Глава 16. Бессонная ночь (2/2)
Васильева к обеду из комнаты вышла. Как не отговаривала женщина, все равно дело какое-то нашла гостье. Отвлечься хотела Надя, напряжение с души снять. Потому-то и отправила ее Вера Павловна в хлев. Там забот хватало. И скотину покормить, и вычистить навоз, и корову подоить.
Накинула платок она на волосы в косу сплетенные, повязала пояс с зерном себе, ведра взяла и за работу. На улице прекрасная погода была, хоть и прохладная. Воздух чистый-чистый был. Мирно на душе делалось, пока не увидала впереди немцев дрова колющих. Взгляд быстро увела к хлеву справа. Стараясь не поворачиваться больше и шаг не сбавлять, направилась к птицам.Хозяин ее краем глаза увидел, чуть нахмурился. С настороженностью на него глядел гауптман. Почуял это мужчина, заговорил сразу, лица не меняя.— Нахлебница, ты посмотри. Мужчины работают, а она до обеда спать. Стыдно должно быть дочь такую иметь, — чуть успокоилось напряжение между собравшимися.
Но командир немецкий тоже глуп не был. Тут уже борьба безмолвная началась. Противостояние во взглядах обоих. И хоть вслух не было подтверждения, для себя каждый уже выбор сделал.— Надьк, — вскричала вдруг Вера Павловна на двор. — Ты корову лучше на поле отведи, у нее копыта уже трескаются от стояния постоянного. Погуляйте, только пусть одуванчики не ест, а то молоко горькое будет.Остановилась девушка на входе в хлев, взгляд тревожный подняла. Кивнула, и к корове сначала направилась. Врач вызвался помочь проводить, а потом обратно животинку затащить. Согласились. И повезло Наде, что потом только сообразил гауптман, что с ней пойти мог. Поздно было. И хорошо.
— Ви, — коряво начал доктор, как ушли в поле чистое, и остались позади все. — Ви сдать нас?Опешила Надежда, забилось сердце как у зайца. Говорить не торопилась.
— Ми вас убить, если ви говорить и сдать нас, —он говорил это без доли тревоги, будто у девушки не было другого выбора, и что она должна подчиняться без раздумий.
И вновь молчание.— Убить вашу семью.
Врач этот был не глупый по части медицины, но вот в вопросе общения или маскировки был уязвим. Он даже представить себе не мог, какую ошибку совершал сейчас каждым своим словом. Сущность его немного Надю на землю спустила. Тогда, в топях он не ее спасал. А средство для выживания.— Ви будите смерть. Смерть будет, если вы говорить и сдать.
Зачем, думала Надя, им тут оставаться, притворяться людьми простыми, помогать по хозяйству? И прозрела вдруг — время тянут, чтобы свои подоспели. Так может ли значить это, что знают, куда идти им, к складам?Наконец Надежда от мыслей отошла. Посмотрела на мужчину — лет сорока он был, с усами над губой верхней поджатой. Разило от него лекарствами и кровью. Хоть и походил он больше всех на русского по лицу, вел себя подозрительнее остальных. Грубоватым был, отчасти резким. Но чаще молчал. Думала девушка, как поступить лучше. Слова сами на ум пришли.— Я сиротой росту, — руки от слов произнесенных сами задрожали. — Мне не за что бороться. И жить причин нет. Я еще в лесу утопиться хотела.
Врач внимательно слушал, видно было, что старается перевести речь чужую, прищуривался.— Когда отряд мой... — и тут голос дрогнул сам по себе. — Расстрелян был, я еще тогда с собой договорилась, что не смою позор, пока жива. Отплачу хозяевам, что спасли. И не увидите вы меня больше. Бороться нечем мне, сил нет.Поджала девушка губы, закусила, взгляд со слезами застывшими в сторону увела.
— Можете и сами убить, когда смысла оставлять не будет. Я возражать не стану.На последней фразе немец головой закивал, рукой замахав.— Убить, позже убить. Три дня, и убить! — у немца не было повода ей не верить. Твердой причиной увидеть правду в ее словах было то, что до сих пор их не сдала.Надежда кивнула еле заметно, и к корове отошла. Обняла ту, поникнув показательно. А сама хмуро смотрела на землю вниз, отвернувшись от вражеского.Три дня до прихода немцев. Ровно три дня до смерти.