинул в сторону дверь-сезди и обомлел. Взъерошенный после сна, Баам сидел на футоне и тер глаза. Он казался немного бледнее обычного, а его кругловатое лицо было осунувшимся, но в остальном он выглядел уже намного лучше вчерашнего. У Агеро пересохло во рту. Он вдруг понял, как заспанно и неухоженно выглядит сам, и по инерции попытался пригладить волосы и заправить выбившиеся из наскоро собранного на затылке хвоста пряди за уши. Меньше всего на свете ему хотелось, чтобы Баам видел его таким, но это произошло, так что деваться ему все равно было некуда. Нервозно сложив руки на груди, Агеро улыбнулся Бааму. – Как ты себя чувствуешь? Тебе уже лучше? Склонив голову набок, Баам вопросительно посмотрел на друга. – У тебя вчера был сильный жар! Ты даже отключился... – Я был без сознания? – Недолго... потом ты просто заснул. Баам кивнул и, опустив глаза на свою постель, негромко сказал: – Этот футон пахнет тобой. – Потому что это мой футон.Агеро уже давно не чувствовал себя таким смущенным. Неспособный посмотреть в лицо другу, он торопливо добавил: – Прости меня, Баам. Я волновался за тебя, поэтому даже не подумал о том, чтобы сменить постельное белье. Наверное, оно не очень приятно пахнет, я... – Но ты всегда хорошо пахнешь, Агеро-сан. Баам водил пальцами по краю футона будто бы в задумчивости, а Агеро пытался изо всех сил не видеть в этом движении ничего предрассудительного. Просто Баам еще не совсем проснулся, вот и все. Возможно, это действительно было так, потому что следующим вопросом, который задал Баам, был вопрос о том, где была Рахиль.– Я позаботился о ней, не волнуйся, – вырвалось у Агеро, прежде чем он успел осознать, как это звучало. Баам нахмурился. – С ней все хорошо, я же сказал: не переживай! Она... э-э... отдыхает на первом этаже.К изумлению Агеро, Баам не стал выяснять подробности, а только закрыл на пару мгновений глаза, словно нуждаясь в отдыхе.Этот жест снова встревожил только что успокоившегося Агеро и тот, опустившись на соседний с Баамом футон, попытался заглянуть ему в лицо.– Тебе все еще нехорошо? Я могу… – рука Агеро замерла на расстоянии буквально нескольких сантиметров от лба друга, когда он в очередной раз вспомнил о том, как Баам относился к прикосновениям. – Просто скажи мне, если у тебя снова поднимется температура. Я сразу же отвезу тебя в больницу, если ты захочешь.Произнося это, Агеро втайне все же надеялся, что Баам скажет нет. Конечно, он волновался за него до такой степени, что его грудь спирало, но, с другой стороны, впервые находясь вдвоем с Баамом за столь долгое время, Агеро ощущал состояние эйфории, которая опьяняла его настолько, что он терял осторожность.Баам снова разомкнул веки и посмотрел на сидящего рядом с ним друга. Его светло-карие глаза были немного влажными и поразительно ясными.– Не стоит переживать из-за температуры, Агеро-сан.– Но, Баам, ты ведь…Агеро запнулся, и Баам, воспользовавшись этой паузой, пояснил:– Это потому что мое тело меняется.– Как это ?меняется??! О чем ты вообще?Лишенный возможности коснуться Баама, Агеро ошеломленно сжал край футона. – Но ведь я уже говорил тебе, Агеро-сан, – Баам продолжил так мягко и терпеливо, словно говорил с ребенком или умалишенным, – вход в Башню будет открыт очень скоро. И хотя мое тело в этом мире было уничтожено и потеряло всякую чувствительность, в Башне оно изменится и тактильные ощущения снова вернутся. Наверное, потому что мы сейчас так близки к тому, чтобы попасть туда, мое тело уже постепенно начало изменяться.– Это значит что… – от лихорадочной догадки кровяное давление Агеро подскочило настолько, что он почувствовал головокружение, а его пальцы остервенело вцепились в край футона. Баам улыбнулся ему.– Да, это означает именно то, что ты подумал. Моя кожа снова начинает чувствовать прикосновения.Все еще застенчиво улыбаясь, Баам будто бы невзначай провел тонкими пальцами по своей щеке.Даже без высокой температуры Баам весь день чувствовал себя очень слабым и большую часть времени провел на футоне в спальне Агеро. Это было по-своему удобным, потому что спустись Баам на первый этаж, он бы мог случайно заглянуть в комнату, где находилась Рахиль, или услышать ее вопли. Агеро и представить себе не мог, как бы он объяснил Бааму наличие толстой металлической цепи на лодыжке его невесты. К счастью, делать этого не пришлось. И – помимо всего прочего – в слабости Баама была еще одна очень приятная сторона. Агеро мог окружить друга заботой без особых протестов с его стороны.И он делал это с огромным удовольствием. Баама же эта ситуация, похоже, немного смущала, поэтому он не уставал благодарить Агеро даже тогда, когда этого совсем не требовалось. Это казалось Агеро таким милым, что он невольно проявлял к Бааму еще больше внимания, доводя беднягу до последней степени смущения.Весь день снаружи стояла нестерпимая жара, и, так как по просьбе Баама Агеро оставил окно в спальне открытым, все их разговоры сопровождал неизменный бешеный стрекот цикад, которые будто бы и не собирались затихать даже тогда, когда окрасившееся в красный солнце медленно поползло к линии горизонта.Баам изнемогал от жары, поэтому Агеро, вспомнив, что у него в холодильнике оставалась целая половина небольшого арбуза, купленного им несколько дней назад в супермаркете, спустился вниз и, разрезав мягкий, сочащийся сладкой жидкостью фрукт на ровные красивые дольки, с изяществом разложил их на тарелке и принес на второй этаж.Когда они еще были детьми, родственники Агеро часто покупали арбузы на фермерском рынке в долине, которые оба мальчишки уплетали с большим удовольствием. Рынок в долине закрыли еще несколько лет назад, но, несмотря на это, арбуз из супермаркета показался Агеро не менее вкусным, чем в детстве. Более того, откусывая от красной мякоти маленькие кусочки и стараясь не залить подбородок липким соком, он вдруг ощутил себя счастливым и беззаботным – даже куда беззаботнее, чем чувствовал себя в детстве.Из этого состояния его вывел тихий вопрос Баама:– Агеро-сан… я немного волнуюсь за Рахиль. С ней все нормально? Она ни разу не поднялась сюда за сегодня.Серьезный взгляд больших глаз Баама почти мгновенно разрушил всю идиллию, заставив Агеро расстроенно прикусить губу. Кроме того, что одно существование Рахиль доставляло ему неприятности, он вдруг еще и вспомнил о том, что совсем забыл покормить ее.– С ней все хорошо, Баам, я же сказал тебе, не переживай, – Агеро сделал над собой огромное усилие и успокаивающе улыбнулся другу. – Я потом принесу ей что-нибудь поесть…Агеро произнес это скорее автоматически и тут же осекся, увидев, как непонимающе округлились глаза Баама. Пришлось бормотать бессвязные, импровизированные объяснения, чтобы хоть как-то отвлечь его. Агеро не был уверен, насколько Баам поверил тем отговоркам, которые впопыхах пришли ему в голову, но вопросов, по крайней мере, тот больше не задавал.В комнате повисло молчание, неловкость которого Агеро не мог вынести, поэтому он, принимая тарелку с корками арбуза из рук Баама, спросил полушутя и несколько наобум:– И как продвигается процесс изменения твоего тела?– Частями, – Баам ответил настолько серьезно, что Агеро чуть не поперхнулся. – ?Ч… частями??!– Ну… – на губах Баама появилась слабая улыбка. – Пока что это только верхняя часть.Агеро ощутил, как от смущения у него начинает щипать щеки. К его облегчению, Баам добавил, поясняя:– Под верхней частью я имею в виду голову.Так как Агеро все еще смотрел на друга в полной растерянности, Баам аккуратно стиснул его запястье и поднес его руку к своему лицу.– Что… что ты делаешь?!Проигнорировав испуганное восклицание Агеро, Баам прижал его пальцы к своей скуле, прикрыв на мгновение глаза. Он выглядел умиротворенным.Сердце Агеро стучало так сильно, что он с сожалением подумал о выброшенных им прошлой ночью ?эппл вотч? – вот где бы они ему точно пригодились. Он был уверен, что его пульс уже давно превысил допустимую норму.Кожа Баама, блестевшая от пота, была влажной и горячей на ощупь. И хотя Агеро бессознательно гладил его щеку, Баам не отодвигался и на его лице не было ни напряжения, ни следов того, что чужие прикосновения причиняют ему неудобство. Поэтому Агеро не посмел убрать пальцы и, продолжая легонько прикасаться к коже Баама, невольно скользнул по его губам. Они были сухими и такими мягкими, что у Агеро закружилась голова.– Прости! – вырвалось у него, и ему страшно захотелось убрать руку от лица Баама, но он не был уверен, можно ли ему было это сделать. В конце концов, Баам сам захотел, чтобы он прикоснулся к нему – и теперь, казалось бы, искренне наслаждался этими прикосновениями.Глаза Баама медленно приоткрылись.– За что ты извиняешься, Агеро-сан? – удивился он.Агеро и сам не мог дать ответ на этот вопрос. Наверное, Баам хочет, чтобы я продолжил, наконец решил он и, вытянув руку, снова коснулся лица друга.На этот раз губы Баама инстинктивно раскрылись навстречу его прикосновениям и подушечки пальцев Агеро ощутили что-то очень теплое и скользкое. – О боже, Баам, я не хотел, я просто…И хотя Агеро чуть не задохнулся от паники и смущения, Баама же, похоже, пальцы внутри его рта совершенно не потревожили. Более того, он даже немного сомкнул губы, не позволяя пальцам так просто выскользнуть из его ротовой полости.Агеро почувствовал, как обычно свободно болтавшиеся на нем треники из мягкой хлопковой ткани буквально за пару минут стали тесными. Конечно, при том, что происходило, в этом не было ничего удивительного. Пока Баам позволял его пальцами проникать внутрь собственного влажного и теплого рта, Агеро сходил с ума от страсти и нежности, а еще от невозможности понять причину странных действий его друга детства. Если губы Баама снова обрели чувствительность и действия сексуального характера больше не вызывали у него такого сильного отторжения, как раньше, не было ли куда нормальнее и логичнее, если бы они просто поцеловались? Распереживавшись, Агеро протолкнул пальцы настолько глубоко в рот Баама, что почти сразу испугался, что тот может задохнуться.Но ничего такого не случилось. Напротив даже, наконец выпустив мокрые от слюны пальцы Агеро из своего рта, Баам выглядел смущенным, но при этом удовлетворенным. Не могло же быть такое, что ему нравилось, когда ему в рот засовывали что-то? От мысли об этом, Агеро вспыхнул и бессознательно подался назад – еще одной подобной выходки со стороны Баама он бы точно не выдержал. – Извини, твои пальцы… – отведя глаза в сторону, пробормотал Баам. Удовлетворение на его лице сменилось выражением крайней неловкости и почти даже грусти. – Если тебе было противно, я…– Мне не противно! – торопливо возразил Агеро. – Даже не думай такого! И как тебе только в голову могла прийти такая мысль?! Ты же прекрасно знаешь, что я…– Что ты что? – недоуменно переспросил Баам, когда Агеро запнулся на полуслове.– Ничего. Не обращай на меня внимания. Мне нужно покормить Рахиль… я скоро вернусь, хорошо?!Агеро вскочил с футона, из последних сил стараясь держать себя в руках. Это был не тот момент, в который ему следовало терять самообладание – пусть даже единственным, чего ему хотелось, было оставаться рядом с Баамом, позволяя ему и дальше облизывать свои пальцы. И кто знал, быть может, тому захотелось бы, чтобы Агеро засунул ему в рот еще и что-нибудь другое? Ощутив, как у него на висках выступают капли пота, Агеро, будто сомнамбула, направился к двери и, наверное, так и бы покинул комнату, больше ничего не сказав, если бы не тихий голос Баама, заставивший его замереть на пороге:– Агеро-сан… ты не знаешь, сколько дней мы с Рахиль уже находимся в Нишикиногаве?– Двадцать три, – машинально ответил Агеро. Это было несложно, ведь он с благоговением считал каждое утро, в которое просыпался под одной крышей с Баамом. – А что? Почему ты спрашиваешь? Он встревоженно обернулся, но Баам, погрузившийся в свои мысли, будто и не заметил, что Агеро произнес что-то еще, кроме ответа на его вопрос. Он выглядел таким отстраненным, словно несколько минут назад не они, а кто-то совершенно другой занимался непристойными вещами. Вероятно, сделал для себя горестный вывод Агеро, целью Баама было всего лишь убедиться в том, в какой мере чувствительность вернулась к его телу. К верхней части его тела, как он сам выразился. Но что будет, когда ему захочется убедиться в чувствительности нижней части? Спускаясь по деревянным ступенькам на первый этаж, Агеро не мог думать ни о чем другом, кроме как о самых разных частях своего тела внутри теплого скользкого рта Баама, всю глубину которого он ощутил несколько мгновений назад. Потому что это нельзя было сравнить с его жалкими подростковыми фантазиями десять лет назад в Сингапуре. Это уж точно нельзя было сравнить совершенно ни с чем.