День второй. Поздний вечер до полуночи (1/1)

Спустившись к ужину, Рон и Пэт обнаружили остальную компанию не на кухне, а на веранде. Грэйси решила не возиться с плитой и устроила что-то вроде фуршета. На невысоком, но довольно широком столике стояли разнообразные холодные закуски (с учетом вегетарианских пристрастий гостей), а также лимонад, сидр, пиво и початая бутылка виски. Оказалось, что все шестеро выбрали частью своего вечернего гардероба джинсы: кто-то темно-синие, почти черные, кто-то, как Пэт, выбеленно-голубые. В остальном же постоянные обитатели дома были одеты в пестрые блузы или цветные футболки, в то время как гости вышли на веранду в одинаковых белых рубашках, различающихся только размером. Из украшения на Пэт был только бело-синий шнурок, повязанный на этот раз не на лодыжку, а на запястье. Впервые за все время Грэйси отметила, что Рон не носит никаких украшений, даже обручального кольца, но стоило признать, что из всей их компании кольцо носил только Алекс. Пока Рон и Пэт усаживались на свободной скамейке, раскладывая вокруг себя многочисленные подушки, Мэтт, успевший к тому времени выпить бутылку или две пива, окинул их оценивающим взглядом и, усмехнувшись, пробормотал: ?Папочка с дочкой?. К счастью, никто, кроме Грэйси, его не услышал, от нее же он получил чувствительный удар локтем в плечо. Она злилась на него с тех пор, как они вернулись с озера, и не собиралась допускать, чтобы он окончательно испортил день и ей, и всем остальным. К тому же, разница в возрасте между Роном и Пэт была не настолько велика, чтобы принимать их за отца и его взрослую дочь, скорее они выглядели как брат и сестра – или как два очень близких человека, которые инстинктивно подстраиваются друг под друга даже при выборе одежды.Во время ужина все обменивались малозначительными фразами. Милена попросила Алекса пересказать одну из историй, которой он развлекал ее по пути от пляжа домой. История, на самом деле, оказалась довольно забавной, а Алекс проявил себя хорошим рассказчиком: все дружно смеялись над тем, как он в лицах изображает героев своего рассказа. После этого Грэйси спросила, не нужно ли включить музыку (совсем тихо, для фона), но и тут вся компания оказалась на удивление единодушна – решили обойтись без радио.В самый разгар оживленной беседы где-то в глубине сада защебетала птица. Лицо Пэт озарилось счастливой улыбкой, Рон усмехнулся и похлопал ее по плечу.— Что? – поинтересовалась Грэйси, несколько удивленная такой реакцией на птичье пение.— Это моя тезка поет, — ответила Пэт.— Тезка? Милена и Алекс озадаченно переглянулись, Мэтт снисходительно хмыкнул, а Грэйс сначала нахмурилась, соображая, а потом вдруг воскликнула:— Малиновка! – она вспомнила настоящее имя Пэт, написанное на этикетке чемодана – Робин, малиновка.— Я всегда удивлялась, как некоторые способны различать птиц по голосу, — сказала Милена. – Я разве что кукушку могу узнать.— И дятла! – со смехом подсказал Мэтт.Тут с другой стороны сада запела другая птица. Рон многозначительно посмотрел на Пэт, словно предлагая ей еще раз блеснуть своими познаниями.— Это же просто, — девушка отмахнулась от его подначивания, одновременно отвечая на замечание Милены. – Вот сейчас это был дрозд. Думаю, чуть позднее мы можем услышать еще и кулика или камышовку, они любят селиться в таких местах.— Это у вас хобби такое? Вместо вышивания или вязания крючком? – с усмешкой поинтересовался Мэтт, протягивая руку за очередной бутылкой пива. Грэйси посмотрела на него с осуждением (из-за пива, а не из-за вопроса), но промолчала.— Это ее специальность, — ответил за подругу Рон. – Пэт несколько лет изучала флору и фауну этого региона.Алекс уважительно присвистнул, Милена и Грэйси посмотрели на девушку, будто попытались представить ее в роли старательной студентки, а Мэтт, воспользовавшись тем, что все внимание было притянуто к Пэт, поставил бутылку с пивом обратно на стол и ухватился за игнорируемое остальной компанией виски.Следующие полчаса они сидели, прислушиваясь к тишине, которая вдруг оказалась не такой уж и беззвучной. Пэт подсказывала им, что за птица запела, или какое насекомое вдруг присоединилось к этому вечернему концерту. Потом она замолчала, и все просто сидели, откинувшись на спинки скамеек и кресел, погруженные каждый в свои мысли. Грэйси с облегчением думала, что вечер оказался не таким уж и плохим; Милена строила планы, предвкушая скорое возвращение в город; Алекс продолжал вслушиваться в звуки надвигающейся ночи, беззвучно шевеля губами, как будто заучивал слова новой песни; Рон и Пэт сидели, обнявшись, и, казалось, вообще ни о чем не думали; Мэтт потягивал виски и смотрел на Пэт.Наконец, девушка потянулась, как довольная жизнью кошка, и сообщила, что ей нужно отлучиться. Все как-то разом зашевелились, заговорили, Милена и Алекс встали, чтобы размяться, Рон спустился в сад, Грэйси начала собирать грязные тарелки. В возникшей суете никто не заметил, как покачивающийся от обилия выпитого спиртного Мэтт поднялся со своего места и, не говоря ни слова, скрылся в доме.Грохот опрокинутой мебели и сердитый крик Пэт ?Отпусти меня, придурок!? застали всех врасплох. На секунду или две все замерли, пытаясь понять, что произошло. Первым очнулся Рон. Он вбежал по ступеням веранды и, оттолкнув загораживающего проход Алекса, ворвался в дом. Алекс и Милена поспешили за ним. Грэйси оказалась на месте происшествия последней. То, что она увидела, повергло ее в ужас: переполненный гневом Рон обеими руками сжимал горло упавшего под его натиском на пол Мэтта. Тот побагровел и безвольно хватался за его запястья и плечи, закатывая глаза то ли от удушья, то ли в пьяном беспамятстве. Растрепанная и сердитая Пэт одной рукой удерживала на груди полы своей рубашки, пара оторванных пуговиц от которой валялись у нее под ногами, а другой она тянула Рона за локоть, взволнованно приговаривая:— Отпусти! Отпусти же! Ты его задушишь!Наконец, она не выдержала и что есть мочи закричала:— Ро-о-он!Рон послушно разжал пальцы, но тут же, ни слова не говоря, отвесил зашедшемуся хриплым кашлем Мэтту звонкую оплеуху, затем выпрямился, обхватил дрожащую от нервного возбуждения Пэт за плечи и повел ее наверх, не удостоив застывших в шоке Грэйси, Милену и Алекса даже мимолетным взглядом.Грэйси очнулась первой. Она накинулась на все еще лежащего на полу Мэтта с кулаками и начала колотить по нему, не разбирая, куда попадают ее удары.— Придурок! Пьяный придурок! Урод! Безмозглый кобель! Ты кого лапать удумал, сволочь ты этакая?! Отец же меня убьет! Алекс оттащил ее от всхлипывающего пьяными слезами Мэтта и прижал к стене.— Отец тебя убьет?! – сердито прошипел он. – Это все, о чем ты можешь сейчас думать?! Наш идиот-друг – да какой он к черту друг после этого! – обидел хорошего человека, а ты из-за отца переживаешь?! Боже, какая же ты дура, Грэйси!Грэйси уставилась на Алекса, не веря своим ушам: никогда за время их знакомства и брака он не позволял себе повысить на нее голос, не говоря уже о том, чтобы назвать ее дурой. Но и с подобными ситуациями им тоже сталкиваться не приходилось.Мэтт неуверенно приподнялся на локтях, затем сел, обхватив голову руками. Милена стояла рядом с ним, глядя на него сверху вниз с нескрываемым презрением и даже отвращением. Ошибочно ободренный воцарившейся тишиной Мэтт вдруг оскалился и неожиданно четко произнес:— Это я-то кобель? А твой муж знает про нас с тобой? – он усмехнулся и покачал головой. – Милена вот знает, но молчит. Правда, детка? – он поднял глаза и тут же отшатнулся, однако недостаточно быстро, чтобы избежать пощечины от разгневанной супруги.— Я соберу его сумку, — сухо сообщила она, обращаясь к Алексу. – Вызови для него такси, пусть убирается отсюда, — она снова посмотрела на скорчившегося на полу Мэтта. – По поводу того, что я знаю и о чем молчу, поговорим в городе. Думаю, нам пора развестись. Сказав это, она повернулась и пошла в свою комнату, собирать вещи своего теперь уже почти бывшего мужа.Алекс подхватил сопротивляющегося Мэтта под мышки и вывел его на веранду, затем сходил на кухню, развел таблетку шипучего аспирина и заставил его выпить все до последней капли. После этого он позвонил в службу такси и заказал машину до города: ?Да, именно сейчас. Двойной тариф, я понимаю. Оплата наличными?.Грэйси сидела на самой нижней ступени ведущей на второй этаж лестницы, обхватив колени, и тихо всхлипывала. Она следила за передвижениями и действиями Алекса, с горечью осознавая, что совершенно ничего о нем не знает: никакой он, оказывается, не мямля. А она, действительно, дура!Убрав с веранды все бутылки со спиртным, Алекс присел рядом с женой и обнял ее за плечи.— Нам всем нужно успокоиться, — сказал он, целуя ее в макушку. – Сейчас мы погрузим этого идиота в такси, а утром поговорим с Пэт и Роном. Уверен, они поймут, что ты тут не при чем, и не станут рассказывать об этом инциденте твоему отцу. Грэйси выпрямилась.— Я не могу до утра, — она решительно поднялась на ноги. – Я поднимусь наверх и извинюсь перед ними прямо сейчас! Ты прав, отец тут не при чем, но их оскорбили в моем… в нашем доме, и я должна за это извиниться.*****Оберон сидел на краю кровати, сердито подергивая ногой, и наблюдал за Паком, который с такой поспешностью стаскивал с себя рубашку и джинсы, будто тонкая хлопчатобумажная ткань нещадно жгла его кожу.— Что на тебя нашло? – бормотал при этом Пак. – Ты же мог его придушить! Насмерть!— И что? Одним придурком меньше.— Он придурок, слов нет! Прежде чем начать меня лапать, он плел что-то про свой неудачный брак. Якобы он согласился жениться, потому что был тогда будто под кайфом, а потом, когда кайф прошел (а прошел он очень быстро), начал гулять налево и направо, — Пак застыл посреди комнаты, упершись кулаками в бедра, и спросил, не очень, в общем-то, рассчитывая на ответ: — Почему они все считают, что я хочу выслушивать их исповеди? Особенно исповеди упившихся до потери сознания ловеласов? Оберон протянул руку, подзывая эльфа к себе. Тот подошел и, повинуясь королевской воле, сел ему на колени, лицом к лицу. Оберон обнял его за талию, прижал к себе и начал медленно раскачиваться взад и вперед, будто хотел его убаюкать. Пак тоже обнял его и положил голову ему на плечо.— Неужели ты не понимаешь, что нельзя его убивать? – прошептал он. – Давно прошли те времена, когда весть о загадочной смерти кого-нибудь из местных или приезжих могла отпугнуть людей от этого места. Они уже ни в кого не верят: ни в своего бога, ни в нас, ни в придуманных ими же самими призраков. Наоборот, если бы ты его убил, а потом бы мы исчезли, сюда бы понаехали толпы народу, было бы еще больше шуму. Прости, мой король, но ты мог все испортить. Я бы справился с ним сам, ты же знаешь.— Я знаю, — согласился с ним Оберон. – И понимаю все, о чем ты говоришь. Но в тот момент все, что я видел и о чем думал, это то, что некий пьяный идиот пытается тебя изнасиловать. Пак презрительно фыркнул.— Хотел бы я посмотреть, как у него это получится!— А я бы не хотел! – с упрямой настойчивостью возразил Оберон. – Я ваш король, и я не могу допустить, чтобы моих подданных…Пак вдруг отстранился и внимательно посмотрел на него. Странный блеск его глаз заставило короля прерваться на полуслове. Впрочем, они знали друг друга достаточно давно, чтобы он понял свою ошибку без дополнительной подсказки.— Мы же говорили об этом раньше, Робин, мой Робин, помнишь? И неоднократно. Но, если хочешь, я скажу тебе в сто пятидесятый раз: ты – не один из многих. Конечно, ты – мой подданный, но ты же и мой самый верный помощник, мой изобретательный соучастник, мой преданный друг и мой…Пак прижал к его губам указательный палец, умоляя замолчать: некоторые слова лучше никогда не произносить вслух, даже королю. Особенно королю!*****Если бы Грэйси не пребывала в тот момент в крайнем смятении духа и чувств, она бы сообразила, что прежде чем входить в гостевую спальню в столь поздний час, следовало, как минимум, постучаться, а в идеале – дождаться последующего приглашения. Тогда бы ей не пришлось второй раз за минувшие сутки торчать на пороге полутемной комнаты и в виноватом изумлении таращиться на открывшуюся ее взгляду картину. На этот раз Пэт была не одна – они с Роном лежали, обнявшись, поперек кровати (?Почему всякий раз поперек?? — пронеслось в голове у Грэйси) и целовались, забыв обо всех неприятностях этого вечера. Она осторожно прикрыла дверь и спустилась вниз, к Алексу.— Хоть у кого-то в этом доме все хорошо, — вздохнула она, усаживаясь рядом с мужем дожидаться приезда такси.