4. this whole affair (1/1)

Аарону, вероятно, стоило ожидать, что в первую очередь Александр явится у его дома, чтобы накричать на него. Малышка Фео прибегает позвать его из кабинета в своей ночнушке — она не ложилась спать, чтобы почитать.Аарон даже до двери не успевает дойти, как Александр начинает высказывать своё возмущение:— Бёрр? Сенатор Бёрр? Ты подлый, двуличный лжец, ты обманщик, ты предал все свои идеалы, ты предал меня, после всех твоих слов, после всего, чем мы поделились… — Аарон вздрагивает от этого, как от пощёчины, — ты делаешь это?Аарон слышит резкий вдох Фео, оказывается, всё ещё стоящей позади него в коридоре, в пределах слышимости.— Мы можем обсудить это позже? — шепчет он.— Нет, мы обсудим это сейчас! — кричит Александр. — Ты мошенник. Никто не знает, кто ты или что ты делаешь!— Ну, они как раз знают, кто я, — отмечает Аарон.— Не так, как я, — шипит Александр.— Александр, я пытаюсь помочь. Я пытаюсь поступить правильно, я пытаюсь принести пользу, вместо того чтобы упускать свой шанс, прячась в судах. Я не собираюсь обманывать людей.— Да вся твоя кампания была обманом. Ты, мерзкий кусок дерьма.— Александр, моя дочь стоит прямо позади нас.— Отлично. Пусть она узнает, какой ты на самом деле лицемер.Аарон захлопывает дверь перед его лицом.— Папочка? — спрашивает Фео. — Почему мистер Гамильтон так на тебя ругался? Аарон вздыхает.— Потому что…— Почему ты лгал и мошенничал, чтобы заполучить власть, которая никогда не должна была быть доверена тебе? Почему ты встал на этот путь, зная, что впереди тебя ждёт провал? — Выражение лица Фео не меняется — она смотрит на него всё теми же большими, невинными глазами, а слова продолжают срываться с её губ: — Почему ты попадёшь в ад?Внезапно перед ним стоит уже не она, а Александр. Они снаружи, земля утрамбована и недавно выполота. Аарон стоит спиной к городу. Александр смотрит прямо на него. Солнце поднимается над горизонтом. Он поднимает свой пистолет, и он стреляет.Затем Аарон с криком просыпается.***Проходят недели, прежде чем он наконец-то сталкивается с Александром. Аарон мог бы подумать, что тот активно избегает его. Но одним днём они проходят мимо друг друга на улице и оба останавливаются, встречаются взглядами, не пророняя ни слова.Александр первым нарушает молчание:— Я всегда считал тебя другом.— Алекс… — Александр вперяет в него сердитый взгляд. — Александр. Я не вижу причин считать иначе.Это вторая ложь, что он сказал за всю свою жизнь. Зато он видит, насколько зол будет Александр и сколько он попросту не поймёт.— Ты сменил свой… свой политический курс, свой собственный моральный кодекс, и ради чего — чтобы баллотироваться против моего тестя?— Алекс, я должен был использовать возможность, пока она была, — говорит Аарон. Затем, понизив голос: — Я правда не знал, что вот так выиграю, я просто хотел дать о себе знать.— Чушь собачья. Ты с самого начала знал, что одержишь победу на любых выборах, тебе оставалось лишь баллотироваться.Аарон лишь опускает взгляд.— У тебя было видение? — спрашивает Александр.— Ты знаешь, у меня нет видений, — отвечает Аарон и добавляет: — Мне снились кошмары.Александр вздыхает, и внезапно он выглядит намного старше.— Что ж. Спасибо за честность, — произносит он.И затем продолжает идти по своим делам, а Аарону кажется, что его сердце разбивается.***Аарон какое-то время особо не связывается с той или иной партией. Он голосует за Демократическо-республиканскую, однако имеет и Федералистских союзников. Он знает, что этого недостаточно. Он также знает, что в Федералистской партии творится хаос; что со вспыльчивостью и непредсказуемостью Гамильтона они недостаточно надёжны и влиятельны, и чтобы хоть чего-то добиться, ему понадобится поддержка устойчивой партии.Он обращается к Томасу Джефферсону со следующим предложением: Джефферсон добьётся принятия законопроекта, запрещающего распространение рабства на любой новоприобретённой территории, а он использует всё своё влияние в пользу Демократическо-республиканской партии. Намерения, кроющиеся за последующей кандидатурой Джефферсона, не оглашены. Он пытается игнорировать неприятное ощущение в животе, когда Джефферсон соглашается.?Искусство компромисса, — напоминает он себе. — Гамильтон всегда так делает. Просто зажми нос и закрой глаза?.***Феодосия начинает болеть — дело в боли в её животе. Аарон пытается привлечь всех лучших врачей страны, но безуспешно. Феодосия наконец отсылает их всех, сказав Аарону, что она предпочла бы насладиться их оставшимся временем вместе; что она хочет увидеть, как их мечты станут явью. Они с Аароном занимаются основанием школы с Мадам де Сенат для юных леди в Нью-Йорке.Она улыбается. Аарон тоже пытается, но этого недостаточно.***Восемнадцатого мая 1794 года Феодосия умирает.Его дочери одиннадцать лет. Она не пророняет ни слова во время похорон, но тем вечером она снова залезает ему на колени, кладёт голову на его грудь и слушает его сердцебиение. Они так и засыпают, обнявшись в кресле. Аарону снятся раскаты волн, гром, тяжёлый солёный запах в воздухе, наступающая тьма — и вода, вода везде. Он просыпается в полном мраке — наступила ночь. Он относит Фео в её комнату и укладывает в кровать, осторожно, чтобы нигде до неё не дотронуться.***В 1794 году и Аарон, и Александр селятся в пансионате миссис Пейн в Филадельфии (Гамильтон пусть и продал Капитолий, но, пока его не построят, правительство временно переедет в Филадельфию). Отношения между ними практически мирные: они как прежде беседуют, в основном о биллях. Аарон намного чаще не соглашается с Александром, хотя бы потому, что и мнение высказывает чаще, но Александр от этого только улыбается. А затем старается опровергнуть все его доводы и часами рассуждать о своём. Впрочем, Аарону сложно возразить. Они разговаривают.***Так продолжается недолго, конечно. Между демократическими республиканцами и федералистами растёт напряжение, Вашингтон покидает кабинет, и Аарон с Александром находятся по разные стороны баррикад.Джон Адамс избран президентом, Томас Джефферсон становится его вице-президентом. Гамильтон уволен и унижен. Гамильтон публикует открытое письмо — письмо на пятьдесят страниц, — публично пороча Адамса, вконец уничтожая его шансы на переизбрание.Что само по себе не было последней каплей, пока Гамильтон вместе с тем не публикует статью, посягающую на Джефферсона, утверждая, среди прочего, что его ?скромность и раболепие лишь слегка вуалируют внутренние доказательства аристократического величия, пошлости и эпикурейства?.И впрямь, ?чем бы ты там у себя в Монтичелло ни занимался?.Джефферсон оказывается не очень доволен — скорее, слишком доволен. Он решает изобличить Гамильтона напрямую и зовёт Мэдисона и Аарона сопровождать его, сказав, что он нашёл то, что может окончательно заткнуть Александра: он узнал от надёжного источника, что между 1791 и 1792 годами Гамильтон выплатил почти тысячу долларов некоему мистеру Джеймсу Рейнольдсу.Аарон знает, что Александр ни за что бы не занялся спекуляцией: он слишком беспокоится о своём драгоценном наследии, чтобы совершить такое. Он также знает из-за огонька в глазах Джефферсона, что ему известно что-то, неизвестное им, и что он позвал его и Мэдисона сюда, чтобы ещё пуще унизить Александра.Но он не может позволить себе не быть в комнате, где это произойдёт, не может позволить себе не знать, что стряслось, потому что если Гамильтон решит совершить какую-нибудь глупость, то он должен быть способен остановить его. Или хотя бы попытаться.Встреча проходит, как и следовало ожидать. Джефферсон обвиняет Александра в спекуляции. Гамильтон признаётся в любовной связи с Марией Рейнольдс, показывает им копии писем. Он практически тычет им в лицо тем, что не совершал государственную измену. Таким Джефферсон с Мэдисоном его и оставляют: раскрасневшимся, тяжело дышащим и на вид готовым кого-то убить.Аарон закрывает дверь в кабинет Александра и затем поворачивается к нему.— Я не знал, — говорит он.Александр делает несколько глубоких вдохов.— Они будут использовать это против меня?— Скорее всего. Александр, мне кажется, Джефферсон и так знал. Он будто бы имел конкретную цель, когда попросил меня и Мэдисона пойти с ним.— И что мне делать?— Слухи разносятся, когда их подпитывают. Жди.Александр смеётся:— Жди.— Поговори со мной, прежде чем совершать глупости?— Чтобы ты мог сбегать проинформировать своих приятелей о моих дальнейших действиях? — возражает Александр.— Я считаю действия Джефферсона омерзительными и собираюсь обдумать наше текущее… сотрудничество.(Очередная ложь. Он всё ещё нуждается в поддержке Джефферсона, а Джефферсон — в его. Открытое письмо Александра втоптало Адамса в грязь, следовательно никто не стоит на пути президентства Джефферсона. Но Джефферсон не сможет добиться этого без поддержки Аарона, поэтому Аарон будет его вице-президентом. Это сделает его на шаг ближе к возможности повлиять на Сенат, добиться одобрения нужных ему законов. Аарон крайне недоволен Джефферсоном, и он собирается дать ему об этом знать, но в приватной обстановке, где такие разногласия и должны обсуждаться.)— Что ты вообще нашёл в демократических республиканцах? — спрашивает Александр.— Во-первых, более широкое право голоса.— Ты же знаешь, Джефферсон даёт им право голоса только потому, что считает, что они проголосуют за республиканцев.— Это не значит, что им теперь нельзя голосовать.Александр вздыхает.— Может, ты и прав.— Обычно так и есть.— Джефферсона надо остановить.— Рабство надо остановить.— Ты всё ещё корпишь над этим? — спрашивает Александр.— А ты нет? — отвечает Аарон.— Мы возглавляем настоящую нацию. Всё твоё законодательство увязнет в болоте, если ты будешь пытаться добиться от Юга компромисса насчёт рабства. Все только и делают, что жалуются, насколько рабство прискорбно, а потом выдвигают абсурдные предложения по борьбе с ним, которые никогда не примут, попутно выдумывая оправдания, что они не могут оставить своих милых жён бедными, если вдруг сойдут в могилу, так что и рабов своих освободить не могут. Я же пытаюсь сделать что-то настоящее.Аарон пожимает плечами.— Полагаю, здесь наши приоритеты расходятся.Александр не отвечает — просто смотрит на Аарона. Аарон чувствует, как у него внутри всё сжимается, словно он падает, словно он невесомый.— Я скучал по тебе, — наконец-то произносит Александр. — Приходи на ужин, приведёшь Феодосию, мы все по тебе скучаем.Аарон улыбается. Он не уверен, чувствует ли облегчение, но иначе он это назвать не может.— Хорошо.Александр улыбается в ответ, и на секунду всё действительно становится как в старые времена.***Они не обвиняют Александра в спекуляции в прессе — они обвиняют его и в спекуляции, и в адюльтере, опубликовав копии нескольких писем, которые, казалось бы, невозможно достать. Если бы Александр всё отрицал, то было бы очевидно, что он лгал.Вместо этого он публикует памфлет в девяносто пять страниц с названием ?Замечания насчёт некоторых документов?, правда, в просторечии именуемый ?Памфлетом Рейнольдса?. Аарон прочитывает его целиком.?Ты получишь своё наследие: твоё упрямство не допустит иного?, — однажды сказал ему Аарон. Теперь он жалеет об этом. Он жалеет, что не сказал, что это того не стоит, что нет ничего важнее любимых тебе людей: ни твоя репутация, ни твои политические перспективы, ни твоя честь — ничего. Может, Гамильтон бы послушал.***Александр опять показывается на пороге его дома посреди ночи.Аарон не спит, он читал у себя в кабинете. Он встаёт с терпением, свойственным человеку, которому несколько лет пришлось дружить с Александром. Аарон отворяет дверь, и не успевает он открыть рот, как Александр начинает:— Не говори, что мне не стоило публиковать его. Только так я мог защитить своё наследие.Ну конечно.— Входи, — отвечает Аарон. — Тебе принести чай? Чего-нибудь поесть?Александр направляется по коридору к кабинету Аарона, хоть у Аарона и больше нет жены и маленькой дочки, за чей спокойный сон нужно переживать (Феодосия хозяйствует в поместье Ричмонд-Хилл. После смерти матери за её социальным просвещением следил Аарон и как никогда ею гордился). Аарон следует за ним.— Что происходит? — произносит он, как только дверь в кабинет закрывается.— Я вызвал Джеймса Монро на дуэль.Кровь стынет у Аарона стынет в жилах.— Джеймса Монро? — переспрашивает он, молясь, чтобы дрожь в его голосе оставалась незаметной.— Он первый обвинил меня в спекуляции ещё в тысяча семьсот девяносто втором. Джеймс Рейнольдс был тем, кто спекулировал на невыплаченных пенсиях у ветеранов Войны за независимость, он попал под арест и воспользовался своей связью со мной, чтобы выкрутиться. Я никогда не давал ему что-либо, помимо денег. Джеймс Монро расследовал всё это дело и увидел, что я втайне платил Джеймсу Рейнольдсу на протяжении последних двух лет. Он обвинил меня, я показал письма, он отвязался — всё. Но он сделал их копии у меня под носом, отправил их Джефферсону, а теперь он отказывается сознаваться в этом. Я потерял… он публично унизил меня, не желая извиняться.Аарону удаётся дышать ровно с частичным успехом. В его глазах один лишь пистолет, направленный на Александра, выкрик ?СТОЙ!..?— Я хочу, чтобы ты был моим секундантом, — продолжает Александр. — Ты попросил поговорить с тобой, прежде чем совершать глупости. Или что-то необдуманное. Или…— Я согласен. Конечно я согласен. Монро извинится, это положит конец всему конфликту.— Мне немного хочется пристрелить его.— Я знаю. Поэтому я твой секундант. Я помогу тебе не натворить глупостей. Если лишить кого-то жизни, — его голос вздрагивает на этих словах, — пути назад не будет.— Хорошо.***Аарон даже не удосуживается встретиться с секундантом противника — он направляется прямиком в кабинет Монро, тратя час на подробное описание будущего, которое светит убийце Александра Гамильтона. Потому что состоится суд — именно, целый суд — по делу об убийстве Александра Гамильтона, и не только это: все его политические перспективы будут уничтожены, союзники его бросят, его обвинят в измене, отправят в ссылку, он умрёт в одиночестве, отверженный, проклиная своё существование, навеки останется в истории злодеем, и никакие его благодеяния, никакие верования, никакое наследие не останется за ним, кроме того факта, что он был человеком, убившим Александра Гамильтона.Монро извиняется. Дуэли не состоится. Аарон может выдохнуть спокойно, пытается не думать о том, что ему пришлось сказать, чтобы вразумить Монро, пытается не добавлять это в список, подсчитывающий, сколько раз он лгал за свою жизнь. Он напоминает себе, что только что спас Александра Гамильтона. Это важнее.***Ужин у Гамильтонов выходит очень ходульным. Феодосия поддерживает разговор, снимая напряжение, вызывая у людей смех и улыбки. Аарону до боли ясно, что его присутствие может служить напоминанием обо всём случившемся. Он не знает, сколько Александр рассказал своей семье о его причастности к конфронтации Джефферсона или дуэли с Монро.И всё же, где-то каждые несколько недель они с Феодосией получают приглашение поужинать с Гамильтонами. Феодосия обожает поводы приехать навестить его в городе.***Мария Рейнольдс объявляется в практике Аарона и с холодным взглядом просит его о консультации по разводу с её мужем. Аарон соглашается проконсультировать её.Он не уверен, узнаёт ли об этом Александр или обстановка между ним и Элайзой просто накаляется, но он перестаёт получать приглашения на ужин с Гамильтонами.***В 1798 году Аарон не баллотируется на переизбрание в Сенат, и Филипп Скайлер получает своё место обратно. Он снова баллотируется в Ассамблею Нью-Йорка и выигрывает. Он говорит, что сделал это из-за недовольства бездействием Сената, но надеется, что Александр увидит истинную причину — предложение перемирия.Александр ничего не пишет.***Когда Аарон узнаёт, что Филипп Гамильтон погиб на дуэли, он закрывается в своём кабинете и плачет. Он плачет так, как ни разу не плакал после смерти Феодосии; проклинает то, что они с Александром отдалились друг от друга, проклинает боль, которую наверняка испытывает Александр, проклинает то, что ему бы всего лишь нужно было пожать Филиппу руку — тогда бы он знал, тогда бы он смог предотвратить это.Так легко предотвратить чью-то смерть на дуэли: всё, что нужно сделать, — это не стрелять.Если бы Джордж Икер знал, если бы… Аарону бы понадобилось лишь оттащить его в сторону и сказать, что он убьёт Филиппа, если нажмёт на этот курок. Может, тогда бы Джордж тоже отказался стрелять и ничего бы этого не произошло.Он десять, двадцать раз тщетно пытается написать Александру письмо. Хоть что-то предложить. Он не знает, что сказать. Нет слов, которые могут сполна выразить, насколько ему жаль, насколько видеть боль, от которой страдает семья Гамильтонов… насколько это…Он не имеет права.Гамильтоны переезжают.Аарон ничего не пишет.***Джефферсон, как и ожидалось, просит Аарона баллотироваться с ним в президенты. Каждый избиратель получит два голоса; они сделают так, что семьдесят два из семидесяти трёх демократических республиканцев отдадут один голос Аарону и один Джефферсону, а последний отдаст оба голоса за Джефферсона.Чтобы это сработало, им потребуются голоса делегатов Коллегии выборщиков Нью-Йорка за Демократически-республиканскую партию, а не Федералистскую. Он заручается поддержкой Таммани-холла, входит в милость к самым влиятельным лицам Нью-Йорка. Всё даётся даже слишком легко. Он чувствует себя грязно. Но так необходимо. Он никогда не лжёт.Этого всё ещё недостаточно, он чувствует это, он так близок к победе, его длительное сотрудничество с Джефферсоном наконец-то окупится. Он основывает штаб избирательной кампании. Составляет список всех избирателей Нью-Йорка и их политических взглядов. Поручает своим сторонникам ходить от двери к двери и агитировать.Гамильтон не впечатлён. Он вновь стучит в дверь Аарона посреди ночи. По правде говоря, Аарону кажется, что он подолгу не ложится спать хотя бы потому, что на это и рассчитывает.— Ты открыто проводишь кампанию? — спрашивает тот некультурно громким тоном, если учесть, в какое время Аарон открывает дверь.— Ну что ж, входи. Присаживайся, поговорим, соседи же не пытаются спать.Александр хмурит брови, потом шагает внутрь.— Это что-то новое.— Честно говоря, это довольно изнурительно, — отвечает Аарон. Он не совсем понимает, чего от него ждёт Александр. Оправданий? Объяснений? Он говорил их уже тысячи раз, с чего Александру слушать теперь?— Бёрр, есть ли что-либо, на что ты не готов пойти?— Нет. Я преследую свои цели. И знаешь что?— Что??Если это дитя унаследовало хотя бы часть твоего ума, она поймёт. Она более чем поймёт. Она будет невероятной?.— Я научился этому у тебя.***Что-то идёт не так. Вместо семидесяти двух и семидесяти четырёх голосов у Бёрра и Джефферсона выходит ничья с семьюдесятью тремя голосами у каждого. Решение остаётся за Палатой представителей. У Аарона есть выбор: он может отступить, дать Джефферсону возможность стать президентом, или сплотить Федералистскую часть Палаты вокруг себя и стать президентом сам.Он решает ждать.Они пересчитывают голоса тридцать пять раз. Тридцать пять раз. Джефферсон в бешенстве, кто-то распространяет клевету, предвыборные обещания дают за закрытыми дверьми, а Аарон остаётся полностью в стороне, не делает никаких обещаний и не использует ни капли своего влияния, чтобы заручиться голосом.Гамильтон сплачивает федералистов против него, публично поддерживает Томаса Джефферсона, заявляя, что Джефферсон куда менее опасный человек, чем Бёрр; что у Джефферсона есть убеждения, а у Бёрра — их нет.Подано тридцать шесть голосов.В этот раз Джефферсон выигрывает с огромным отрывом.