Часть 4 (1/1)

Но и назавтра я не получил ответа на свой вопрос, только обещанное представление. Будь я простым зрителем, я бы от души повеселился над выходками Петруччио, но в тот день мне было не до смеха — он сделал меня мишенью для своих язвительных шуток и безумных затей, вынуждая меня огрызаться в ответ и совершать от растерянности не менее безумные поступки. Но более странным, чем поведение моего ?заботливого? супруга, была реакция на происходящее его слуг. Они не смеялись над сумасбродным хозяином, не качали головой, слушая сначала ответные колкости, а потом усталые мольбы его молодой жены, своей новой хозяйки. Они вели себя так, как будто ничего необычного не происходило. И тогда я задумался: может, это и не было для них необычно? От этой мысли по моей спине побежали мурашки, хотя в замке уже не было так зябко, как накануне. Я надеялся повторить свой вопрос вечером, когда мы будем вдвоем в нашей спальне готовиться ко сну — про постель я старался не думать. Но к моему безграничному разочарованию он вдруг заявил, что у него появились какие-то срочные хозяйственные дела, которые кроме как ночью не решить, и оставил меня в спальне одного. Я был так измотан после целого дня бесконечных препирательств, что уснул, даже не раздевшись, через несколько минут после его ухода. Наутро я обнаружил себя под одеялом в одной ночной рубашке — Петруччио в спальне не было. Второй день был похож на первый. Казалось, что Петруччио умышленно устраивает все эти перепалки со своей строптивой женой, чтобы избежать необходимости отвечать на вопрос, который так меня беспокоил. Зачем он на мне женился? Какой ему с этого прок, кроме приданного? Ведь он легко мог найти себе невесту, за которой дали бы столько же, сколько за мной, но у которой под платьем было все то, что полагается иметь правильной невесте. Неудивительно, что уже со второй ночи он стал избегать нашего брачного ложа. Но с другой стороны, тот поцелуй на обочине дороги — не придумал же я его! В тот вечерь я снова готовился ко сну в полном одиночестве — на этот раз мне хватило сил раздеться и лечь в постель. Среди ночи я проснулся от страшного сна: мне приснилось, что меня поймал и мнет в своих лапах дикий медведь. Очнувшись от этого кошмара, я с облегчением понял, что это Петруччио обхватил меня сзади обеими руками и крепко прижал к себе, как подушку. Кошмар тут же превратился в самый лучший сон. Наутро я снова был в постели один.Когда и на третий день Петруччио продолжил шуметь, разбрасывать вещи, гонять своих людей туда-сюда без особой нужды, оправдывая свои противоречивые распоряжения заботой о моем благополучии, а слуги по-прежнему принимали все как должное, меня вдруг осенило — они на самом деле привыкли к его выходкам! ?Дева Мария!?, — снова взмолился я, — ?Уж не безумец ли он??. Мне снова стало страшно.Когда на пороге его — нашего! — замка появился Гортензио, приехавший из Падуи с приглашением на свадьбу Бьянки, я обрадовался ему как самому близкому родственнику, но, конечно же, не решился хоть как-то проявить свои чувства. Я с опаской следил за Петруччио, ожидая от него очередной проделки. Долго ждать мне не пришлось. Какое-то время он держался довольно прилично, разговаривал с Гортензио о каких-то общих знакомых, а за обедом, вместо того, чтобы выхватывать у меня из-под носа очередное блюдо, расспрашивал нашего гостя о последних новостях из Падуи. А потом появились портной и шляпник. Тут я снова хочу кое-что пояснить. По всем телесным признакам я был и остаюсь мужчиной, но воспитывался я сначала как девочка, а затем как женщина из знатного и довольно богатого семейства, поэтому научился разбираться в моде и в красивых вещах, включая нарядные платья и головные уборы. Поэтому вовсе неудивительно, что мне так понравилось то, что принесли эти господа, очевидно, мастера своего дела. Я уже представил, как появлюсь в этих нарядах в Падуе, под руку с Петруччио, и если не все, то многие гости на свадебном пиру моей сестрицы будут смотреть не на нее, а на меня. Я так размечтался о своем предстоящем триумфе, что не сразу понял, что происходит, а когда очнулся от своего воздушно-розового сна, то от стыда и отчаяния чуть не провалился сквозь каменный пол. Петруччио на чем свет стоит хаял и шляпку, и платье! Мало того! Он порвал мое — а я уже считал его своим! — прекрасное платье, как будто оно было сшито не из тяжелой парчи, а из тонкой дерюжки. Я готов был расплакаться от обиды и бессилия. И тут, пока внимание Гортензио было приковано к портному, поспешно собирающему свои вещи, Петруччио посмотрел на меня как-то неожиданно мягко и… подмигнул мне! Я раскрыл рот от изумления, но тут же закрыл его обеими ладонями, чтобы не издать случайно какой-нибудь неподобающий звук. Именно в тот момент я все понял! Мой супруг не был сумасшедшим, он просто всеми средствами делал свою жизнь ярче, чем он могла бы быть, живи он ее, как все — или хотя бы как большинство мужчин его положения и достатка. Он не хотел быть, как все. Он не умел быть, как все! Поэтому его не отпугнул тот факт, что девица, которую ему сватали, вовсе не девица, а самый что ни на есть парень. Женитьба на мне обеспечивала ему нескучную жизнь на многие годы вперед. Конечно, я бы предпочел, чтобы он сделал это из любви ко мне, но у любой наивности есть пределы, и я готов был согласиться даже на такой исход дела. Я готов был стать соучастником всех его ?представлений?, лишь бы быть рядом с ним! Все еще не отнимая ладоней от лица, я подмигнул своему сумасшедшему — в хорошем смысле, нет, в самом лучшем смысле этого слова! — супругу.В тот вечер мы сидели на кровати — бок о бок, моя вспотевшая от волнения ладонь зажата между его ладонями — и обсуждали, как нам еще лучше разыграть Гортензио, а потом, в Падуе, и мою сестрицу. Петруччио догадался, что Бьянка унаследовала от нашей матушки ее вздорность, но не ум, чтобы эту вздорность достаточно искусно прятать. Я же, в свою очередь, давно знал, что нежной и невинной голубкой она останется только до свадьбы, а уже потом, заполучив в свои цепкие пальчики долгожданного муженька, продемонстрирует ему свои зубки и коготочки. Петруччио сказал, что мы легко можем показать всей Падуе — или хотя бы той ее части, которая будет приглашена на свадебный пир, — которая из дочерей сеньора Баптисты по-настоящему строптива. Я пришел в такой восторг от его плана, что бросился ему на шею и поцеловал его почти так же крепко, как он меня, когда мы валялись в той злополучной луже. Осознав, что я натворил, я отшатнулся от него, полагая, что иначе он сам меня оттолкнет, но он поймал меня за оба локтя и притянул к себе, приговаривая: ?Все хорошо, мой ангел, все хорошо?. В ту ночь мне не снились никакие медведи, только один красавец-дворянин из Вероны, который все гладил меня по спине и голове и заверял меня, что все теперь будет хорошо.По пути в Падую — я сидел на лошади в новом дорожном платье, в моем багаже лежало еще два, нарядных, сшитых по последней моде, с подходящими шляпками — мы разыграли для Гортензио представление ?Отныне Катарина соглашается со всем, что скажет ее супруг?. Я называл солнце луной, а бедного перепуганного старика, встреченного нами на дороге, юной красавицей. Мне было неудобно делать почтенного господина невольным участником нашей забавы, но все же она была довольно безобидна и не причинила ему никакого вреда. Моя совесть успокоилась сразу, как только я перед ним извинился, и он принял мои извинения. К тому же, по лицу Гортензио был заметно, как удивлен он успехами Петруччио в приручении своей некогда строптивой Катарины, а именно этого мы и добивались.Как мы и рассчитывали, свадебный пир Бьянки превратилась в торжество ее сестры Катарины, которую до того дня все считали неисправимо строптивой. Я никогда так не смеялся, как в тот вечер, когда мы с Петруччио прятались в одной из дальних комнат отцовского дома и раз за разом, в красках и в лицах, пересказывали друг другу, что происходило за столом, где пировали мужчины, и в комнате, куда удалились все три ?молодые жены?. Всхлипывая от смеха, я заметил, что забавно было уже то, что одна из них была уже давно не молода, а другая — вовсе не жена, но если первое было очевидно даже слепому, о другом никто не знал и даже не догадывался. На это мой милый, любимый, обожаемый Петруччио напомнил мне, что ?отныне Катарина соглашается со всем, что скажет ее супруг?, поэтому, если он говорит мне, что я его жена, то так оно и есть. Конечно же, я согласился!Хочу заверить вас, что даже в тот момент, когда мне казалось, что счастливее меня нет никого ни в Падуе, ни в Пизе, ни тем более в Вероне, я понимал, что одним ?я так сказал, значит, так оно и есть? всех проблем не решишь. Но в тот вечер я позволил себе забыть об этих проблемах и просто поверить — теперь в моей жизни все будет хорошо. Я почти закончил свой рассказ. Позвольте мне немного перевести дух, и я расскажу вам то немногое, что осталось от моей истории, и вы узнаете, сложилось ли все так, как мне верилось.