На память (1/1)

—?Знаешь, никто больше в моём кабинете не курит мои же сигары.Маттиас затянулся и с тяжелым вздохом высвободил свои лёгкие от тяжелого дыма.—?Он прекрасно выглядит, правда?—?Да. Почти так же, как когда вы приходили подписывать протоколы. Даже лучше, наверное. В прошлый раз он вёл себя дерзко, но отчаянно, а сейчас он спокоен. Уверен в себе. Это во многом проявляется,?— Смаури прошёлся кончиками пальцев по спинке стула, на котором сидел Маттиас.—?Он ничего не помнит. Представляешь? Он помнит заклинания, какие-то факты из истории, помнит, что у него есть друзья и родители, хотя кто они, как зовут, чем занимаются, он понятия не имеет.—?Ты же знаешь, что это нормально,?— сильные ладони легли на плечи, аккуратно разминая. Маттиас прикрыл глаза и откинул голову назад.—?Да. Нормально,?— табачный дым вновь на пару секунд осел в легких,?— если он вспомнит сегодня родителей и всё, что с ними связано, а меня не вспомнит, можно считать, что уже не вспомнит никогда. Нашёл книгу в своей библиотеке по магической физиологии. Там написано, что некоторые проклятия стирают память выборочно, как горизонтально, так и вертикально. Вспомнив что-то одно, он может вспоминать что-то другое. А у него не так, у него не горизонтальные провалы. Я из его воспоминаний будто с корнем выдернут. Ни малейшего появления, — Маттиас поджал губы. — Знаешь, он ускользает от меня, словно вода сквозь пальцы. Я отчётливо ощущаю это. —?Не утрируй, Маттиас. Нужно больше времени. Несколько дней прошло только,?— пальцы массировали основание бледной шеи, едва сдавливая. Маттиас постепенно расслаблялся.—?Да. Но я готовлюсь к худшему. Хотя даже если бы он всё помнил, мы бы не смогли быть вместе. Эта история закончилась. Мы можем только сгладить конец, чтобы оставить друг другу хоть какие-то хорошие воспоминания. Хотя не думаю, что он будет меня вспоминать.—?Ты сентиментальный. Совсем не узнаю тебя.—?Мне писать заявление по собственному?—?Зачем? Ты хочешь уйти? —?Смаури сел напротив, в своё кресло.—?Нет. Но я теперь бесполезен для министерства.—?У тебя настолько хорошо подвешен язык, что ты почти не прибегал к заклятию Империус для убеждения. А вот память стирать… этим могу заняться я. Память мы тоже нечасто стираем. С остальным ты и без магии отлично справишься. Так что,?— мужчина кинул взгляд на наручные часы,?— через полчаса, к обеду, будь добр, появись уже на работе. Ты здесь нужен, Маттиас.Маттиас едва заметно улыбнулся. Всё же действительно не всё так плохо. Он жив, у него есть дом, есть какой-никакой, но все же друг (наверняка Смаури любого другого уволил бы сразу же, в рабочих вопросах он всегда довольно жесток), есть любимая работа, неплохие коллеги. Жаль, конечно, что семья так и не появится в этом списке, но он теперь обязан дорожить тем, что у него осталось.—?Я, наверное, скоро перееду в квартиру. Насовсем. К работе ближе будет, как-никак. Придётся тебе потерпеть меня на пороге камина своего кабинета.Маттиас решил пошутить, прежде чем покинуть просторный кабинет.***Клеменс переступил порог камина далеко за полночь. Темно. Шторы занавешены? Да. Клеменс шикнул, когда коленом задел угол журнального столика. В руках наконец появилась палочка, и тусклый Люмос осветил небольшую гостиную. Когда Клеменс увидел спящего на диване Маттиаса, он поспешил направить палочку в пол, чтобы не разбудить светом.Он ждал?Он ждал. Не раздевшись, прямо в том самом костюме прилёг. Уснул. Под щекой покоилась подушка с мягким синим ворсом. Он спал, как маленький ребёнок. Лицо было спокойное, мирное. Клеменс, крепче сжав свою палочку, опустился перед ним на колени. Прищуриваясь, он рассматривал морщины на переносице и на лбу. Маттиас же почти на год старше, но на свой возраст не выглядит. На слегка отросших висках редко проступала седина. Ему она шла, но не в двадцать же лет. Клеменс не удержался и аккуратно погладил бледную щеку. Маттиас спал крепко.Родители так много расспрашивали о нем, что Клеменс на мгновение даже засомневался, к себе ли домой он попал. Они его любят, как собственного ребёнка. Тепло отзываются. Неужели они ничего не знали? Зачем он, Клеменс, скрывал насилие? Из-за страха? Должно быть так. Родители знали Маттиаса как умного, ответственного и успешного юношу. Да его даже по телевизору показывали именно в тот момент, как мама включила вечерние новости. Он торжественно открывал только построенную школу в новом квартале. В голове не связывалось, что тот Маттиас, что был на экране, и тот, что порол его до потери сознания?— один и тот же человек. Может, у него раздвоение личности? Кто он на самом деле? Клеменс не помнил. Он мог судить только по настоящему, а в настоящем Маттиас?— убитый виной человек. Где же его эгоизм и самолюбие? Он раскаивался? Сейчас его раскаяние не имело никакого значения.Маттиас заворочался.—?Тшш. Спи,?— Клеменс мягко погладил пальцем пухлые губы, поднимаясь с пола. —?Нокс.Свет погас. Клеменс направил палочку туда, где в кресле лежал плед, и укрыл спящую фигуру.***—?Как мистер и миссис Ханниган?—?Замечательно. Обрадовались, что я наконец-то вернулся… из нашего тайного задания. Кто это придумал, кстати? Ты? Мог бы что пооригинальнее наврать,?— Клеменс активно поглощал свой завтрак. Сегодня они решили позавтракать в Рейкьявике. Маттиас затем отправился бы на работу, а Клеменс?— на встречу с Башаром. Они оба решили, что проводить встречи где-то дома, когда на улице такая замечательная погода?— преступление.—?Ну… это ты придумал. Ты мне сам… показал потом. Во снах. Перед суицидом ты предупредил всех родных и близких, что мы уезжаем неизвестно куда неизвестно зачем. Без определённой даты возвращения,?— Маттиас нарезал свою спаржу, избегая прямого зрительного контакта.—?А. Да? Боюсь представить, в каком отчаянии я был, если такой бред пришёл в мою голову. Знаешь, тем не менее,?— Клеменс откусил душистую булочку,?— они тебя так любят, что я почти что сам влюбился. Я даже в какой-то момент начал ревновать. А потом я сказал коротко и ясно, что мы с тобой расстались.Маттиас все же поднял тяжелый взгляд, делая глоток горького кофе.—?Расстались. Но мне быстро пришлось исправиться на ?временно не общаемся?, сказал, что слегка поругались. И нужно время, чтобы разобраться друг в друге. Просто у мамы было такое лицо… Я буквально на глазах видел, как ей становится плохо,?— Клеменс сделал глоток воды с лимоном и мятой, уже обращаясь к Маттиасу: — Почему так? Я думал, они считают меня достаточно взрослым, чтобы я сам разбирался в своей личной жизни.—?Они просто переживают. Хотят, чтобы ты был счастлив. Как и все родители. Ты же и так настрадался в своё время. Поэтому они несколько больше обеспокоены, чем другие.—?Настрадался? Когда? —?Клеменс перебирал в голове то, что вспомнил, но никак не мог понять, что его так удручало, что даже родители волновались.—?Когда тебя выгнали из школы.—?Я… —?Клеменс осекся, комкая в ладони бумажную салфетку,?— я не понимаю, о чем ты. Я не помню этого. Я доучился в школе, примерно помню каждый курс. Правда последний, как в тумане. Одна подготовка к ЖАБА, да ничего кроме этого.Маттиас красноречиво молчал, рассматривая на дне чашки кофе, зерна которого были измолоты в песок.—?Может, ты все же пояснишь?—?Была дуэль. Ты нанёс ущерб школе. Не сказать бы, что значимый, но все очень перепугались. Слухи дошли до родителей, что, мол, так и так, есть буйный ученик. И тебя отстранили от занятий. Но уже осенью ты продолжил обучение. И на протяжении всего того времени ты был в таком состоянии, что твои родители действительно были глубоко обеспокоены твоим моральным здоровьем,?— Маттиас говорил обыденным тоном, будто бы пересказывал параграф из ?Истории магии?,?— а беспокоиться было о чем. Это событие разделило твою жизнь на до и после. И это ?после? было мрачным. Становилось все мрачнее и мрачнее. А я смог тебя вытащить из этого омута,?— он отрицательно покачал головой. —?Нет, не я. Любовь. Наша любовь друг к другу.—?Дуэль… Какая дуэль может быть в школе? Причём с уроном. Хах, дуэль,?— Клеменс отсчитывал только разменянные магловские деньги, чтобы оплатить счёт.—?Славная была дуэль.Клеменс сбился с счета. Он медленно поднял взгляд, подтверждая свои догадки. Глаза Маттиаса сказали ему все. Это была их дуэль. Между ними.—?Что мы не поделили, что ты довёл меня до дуэли? —?Клеменс быстро сопоставил, что Маттиас слишком осторожный, чтобы полезть на рожон.—?Я пользовался доверием влюблённой в меня девочки. А ты слишком правильный был. Борец за справедливость. Ты был влюблён в неё. Она была капитаном команды по квиддичу от Пуффендуя, ты от Когтеврана. Там вы и познакомились.—?Я тебе это рассказывал? Откуда такая осведомленность?—?Мы были достаточно… наблюдательны, чтобы знать друг о друге многое. Мы были соперниками, но об этом никто не знал, кроме нас самих. Ты бдел за каждым моим шагом, и мне приходилось не отставать, чтобы иметь козыри в рукаве, хотя у меня не всегда было время. Ты меня отвлекал. Раздражал этим. Но мне нравилось всё это так же, как и тебе.—?Я ничего из этого не могу вспомнить, к сожалению. Мне казалось, что после Эйнара в школе было скучно. А тут такая яркая насыщенная жизнь.—?Может, оно и к лучшему.Клеменс закатил глаза и поднялся из-за стола.—?Спасибо за завтрак. До вечера.В кафе Маттиас опять остался один.***Погода испортилась. Редкие капли дождя стучали по широкому металлическому козырьку окна, которое было распахнуто настежь. Несмотря на ветер, на улице всё же было тепло. Маттиас любил такую погоду. Плотные шторы, частично занавешивающие окна, создавали необходимый для размышлений полумрак. Терпкое гранатовое вино из погреба делало эти размышления трезвее. Допивая второй бокал, Маттиас бесцельно наблюдал за иглой винилового проигрывателя, которая скользила по незаметным бороздам. Эту пластинку они покупали с Клеменсом будто бы в прошлой жизни. Они слушали ее вместе, коротая вечера в компании друг друга. А под вот эту композицию даже как-то танцевали раз. Маттиас никогда в жизни не мог представить себя, обнимающего кого-то за талию, держащего чью-то руку. Не мог представить, что будет тонуть в чужих, но одновременно таких родных глазах. Но нет, это все было с ним. Было в прошлой жизни. Маттиас прислонил бокал ко лбу, прикрывая глаза. Приятная прохлада. Он слишком быстро отвыкал от алкоголя, потому опьянение с бокала не стало неожиданностью. Неожиданностью было то, что он вообще выбрал вино. Легкому алкоголю Маттиас всегда предпочитал тяжелый. Но тут вот захотелось.Клеменс не ночевал дома.Две недели потребовалось на то, чтобы Башар переквалифицировался из колдомедика в друга. Немного больше, чем просто друга. Нельзя было не заметить, как сияют красивые глаза цвета того неба, которое сейчас было за окном. Глаза, аккуратно подведённые чёрным карандашом и растушёванные красными тенями. Клеменс каждый день надевал серёжки-кольца, иногда надевал шарф-платок. ?Не могу вспомнить, откуда у меня эти вещи, но от них веет таким тёплом. Я хочу носить их постоянно?. Маттиас тогда только улыбнулся. Клеменсу уже ни к чему информация о том, откуда эти вещи, кто их подарил и при каких обстоятельствах. Это их прошлая жизнь. Это воспоминания. БДСМ-атрибутика тоже постепенно исчезала из ежедневных образов Клеменса. Возможно, он бы и вырос таким романтичным мальчишкой, если бы не искалеченная психика. Если бы не клуб ?по интересам?, где ему было хорошо.Клеменсу, оказывается, очень шли чёрные джинсы, мужские туфли и причудливые рубашки с национальными узорами. Маттиас понятия не имел, всегда ли они были в закромах кремового шкафа, или он только-только их приобрёл. Закатывая рукава по локоть, он оголял красивые, сильные предплечья. Рубашки Клеменса все были на размер-два больше, он мог бы выглядеть в них миниатюрно и хрупко, но широкие воротники оголяли сильные молочные ключицы. Клеменс не слабый, нет.Он привёл дом в порядок, призвал нового домовика, настроил камин. Дома чисто, тепло, можно даже сказать уютно, как никогда. Маттиас был глубоко благодарен ему. Однако ощущение их скорой и окончательной разлуки не покидало. За две недели активного общения с друзьями он вспомнил всех, кроме него. Очевидно, что события, которые даже в меньшей мере касались Маттиаса, были стёрты из его головы. Значит так и должно было произойти. Это решение магии, и Маттиас не в праве с ней спорить. Да он и не хотел. Он даже лишний раз беспокоить Клеменса боялся. Навязываться было бы так глупо и унизительно.Но Маттиас не мог представить, что будет дальше. Какой станет его жизнь, если Клеменс решился бы уйти да хоть завтра, например?Он останется один.Совсем один.Маттиас не смог бы начать новые отношения, и уж тем более возобновить старые связи на стороне. Он не смог бы вернуться к родителям. Друзей у него никогда не было. Есть работа, но Маттиасу казалось, что надолго он не задержится в министерстве.Да не важно, что будет с ним. Главное, чтобы Клеменс нашел себя. Он очень удивился, когда Маттиас отдал ему приглашение продолжить обучение в Норвегии. Академия искусств. Клеменс ещё больше удивился, когда Маттиас крайне настаивал на обучении там. Зачем? Мечта всей жизни? Кажется… да. Клеменс будто бы вспомнил, что и правда мечтал об этом. Он сказал спасибо и убрал приглашение в стол.Шёл второй час ночи. Маттиас допивал последний бокал вина. Дождь усиливался, но капли били мельче, тише. Вдруг послышался скрип входной двери. Тихие шаги. Маттиас наконец поднял тонарм и выключил проигрыватель, прикрывая глаза.—?Не спишь?—?Не спится.—?Маттиас, нам нужно серьезно поговорить. Ты не против… —?Клеменс быстро наткнулся взглядом на пустую бутылку вина. Понятно,?— не против выпить по чашечке чая?Маттиас пожал плечами, следуя на кухню. Очевидно, о чем будет разговор. Так скоро. Но куда деваться. Клеменс кипятил воду палочкой, ускоряя процесс. Он будто бы спешил все выпалить, боясь не решиться сказать главного.—?Как Башар поживает? Он давно не заходил.—?Чудесно. Он сказал, что ты в норме и в его услугах больше не нуждаешься, поэтому мы занимаемся мной и моими проблемами,?— Клеменс достал металлическую баночку с сушеными листиками, отсыпая немного в кружки.Маттиас слушал, наблюдая за мельтешащей фигурой. У Клеменса слегка припухли губы. Он забвенно целовался, и легко было вспомнить, как именно он это делал, но тяжело было принимать, что его поцелуи теперь адресованы другому. На бледной шее виднелись красные пятнышки. Губы Башара достаточно пухлые, чтобы оставлять засосы без значимых усилий.—?Он тебя не обижает?—?Что? Нет. Маттиас, как тебе вообще такое в голову пришло? —?чашки оказались на столе, и Клеменс сел рядом. —?Скорее я его обижаю. Но не обидно. Я просто подшучиваю над его робостью. Он же обычно прямолинеен, твёрд, как и всем врачам подобает. А когда дела касаются чего-то более… чувственного, чем работа, он теряется. Иногда даже смущается.Маттиас стиснул чайную ложку в ладони.—?Как раз насчёт этого хотел поговорить с тобой,?— Клеменс глубоко вздохнул, делая глоток чая. Маттиас пристально на него смотрел. —?Столько времени прошло, как я пришёл в себя. Я со многими встретился, поговорил. Все тебя знают. У всех о тебе разное мнение, но в основном крайне положительное. Но, к сожалению, я не могу этого понять. Я не могу быть с тобой только потому, что раньше мы были вместе. Я не готов платить дань прошлому, которое довело меня до самоубийства.—?Я понимаю, Клеменс, но… дай нам ещё немного времени. Пожалуйста,?— Маттиас к своему сожалению понимал, что остаться равнодушным в этом вопросе у него не выйдет: ком уже застревал в горле.—?Не вижу смысла. Извини. Я ощущаю себя неловко, когда нахожусь здесь. Живу у тебя на птичьих правах. У меня есть дом, в конце концов.—?Это твой дом тоже! — отчаянно проговорил?Маттиас.—?Маттиас, хватит. Ты понимаешь, что я имею в виду. Давай будем вести себя, как взрослые люди? — раздраженно спросил?Клеменс, с вызовом смотря в глаза оппонента. —?Я перееду к Башару на время.—?Ты не можешь к нему переехать! Клеменс, Мерлина ради!.. —?Маттиас вскочил, импульсивно нависая над Клеменсом.—?Ну и почему же на этот раз?—?Мы с тобой одно целое. Ты не понимаешь?! У нас связь! —?несчастные слезинки отчаяния скатились с бледных скул на подбородок. Так просто в одно мгновение потерять голову и сойти с ума. —?Хватит истерить. Я уже все решил. Я сейчас соберу вещи и уйду. Прости.Клеменс отвёл взгляд. Он говорил спокойно, уже без волнения насчёт недосказанности. Поведение Маттиаса в который раз показало, что находиться с ним рядом не было смысла. Равнодушие на молодом личике оставляло глубокие раны на сердце.—?Ты не уйдёшь к нему!—?А не лезешь ли ты не в свою жизнь? Не вынуждай меня разочаровываться в тебе. Я все решил, понятно?!Маттиас неожиданно для самого себя с размаху влепил ему пощёчину.Дождь на улице забарабанил сильнее.Шум нарастал.Маттиас почувствовал, как алкоголь каким-то чудесным образом резко выветрился из организма. Ясная трезвость ума заставила оцепенеть. Что он наделал! Ладонь гудела от звонкого удара. Клеменс отвернулся, удивлённо и несколько испуганно касаясь щеки. Маттиас забыл, как дышать, когда увидел слёзы на его лице. Две одинокие слезинки обиды. Он опустился на колени, неловко дотрагиваясь рукой напряжённого бедра. Но Клеменс тут же вскочил, смотря на своего некогда партнёра сверху вниз.Две одинокие слезинки ненависти.Маттиас медленно моргнул. Малиново-алые локоны шелковых волос, густые красные брови, ресницы, волоски щетины на лице, радужка глаз?— все пылало тревожным алым. Такого не было слишком давно. Клеменс сжал зубы. Дрожали его сжатые в кулаки ладони, которые как раз были на уровне лица Маттиаса.—?Клемми… Мерлин, я не хотел!.. Я-я-я правда не хотел, прости меня!.. Хочешь, ударь меня тоже? Ударь! Давай, мы будем квиты, ты должен меня ударить! Клеменс! —?Маттиас не мог отвести взгляда от разъярённых глаз. Он опять был загипнотизирован безжалостным хищником, как глупый кролик. В какой-то момент он даже понял, что не слышал ни шума дождя, ни своего лепетания. Он слышал только учащенное дыхание Клеменса, ощущал его бешено колотящееся сердце. Зрачки Маттиаса расширились. Связь между точно никуда не делась.Бестолковых рабов и псевдо-защитников нужно наказывать кнутом.—?Клеменс, не молчи, пожалуйста. Я тебя умоляю! Мерлин, мы же не оставим это всё так, как оно есть?.. Клеменс…Маттиаса накрывало. Ему становилось очень страшно от своего состояния. Он ткнулся лбом в бедро своего мальчишки, пряча влажное лицо. Это пятно позора на всю оставшуюся жизнь. Он до одурманивания любил Клеменса. А Клеменс любил его. Только с противоположным знаком. Он ненавидел его сейчас. И Маттиас понимал, что, случись такая вспышка ярости ещё зимой, до их сближения, Клеменс бы его проклял или превратил в кучку пепла. Сейчас он себя контролировал. Сейчас Маттиас не смог бы защититься.—?Клеменс…—?Я тебя прощу, конечно же,?— Маттиас вздрогнул, когда ощутил сильную ладонь на своём загривке,?— только… это же так банально. Сначала мы сыграем в игру. Вставай!Маттиас поднялся с колен. Клеменс медленно перевёл взгляд на стол. В овальной корзиночке со столовыми приборами лежало то, что ему было необходимо. Нож. Обычный нож с средне широким лезвием.—?Знаешь, есть такая детская забава. Кладёшь ладонь на стол, растопыриваешь пальцы. И кто-то кончиком ножа касается стола между твоими пальцами. В быстром темпе. Если коснуться ножом кожи пальцев, будет засчитан проигрыш,?— Клеменс дотянулся до ножа, наощупь проверяя, достаточно ли он наточен. В руках появилась волшебная палочка, — Экьютум Феррум, — в полумраке пасмурного неба было видно, как блеснуло теперь уже достаточно острое лезвие ножа, — Инферно! — пламя поглотило лезвие. —?Нам тоже стоит сыграть в эту игру. Я прощу тебя, если выиграю. Но так можно бесконечно играть. Поэтому я предлагаю… ну сколько… три захода? Да. Пускай три.—?Хорошо,?— без труда можно было догадаться, что это не просто игра.Клеменс отодвинул все стулья от обеденного стола, кроме одного. Туда сел Маттиас. Робко положил правую руку на стол, растопыривая пальцы. Клеменс рассматривал его скорбный профиль. Бисеринки пота на лице. Он накрыл кисть Маттиаса своей, переворачивая её ладонью вверх. Ладони соприкоснулись. Клеменс будто бы думал над чем-то.—?Посмотри, насколько меньше моя ладонь. Посмотри, Маттиас! —?Клеменс прорычал, добиваясь того, чтобы Маттиас внимательно смотрел. —?Знаешь, чему по размерам пропорциональна ладонь? Не знаешь? Лицу. Ладонь и лицо примерно одинаковы по длине,?— Клеменс поглаживал чужую вспотевшую ладонь подушечками пальцев,?— поэтому мы не сможем поквитаться, если я тебя тоже ударю. Урон будет недостаточный.—?Я понимаю. Я согласен с тобой.—?Так что… —?Клеменс отстранился, перекладывая в правую руку нож,?— нам стоит положиться на мою ловкость. Мы же не хотим расстаться врагами, так? —?голос Клеменса отравлял. Музыка для ушей, яд для разума. Он издевался. —?Готов?Маттиас закивал. Клеменс медлил, будто принимая какое-то решение про себя. Но тут его рука уверенно взмыла в воздух, чтобы с размаху всадить лезвие ровно в середину жестокой ладони.Маттиас не слышал собственного крика от яркой и протяжной вспышки боли. Кровь брызнула на стол. В глазах побелело. Сделать вдох, прийти в себя, сделать хоть что-то Маттиас не мог. Он до побеления костяшек сжал другой рукой край столешницы, прерывисто выпуская воздух из легких.—?Только дёрнись ещё раз, сука, и я тебе перережу все сухожилия так, что ни один магловский доктор не сможет тебе их сшить.Маттиас сглотнул. Паническая дрожь овладевала телом. Клеменс купал его в своей ярости. Топил в своей злости. Он был совсем рядом. Всем телом облокачивался на нож, кончик которого очень легко пробил ладонь насквозь, застревая в слоях древесины.—?Смотри мне в глаза.Маттиас оторвал взгляд от кровавой лужи на столе на него. На его глаза. Такие же красные, горячие, тягучие. Он упивался чужим ужасом, он ощущал, как ошалело стучало сердце Маттиаса. Он даже на мгновение подумал, что может контролировать его сердце, его дыхание, его всего полностью. Тихие всхлипы, тихие вопли, истерика. Маттиас боялся, значит, можно было продолжать.—?Ты, должно быть, привык, что тебе все сходит с рук. Такого больше не будет. Никогда.—?Клеменс…Рукоятка ножа хладнокровно и без предупреждения провернулась на пару градусов вокруг собственной оси, разрывая мышечные ткани и пуская ещё больше крови, которая уже тихо капала на пол. Маттиас болезненно заскулил. Клеменсу не нужно было кричать, чтобы что-то донести, он всегда знал способ лучше. Пелена перед глазами напоминала снег. От боли он уже должен был потерять сознание, но Клеменс удерживал его здесь. В реальности. Это сводило с ума.—?Повторяй за мной: я никогда никого больше не ударю.—?Я… —?онемение непонятного характера накатывало на напряжённое тело,?— никогда… никого… больше не… ударю…—?Умница. Закрепим. Повтори ещё несколько раз.Клеменс хладнокровно надавил на затылок, вдавив бледную щеку в окровавленный стол. Запах металлического резче вдарил в голову, поднимая с самой глубины омута те самые воспоминания. Щеке было горячо. Кровь попадала на губы, вынуждая желудок сокращаться в тошнотворных спазмах.—?Мне действительно нужно повторять, что ты должен делать сейчас?Маттиас ощутил, как по спине пробежались мурашки. Магический фон резкими волнами дробил окружающий воздух. Он начал шевелить губами, надеясь, что ему удастся извлечь из себя хоть какие-то звуки. Глаза, расположенные на уровне ладони, рассматривали вонзённый нож. Но Маттиас перевёл взгляд на рукоятку. Поразительно, что даже едва заметные волоски на пальцах Клеменса тоже впитывали алый пигмент агрессии и ярости. Клеменс?— уникальное явление. Уничтожительно хрупкое. Могущественное. Он переместил давление ладони с виска и затылка на шею, слушая и так с трудом дающуюся речь. Маттиас прерывисто глотал воздух, тихо сотрясаясь в рыданиях. Казалось, его пытка длилась вечно, но прошло не больше двух минут.—?Я никогда никого больше не ударю…Это мантра. Клеменс хладнокровно стиснул ладонью чужое горло. Он был настолько зол и разъярен, что терял остатки контроля слишком стремительно. Артерии Маттиаса пульсировали под его кожей. Кровь впитывалась в рукав белоснежной рубашки. Нож безжалостно рассекал плоть.—?Я никогда…—?Как же ты отвратителен. У тебя за плечами столько грехов, но ты посмел совершить ещё один? Ты кем себя возомнил? Богом? Кто ты такой, Маттиас, чтобы позволять своим рукам применять насилие к другим?! —?Клеменс сорвался на крик. Он кричал с ненавистью и нескрываемым презрением, его рука, сжимавшая рукоятку ножа, тряслась. —?Ты ничтожен. В тебе не осталось ничего человечного. Поэтому ты один. Ты обречён на это одиночество. И я тебя на него обрекаю. За каждую свою слезу, что я проронил по твоей вине. За каждую каплю крови.Расстрел более милосерден, чем эти слова. Маттиас понимал, что настоящий конец наступил сейчас. Слёзы текли градом, но он не мог позволить себе сказать что-то.—?Слышал, ты боишься крови? Удачи,?— Клеменс рывком выдернул нож, на что Маттиас дёрнулся, как в припадке, и с презрением отбросил на стол. Кровь из раны хлынула сильнее.Морось холодного дождя ударяла по горячему лицу из распахнутого окна. Веки беспомощно опускались и поднимались. Маттиас не видел перед собой ничего, кроме белой пелены и бордовых разводов на ладони. Не слышал ничего, кроме противного шума в ушах. А так хотелось слышать дождь. Чувствовать свою причастность к миру не только через разрывающую на части боль. Рыдания переходили в тихие завывания. Он беспомощен. Брошен. Язык не мог шевелиться даже чтобы позвать домовика. Пошевелить пальцами израненной ладони не получалось. Да даже нормальное положение принять и то не выходило. Плечи болели от неудобного полулежачего положения.На отшибе маленького острова, посреди поля, в небольшом домике он был совершенно один. Всегда эта мысль утешала, а сейчас вселяла ужас. Он должен умереть от потери крови, но как это будет нелепо выглядеть. Его тело найдут родители (Клеменс вновь открыл им доступ через камин), опять посетуют на то, какой Маттиас для них позор. Или его найдёт Смаури. Тогда будет ещё позорнее. Он же столько делал для него.Нет, нужно подниматься. Нужно найти хоть что-то, что поможет остановить кровь. Маттиас облокотился другой рукой о поверхность стола, пытаясь подняться. Он даже понять не мог, удалось ли ему это. Глаза ничего не видели. Но то, как стремительно равновесие уходило прочь, Маттиас все же почувствовал. Он падал.Но не упал. Маленькое морщинистое тельце оказалось рядом, становясь опорой на какое-то мгновение.—?Господин Маттиас! Господин Маттиас, вы слышите меня?На своё удивление, слышал. Ещё мгновение назад его взгляд был устремлён в никуда, а теперь он видел два больших глаза песчаного цвета.—?Рови… Он ушёл?—?Да, господин Клеменс только что воспользовался порт-ключом. Мне было разрешено помогать вам сразу после его ухода. Сейчас-сейчас, не спешите. Вот так! —?домовик усадил своего хозяина в кресло гостиной. Со стула он мог бы упасть, теряя равновесие. —?Рови придумает, как помочь своему хозяину!Домовик исчез. Маттиас откинул голову на спинку кресла, смотря в потолок. Ну вот и всё. Вот и всё. Растерзанная душа продолжала ныть, а ныть уже было не по кому. Между ними в принципе ничего не было, но терять это ?ничего? было смертельно больно. С безразличием Маттиас смотрел, как домовик перебинтовывал ему ладонь. Смотрел на свои пальцы, которые действительно почти на фалангу были длиннее.Прикусывая до крови губы, он вновь глотал слёзы. Он действительно отвратительный. Жалкий. Никчёмный. И лучше им было разойтись здесь и сейчас, мирно и тихо, чем… вот так. Но ничего уже нельзя было изменить.Шрам от ножевого ранения у Маттиаса останется на всю жизнь. Последний подарок на память от человека, который перевернул вверх дном всю его жизнь.