Глава 12. Алый рассвет (2/2)
Повалился к земле рядовой их. В голову получил. Второй за ним следом. Еще двое легли, как домино друг за другом. Два караульных в леса метнулись. Одному плечо стрельнули, второй выстрелить успел. Пал Паломский. Перезаряжать начал. Сквозь боль ранения сквозного полз ближе. Добил раненного. Второго подсечь никак не мог. Еще двое немцев побежало. Заволновался отряд.
Переговорщик за деревья с врачом попрятались. А капитан и шагу не сделал. Наблюдал за градом металлическим, выжидал. Стояли трое, слова смолвить не могли. Сзади к Виктору подкрался, в затылок наставил, да свалился вдруг. Надька с винтовкой немецкой позади появилась. Дрожали руки в иле запачканные. Слезы роняла.
— Куда полезла, дура! Прячься! Сейчас же!
Попали все же в нее. К земле повалилась. Кашлять начала.
— Надя! — что сил было закричал Виктор. Ринулся к ней, с пригорка спускаясь, да расстреливая очередью целой немца проклятого. К земле припал.
— Наших, дурак, спасай!
Кровь уже губы окрасила. Задыхалась Васильева, винтовкой пихая в живот солдата. Завопил парень, плечи дрожь тронула. Гнев сквозь кровь просачивался. Вены горели. Выскочил к поляне, где свои стояли. Надя за ним кое-как, на винтовку опиралась.
— Надька! — испуганно шептал Волжский, на старшину глядя. — Надька наша с Витей!Двое оставались с капитаном. Стояли, оружие направив на пойманных. Не отдавался приказ. Вышел Виктор к врагу прямо. В глаза заглянул, винтовку поднял.
— Вот где зло-то все. Вот, — тряслось оружие, ухмылялся гауптман на это. — Радуйся, радуйся, пока бошка целая.
Выпустил пулю, да немец своим прикрылся. Последняя была пуля в оружие. Бросился руками голыми на него, не страшась. Хотел его подсечь вражеский, да пуля в Ярового. Прямо в сердце. Вдоха сделать не успел — полег. Бросился к нему Волжский — сразу пристрелили.Васильева стрелявших из винтовки с пули четвертой иль пятой приложила, слезами кровавыми упиваясь. Ползла на пригорок проклятый, уже телом чуя смерть. Ногтями вгрызалась, чтоб добраться. Немца почувствовала. И старшина почуял. Крикнул, чтоб ложилась и гранату кинул единственную.
— Выживи, Надька. За нас всех живи, только об этом прошу, — улыбнулся старшина, конец чуя.Покатилась та, замерла возле ног чужестранца и, лес оглушив, к небу подорвалась. Землей засыпало девушку. Оглушило Васильеву. Пищало в ушах, резало. Лес крутился пред глазами, да дальше ползла. Судорожно сжимала защиту свою единственную.
Старшина уже мертв был, когда она к поляне выбралась. Только Поломский еще дышал. Стоял напротив врага, руками за горло схватив. Надя к нему, кровавый след за собой оставляя. Хваталась за грудь пробитую, да навести все дуло пыталась. Сбивалась мишень. Никак.А Виктор рассудок потерял. Обезумел. Страшнее зверя был, только сил удушить командующего германского не было.
— Вить, — захрипела Надя. — Вить, а наши-то...?Обернулся вдруг, увидел ее — еле живую. Смеяться начал. Громко, кровью брызгая в стороны. К окопам побежал, на ногу хромая. Волосы на голове себе рвать начал. А потом и заплакал.— А нет их больше, Надя.
Улыбнулся кроваво, и лег. Вслед за другими. Немец, что стрелял, перепугался. Сразу винтовку в сторону откинул, к врачу бросился в ноги. Кричать начал.
С губ кровь катилась, а винтовка на землю сползла с рук. Плакать даже не могла. Осознать не могла, что всех в миг не стало.Алело все, крови различить на тропах нельзя было. Своя ль на руках, чужая — не знала. Не чувствовала ничего Васильева. Не слышала. Ни боли, ни скорби. Пустота в груди.Рядовой к ней зашагал, что возле начальника своего молчал. Встал рядом, за руку схватил. Поднимать начал. К гауптману поволок.Кое-как удерживая девушку, говорить что-то начал вражеский командиру своему. Переговорщик сразу выскочил с врачом. Тоже разговор начали.— Земли знаешь? Земли эти?Глядела сквозь. Молчала, еле дыша. По щекам ее врач бил, рану начал сшивать. На секунды дело пошло.— Проведешь к деревне? Из трясин выведешь?
Засветился взгляд пустой слезами застывшими. Закашляла. Как дышать забывать стала.— Русская, — не сдавался переговорщик. — Жива ж!— Жива, — прошептала наконец, и слеза скатилась алая.
Замолчал мужчина. На командира своего посмотрел. Во взгляде его увидел что-то странное. Хмурился белокурый. На своем что-то шепнул переводчику, да пощечиной тут же одарил. Аж к земле пал толстяк — не удержался. Васильева еще дышала на руках доктора немного — потом глаза закрыла. Сознание во тьму ушло. Обмякла. Не могла больше. Не по силам.