Примирение (1/1)

Боцман Новицкий не считал себя злым или жестоким человеком. Он, конечно, любил подраться при случае, конфликтов не избегал и стычек не боялся, но причинять боль человеку, который ему не угрожает, было не в его правилах. Поэтому он не переставал удивляться происходящему между ним и Павловым. Пока старший Вильмовский разглагольствовал об исследовании Амура и основании Хабаровска, боцман мысленно перебирал события прошедшей ночи и дивился сам себе. Что такого в этом сыщике, что ярость будто сама начинает клокотать в груди? Отчего так сильно хочется видеть, как проступают на бледной коже Павлова синяки от его пальцев, как плечи расцвечивают следы укусов, а темные засосы пятнают шею и грудь? Что-то есть особенное в его внимательном взгляде, лисьей физиономии, или в мягких, подвижных губах — что-то… зовущее? Почему-то же просыпаются эти низменные инстинкты, толкающие мирного боцмана на необычные, жуткие поступки…В сюртуке и котелке Павлов смотрелся особенно привлекательно и неожиданно мрачно из-за хмурого выражения лица. Пока друзья строили тревожные предположения о возможной мести сыщика за карцер, боцман убедился, что его подозрения верны. Павлов не встречался с ним взглядом, отводя глаза, и поворачивался правой стороной лица, чтобы скрыть синяк и чуть порванный угол рта.Острое чувство вины заполнило боцмана, заставило резко отвечать товарищам и терзаться от непонимания. Если Павлов этого и хотел, то почему теперь избегает и выглядит мрачным? А если сердит на него, то почему пристав в Благовещенске рассыпается в комплиментах и угощает его ромом ?по совету господина Павлова?? Что это вообще такое?На ужине в ресторане Чанг Сена Павлов, кажется, оттаял: он охотно разговаривал и шутил, один раз даже лукаво подмигнул боцману. Тот приободрился, надеясь, что неприятного разговора получится избежать. К сожалению, дальнейшие события показали, что Павлов ничего не забыл и все еще сердит. И хотя на другой день он прямо-таки сочился слащавой вежливостью, боцман то и дело чувствовал на себе его холодный взгляд. Каждый раз, когда он пытался посмотреть в ответ, оказывалось, что Павлов глядит совсем в другую сторону.После выгрузки имущества экспедиции, обустройства лагеря и распределения обязанностей Павлов скрылся в палатке, всем своим видом показывая, что не собирается ни с кем общаться. Боцман все еще не решил, что следует сделать, поэтому кинул монетку: орел — оставить все как есть, решка — пойти и поговорить.— Задери меня бешеный кит, — негромко выругался он, пряча монетку. Боцман покурил трубку, потом пригубил рома, надеясь, что от этого прибавится умных мыслей в голове, но ничего не изменилось: он по-прежнему чувствовал себя глупо и неловко. В конце концов, он решительно отогнул полог палатки и забрался внутрь.Павлов, похоже, спал. Он лежал лицом ко входу, натянув одеяло на макушку; его плечо ровно вздымалось от дыхания.— Вот незадача, — пробормотал боцман, садясь рядом. Он хотел положить руку на плечо Павлова, чтобы проверить, спит ли он, но не успел даже коснуться одеяла: в его бедро уперлось дуло пистолета.— Вас не учили, господин Броль, что входить без приглашения неприлично? — голос звучал немного хрипло, но твердо.— Учили, а как же. Мой старик всегда говорил, что незваный гость — хуже татарина. — Уходите.— Уйду. Я поговорить хотел, — боцман потер лицо руками.— Поговорите с вашими друзьями.— Не уверен, что тема подходящая. Вы уверены, что нужно обсуждать ночь в карцере с ними?— Там нечего обсуждать, — буркнул Павлов, но пистолет убрал.— Я так не считаю. Послушайте, я не мастак речи говорить, так что скажу, как есть. Мне жаль, что я вел себя так грубо. Сам не знаю, что на меня нашло: обычно я ничего такого не делаю. Подраться можно, но это… В общем, мне неловко и на душе кошки скребут. Мы можем считать, что этого ничего не было?Павлов завозился, потом сел рядом, завернувшись в одеяло. Теперь пострадавшая сторона его лица была хорошо видна, и боцман снова устыдился своей силы. Угол губ воспалился и припух, синяк на скуле напоминал причудливую тень. Павлов мрачно посмотрел на собеседника.— У вас найдется выпить?Боцман молча передал ему фляжку, и Павлов сделал несколько глотков, поворачиваясь к нему лицом.— О чем именно вы хотите забыть, господин Броль?Вот точно — это из-за темных ресниц взгляд кажется таким острым и тяжелым. У него не серые глаза, а какие-то… сиреневые, что ли. Или это отсвет заката так падает на лицо? Ведь не бывает на самом деле таких глаз, ни в одном уголке Земли боцман таких не видел. И губ таких не пробовал: злых, жестких — и нежных, если касаться их осторожно, слизывая привкус рома.Он сам не заметил, как оказался затянут в поцелуй; едва схватившаяся трещина лопнула, добавляя кровяной ржавчины на их языки. Одеяло сползло с плеч Павлова, и боцман обнаружил, что под ним тот был абсолютно голым и с изрядным стояком. Значит, все-таки ему нравится так? Павлов тяжело дышал, слизывая кровь со своих губ; по его лицу ничего нельзя было понять. Боцман вздрогнул, когда горячая ладонь обернулась вокруг его проснувшегося члена. Он не заметил, когда Павлов успел расстегнуть его ремень и пробраться под одежду, но ему это удалось. Кажется, тот был доволен произведенным эффектом, потому что придвинулся ближе, почти явно предлагая себя. И ему не пришлось повторять дважды.Боцман обхватил его член, невольно повторяя движения Павлова; тот тихо выдохнул, и на его бледных щеках показалась едва заметная краска. Похоже, они были на верном пути. Постепенно расстояние между ними сокращалось, хотя явно ни один не двигался навстречу; вскоре они касались коленями и дышали друг другу в рот. Боцман позволял Павлову вести, и только повторял за ним его движения, невольно толкаясь навстречу его руке. Удовольствие нарастало медленными волнами, приходилось кусать губы, чтобы не постанывать и не привлекать к себе внимание снаружи. Слегка нарушая установившийся мир, боцман повел свою руку на члене Павлова вверх, ласково стискивая головку и потирая ее вершину большим пальцем; за это он был вознагражден укусом в нижнюю губу и сдавленным шипением. Спустя несколько мгновений Павлов кончил, тяжело дыша и сдерживая стон. Боцман догнал его, обхватив своей рукой его ослабевшую ладонь и мощно толкнувшись несколько раз в получившийся захват. Обмякшее тело любовника висело на его плече, мелко вздрагивая. Боцман отхлебнул рома, потом уложил Павлова, укрыл одеялом. Затем он наспех убрал следы своего пребывания и собрался уходить.— Удачи вам на охоте, — едва слышно сказал Павлов из-под одеяла.Уже снаружи боцман усмехнулся: фраза получилась очень уж двусмысленная. Жаль, поделиться не с кем.